***
Виктория распахивает глаза. Потолок, расписанный когда-то волшебными руками ее матери. Пахнет свежими лилиями, которые кажды день меняла горничная во всех комнатах поместья. Это ее комната. Она в своей постели. На ней уже нет того уродливого платья белого цвета, который она теперь всем сердцем ненавидит. Виктория лежала в ночной рубашке голубого цвета под тонкой простынью, которая пахла свежестью и спокойствием. Голова болела, и чувство было, словно в ушах и глотке застряла вода. — Очнулась. — Злой голос родного отца послышался из дальнего угла спальни, где стояло обтянутое дорогим велюром кресло. — Отец, что со мной случилось? — Из ее рта вылетает хриплый голос, она не может даже сделать вдох. — Ты упала в обморок. Прямо в Фонтан Ди Треви, под сильным ливнем. Если бы не безумец, что в такую погоду проходил мимо, ты бы просто захлебнулась. — Вот откуда была вода в ушах и глотке. Вот почему так болела голова. Виктория чуть не разбила ее о мраморное дно фонтана. Мрамор теперь тоже ей противен. — Но это не спасёт тебя от того, что ты устроила на собственной свадьбе. Ты сбежала с неё, Виктория. Джиованни теперь знаться с четой Де Анжелис не хочет. Все из-за твоей выходки. Из-за твоих дурацких предрассудков, будто без любви нельзя выходить замуж. Любви не существует, когда же ты наконец поймёшь это?! — Ты никогда не любил маму, верно? — Откашливаясь, тихо спрашивает Виктория. — Из-за тебя ей было так плохо всю жизнь. Из-за того, что кто-то также выдал ее за тебя замуж против ее воли. Ты не любил ее, презирал. А она ненавидела тебя. Из-за этого клубка ненависти к тебе она сгорела как спичка. Ты виновен в ее смерти. Такой же судьбы ты хотел бы своему единственному ребёнку? — Ты опозорила весь наш род. Весь род Де Анжелис. Я бы убил тебя. Не хочется руки марать. Твое наказание ты узнаешь тогда, когда здраво мыслить будешь. Видимо головой ты ударилась задолго до свадьбы. Твоя никудышная мать с легкостью могла уронить тебя ещё в младенчестве, может потому ты такая дурная и растёшь. Невыносимая, мелкая дрянь. — Пошёл вон из моей спальни! Быстро пошёл вон! — Что были силы выкрикивает Виктория. Отец уходит из спальни, громко хлопая дубовой дверью. Вновь раздаётся крик, Виктория плачет. Никто не смеет так говорить про ее мать. Никто не может говорить так про неё, обращаться так с ней. Встаёт с постели, сквозь ужасную головную боль. Смотрит на висящий на стене календарь. Третье сентября. Она пролежала без сознания два дня. Эти два дня без присутствия отца в ее жизни были лучшим моментом, какой ей довелось испытать. Жаль, она тогда не мыслила в полной мере. До ужина время тянулось недолго, ибо очнуться Виктории довелось лишь после обеда. Надев парадное платье спускается в гостиную, где за длинным столом, ровно напротив неё сидел отец. В костюме, при параде. Кухарка принесла блюда с ужином. Для Виктории суп минестроне, а для ее отца Алессандро – фетучини. — Опять на свои блядки собрался? — Касаясь серебряной ложки, спрашивает Виктория. — Тебя не должно волновать, куда я собрался. Ты должна переживать за себя. Это ты сейчас будешь собираться. Собирать все свои вещи, потому что завтра утром тебя ждёт самолёт до Турина, а оттуда в Богом забытую коммуну, где есть лишь одно единственное здание — пансионат для трудных подростков. Таких же бестолочей как ты! — Лучше с трудными подростками, чем с блядующим отцом, погрязшем в криминале, который медленно и верно убивал жену, а в один день решил провернуть то же самое со своей дочерью. Я наелась, унесите это! — Не притронувшись к еде, Виктория выбросила платок, заранее устеленный на колени, встала из-за стола и направилась на второй этаж. Если ей вдруг захочется поесть, она спустится в кухню после ухода отца. Виктория слышала, как хлопнула входная дверь, и увидела в окно как отец выехал с территории поместья. Она ненавидит его всем сердцем. Он никогда не любил ни саму Викторию, ни ее мать Джаннет. Виктория отчётливо помнит картинку из детства, когда уставшая мама спала в своей спальне, а сама девочка читала с дворецким у камина в гостиной, в тот самый момент, когда отец пришёл пьяный с другой женщиной. Дворецкий тут же схватил Викторию на руки и унес в спальню. А когда маленькая девочка решила поинтересоваться у мамы, что же за женщина это была, с полными слез глазами Джаннет пришлось врать, что это коллега по работе. Матери не стало вот уже как восемь лет, а эти коллеги по работе менялись почти каждую неделю. Многие пытались задержаться в поместье, но юная Виктория делала все, чтобы выжить их из дома и из постели отца. Виктория хватает большую дорожную сумку, в которую начинает мигом укладывать все свои вещи, которые могут ей пригодиться. Дворецкий тихо зашёл в комнату и поставил на пол ещё один чемодан. — Для чего он? Мне этого вполне хватит, я зимой приеду домой все равно, — Виктория складывала в одно из отделений сумки книги и блокноты, которыми пользовалась практически постоянно. — Нет, синьорина, Вы не приедете домой. Вы будете весь год находиться в пансионате. В Турине холодно, послушайте меня, возьмите больше тёплых вещей, которые будете надевать в свободное от занятий время. Там Вам предоставят школьную форму. — Сильно уж папочка разгневался, раз на весь год хочет от меня избавиться. Ну и ничего, всяко лучше, чем наблюдать за его романами с проститутками. — Виктория выхватила у дворецкого чемодан, открывая гардероб с зимней одеждой. В чемодан полетели пальто, свитера, брюки, и прочая одежда из разряда «осень-зима». — Дай обещание, — расплакавшись, Виктория уселась на пол. Дворецкий стоял у входа. — Готов сделать для Вас что угодно, синьорина Виктория, — дворецкий подошёл ближе к Виктории. Он любил ее всем сердцем, как родную дочь, ибо своих детей у него никогда не было. Он всю жизнь отдал служению чете Де Анжелис. — Постарайся сделать так, чтобы ни одна из этих шкур, которых отец приводит в дом, не задержалась здесь надолго, пока меня не будет… Не дай отцу опорочить честь моей мамы… — Синьорина Виктория, я предан Вам, но я предан и синьору Де Анжелис… — Ты также был предан моей матери. Прошу тебя… Ты ведь знаешь, как она терпела его при жизни. Не дай ей с того света разочароваться в нас… — Виктория с мольбой взглянула на седого мужчину. — Я постараюсь сделать все, чтобы имя Вашей матери осталось не запятнанным. Можете рассчитывать на меня, синьорина. — Он по-доброму улыбнулся, а после Виктория крепко его обняла. Всегда был рядом… Он ей больше отец, чем тот, кто ее родил. Поместье Виктория покинула ещё до рассвета. Отец даже не проводил ее. Мразь последняя. И приставил к ней своих псов, чтобы не дай Бог Виктория не сбежала никуда. Ей бежать некуда особо было, разве что становиться проституткой, но такой судьбы она себе никогда не хотела. Сидя в самолёте теребит свой кулон, в котором навсегда покоится фотография матери. И все же, своё решение она считала максимально верным. Лучше она проведёт год в компании трудных подростков, чем всю оставшуюся жизнь как ее несчастная мать, наблюдая за изменами мужа и воспитывая от него детей. Ей ведь шестнадцать лет! Отец поступал с ней хуже, чем с животными, которых держат в зоопарках, желая отдать замуж за тридцатилетнего богача. Своим побегом она не только спасла себя, но и отцу насолила. Вряд ли семейка этого элитарного сноба с золотой ложкой в заднице теперь захочет видеть ее отца у себя в доме, или даже вести одну партию в покер. От этого душа ликовала. В салоне самолёта до ужаса душно. Виктория наблюдает за пейзажами в иллюминатор. Сама того за собой не замечая, проваливается в сон, окутавший ее с головы до пят.***
Разбудил ее один из сторожевых псов папочки, причём знатным толчком в плечо. Была бы Виктории воля, она бы ему тоже хорошенько вмазала. Не зря дворецкий учил ее самообороне. Вообще учил он ее потому, что быть дочерью такого человека как Алессандро — бремя не особо беззаботное и приятное. Но в этом Виктория убедилась и не применяя приемов самозащиты. Ей казалось, словно она витала в других измерениях, думая обо всем на свете, лишь бы приезд в Ад на земле отложился на подольше. Но, как назло, это дало обратный эффект. Виктория не заметила, как автомобиль остановился около резного чёрного забора, за которым красовалось поистине красивое здание. Все как полагается: высокие колонны, лепнина, фонтанчики, далее была глубь леса. Все это место окружал красивый сосновый бор. Природа прекрасная, но Виктория уже знакомилась с конфетками в красивых обертках, внутри которых пряталась самая отвратительная марципановая начинка. Мужчина в форме открывает ворота и проверяет документы одного из надзирателей Виктории. После этого с улыбкой на губах позволяет автомобилю проехать вглубь усадьбы. Виктория вышла из машины, и по ее коже в одно мгновенье пробежала стая мурашек. Здесь действительно было прохладно. Небо серое, тёмное. Да, осень здесь чем-то напоминала круглогодичную погоду в Лондоне. В Лондон бы Виктория сейчас с удовольствием съездила, но не с кем, увы. Оглядывается по сторонам. Это главное здание было школой, в которой она будет отбывать большую часть своего наказания. Их встретила женщина преклонного возраста в длинном темно-розовом платье с отвратительной прической и с такой же характеристикой запахом. Словно она держит в кармане грязного скунса. — Виктория Де Анжелис, я рада приветствовать тебя в стенах нашего пансионата. Здесь на путь исправления становятся такие же сложные подростки со всей Италии, как и ты. — Она широко улыбнулась и прихлопнула в ладоши. — Пока синьоры отнесут чемоданы в комнату, я покажу и расскажу тебе обо всем! — Женщина схватила Викторию за локоть и повела во внутрь здания. — Персональная экскурсия от директора пансионата предоставляется каждому прибывшему сюда, или я какая-то особенная? — Скинув руку старухи со своего локтя, утончила Виктория. Она стряхнула невидимые следы присутствия этой женщины со своей бежевой рубахи, глядя прямо ей в глаза. — Не пытайся меня этим задеть, милая. Я уже более пятидесяти лет работаю с трудными подростками, и ты у меня не первая такая! — Виктории были противны ее голос и взгляд. Вот бы на секундочку заткнуть ей глотку полотенцем. С чего эта старуха взяла, что Виктория сложный подросток? Если не соглашаешься выходить замуж по расчёту, то моментально становишься каким-то «сложным» и «неправильным»? — Но с таким большим состоянием в банке — первая. Не скрывайте. Я уверена, что отец щедро Вам заплатил, чтоб Вы продержали меня здесь как можно дольше. — Твой отец заплатил нам, чтобы мы помогли тебе встать на путь истинный, милая Виктория. Чтобы ты была готова ко всем тяготам этой жизни. — И все ещё эта идиотская улыбка на лице женщины. Викторию она начинала бесить. — Я всю жизнь видела, как мой отец изменяет матери и унижает ее. Всю жизнь мой отец унижал меня и хотел выдать замуж в шестнадцать лет. Поверьте, я ко всему в этой жизни готова. — С насмешкой выдала Виктория. Как бы так выбесить эту старомодную самку скунса? — Об этом ты поговоришь с нашим духовным специалистом. Она прекрасная женщина. Давай лучше я тебе получше расскажу про наш пансионат. — Она сложила руки в замочек. Виктории это уже не нравилось, ибо данный жест обычно означал, что рассказ будет долгий! — Как ты поняла, наш пансионат начал работу пятьдесят пять лет назад. — Да, Виктория уже поняла, что стены этого ужасного места строились вокруг этой старухи. — Наш пансионат состоит из комплекса зданий. Сейчас мы находимся в нашем образовательном корпусе. Здесь будут проходить все классические уроки: итальянский и французский языки, история, математика, литература и прочие школьные предметы. Освоиться тут не составит труда. — Виктория и женщина вышли на задний двор. В саду было красиво, но повсюду цвели вонючие цветы! Они были ужасными по аромату. Она брызгает их своими духами? — Сейчас мы попадём с тобой в наш творческий уголок. Здесь ребята занимаются танцами и ещё одним обязательным предметом. Ну и выбирают по три дополнительных занятия, которыми будут заниматься после школьных. — От танцев можно отказаться? — Нет, милая. Это основа! Во время танца парни и девушки учатся взаимодействовать друг с другом и чувствовать партнёра. Танцы обязательны. И для девочек обязательно шитьё! Выбрать ты можешь игру на фортепиано, живопись, вокал или же вязание. У нас много дополнительных занятий, полный список тебе выдаст твой преподаватель. — Стрельба из лука есть? — Виктория уставилась на самку скунса с максимально выраженной мольбой в глазах. — У мальчиков это обязательный предмет, но девочки не могут заниматься стрельбой! — Она будто даже возмущённо вскрикнула. — Жаль, я бы выстрелила отцу с расстояния ста метров в голову. — Виктория как ни в чем не бывало ожидала продолжения рассказа, но старая смрадная женщина остановилась. — Так, давай закончим с занятиями и я покажу тебе наше уютное место. Так его называют сами ребята. — Свернув налево и пройдя под раскидистыми ветвями многовековых дубов и каштанов, они выходят на красивую каменную дорожку, ведущую к двухэтажным домикам. Пять домиков слева, и пять справа. — Слева мужское «крыло», а справа женское. В комнате по два человека, в домике по четыре комнаты, все необходимые условия также внутри. Ты можешь проходить, располагаться и знакомиться со своей соседкой. — Директор стала напротив Виктории, вновь уложив свои смрадно пахнущие руки ей на плечи. — У тебя все получится, Виктория. Добро пожаловать в семью! — Она даже расставила руки для объятий. Виктория окинула эту картину взглядом, поняла, что обнять мусорный бак будет приятнее, и просто направилась на порог того домика, где заприметила свои сумки. Послышался стук по крыше и стало прохладнее вдвое, чем было до этого. Виктория быстро хватает свои чемоданы, заходя в домик. Ее имени не было написано ни на одной из дверей на первом этаже. Тащит свои сумки на второй этаж и находит свою камеру строгого режима слева от себя. Заходит внутрь, наблюдая, как на кровати слева лежит брюнетка, пялясь в стену. Как только сумки Виктории касаются пола, брюнетка обращает на неё внимание. — За что тебя сюда засунули? — Она усаживается на постели, наблюдая за новой соседкой. — Сбежала со своей свадьбы по расчёту. А ты тут за что? И как давно? — Виктория расположилась на свободной кровати, которая была гораздо меньше той, что стояла в ее комнате. — Подралась с одноклассницей, которая обижала мою сестренку. Отец бил мать, мать умерла, отец продолжил пить, а я занималась ее воспитанием. Из-за этого меня засунули сюда. За то что хотела постоять за себя и близкого человека. Малышка до сих пор с отцом и я не знаю как она там. Уже второй год пошёл, как я тут торчу. — Брюнетка обхватила колени, уткнувшись в них своим симпатичным лицом. Виктория, почувствовав знакомую боль, подошла к брюнетке и крепко ее обняла. — У меня тоже умерла мама, когда мне было восемь. Тоже из-за отца. Он доводил, унижал ее, изменял, абсолютно того не стесняясь. — Виктория гладила по спине свою новую, скорее всего, подругу. — Я Виктория. Можешь просто Вик называть. — Я Клара. — Клара улыбнулась. У неё были такие же как и у Виктории глубокие голубые глаза. Нос был чуть-чуть с горбинкой, а волосы угольно-чёрные, слегка вьющиеся. Голос низкий, бархатный. — Значит, теперь мы соседки и одноклассницы. — И подруги по несчастью. — Сквозь слёзы выдала Виктория, усмехаясь со своих же слов. Дождь начал лишь сильнее тарабанить по крыше. Виктория перебралась на свою постель и, полежав без дела около четверти часа, уснула.