it always will be you

      Раннее утро или поздняя ночь. Свежо, любимо, счастливо. Он улыбается, льнёт ближе к Бомгю и чувствует себя свободным, рядом с ним свободным, если это имеет смысл. Хотя для Ёнджуна это имеет огромный смысл. Он ощущает свободу не так, как обычно, не ту одинокую, скребущую душу. Эта свобода в действиях и словах, потому что Бомгю его не осудит. Только прижмёт ближе, чтобы Ёнджун не свалился с забора, и мимолётно поцелует в висок. С Бомгю не нужно притворяться или бояться сказать лишнее, ведь он поймёт.       — Знаешь, я так давно не ощущал себя, — Ёнджун украдкой смотрит на Бомгю, который всматривается в заканчивающееся лето, — м-м, по-настоящему живым, — и глупо улыбается, когда Бомгю по-доброму усмехается.       — Я очень рад, что тебе хорошо, — Бомгю крепче сжимает его талию. — Хочу сделать всё, чтобы так было всегда.       И с Бомгю в самом деле хорошо. Со дня знакомства, когда Ёнджун почувствовал странную необходимость с ним сблизиться, написать ему, чего обычно не делал будучи закомплексованным подростком, ведь страшно очень. Ёнджун боялся показаться навязчивым, да и Бомгю выглядел так, словно никто ему не нужен, ведь это именно такие, как Бомгю, нужны всем. Бомгю это такой комочек счастья, который распространяется на всех подобно солнечным лучам.       Они сблизились довольно быстро и ожидаемо, так бывает, когда общество человека захватывает с головой. Погружаясь в мир Бомгю, Ёнджун и подумать не мог, что этот вечно смеющийся и взбалмошный, которому не сидится на месте, станет неотъемлемой, скорее даже самой важной, частью его жизни.       Непривычно и страшно было поначалу. Получать столько внимания, быть услышанным и важным для кого-то. Ёнджун очень хотел заботы, но так как сам её не проявлял, считал, что не заслуживал. Все просто — ему не показали, как заботиться о ком-то правильно. И Бомгю был тем, кто его научил, подарил всю любовь этого мира, ведь для Ёнджуна она помещается в этом человеке.       Поэтому на годовщину ему хотелось сделать для Бомгю что-то особенное. Такое, чтобы отражало их отношения. Ёнджун готовился заранее, написал любимому художнику Бомгю в твиттере и кинул несколько, читать много, писем на почту аж за четыре месяца до. С Бомгю строить планы на будущее не страшно вовсе. Ёнджун был уверен, что и через четыре месяца, и через четыре года они будут рядом.       Ёнджун переминается с ноги на ногу. Очень волнительно, хотя, по сути, волноваться уже не о чем. Так давно знакомы, но трепет внутри никак не угасает. Хочется, чтобы Бомгю подарок понравился. Сам Ёнджун считал это верхом оригинальности.       Бомгю открывает входную дверь и выглядит, как мечта. Ёнджуну повезло, что этой мечте суждено было сбыться. Волосы слегка пушатся, на щеках лёгкий румянец, потому что тот прилёг поспать после пар, помятая майка, между прочим из гардероба Ёнджуна. Но тот не жалуется, даже благодарен высшим силам. Вид Бомгю в его вещах доставляет какое-то необъяснимое удовольствие.       — Ты принёс мне курочку? — Бомгю скептически выгибает бровь, кивая на пакет от доставки в руках Ёнджуна.       — Не смотри туда! Рано. Мы же всегда в полночь подарки дарим, — Ёнджун снимает пальто, вешает на крючок и прячет пакет в шкаф, будто Бомгю не видит.       — Курочка не самый плохой подарок, я её люблю, — Бомгю складывает руки на груди и улыбается.       — Больше, чем меня? — щурится Ёнджун, подходя ближе.       — Променял бы я тебя на острые крылышки? Дай-ка подумать, вопрос серьёзный.       И пока Бомгю делает вид, что не выбрал бы его во всех возможных вариантах, Ёнджун смазано целует в обветренные губы и треплет пушистые волосы Бомгю.       — Э, — Бомгю замирает в проходе. — Ладно, — он сглатывает и прочищает горло, — ты выгоднее, курочка сама себя не принесёт.       Ёнджун цокает, обхватывая двумя ладонями удивлённое лицо. Бомгю не совсем привык к такому Ёнджуну, обычно инициатива физического контакта исходила именно от Бомгю.       — Врушка, — и Ёнджун ещё раз целует, на этот раз медленно и размеренно.       Они готовят ужин, точнее, готовит Бомгю, а Ёнджун скорее в группе поддержке, которая переключает песни по команде. Ему нравится наблюдать за тем, как Бомгю увлечённо нарезает морковку, что-то ворчит про сыр и размешивает бульон. Ёнджун вообще готов смотреть на него часами, и как же здорово знать, что Бомгю будет делать это в ответ.       После плотного ужина они заваливаются на кровать, скрываются от всего в объятиях друг друга и смотрят упущенный за неделю контент на ютубе. Они специально кидают видео в плейлист "посмотреть позже" на общем аккаунте. И подписка на спотифай у них тоже общая. Бомгю частенько составляет плейлисты для Ёнджуна, и как это может не заставлять чувствовать себя особенным?       Когда время приближается к двенадцати, Ёнджун возвращается к запрятанному пакету, берёт его и садится напротив Бомгю, который держит за спиной коробочку.       — Ну-у, — тянет Бомгю, — у меня плохо с речами.       — Это я понял ещё в тот раз, когда ты зачем-то поднялся на сцену и поздравлял меня с днём рождения.       — Это был не я, это говорило во мне пиво! И необъятная любовь в дурьей башке.       — Было мило, — Ёнджун скрывает смешок за ладошкой и пододвигается ближе, чтобы положить руку на трясущуюся коленку Бомгю, — но все-таки то был вечер стендапа и не мой день рождения. Хотя что-то от стендапа в твоих словах точно было.       Бомгю фыркает.       — Всё, Джуни, мы об этом забыли, — Бомгю кидает убийственный взгляд и собирается с духом. — Короче! Хреново у меня с речами, а ты ещё и балбес, мешаешь, — он кладёт перед Ёнджуном лавандовую коробку с рисунками лисички. — На, открывай.       Ёнджун качает головой в разные стороны, берёт коробку в свои руки и открывает крышку. Первое, что он достаёт — толстую тетрадку, на твёрдой обложке которой их селфи, где они корчат смешные рожицы.       Пока Бомгю прикусывает нижнюю губу в ожидании реакции, Ёнджун неспеша перелистывает каждую страницу и видит всё больше фотографий с разными подписями. Ёнджун довольно эмоциональный, и ему кажется, что он уже готов расплакаться.       — Бомгю-я, это так, — он вздыхает, поднимая блестящие глаза на своего парня, — так замечательно.       — Ну ты что, — Бомгю улыбается, заправляя волосы за ухо, — плакса какая.       — Спасибо, — Ёнджун откладывает тетрадь и утягивает Бомгю в объятия.       Бомгю недовольно пыхтит, хотя в душе кричит от ликования, и обнимает в ответ так же крепко.       — Ты только загляни в коробку, там ещё кое-что, — Бомгю напоследок гладит его по голове и отстраняется.       Когда Ёнджун распаковывает диск, ему приходится несколько раз потереть глаза, чтобы поверить, что это и вправду произошло. Он поднимает взгляд на Бомгю и смеётся.       — Я знал, что тебя это рассмешит, но ждал хоть каких-то возмущений, — Бомгю наклоняет голову вбок.       — Не, не, — Ёнджун машет руками, — ты не поверишь! Хотя, этого стоило ожидать.       Ёнджун откладывает диск, и наконец убирает этот пакет подальше, протягивая ничего не понимающему Бомгю стилизованную для него пластинку. Упаковку расписывал художник, о котором Бомгю прожужжал все уши.       Бомгю хлопает глазами, аккуратно проходится по упаковке пальцами, захватывая каждый узор и подпись художника. Затем переворачивает её и видит, что за пластинка в его руках.       — Гонишь, — Бомгю усмехается. — Как это вообще возможно? — он разводит руками. — Прошло столько лет и мы додумались до этого только сейчас?       — У нас один мозг на двоих, — Ёнджун смеётся, перекладывая диск Бруно Марса на стол, чтобы случайно не сломать. — Так... Тебе понравилось?       — Ещё спрашиваешь? — слегка повысил голос Бомгю. — Понравилось естественно! Повешу на стенку рядом с плакатом Ланы, компашка что надо. Но, вообще, мне бы всё понравилось, — уголки его губ ползут вверх, пока он откладывает пластинку.       — Ой, только не надо вот этой фигни, что меня достаточно.       Бомгю хмурится, приближаясь к Ёнджуну.              — Во-первых, именно это я и хотел сказать, — он берёт руки Ёнджуна в свои, — во-вторых, тебя достаточно! — Его пальцы поднимаются по чужому предплечью. — И, в-третьих, раз уж ты сегодня вспоминал о моём позоре, — Бомгю играет бровями и приближается к уху Ёнджуну. — Yeah, your sex takes me to paradise, — шепчет он и легонько толкает Ёнджуна в грудь.       — Ну хватит, — смеётся Ёнджун, приземляясь спиной на кровать.       — And it sho-ows, yeah, yeah, — Бомгю нависает сверху и оставляет поцелуй на кончике его носа. — You make me fe-el like, — он продолжает петь, целуя щёки Ёнджуна.       — I've been locked out of heaven, — поддерживает Ёнджун и перехватывает инициативу на себя, меняя их местам, так что теперь зацелованным оказывается Бомгю.       — Думаю, тебе обязательно стоит спеть это мне в ещё какой-нибудь столовой, — Бомгю издаёт смешок и перемещает руки на чужую шею, принимаясь нежно массировать.              — А я думаю, тебе стоит уже перестать болтать, — Ёнджун усаживается поудобнее и накрывает его губы своими.              Тогда был 2018. Они смотрели типичный диснеевский фильм. Тогда Ёнджун был напуган и влюблён. Сейчас он тоже напуган, по другим причинам. Влюблён все в ту же.       Главный герой того фильма залез на стол в школьном кафетерии и спел Locked Out of Heaven девушке, что ему нравилась. Бомгю всегда фанател по фильмам в стиле "Классного мюзикла", а Ёнджун по Бомгю, так что он с радостью соглашался смотреть их вместе с ним.       — Приму только такое признание в любви, — Бомгю сказал, Ёнджун услышал.       И через несколько дней, двух мучительных вечеров разбора песни на гитаре и моральной подготовки Ёнджун действительно, во что сам мог поверить с трудом, спел в кафетерии их школы для Бомгю.       Стыд присутствовал, как и капля позора, что останется с Ёнджуном до конца, вкупе с выговором от директора. Зато Бомгю сразу всё понял. А Ёнджуну тогда было проще спеть перед толпой людей, чем произнести вслух: "Чхве Бомгю, ты мне нравишься, давай встречаться".       Ёнджун сказал бы, что не верит в соулмейтов, судьбоносные встречи и всё такое. Но с каждым днём, проведённым с Бомгю, он всё больше убеждался, что они должны были встретиться, подружиться, начать самые прекрасные отношения на свете и любить друг друга.       Бомгю хотел, чтобы Ёнджуну было хорошо, и рядом с ним ему просто замечательно. Потому что осознавать, что у него есть кто-то, кто на его стороне; кто-то, кто будет рядом, когда наваливается груз реальности и её невыносимости, до одури приятно.       Что бы ни произошло, сколько бы всего не поменялось, они всегда останутся постоянной Эйлера, числом Авогадро, чем-то приятно-ностальгически неизменным.