Не Анастасия

Когда у нас с Александром родился сын, я нашла столько участия, живой помощи и поодержки у дорогих мне Марии и Верунички, что чувствовала себя самой счастливой матерью на свете. Мальчика решили окрестить Алексеем--в честь моего брата. Александр не возражал. Веруничка стала моей сердечной подругой. Рассказала, как потеряла жениха: ее Иван, Царствие ему Небесное, был убит во время Великой Войны, отравился страшным газом--ипритом. Веруничка хотела сначала идти сестрой милосердия на фронт, а после--в монастырь, но не успела испросить благословения духовника, иерея Романа: внезапно началась революция и священник погиб. -А у тя-тко, Настюха, говор-то не наш!--лукаво, но добродушно замечала Веруничка, пока Алешенька мирно спал в зыбке, качаемый попеременно то матерью то тетушкой,--ты навроде не местная, али как? -Верно, Веруничка, не местная. -Откулева же к нам таку красу-то и занесло? Я совершенно потерялась. О Петербурге опасно было и заикнуться. Не знаю, что подтолкнуло меня, но... -Из села Покровского, Тобольской губернии. С Покровки я. -С Покровки так с Покровки. Пущай будет с Покровки.--Веруничка не верила мне, но я верила ей безусловно. Она, потерявшая любимого, не захочет сделать брата Александра несчастным. Когда Алеше было три года, мне нужно было ненадолго отлучиться из дому. Я прошлась по городу, сделала кое-какие покупки, заглянула к знакомой модистке, собралась уже, было, домой, как внезапно услышала звуки выстрелов. Увы, с некоторых пор эти звуки слишком хорошо мне знакомы, после дома Ипатьева спутать было невозможно. Похоже, на соседней улице затеяли перестрелку. Я со всех ног бросилась прочь, переулками пересекла почти полгорода, чудом села на извозчика и вскоре очутилась дома. Меня встретили Мария и Веруничка. Они плакали, буквально давились слезами. Оказывается, накануне Александр получил телеграму от младшего сына Йоселе Бимбада--Янкеля, который извещал, что его отец расстрелян за конрреволюцию, а в их доме был обыск. Красные комиссары нашли копии наших документов и доподлинно установили, что Александр с помощью Йоселе бежал заграницу, вывозя с собой ценные сведения о гибели Царской семьи и о, ужас! возможно, избежавшую казни дочь бывшего императора. А утром Александр ушел, как обычно, по делам и не вернулся. Я крепко обняла Марию, затем Веруничку. И разрыдалась. Мне ничего не оставалось делать, пришлось открыться. -Простите меня, родные. Я не Настасья. Я действительно великая княжна Татьяна Николаевна Романова. У меня осталась брошь с вензелем ОТМА--такие броши изготовили специально для нас--меня и моих сестер. Александр спас меня от смерти. А я его, выходит...нет... -Ты, царевна, бежи,--прервала меня Веруничка. Алешку нам оставь. Не ровен час--найдут да и порешат. А с тобой и дитенка(я вздрогнула). А мы с Сергеем Алешку воспитам. В память о Сашку, Царствие ему Небесное, да земля пухом. Денег на дорогу возьми, Сашок на крайний случай для тебя-тко и откладывал. -В Берлин бежи, -- добавила Мария. Немец-то нам уж, почитай, два года как союзник. Тамо обживешься. Да молись, царевна, о нас, грешных-то, лихом не поминай. Всю ночь я провела возле Алешиной кроватки. Мои дорогие родственницы, Мария и Веруничка, были правы: если найдут и убьют меня, то погибнет и Алешенька. Всю ночь я молилась за упокой Александра, испрашивая у Господа прощения за невольное соучастие в его гибели. Боже, милосердый. Почему Ты судил мне хоронить любимых: теперь Александра, прежде же... Я смотрела на Алешеньку и с улыбкой, горькой улыбкой вспоминала слова мужа: -А ну как ты сынка-то нашего, Алешку в честь ТОГО назвала? В честь любимого? Ну, умер который? Тогда я ответила, что любимый у меня только один--это он, Сашенька. А что до имени... Нет, нет, дорогой мой супруг, убиенный раб Божий Александр. Имени ТОГО ты не знал... и знал. Ведь гремело оно по всей стране, даже после революции. После того, как епископ Феофан, наш духовник открыл Матушке, как ему казалось, тайну исповеди Мерички, буквально через пару месяцев нашлись еще две женщины, обвинявшие тебя в совращении и даже изнасиловании. Одной из них была Елена Тимофеева, знакомица фрейлины Вырубовой. Раскрыть ее обман не составило труда: Анна Александровна выступила как свидетельница. Оказалось, что у Тимофеевой был возлюбленный, некто семинарист, с которым она давно состояла в преступной связи. Веря слухам о твоей "грешной святости", Тимофеева открылась тебе и искренне испросила благословения на блуд. Ты же довольно резко обличил ее при свидетелях, после чего Елена задумала недоброе. Она пошла к владыке Феофану и поведала, что много лет являлась твоей невольной любовницей. Будто бы ты склонял ее участвовать в хлыстовских радениях и свальном грехе с другими "послушницами", а потом выгнал, поскольку "пресытился". Сама же Елена будто бы решила покаяться и начать праведную жизнь. Мой отец, наученный горьким опытом, сразу же велел допросить сначала ее, после--тебя, а под конец устроил вам очную ставку. Тогда ты честно признался отцу, что в Петербурге имел любовниц, в чем неоднократно каялся Феофану, однако среди них никогда не было Тимофеевой. Также показал, что слова твои может подтвердить Анна Вырубова, Аннушка, как ты называл ее. А на очной ставке, как передал нам впоследствии Батюшка, показал следующее: -Ежели бы я пожелал чего, так знамо, не силою, а любовью бы тебя, Еленушка, взял. Ты бы мене, родимая, ноги бы мыла да воду пила. Однако ж, не пожелал... А вот пошто ты у меня, грешного, благословение на блуд брать посыкнулась--так сама и поведай. Не у Феофанушки ведь, аха. Грешник я? Знамо, грешник, так тебе-то что с тово? Иль нам с тобой, двоим, во аде тесно будет? Не мню...Что же до радений, так это ты, Еленушка покажи наперво, где, когда и ково ишшо на тех радениях видала. С ними и потолкуем... В это же самое время Анна Александровна давала показания. Оказалось, что она знала о намерении Тимофеевой отомстить тебе. "За позор и огласку"--так фрейлина Вырубова передавала слова Елены. Ты снова был оправдан, а Тимофеева закончила. свою жизнь в монастыре: тот злополучный семинарист посчитал, что ты и впрямь годами сожительствовал с его полюбовницей и при свидетелях обьявил ее падшей "распутинкой". Вторая анонимная жалоба на тебя представляла целую тетрадь с подробным отчетом о твоих якобы бывших любовных похождениях с некоей Берладской. Но не успел Батюшка начать расследование, как тут же нашелся истинный сочинитель. Им оказался твой прежний друг, а после непримиримый враг иеромонах Илиодор, о котором еще многое будет сказано. Епископ Феофан оставил пост придворного духовника. И снова: "Жертва Распутина". На его место был назначен иерей Александр Васильев, сразу же заслуживший нашу любовь и доверие. Он знал о тебе и несколько раз беседовал с тобой по настоянию Батюшки. Как позже я узнала от самого отца Александра, он не раз тебя исповедовал. Но ничего плохого в тебе не засвидетельствовал, чему мы, дети, были несказанно рады. После историй с мнимыми совращениями Батюшка с Матушкой благословили тебя ехать ко Гробу Господню. Боже, сколько радости ожидало нас по возвращении твоем из Святой Земли! Сколько дивных подарков ты привез нам всем: Батюшке, Матушке, девочкам и Бэби! Мы встречали тебя в гостиной, куда ты явился загорелый, заметно похудевший, что делало тебя словно парящим в эфире и почти прозрачным , все в том же, столь любимом мной крылатом кафтане! Девочки и Бэби разбирали подарки: мячик, краски, гребешки, крестики, образки и пучки каких-то странных свечей и душистых трав. А Мэри и Настаська, как обычно, в полном восторге от одного твоего присутствия забирались к тебе на колени и пытались заплести косички в волосах и бороде: -Григорий, ты неправильно говоришь!--почти визжала Настаська,--Не "завтрева", а "завтра"! У вас в Тобольской губернии неправильно говорят: не мОлОко, а "малако"! Зачем окаете? -За тем, деточка, что у нас-то по Тобольской губернии мороз велик--да широко рот разевать не велит. -Неправильно, неправильно!-- покатывалась со смеху Настаська,--не мОрОз, а мАрОз! -Григорий, а почему ты такой высокий?--спрашивала Мэри, заплетая тебе в бороде очередную косичку,--вот наш Батюшка хозяин земли Русской, а едва тебе до плеча достает? -А вот у вас-то, в Питере, ели каки--высоки али низки? -Низкие, низкие у нас ели!--Мэри потянулась, чтобы показать,--вот та-акие! -А у нас,в тайге-то ели высоки, а сосны-то ешше выше. Да на каждой сосне по ангелу почиват. Ежели был бы я мал, так мене бы ангел-то и не увидал, аха. -А вот меня бы увида-ал!-- кричала Настаська,--я бы Григорию на плечи села--он бы меня и понес. -Не след! -- вмешался сидящий рядом с девочками Бэби. -- Батюшка не велит ездить на Григории! Он--священный! Я сидела напротив тебя, улыбалась, и молча слушала, как мои младшие сестры галдели наперебой: "Мой Григорий! Нет, мой!" Мне всегда так хотелось заговорить с тобою, однако, первой я никогда не решалась. А ты только крестил меня своей большой рукой, и благословлял; негромко так, распевно: -Спаси тя Христос и Матерь Божья, деточка. Я, подросток, искала(как и много лет спустя) ответ на вопрос, который тогда волновал все российское общество: кто ты? Бес или святой? Колдун или целитель? И почему тебя слышит Господь? Слышит ли? Но сатане в самом себе не разделиться... Все это вынудило меня открыться на исповеди отцу Александру: -Отче, я смущаюсь. Я не понимаю, кто есть Григорий... Распутин, -- добавила я, чтобы у отца Александра не осталось сомнений, кто именно имеется в виду. -Смущаешься? Чем же особенно? -- отец Александр всегда был ласков и спокоен. А, главное, имел чуткое сердце. -Я не хочу осуждать его... но не могу понять, кто он такой. -Что ж, чадо, давай подумаем вместе. Вот скажу я тебе сейчас: из грешников грешник. Тотчас осудишь его? -Нет, отче. Григорий не раз спасал Бэби. А Анна Александровна говорит, что не только его. -Ну, хорошо же. А вот скажу я тебе, чадо, что Григорий святой и спасенный--тотчас велишь с него иконы писать? -Снова нет, отче. Он признался Батюшке, что имел любовниц в Питере. Ой!(я густо-густо покраснела, но отец Александр только улыбнулся). -Ну, ну, чадушко, ты свои грехи исповедай, Григорий тебя за него каяться не просил. Так и разумей: не наше, не человеческое дело--судить. А душа его Господу и без нас видна--перед Господом ответ и держать, ему--за свое, а нам с тобой--за наше. После исповеди мне стало легче, осуждения и след простыл, искушения поутихли. Однако, как потом оказалось, добавились иные, каких прежде не знала. Скоро стало ясно как белый день, что мне есть, есть за что держать ответ перед Господом. И невольный виновник тому--ты.