Динька

***

Рядом с надгробным камнем было полно цветов. Совершенно разных, но в основном роз. Ярко-красным одеялом они устилали землю вокруг могилки. Диана не любила розы, и Света знала это с первого дня их знакомства. Именно поэтому сейчас на влажной от моросящего дождя земле она сидела с небольшим букетиком тюльпанов. Именно эти цветы Диана любила, но почти никогда ей их не дарили… Сурганова ласково улыбалась надгробию, на котором были выгравированы совершенно знакомые буквы. Света, по правде говоря, до сих пор не могла принять именно эту смерть, она жила прошлым, жила воспоминаниями… Сурганова помнила, как ровно год назад в квартиру ввалилась Жукова и попросила скрипачку сесть. А потом показала новости. Света вглядывалась в предложения, совершенно не понимая, что там написано. Она, кажется, вмиг разучилась читать, буквы перед глазами расплывались, и как бы женщина не пыталась сфокусироваться, никак не собирались в кучу. «Сегодня ночью в пожаре умерла Диана Арбенина, лидер «Ночных снайперов». Как это было?» Сурганова тогда с минуту молчала, склонившись над экраном, а потом подняла голову и взглянула на Жукову. Трясущимися руками скрипачка протянула ей телефон, немного улыбнулась дрожащими губами и прошептала, тихо-тихо, на грани слышимости: «Иди домой, Лен, отмени ближайший концерт и Эллу забери». В Свете тогда что-то сломалось, она не знала, что теперь делать, как продолжать существовать… Упав на кровать, беззвучно кричала и плакала, зажимая рот рукой. Диана была частью её души, не одна песня была посвящена ей. И пусть женщины общались не часто, Сурганова любила её. Как певицу, как музу, как друга, как родную душу… И пусть дороги их давно стали параллельными, никогда не забывала о прошлом. Света помнила, как спустя неделю с красными глазами и с совершенно хриплым голосом решилась навестить Марту и Артёма. Она не была с ними знакома действительно хорошо, но знала их ещё с Ледового. Дети были невероятно отзывчивыми, руками и ногами тянулись к добродушной тёте со скрипкой, перед встречей с которой их мама так волновалась. Света видела это всё, и теперь очень хотела навестить их. В глазах детей плескалось горе, такое же, как и у самой Сургановой. И с тех пор каждый месяц они стали видеться с грустной тётей Светой. Гуляли вместе, развлекались. Но как бы женщина ни старалась, она понимала, что не сможет заменить им Динку… С момента смерти прошел ровно год… На могиле с завидной частотой появлялись цветы и каждую неделю небольшой букетик тюльпанов, неизменно обвязанный ленточкой, оказывался среди этого полчища роз. Всё ещё было безумно больно… Разговаривать с мёртвой Дианой, петь ей было совсем не правильно. Слишком тихо. Но даже так Света продолжала. Она помнила, как Элла, привыкшая к старой Сургановой, дико бесившаяся из-за её поведения сейчас, пыталась водить её к разным мозгоправам, а потом сама сбежала, забрала кольца и постоянный назойливый шум из квартиры. Женщина, глядя на захлопнутую дверь, только слабо улыбнулась: наконец-то Балобина пропала из её жизни. И пусть в квартире стало совсем пусто, Света была рада этому. Здесь всегда было место только Диане Сергеевне Арбениной, маленькому урагану, сметающему всё на своём пути, и её детям, которых Сурганова и сейчас была рада видеть. Свете часто снились сны. Никогда она не думала, что захочет спать вечно. По ту сторону сознания Диана была жива. В растянутом свитере, небрежно лежащем на плечах, в своих светлых брюках она казалась настоящей. Весёлый с хрипотцой голос, морщинки возле глаз, тонкие губы и пальцы, перебирающие струны. Всё казалось настоящим. И в этих снах Сурганова тянулась к ней, улыбалась вместе с ней, обнимала её, спала на коленях и перебирала волосы. Было это невероятно привычно, именно так, как должно было быть, как действительно было когда-то. Свете после такого иногда хотелось заснуть навсегда… А сейчас моросил лёгкий дождь, на улице было прохладно. Зонтика не было, но скрипачке было почти всё равно, она пела, вглядываясь в пасмурное небо. –Я с тобой была счастлива, видела небо и видела сны… Света прикрыла глаза, не прекращая петь. Песня была такой родной, хоть именно её Сурганова не слышала уже давно. Совсем недалеко была будка сторожа, он уже давно привык к странной женщине, которая вообще не глядя на погоду, сидела здесь так часто, что он запросто мог называть её своей старой знакомой. Однажды он даже подошел, уселся рядом, кутаясь в теплый ватник, и угрюмо сквозь усы пробормотал: «Кто это вам?» Женщина улыбнулась кончиками губ, стряхнула с плечей снег и ответила: «Это моя жизнь…» Сторож понимающе покивал и, чуть шатаясь, вернулся в свою будку подальше от этого холода. Дождь усиливался, но скрипачка не уходила, чуть дрожа, она пела, поглядывая на стекающие с цветов капли. Если бы она знала, что случится с Дианой, наверное, выбрала бы сгореть вместе с ней. Света очень любила жизнь, но жить без весточек об Арбениной было уж слишком больно. За этот год она состарилась, кажется, лет на десять, и фирменная солнечная улыбка совсем уж подугасла. На кладбище было тихо, как бы сильно поклонники ни любили погибшую солистку «Ночных снайперов», никто не сунулся к ней на могилу в дождь. И это удручало Свету. Было грустно от того, что теперь рядом с Дианой только она. Наверное, если Арбенина при жизни не предпочитала компанию Сургановой, то сейчас ей, должно быть, очень тоскливо… Но скрипачка всё же думала, что такая компания хоть что-то, по крайней мере ей самой рядом с этой могилой было не так одиноко, как дома. –Ну как ты там, Динь? –Света краешком губ улыбалась надписям на камне, совсем позабыв про стекающие с лица капли.–Прошел ровно год. Она уже даже не знала, был ли это дождь или очередные слёзы, наверное, даже всё вперемешку, но волновало как-то не сильно. Сурганова заправила излишне мокрую прядь за ухо и, тихо вздыхая, глянула вниз, на полчище роз. –Ни о чём не прошу тебя… Было бы странно, чего-то хотеть… Вижу, как ты постепенно становишься сном… Скрипачка вздрогнула, обхватывая себя за плечи и, пропуская строчку, содрогающимся голосом пропела: «Навсегда… На-все-гда»… Временами она ненавидела Диану за то, что она так её бросила, но больше всё же скучала. Скучала по ней она всегда, и при жизни тоже. Когда ещё были вместа, лежа в одной кровати скучала, когда были в ссоре, когда разошлись совсем… Но теперь Света понимала, что это всё ни за что не сравниться со смертью, хотелось немедленно последовать за родной Дианой Сергеевной, крепко обнять и… А что и? Просто крепко обнять. Без и. –Только мысли опять ясны… Стоит ли в небо смотреть, если сердце в тисках, –голос совсем дрожал, хрипел.–Я еду к тебе узнать, что вернусь без тебя. Глаза застилало пеленой слёз и дождя, на искривленных от боли губах повис вскрик, но Сурганова продолжала петь. Для Динки, чтобы та всегда была рядом с музыкой. –Брошен камень в воду летит до дна, а на дне черный стерх, белый лебедь… уснули… Зачем же так быстро?.. Женщина срывалась на всхлипы, но на голову вдруг перестало капать, и знакомый, до боли знакомый голос пропел: «Навсегда… Навсегда». Света резко обернулась и глянула вверх. С черным зонтом в руках над ней стояла Диана, совсем не такая как раньше, вся тонюсенькая, с натуральным цветом волос, не накрашенная, с таким родным прищуром глубоких зелёных глаз. И Света кинулась ей на шею, не веря больше ни во что. Она вжималась в чужую шею, зарывалась пальцами в мягкие темные волосы и, рыдая, шептала: «Сон, это сон, только бы не проснуться»… Но теплая рука гладила её спину, вполне осязаемо, вполне реально. –Светик, –шептал чужой охрипший голос.–Светик, прости меня, что пришлось исчезнуть, прости, что не дала знать, что жива… А Света рыдала ей в плечо, цеплялась за старый потертый свитер руками и задыхаясь всё шептала:"Живая, настоящая, моя Динька»… Арбенина гладила содрогающееся тело и целовала мокрые виски, прикрывая глаза. –Я больше не исчезну, клянусь… Сторож в своей будке слушал тихие завывания радио и смотрел на стекающие по стеклу капли. Сквозь усы он бормотал что-то неразборчивое, поглядывая на двоих женщин. Совсем уже не молодых, но таких теперь по-детски счастливых и настоящих. Мужчина улыбался краешком губ и чётко понимал: теперь всё как надо…