***
Порче садится в машину к Макао и откидывается на сидение. – Все еще? Он даже не открывает глаз. – Завали. Парень тихо смеется, врубает музыку, и машина легко трогается с места, выезжая на забитые улицы Бангкока. – Брат, вам бы поговорить. На тебя смотреть уже страшно. Порче поворачивает голову, смотрит на серьезное лицо Макао и поворачивается обратно. – Не сейчас. Дома у Второй семьи пахнет острой лапшой Пита и цветущей магнолией. Вегас крутится у плиты, что-то бормоча себе под нос. Порче проходит мимо, сразу спускаясь к себе. В комнате ждала разобранная кровать, стол с оружием и компьютером, одинокий шкаф с вещами и две полки книг. Он стянул одежду, сбрасывая все в корзину, и ушел в душ. Когда-то в этом подвале его заперли на замок, ему было страшно, больно, одиноко и жутко. Не помогало ничего. Потом изменения, честные и больные, пришли в его жизнь. Немного больше года он жил так. По-настоящему дыша только во время драки, когда в глазах загоралось пламя пожара, а душа пела от терпкого запаха крови. Когда в подвале очередная крыса расползалась на части под лезвием его ножа. Он всегда был один, презрительно смотрел на попытки подобраться поближе, иногда захаживал в бордель, ради спортивного интереса. Жил Нашел относительное спокойствие в этом ритме. Договорился со своей апатией и заполнил тьмой внутренности, уже не ощущая себя пустым. А потом объявился Кимхан. Которого он из головы вытравил соляной кислотой. Мужчина злил своими выходками до зуда в костяшках. Тьма внутри хотела его сожрать. А потом они оказались в одной постели. Злость и раздражение слились в цельное чувство, которым монстр в его груди клеймил чужое тело. Ким принадлежал ему. И он спокойно позволил себе свое забрать. Охранять, доверять, смотреть… Дышать Пока Ким не дернул на себя корни, которые это чувство пустило в нем. И тьма, посмотрев в чужие глаза, отошла назад. Выпуская человека из своих объятий. От резких слов было обидно. Не так сильно, как могло бы быть, но что-то внутри противно заныло. Киму нужно было нарваться на драку, получить по морде, чтобы было больно, зло. Чтобы однажды умершая душа знала, что жива. Чтобы ощущать, что нужен. Порче ему поддавался. Всегда. Делал больно и сладко, каждый раз напоминая, что Ким – его. Знал, что сломанные мозги иначе не убедить. Но тогда не стал. Хотя мог бы просто прижать мужчину к стене, и привычно выбить все мысли. Но больным глазам нужно было не это. Киму нужно было понять, что у них это на двоих, что дальше он сам не хочет один. Признаться самому себе, что больше не потеряет его. Киму нужно было время. И он любезно ушел, куда послали. Пусто не было Не было грустно. Дела и работа снова заняли его время и мысли. Он пошел дальше. Тьма приятно клубилась внутри, снова заполняя его. Лишая эмоций, не давая сознанию задуматься над тем, что будет дальше. Вегас стучит в дверь. Он поднимает глаза, кладет тряпку и разобранный пистолет на стол. Подходит к двери, дергая засов. – Чего? Мужчина смотрит на него и кивает на выход. – Пошли выпьем. Порче оглядывается и дергает футболку со стула, выходя из комнаты. Они поднимаются к бару. Это отдельное помещение в доме, сделанное, как он знает, по заказу отца Вегаса. Мужчина упал в широкое мягкое кресло, приглашая его присоединиться. Бармен подал напитки и скрылся с глаз. – Что случилось, Порче? Он смотрит на наставника. На человека, которому он обязан многим, включая собственную жизнь и относительно здравое сознание. Они друг друга знали, и мужчина не стал бы из праздного любопытства спрашивать. Волновался о его состоянии, прощупывал почву. Порче откинул голову на кресло и закрыл глаза. – Звонил? – Звонил. Порче хмыкает. Качает головой, раздумывая над тем, а стоит ли вообще обсуждать всю ситуацию. Решает, что хуже уже не будет. Встает с кресла, подходит к бару и берет с полки бурбон и шампанское. Разливает, но ставит бутылки рядом с их креслами. Снова садится и достает сигареты, закуривая. – Он сказал, что я ему не нужен. Вегас давится напитком, смотрит на него так, словно он заявил, что стал свидетелем Святого Пришествия. Порче усмехается. Весь Таиланд в курсе их взаимного помешательства, а тут такое. – Да ну нахуй. – Примерно туда меня и послали. А я пошел. Он знает, что сейчас видит Вегас. Потому что на чужом лице картина «чистое, незамутненное удивление», щедро разбавленная беспокойством. – Чушь какая. Ты же понимаешь… Порче кивает. Наливает себе новую порцию выпивки и смотрит на Наставника. – Я – да. Но я стабильнее. Вегас накрывает глаза рукой и опрокидывается на спинку кресла, немного сползая по ней вниз. – Второй раз, – тянет гласные в каждом слове, звуча еще обреченнее, – еблан, слов нет. Он хмыкает. – Ну, я, все-таки, темная тварь. – Самодур, – Вегас закатывает глаза, – и Цербер. Он ухмыляется в бокал, молча соглашаясь. – Ты как? – и правда волнуется, знает, что и ему тоже может быть больно. – Почти отошел. Переживет, надо будет – отпустит. Хотя сам прекрасно понимает, что Кима будет лучше просто застрелить, настолько музыкант стал от него зависим. Ким так и не понял, что они принадлежат друг другу. Даже услышав его слова, все еще сомневается. Не понял, что Порче уже не тот мальчишка, которого музыкант бросил на пороге. С болью он научился справляться. Она кормила монстра внутри. Монстра, который давно клеймил Кима. И свое отпускать не собирался. – Что там с последним делом? Макао сказал, были проблемы. Порче втягивается в разговор, быстро переходя на менее щекотливую тему. Они с Вегасом давно не пили просто так.***
Еще неделю Ким лезет вон из кожи, пытаясь вывести Порче из себя привычным способом. Концерты в туре становятся все более блядскими, танцы – все более порнушными. Но реакции никакой. Судя по докладам, парень даже стал спокойнее, после просмотра своих отчетов. Он не умел словами, не знал, как просто извиниться. Сам себя за эту немоту ненавидел. Ким хорошо умел рушить то, к чему прикасался, уже не первый раз делал Порче больно своими действиями. Так отчаянно боялся, что в этот раз – его не примут назад. В глубине разбито воют остатки души. Он соглашается на любые авантюры. Даже на дурацкий фотосет с кучей рандомных девушек-моделей. В фотосете секса больше, чем смысла, его рейтинг пробивает стратосферу. На сцене сегодня порнуха откровеннее некуда. На нем жилет, который одеждой можно назвать с очень большой натяжкой и брюки, от которых толку еще меньше. Так сильно они обтягивают его зад. Почти предвкушает появление Порче. И то, что с ним сделают. Он не видит Че в толпе. Ким злится. Концерт превращается в хаос. Его менеджер рычит на него, он рычит в ответ. Афтерпати с фанатами больше похоже на фарс. Он позволяет вешаться на себя, чуть ли не облапать. Бесится, хочет, чтобы Че узнал, пришел, забрал. Он уходит в гримерку, смывает мейк, раздирает влажные залаченные волосы пальцами и смотрит на себя в зеркало. Круги под глазами, взгляд становится просто безумным, улыбка, застывшая намертво, пугает даже его. Он сходит с ума без Че. Выходит из гримерки и натыкается на злой горящий взгляд абсолютно черных глаз. Порче докладывали обо всех его выходках. Вместо пары простых слов он начудил столько, что на пару жизней вперед хватит. И дорвался, лишив всех тормозов и стоп-кранов. Его сейчас просто разорвут. Он не сильно против. Он смазан и растянут, он готов к чему угодно. Он, черт возьми, до зуда под кожей хочет Порче. Судя по тьме, клубящейся в чужой ухмылке, Порче хочет его не меньше. Парень протаскивает его мимо телохранителей у гримерок. На их лицах в этот раз вместо привычных закатанных глаз – сомнения. Ким не успевает подумать об этом. Че заталкивает его в комнату, прижимая к двери, руками тут же сдирая с него подобие жилетки, второй проворачивая замок. В следующий момент он уже лицом в столе, подается бедрами назад, заходясь в предвкушении того, что его ждет. Злость Порче всегда была особенной, слишком вкусной и яркой. Парень кусается, оставляя на его спине и плечах красные отпечатки своих зубов, накрывает руками его грудь. Ким подается к этим касаниям. А потом Порче срезает с него концертные брюки. Он знает, что парень там видит. Блестящая порнушным красным камнем пробка. Вставил сразу после концерта, когда сошел со сцены, перед выходом к людям. Знал, что Че не удержится и решил, что парень оценит. Правда оценивает. Порче дергает камень, двигает внутри, вырывая из него стоны. В следующую секунду бьет его по заднице и тянет на себя камень, доставая игрушку из него, резко и больно. Разводит ягодицы руками, смотря на сжимающуюся дырку. Растягивает пальцами в стороны и Ким чувствует слюну, стекающую прямо внутрь. – Все, что тебе нужно, да, Кимхан? На его задницу снова опускается тяжелая рука. Порче не играет, он и правда его бьет. Вторая рука до синяков сжимает бок, оставляя ноющие следы. После третьего шлепка кожа начинает болеть сама по себе. Ким морщится от неприятных ощущений, но не дергается. Позволяет Че эту злость. Он на нее и напрашивался Порче поднимает его со стола, бросает на разложенный диван, сметая все на пол. Ким устраивается удобнее, каждым движением задевая искусанную спину и саднящую задницу. Подтягивает ближе декоративную подушку, подкладывает ее под поясницу, разводит ноги. Думает о себе сам. Парень нависает сверху, снова опускается губами на его кожу, оставляет красный засос прямо на стыке плеча и шеи. Второй прямо на сердце. Он подается вперед, разводя колени шире. – Ты просто просишься на член. Он кивает, не тянет к Порче рук, предлагает себя. Не старается ускорить или изменить процесс. Хочет, что бы парень взял сам, так, как захочет. Снова присвоил, отметил, сожрал, если так посчитает нужным. Хочет снова принадлежать Порче. – Выеби меня, Че. Слова слетают с губ сами. Ему и правда надо, чтобы Че его доломал, чтобы сделал действительно больно. Наказал за все, чтобы после свернуться в чужих руках и больше не мучиться неизвестностью. И Порче смотрит на него темными беспроглядно-злыми глазами. Всего на секунду замирает, а потом оглаживает его тело, и накрывает шею рукой, сжимая. Не так, как обычно, только с боков, лишая крови, нет, Че его душит. Он даже не пугается. Ни злых глаз Че Ни того, как в парне ни проблеска сознания, только тьма Рука дергается к шее, но он останавливает ее на половине пути, выдыхает, закрывая глаза, и откидывает голову. Накрывает руку Порче своей сверху и давит сильнее окончательно лишая себя воздуха. Перед глазами плывет, и он едва может думать. Смотрит в темный омут глаз парня, полностью поглощенный этой злостью. Не понимает, в какой момент злость в глазах напротив сменяется ужасом. Ничего не происходит Рука с шеи исчезает. В голове проясняется, и он видит Порче, смотрящего на него ахуевшим взглядом. Тянет руки к парню, чтобы просить его не уходить, все еще податливый и раскрытый. Готовый снова вымолить себе шанс, как бы потом не было плохо, чтобы с ним не сделали. Че смотри на него внимательно, и он замечает, как в парне закипает уже не злость, а что-то другое. – Я могу убить тебя, придурок! Ким кивает. Знает, совсем не боится. Какая разница, если без Че – застрелиться. Помнит, как уже слышал эту фразу, и с тех пор стало только больнее. – Whatever it takes. Порче смотрит На его разложенное тело, на протянутую руку, на проступающую синеву синяков и покрасневшую кожу ягодиц. На разведенные просящие ноги, между которых его возбужденный, даже не смотря на весь пиздец, член. Дергает головой, но возвращается к нему. Берет протянутую руку, сплетает их пальцы и упирается рядом с его головой. Он не понимает ни черта, но с готовностью подается вперед ко второй руке, мягко ласкающей тело. Порче смотрит на него, все еще зло, но уже осознанно. – Закрой глаза, Ким. Парень просит спокойным шепотом, и он подчиняется. Не видеть, только ощущать. Так и правда лучше, и парень это знает. Порче проводит руками по его телу, снова надавливая на свежие синяки и ссадины, накрывает его губы своими. Он воет в поцелуй раненым зверем Поцелуй получается мягким, почти успокаивающим, все еще с напором, но уже без желания подавить. Ким начинает плавиться под парнем, и возбуждение постепенно спадает, разворачивается и тугой узел в груди. Ему внезапно очень спокойно. Порче осторожно тянет его в сидячее положение, продолжая целовать и мягко касаться. – Че, что… Его плеч касается прохладная ткань сброшенного на пол пледа. Ким распахивает глаза. Не хочет лишаться Че. Не сейчас, не так. Его не хватит. Он цепляется пальцами за чужую кисть, ощущая себя на месте Порче там, на пороге дома. – Порче. Пожалуйста. Голос срывается. Истерика подбирается к нему, режет когтями и так подранную душу. Че это видит, забивает на то, что хотел сделать, и подходит, наклоняясь, и целует его открытую шею. – Я не ухожу. Он кивает и тянется к парню, встает рядом. Ему надо Порче, очень сильно. Касаться, чувствовать, ощущать. Потому что иначе – не выйдет. Парень его мысли читает, как с листа, лижет его рот, продолжая успокаивать. Теплые твердые пальцы накрывают его плечи, удерживая на обнаженном теле плед. Он тянется за поцелуем и стонет. – Серьезно, Ким? Я тебя чуть не убил минуту назад. – Похуй. Мне нравилось, – Порче поднимает бровь, – мне это нужно было. Парень качает головой, мягко оглаживая наливающийся цветом след от руки на его открытой шее. Ким видит вину в чужих глазах. Теперь, после всего, что между ними было, он тоже понимает, почему парень так быстро успокоился. Порче претило делать ему совсем уж больно, как бы он не старался убедить его, что ему это нужно. Но сегодня парня просто сорвало. Он его довел, огреб, а теперь Порче себя винит. Из-за него, опять. – Че… Парень смотрит жестко и твердо. – Я едва не выебал тебя на сухую. И чуть не задушил. – Я заслужил. Порче прижимает его к себе и снова целует. – Немного боли, успокоить нервы – да. Быть травмированным – нет, – он успевает только рот открыть, – не спорь. Я себя достаточно хорошо знаю, чтобы сказать – ты был опасно близок к изнасилованию сегодня. Ким целует парня, мокро и горячо. Запускает пальцы в растрепанные пряди и улыбается. Наконец-то улыбается. Че думает о нем, заботится и, кажется, правда никуда не отпустит. Внутри пустоту заполняет такое искрометное счастье, что голова начинает кружиться, а ноги подгибаются на слабеющих коленях. От накрывшего спокойствия горячая и терпкая потребность знакомого тела и секса снова искрит внутри. – Плевать. Мы не трахались две недели. И ты очень сильно прав, я хочу на твой член, – он дергает рубашку на Порче, – Желательно – сейчас. Парень притягивает его к себе за талию совсем вплотную, прижимая его обнаженное тело к своему полностью одетому. Наклоняется к уху, заставляя схватиться за крепкие плечи. – Возьму, – Ким шумно выдыхает, снова окунаясь в предвкушение, – на нашей кровати, в нашем доме. Ким шумно дышит, тянется за поцелуем и Порче снова запускает язык в его рот. Оглаживает кожу, уже мягче, и он стонет, прижимаясь ближе. Заглядывает парню в глаза и кивает. Че выпускает его из рук и выходит за дверь. Через пять минут он уже натягивает на себя спортивный костюм. Разорванная одежда остается тряпками на полу. До квартиры они доезжают спокойно. Че держит их сплетенные руки на его бедре, пальцем поглаживая кожу на тыльной стороне кисти. В лифт они уже просто влетают. Порче тянет его на себя, поднимает на руки, заносит в дом. В обоих предвкушение искриться бенгальскими огнями. Парень прижимает его спиной к стене, вгрызается в его шею, оставляя метки. Ким тянет его ближе, плюя на завтрашний фотосет, на обещания, на весь ебанный мир. Оказывается сидящим на столе в кухне в следующий же момент. – Порче. Парень поднимает на него глаза, не отрывая губ от его груди. – Без тебя не хочу. Парень опускает руки ему на задницу, притягивая к себе вплотную, и смотрит в глаза. – Без меня и не надо. Ким понимает, что у Порче, все-таки, был план. Чуть не улетевший в трубу, но был. Че довел его до нужной кондиции, заставил вслух признать, что был не прав. Ким цепляется за чужие плечи, гнется ближе, не оставляя между ними и сантиметра. Смеется в потолок, чувствуя, как чужие пальцы тянут завязки спортивных штанов. Че стягивает с него одежду и поднимает на руки, донося до ванной. Крепко держит рукой за шею, целуя, и говорит: – У тебя десять минут. Ким ухмыляется, закрывает за собой дверь в ванную и дурно улыбается своему отражению в зеркале. Когда Че заходит в спальню, он на кровати, растягивает себя пальцами, повернувшись к двери спиной. Два удара сердца спустя, уже тормозит руками в изголовье, и кричит в подушку от непривычного растяжения. Порче двигается медленно и тягуче, раскрывает сам. Ким подается бедрами назад и смотря в чужие глаза говорит: – Перестань миндальничать. Че улыбается. Нагло, голодно все равно продолжает медленно тянуть его пальцами. – Успокойся, Ким. Ты все равно получишь сегодня. Ким задыхается от ощущений и огня, бросающего мурашки на его голой коже. Все равно хочет спросить. – Почему передумал? – Что? – В гримерке. Почему передумал? Порче замирает лишь на секунду, а потом переворачивает его лицом к себе и смотрит в глаза. Заставляет его смотреть в ответ. – Ты не заслуживаешь боли просто ради боли. Даже если сам так считаешь. Прости за это. Он кивает, целует парня, укладывая руки ему на плечи и прижимается. Че и правда видит его насквозь. – К тому же на кровати ты куда красивее, – Порче слегка вынимает пальцы, и Ким выгибается сильнее, сжимаясь, – Особенно когда сам подставляешься. У Кима в башке ебанный ветер. От тугой и медленной растяжки, от рвущейся наружу страсти и от тихого ощущения тепла, медленно ползущего по венам от сердца. Он открывает глаза, смотря на парня. – Че, блядь. Тот на него даже не смотрит, садится на пятки, внимательно наблюдая за тем, как его дырка плотно обхватывает тонкие музыкальные пальцы, умело делающие больно и приятно. – М-мм? – даже не отрывается, зараза. Ким переворачивается, снова вставая на колени. Высоко стонет, когда в нем оказываются пальцы. Порче давит на комочек нервов внутри, пуская по его телу горячие волны удовольствия. – Выеби меня уже. Сейчас, до боли в мышцах. Чтобы ближайшие пару дней было неприятно даже двигаться. Той самой злости, которую они обычно делят после ссор или хорошей драки. Че давит рукой на его поясницу, заставляя выгнуться. – Любой каприз. Прикусывает плечо, одновременно въезжая внутрь, и делает ровно так, как сказали. Дает, что нужно – злость, ярость, обиду за эти две недели одиночества и тьму, поглощающую его до основания. Перед глазами мир расплывается в непонятные картинки. Ким сжимается, подается назад, а потом отталкивается от кровати, выпрямляясь, обхватывая чужой рукой свое горло. И улыбается. – Прости, что сказал… Порче смеется ему в самое ухо, цепляет зубами мочку и опускает губами на шею. Рукой просто держит поверх наливающихся цветом синяков, мягко целует за ухом. – Я знаю. Ты мне тоже. Ким снова улыбается, чувствуя, как его совсем отпускают тревога и боль, оставляя только удовольствие и тепло. Это «тоже» лучшее из признаний. Нужен Он нужен Порче мог бы просто выдрать его в гримерке, пометить. И правда сожрать. Вместо этого парень снова делает все по-своему, правильно. Он улыбается, ощущая на спине теплые губы и язык, зализывающие оставленные ссадины. Так лучше, живее, ближе. Ким знает, что Че вытянет из него клещами разговор завтра. Что и сам будет извиняться. Проходили уже, после первой же ночи в отеле, и много раз после. Но сейчас он снова стонет в подушку, кончая, и заворачивается в объятья, получая свои поцелуи. Ким, греясь после двух бесконечных недель разлуки, осознавал, что больше не будет один. Понимал теперь, что Порче о нем думает, и верит словам, сказанным очень много раз, но только сейчас наполнившимся смыслом – он всегда будет принадлежать Че. Любым Каким бы он ни был и что бы ни делал, как бы сильно не ошибался. Это осознание заставляло его губы неосознанно растягиваться в легкой улыбке, наполняя искалеченную душу счастьем и смыслом. Выгоняя почти насовсем, после почти года больных и странных отношений, сомнения из его головы. В теплых руках своего монстра ему было спокойно и тихо.