[У]Смирение

      Утро Чонгука изо дня в день начинается не с кофе, а с того, что он, блядь, опаздывает в чёртов университет. Прыгая по комнате на одной ноге, он изо всех сил пытается натянуть на себя синие джинсы и, наконец справившись с этой задачей, надевает белую футболку, а поверх неё неизменную чёрную кожаную куртку. Глянув в зеркало, он небрежно поправляет отросшие смоляные пряди и, прихватив телефон, выбегает из дома. Садится в машину и сразу же с громким визгом шин срывается в сторону универа. В запасе у него есть минут пятнадцать, и он очень надеется, что успеет, дабы не пришлось, как сопливому школьнику, выслушивать от декана о своём неподобающем поведении и о том, что «вам, Чонгук, в вашем возрасте уже нужно быть более ответственным».       Видимо, удача сегодня на его стороне, потому что добрался он без происшествий, пробок и даже успел на начало первой пары по экономике. Пробежав буквально перед носом профессора, Чон залетает в аудиторию и садится на самый дальний ряд рядом со своим другом Хосоком. Тот сидит, а если быть точнее, лежит и даже не дёргается, когда Чон приземляется на своё место, как ураган. Бухал наверное вчера, как обычно. Чонгук закатывает глаза и недовольно цокает, оглядев друга внимательным взглядом и учуяв от него запах перегара.       — Ты хоть когда-нибудь просыхаешь? — саркастично спрашивает Чон, доставая учебник по экономике из сумки друга, так как тому сейчас всё равно не до этого.       — Заткнись, по-братски, — недовольно хмурится Хосок, зарывшись лицом в изгиб сложенных на парте рук.       — Как скажешь, — хмыкает Чон.       Он специально это делает, потому что стоит лишь Чонгуку так напиться и прийти с больной головой в универ, этот человек не упускает возможности его подъебать — чем он хуже? Пусть побудет на его месте.       Профессор начинает свою речь, поэтому Чон обращает всё своё внимание на доску. Учёбу никто не отменял. Хотя по образу Чонгука и не скажешь, что он вообще обладает умом: чёрные кожаные куртки, ботинки как у байкеров, растрёпанные волосы, а всё тело украшают узоры различных татуировок — выглядит скорее как пацан с улиц или наркоман, но точно не ученик престижного Сеульского университета. Но, вопреки внешнему виду, он достаточно умён и учёбу всегда воспринимает всерьёз. В отличие от того же Хосока, что приходит сюда, кажется, только спать. Чонгук тоже, конечно, любит погулять и выпить, но как бы он на следующий день ни болел, в универе появляется стабильно. Всё-таки в будущем его профессия ему понадобится. Да и отец следит за его посещаемостью и успехами, ведь Чонгук — будущий наследник семейного бизнеса. Как говорит отец: «Негоже сыну успешного бизнесмена быть безмозглым болваном». Чон, в принципе, с ним согласен.       После нескольких пар Чонгук и Хосок уже стоят в общей очереди в столовой, чтобы взять себе обед и немного перекусить. Альфа расслабленно скользит взглядом по представленным блюдам, прикидывая, что бы выбрать, когда неожиданно в него кто-то врезается, а белая футболка моментально окрашивается в красный цвет из-за сока, что пролился на неё.       Закатив глаза, Чон оборачивается и вот ни капли не удивляется. Перед ним с уже пустым подносом, потому что вся еда валяется на полу у ног альфы, стоит, как прозвал его Чонгук, Нарцисс — самовлюблённый омега с запахом под стать своему хозяину — собственной персоной, а если быть точнее, Ким, чёрт бы его побрал, Тэхён. Звезда университета, всегда сияющий и ослепляющий всех своей белоснежной приторной улыбкой. В чёрной шёлковой рубашке, такого же цвета брюках и с неизменным кожаным чокером на шее. Его слегка вьющиеся светлые волосы в лёгком беспорядке ниспадают на лоб. Весь такой воздушный и дико бесящий. Чонгук сжимает кулаки, буквально испепеляя его взглядом, полным ненависти.       — Ой, прости. Я не хотел, — хлопая длинными ресницами, мямлит Тэхён, хотя на деле едва сдерживает победную улыбку. А в глазах, которые хочется выцарапать, черти пляшут. Свита омеги за его спиной тут же начинает смеяться, буквально тыча в Чона пальцами. А все студенты вокруг замерли, наблюдая за этим представлением. Все знают, что эти двое ненавидят друг друга, и каждому интересно, чем же всё закончится на этот раз.       Чонгук усмехается, приподняв уголок губ:       — Тебе простительно. С такими-то кривыми руками наверняка сложно удержать поднос, — поджав губы, Чонгук вздыхает, словно правда жалеет его. Ребята за его спиной тут же начинают ржать, чем заслуживают гневный взгляд Тэхёна.       — Следи за словами, утырок, — приблизившись к Чонгуку практически вплотную, шипит омега, на что альфа лишь вздёргивает бровь и, скривив гримасу отвращения, отталкивает его от себя.       — Не подходи близко, у меня на твой запах аллергия.       — Если так, то надеюсь, ты сдохнешь от аллергии, — с этими словами Тэхён подаётся немного вперёд и обдаёт альфу своими феромонами, да и фраза прозвучала настолько мило и с приторной улыбкой на губах, что Чон буквально чувствует ком тошноты в горле. До чего же противный.       Омега гордо вздёргивает подбородок и, не давая альфе ничего ответить, уходит, а за ним и его свита. Чонгук провожает его взглядом и продолжает злиться, а в мыслях лишь одно: как он взял бы его за этот чёртов чокер и трахнул в наказание, чтобы держал свой острый язык за зубами. Как бы Чонгук ни ненавидел этого выскочку, но глаза и член у него имеются, и он прекрасно видит, насколько Ким красив, особенно его задница, обтянутая узкими джинсами. Трахать его, наверняка, одно удовольствие. Только говорят, он недотрога. Ведёт себя как шлюха портовая, но при этом ноги ни перед кем не раздвигает. Думается Чону, если бы он хоть немного его переваривал, то давно бы уже трахнул. Но не в этой жизни. Тэхён не достоин даже половины его члена внутри себя.       Студенты, собравшиеся в столовой, поняв, что больше им ничего интересного не светит, возвращаются к своим делам, более не обращая внимания на Чонгука.       — Хорош, чёрт бы его побрал, — вздыхает у него над ухом Хосок. Вот кто действительно слюной давится при виде Нарцисса. Вот только Тэхён не его поля ягода — сыночек богатых родителей, выращенный в тепличных условиях, никогда на него не посмотрит.       Чон оборачивается и смотрит на друга с отвращением.       — Слюни за собой потом прибери, весь пол заляпал.       — Ой, сам небось втайне дрочишь на него, — закатывает глаза друг и отворачивается к линии раздачи, осматривая ассортимент. Обед никто не отменял.       — Упаси господь, — скривившись, отвечает Чон и следует примеру друга.       После обеда перед парой Чонгук идёт в туалет и, сняв футболку, усиленно пытается отстирать уже въевшийся в ткань краситель. Чёртов Ким Тэхён. Чонгук сжимает челюсти до скрипа зубов от злости лишь от одного воспоминания об этом омеге.       Их вражда началась с самого первого дня в университете. Чон, кажется, не забудет тот день никогда. Ему стыдно признаться, что на тот момент, стоя у входа в университет и увидев этого шикарного омегу в белой блузе и бежевых брюках, выходящего из дорогущей ауди и поправляющего волосы, пускал слюни. Да, тогда он ещё не знал, насколько гнилой у него язык. Но стоило лишь тому открыть рот, как всё встало на свои места, а слюнотечение как рукой отбило. А всё потому, что, проходя мимо Чонгука, он сказал: «Господи, и как вас таких сюда берут», после смерил альфу презрительным взглядом и зашёл в университет. Эта ситуация, конечно, не была ключевой, ведь на ней всё не закончилось. Тэхён, как истинный придурок, постоянно начал задевать Чонгука, будто с первого взгляда выбрал себе в качестве жертвы: то колкость какую-то невзначай бросит, когда они где-то пересекались; то толкнёт плечом; а случаи в столовой, когда он что-то на него проливает, уже как за «здравствуйте». Чонгук в силу своего воспитания первым никогда не лез и не лезет, ведь омег обижать нельзя, но вот ненавидеть одного конкретного омегу ему никто не мог запретить, и Чонгук ненавидит. Скоро будет уже два года, как они учатся здесь и взаимно не переваривают друг друга. Весь универ знает об их высоких отношениях и так и ждёт, когда же эти двое в очередной раз сцепятся. Благо в последнее время происходить это стало всё реже, чему Чонгук несказанно рад. Наверное, не получая должного внимания на свои выходки или колкие слова, а лишь пару слов в ответ, Тэхёну наконец надоело заёбывать его, и он решил отстать. Надолго ли — неизвестно, но осталось потерпеть всего ничего, и больше он этой наглой рожи в своей жизни не увидит.       Кое-как высушив футболку под автоматической сушилкой для рук, Чон натягивает её на себя и, прихватив куртку, выходит из туалета, сразу направляясь на следующую пару. И, судя по пустым коридорам, он опоздал, а всё это из-за Тэхёна. Как же он раздражает. И Чонгуку кажется, что этого никогда не изменить. Это что-то устоявшееся под влиянием времени и множества неприятных казусов.       К счастью, остаток учебного дня проходит спокойно и без его личной занозы в заднице, поэтому вечером он пошёл в клуб, в который всеми правдами и неправдами затащил его Хосок. Там они пили и танцевали практически до утра, поэтому сейчас, прислонившись спиной к стене посреди университетского коридора, Чон пытается прийти в себя. Такое ощущение, словно он с кровати встал, а проснуться забыл. Голова трещит по швам, тошнота душит, и хочется покинуть это помещение, где различные запахи альф и омег, смешивающиеся между собой, создавая непередаваемый коктейль, делают только хуже. Но пропускать учёбу нельзя: сегодня важные пары, поэтому придётся брать себя в руки и идти грызть гранит науки. Чон скидывает с плеча рюкзак, наклонившись, находит там таблетки от похмелья и бутылку воды. Закидывает пару колёс в рот, запивает водой и, убрав всё обратно, снова выпрямляется и закидывает рюкзак на плечо. Прикрыв глаза, он стоит и ждёт облегчения, наивно полагая, что таблетки подействуют моментально. Однако низкий мелодичный смех заставляет его распахнуть веки снова и, чуть повернув голову, наткнуться взглядом на ржущего на весь коридор Нарцисса, что идёт не спеша под боком своего парня, который в свою очередь обнимает омегу за плечи. Противная фальшивая парочка. Альфа Тэхёна — проститут, как прозвал его про себя Чон, трахает всё, что движется за спиной омеги, а Ким же этого по своей наивности либо не замечает, либо делает вид. Даже как-то жаль его. Конечно, будь они друзьями или хотя бы хорошими знакомыми, он бы открыл ему на это глаза, но на данный момент ему до него нет никакого дела. Если Тэхёну нравится быть оленем с километровыми рогами, то флаг ему в руки. Да и вообще, какого хрена Чон о нём так часто стал думать, нужно от этого избавляться. Оттолкнувшись от стены, Чонгук медленно идёт в сторону аудитории. И, видимо, звёзды сошлись сегодня на небе так, что ему волей-неволей приходится проходить мимо Кима и его отвратного альфы. И, конечно же, кто бы сомневался, Тэхён в очередной раз толкает его плечом и как ни в чём не бывало идёт дальше с наглой ухмылкой на губах. Чонгук останавливается и, обернувшись, кидает ему вслед:       — Тебе не мешало бы похудеть, а то в таком широком коридоре и не помещаешься, — а после, ухмыльнувшись, продолжает путь.       — Твоего мнения не спрашивали, Чон, — доносится ему в спину раздражённое.       Чонгук уже ничего не отвечает, лишь улыбается, потому что задеть-таки получилось.       После пар Чонгук сидит в машине на парковке университета с открытой водительской дверью и, расслабленно развалившись на сидении, курит, выдыхая едкий дым в потолок. Хочется прямо здесь лечь и уснуть, но лучше потерпеть и сделать это дома. Сейчас только два часа дня, и у него куча времени, чтобы выспаться и отдохнуть как следует.       Дверь с противоположной стороны неожиданно резко распахивается, а рядом приземляется сияющий и воодушевлённый Хосок, который сразу поворачивается к другу и улыбается во все тридцать два, ёрзая на месте от нетерпения.       Чонгук лениво поворачивает к нему голову и выдыхает дым прямо ему в лицо, чтобы стереть эту раздражающую улыбку с его лица. И это получается: Хосок кривится и недовольно хмурится.       — Обязательно было это делать? — закатывает глаза Хосок.       — Говори уже, что хотел, — поторапливает Чон, прекрасно зная, что таким довольным он может быть, только если принес, по его мнению, потрясающие новости.       Улыбка снова озаряет лицо друга, отчего Чонгук морщится и отворачивается, делая очередную затяжку.       — Тут такое дело, в общем, Чимин устраивает сегодня вечеринку по случаю летних каникул и завершению экзаменов в особняке родителей за городом, и мы с тобой просто обязаны туда пойти, — Хосок поигрывает бровями, а голос его такой воодушевлённый, словно не на вечеринку собрался, а на приём к президенту.       — Я не особо горю желанием, — пожимает плечом Чон и, немного высунувшись из машины, выбрасывает окурок на асфальт.       — Я тебя не спрашивал, есть у тебя желание или нет, — фыркает Хосок, — ты пойдёшь со мной, и это не обсуждается.       Закончив свою речь, он быстро ретируется из машины, а напоследок бросает:       — И гитару не забудь, — подмигнув, тут же скрывается в толпе, не дав ошарашенному Чонгуку и слова возразить.       Отчаянно вздохнув, Чонгук захлопывает дверь и заводит мотор. Вот всегда так: Хосок никогда не спрашивает его мнения, а просто ставит перед фактом. Конечно, Чон не безвольная марионетка и мог бы послать его на три весёлых буквы, но, вопреки своему недовольству, ему хочется отвлечься и немного развеяться — хотя куда уж больше, от вчерашнего ещё не отошёл. Тем более вечеринки, которые проводит Чимин, что учится на курс старше них, всегда проходят на ура, и пропустить их — настоящий грех. Поэтому сейчас он поедет домой, выспится как следует, а к вечеру будет как огурчик.

***

      Дом родителей Пак Чимина выглядит как настоящий Версальский дворец: всё вычурное, золотое, и так и веет богатством. Из распахнутых дверей и окон вовсю долбит музыка — судя по всему, вечеринка в самом разгаре. Едва найдя свободное место на подъездной дорожке, Чонгук паркуется и выходит из машины, с заднего сидения прихватив с собой гитару. Он сразу идёт внутрь, где его уже должен ждать Хосок.       В гостиной происходит настоящая вакханалия. Студенты отрываются, как в последний раз, алкоголь льётся рекой, все танцуют и смеются. Кто-то играет в какие-то игры, кто-то уже зажимается по углам — в общем, всё стабильно. Чонгук довольно хмыкает, оценив музыку, выбранную Чимином, — хорошо качает. Тот даже заморочился и повесил под потолком пару стробоскопов, что яркими огнями скачут по лицам собравшихся. Вот что значит человек основательно готовился к вечеринке.       Пробираясь сквозь толпу, Чонгук только и успевает отвечать на приветствия знакомых и отбиваться от внимания назойливых омег, что сразу набросились на него. Он знает, что красив, и многие присутствующие здесь омеги с радостью бы раздвинули перед ним ноги, однако Чонгук не спит с кем попало. Партнёров для секса он выбирает основательно, так как перепих на одну ночь его не интересует. Обычно он встречается с одним омегой минимум пару месяцев, но только для секса: никакие отношения и ванильные признания в фальшивой любви ему не нужны. Да и его специфические предпочтения в сексе не многим нравятся, поэтому он и осторожен в выборе партнёра и сразу договаривается на берегу о том, что нежности с ним он не дождётся. Тех, кто соглашается, довольно мало, поэтому и трахается он редко, но и без этого вполне чувствует себя комфортно. Если уж приспичит, всегда можно подрочить.       Скинув с себя руки очередного прилипчивого омеги и вежливо послав его в пешее эротическое, Чонгук идёт в центр гостиной, где на чёрном кожаном диване развалился Хосок, а под боком у него уже сидит какой-то омега. Вот этот человек, кажется, перетрахал уже половину университета — животное ненасытное.       — Нажрался уже, что ли? — с усмешкой спрашивает Чон и садится рядом с ним, поставив гитару у своих ног.       — Ещё нет, но планирую, — глянув на друга, смеётся Хосок и снова обращает всё своё внимание к омеге рядом, шепчет ему что-то на ухо и слегка поглаживает его по плечу.       — Не сомневался, — хмыкает Чон.       Альфа наливает себе виски, что уже стоит на кофейном столике, и, откинувшись на спинку, лениво пьёт его, скользя взглядом по собравшимся. Заметив Тэхёна, он хмыкает и проходится по нему изучающим взглядом. Как обычно, выглядит потрясающе, этого у него не отнять. Чёрная шёлковая рубашка, чёрные брюки и чокер, чёрт бы его побрал. Чонгук смотрит на кожаный ремешок, впивающийся в тонкую кожу, и на кадык, что шевелится под ним, когда он делает глоток какого-то коктейля. Сука, этот ёбаный ошейник сводит Чонгука с ума. Да он заводится просто, глядя на него, представляя, как крепко схватился бы за него, нагнул Тэхёна над столом и трахнул. Грубо и несдержанно. Так, как достоин этот самовлюблённый Нарцисс.       Прикрыв веки, Чонгук обречённо стонет, чувствуя, как член подрагивает от одной лишь мысли об этом. Но стоит ему открыть глаза и увидеть, как тот заливисто смеётся, опираясь на плечо своего парня, всё желание как рукой снимает. Скривившись, Чон спешит отвернуться, и как раз в этот момент подходит хозяин вечеринки: миловидный омега с пухлыми губами и чёрными аккуратно уложенными волосами. Всегда выглядит с иголочки, и сегодняшний вечер не исключение: белый костюм облепляет его тело, как вторая кожа, на запястьях золотые браслеты, а в ушах длинные серьги. Симпатичный, но совсем не во вкусе Чона.       — Привет, Чон, — бодро приветствует Пак, а после, кивнув на гитару, добавляет: — Сыграешь нам?       — Конечно, — ухмыляется Чон и берёт в руки свой любимый музыкальный инструмент, с трепетом поглаживая острые края.       — Музыку выключи, — громко кричит Пак ди-джею и, как только та замолкает, добавляет чуть тише: — Сейчас сам Чон Чонгук будет нам играть, а если повезёт, то ещё и споёт.       — Ну, петь я вряд ли буду, — сразу отказывается Чон, — а вот поласкать ваши уши прекрасной мелодией с радостью готов.       Чонгук, конечно, петь умеет, однако сейчас делать это не собирается, но сыграть и правда не против. Тем более давно уже этим не занимался. Приготовив гитару и проверив натяжение струн, Чонгук начинает играть лёгкую и ненавязчивую мелодию. Все собравшиеся тут же подходят ближе и внимательно слушают, продолжая пить и негромко о чём-то переговариваться между собой, стараясь не мешать. Рядом с Чоном на диван падает какой-то омега и как бы невзначай касается его плеча ладонью, на что альфа старается не обращать внимания. Сейчас он полностью погружён в игру и приятную мелодию. Игра на гитаре всегда успокаивает его и дарит наслаждение, поэтому в такие моменты он старается ни о чём не думать. Лишь периодически лениво скользит взглядом по помещению, наполненному людьми, и снова возвращается к струнам.

***

      Тэхён заливисто смеётся, прислонившись к плечу своего парня Минсока, от его очередной глупой шутки. Весь вечер альфа что ни делает, то веселит его, лишь бы Тэхён не скучал.       — Я скоро вернусь, — неожиданно шепчет Минсок на ухо Тэхёна, а затем, чмокнув в щёку, уходит куда-то в сторону кухни, даже не дождавшись ответа омеги, с лица которого тут же сползает улыбка.       Тэхён грустно вздыхает, а после делает пару глотков виски, оглядывая забитое студентами помещение. Минсок делает так всегда: на каждой вечеринке оставляет его одного и уходит куда-то на неопределённое время. Это бесит и вызывает лёгкие подозрения, но как только тому стоит появиться снова, раздражение отступает. Тэхён знает, что этот альфа любит его, в отличие от самого омеги, у которого к нему просто симпатия и интерес в виде занимательного времяпрепровождения, но о каких-либо высоких чувствах Ким даже и не думает. В сердце к нему Минсок, к сожалению, пробраться не смог, да Тэхён особо этого и не желает. Ему и симпатии достаточно, чтобы комфортно чувствовать себя рядом с этим человеком.       Неожиданно в гостиной резко наступает тишина, и Чимин сообщает о том, что Чонгук сейчас будет играть на гитаре. Глаза закатываются сами по себе лишь от звука его имени, слетевшего с чужих губ. Как же раздражает этот Чон Чонгук. Тэхён, честно признаться, сам не понимает своей ненависти к нему. Тот ведь ему ничего, по сути-то, не сделал. Но, несмотря на это, раздражать он начал с первого дня, как Тэхён его увидел. В чём может быть причина — непонятно, но омега и не пытается особо понять. Так даже веселее: их эти вечные ссоры будоражат нутро и не дают скучать. Тем более выводить из себя этого спокойного, как штиль, альфу — одно удовольствие.       Улыбнувшись краешком губ, Тэхён идёт к центру гостиной и садится на второй диван напротив Чонгука, что уже вовсю гуляет пальцами по струнам. Мелодия красивая и успокаивающая. Талант у него определённо есть. Тэхён не может этого не признать. Откинувшись на спинку, омега закидывает ногу на ногу и сквозь чуть прикрытые веки наблюдает за его руками. Чёрт бы всё побрал и его любовь к красивым рукам Чонгука. Но ему ни капли не стыдно от того, что он течёт просто глядя на его длинные пальцы и увитые венами и татуировками кисти. Эти пальцы уже давно сводят Тэхёна с ума. Он представляет, как они нежно скользят по его телу, сжимают бёдра и ягодицы, а после проникают внутрь. Пошлых мыслей, глядя на Чонгука и его руки, в голове у Тэхёна достаточно, несмотря на то, что он девственник и никогда в жизни даже просто голым рядом с альфой не лежал. Но ведь порно смотреть ему никто не запрещает, поэтому он прекрасно знает, как это всё происходит, и именно благодаря порно он понял, что у него есть кинк на руки.       Да, он ненавидит Чонгука, но его руки обожает. Он даже по ночам представляет, как Чон трахает его этими длинными пальцами и раз за разом доводит до оргазма. Боже. Омега напрягает бёдра, чувствуя волну возбуждения, ведь сейчас Чон ещё и играет на гитаре, по струнам которой его пальцы буквально порхают, а хотелось бы, чтобы по его телу.       Омега поднимает глаза и встречается с пронзительным и слегка насмешливым взглядом тёмных, как ночь, глаз. Улыбка на губах Чонгука едкая и раздражающая, как обычно. Но всё же Тэхён тяжело сглатывает, так как возбуждение никуда не уходит, а лишь усиливается. Запах сандала, исходящий от Чонгука, проникает в лёгкие и дурманит голову. Тэхён даже уже подумывает плюнуть на всё, в том числе и на Минсока, и воплотить свои влажные фантазии в реальность, но гадкая ухмылка, появившаяся внезапно на губах альфы, отбивает всякое желание. Как же бесит! Тэхён закатывает глаза и собирается отвернуться, когда Чон неожиданно кивает, указывая куда-то за спину омеге. Тот непонимающе хмурится и оборачивается, чувствуя, как в этот момент душу заполняет колющая обида. Минсок наглым образом стоит возле барной стойки посреди кухни и целует какого-то омегу. Но Тэхён не сопливый омежка, и на смену обиде в груди мгновенно закипает злость.       Резко подскочив на ноги, он подбегает к ним и, дёрнув омегу за плечо, оттаскивает от своего альфы, при этом сверля Минсока взглядом, полным презрения.       Все находящиеся поблизости тут же замолкают и внимательно наблюдают за ними, затаив дыхание. Даже Чонгук перестаёт играть и весь обращается в слух.       — Как ты мог, ублюдок, — злобно рычит Ким, схватив его за ворот белой рубашки, — ты же говорил, что любишь меня.       Минсок кривится, когда берёт его за запястья, и достаточно грубо отталкивает от себя, отчего Тэхён слегка покачнулся, но всё же устоял на ногах. Гнев, остатки обиды и неверие затмевают какие-либо мысли. Ему просто больно, что с ним поступили подобным образом, даже не удосужившись хотя бы скрыться. Неужели ему настолько плевать на Тэхёна?       — Какая любовь, — усмехается Минсок, вздёрнув бровь, — кому ты вообще нужен-то, боже. Ты только раздражаешь меня своей неприкосновенностью. Даже целовать себя не даёшь, а у меня, знаешь ли, есть потребности, и мне нужно с кем-то трахаться.       Он разводит руки в стороны и пожимает плечами, словно сказал очевидный факт и Тэхён тупой, если не понимал этого. Вот только омега, кажется, действительно был глуп, что искренне верил в его притворную любовь.       — Тогда зачем ты встречался со мной, если не способен держать свой член в штанах? — щурится Тэхён и, сунув руки в карманы брюк, с силой сжимает кулаки, которыми ну очень хотелось бы проехаться по наглой роже напротив.       — Ну, ты богатый и красивый, весь универ завидует мне. Вот и всё. А так… Мне изначально было плевать на тебя. Зато после того, как ты обратил на меня внимание, у меня теперь отбоя от других омег нет. Спасибо за помощь, — едкая ухмылка на его губах словно яд, достаёт до глубины души. Больно слышать, что его просто использовали ради «славы». Ведь Тэхён действительно, несмотря на навязчивое внимание альф, редко кого-то к себе подпускает и встречается с кем-то. Но Минсок чем-то его подкупил, и Тэхён сделал ему исключение, видимо, только зря. Наивный придурок.       — Мразь, — злобно шипит Ким и, не сдержавшись, резко ударяет его коленом в пах. Тот вскрикивает от боли, хватается за ушибленное место и медленно оседает перед Тэхёном на колени с громким болезненным стоном. Омега хватает его за волосы и дёргает назад, вынуждая посмотреть на себя: — Это тебе наказание. Может, хоть пару дней не будешь совать свой огрызок в кого попало.       Скривившись в отвращении, Тэхён дарит ему напоследок взгляд, полный презрения, и, оттолкнув голову от себя, резко разворачивается, направляясь на улицу. Ему срочно нужен свежий воздух.       Там он уже себя не сдерживает. Каким бы сильным ни был, но он тоже имеет гордость, которую вот таким наглым образом у всех на глазах растоптали. Поэтому он не сдерживает слёз, когда добегает до освещённой ярким лунным светом беседки на заднем дворе, сев на один из стульев, прячет голову в сложенных на столе руках и начинает плакать. Горько и навзрыд. Разве он виноват в том, что не хочет спать с кем попало? Он ведь просто хотел найти того единственного, которому подарил бы всего себя полностью. Но теперь ему не хочется ничего. Сейчас поплачет, потом соберётся и поедет домой. Забудет Минсока, как страшный сон, и продолжит жить дальше. Вот только с этого дня альф на пушечный выстрел к себе подпускать не будет.

***

      Улыбка трогает губы Чона, смотрящего на Минсока, который присел на пол и стонет от боли. Ублюдок получил по заслугам, а Тэхён в глазах Чонгука прямо вырос. Дерзкий, горячий и не позволяющий себя обижать — шикарный. Однако то, что он выбежал на улицу, не даёт альфе покоя, поэтому он поднимается на ноги, оставляет гитару на диване и неспешно выходит вслед за ним.       На уход Чона никто уже не обращает внимания — музыка снова начинает звучать из колонок, а все собравшиеся продолжают веселиться. И даже до Минсока уже никому нет дела, кроме того омежки, с которым он обменивался слюной, что сейчас сидит перед ним на коленях и причитает о том, какой Тэхён ненормальный.       Чонгук оглядывается: перед домом Тэхёна нет, и, судя по его машине, стоящей неподалеку, он не уехал, значит, должен быть где-то здесь. Завернув за угол дома, Чон идёт на задний двор, где замечает омегу, сидящего в беседке и громко плачущего. В груди что-то ёкает при виде такого разбитого Нарцисса. Чонгук впервые видит его не улыбающимся, а в голос ревущим. Даже жаль его становится: никто не заслуживает такого отношения к себе. Скорее всего, именно поэтому сегодня Чон наконец решил открыть ему глаза на его альфу. Ему самому было уже тошно наблюдать за тем, как омеге в буквальном смысле изменяют за спиной. Тэхён, оказывается, и вправду наивный, так как Минсока с другими омегами видели все, но только не Ким. Розовые очки и этот дерзкий образ ну никак не сочетаются. Чонгук, когда кивнул ему на эту сладкую парочку, даже и не думал, что Тэхён будет настолько удивлён. Но, оказывается, ошибался, думая, что Тэхён просто закрывает на это глаза. Нужно было всё же раньше открыть ему эту тайну и не позволять всему универу за спиной насмехаться над Кимом.       — Чего слёзы льёшь? — подаёт голос Чон, подойдя ближе и сложив руки на груди.       Тэхён вздрагивает от неожиданности и резко вскидывает голову, а в глазах его раздражение вспыхивает, как по щелчку пальцев.       — Позлорадствовать пришёл? — едко усмехается Ким и, поднявшись на ноги, подходит к Чонгуку практически вплотную, после разводит руки в стороны и добавляет: — Ну давай, вот он я перед тобой в слезах и соплях, можешь начинать. Давай, добей меня.       Дыхание Тэхёна тяжёлое, он сверлит Чонгука взглядом и действительно ждёт чего-то. Однако альфа молчит: он пришёл сюда вовсе не за этим. Он лишь скользит взглядом по гневному, припухшему от слёз лицу, смотрит в красные глаза и тяжко вздыхает. Судя по всему, у Тэхёна начинается истерика.       — Чего ты молчишь, а? — нервно смеётся Тэхён. — Неужели Чонгуку и нечего сказать? Никогда не поверю.       Вопреки закипающему раздражению в груди Чонгук молчит, лишь прищуривается и едва заметно дёргает уголком губ.       — Какого хрена ты молчишь? — кричит Тэхён истерично, отчего Чон морщится. — Говори что-нибудь, говори.       Тэхён резко подскакивает ближе и начинает колотить альфу кулаками по груди, плечам и рукам, будто выпуская пар, а тот не реагирует, едва ощущая эти слабые удары. Омега кричит и давится слезами, продолжая рыдать. Чонгук терпит минуту, а после, не выдержав, резко хватает Тэхёна за кольцо на блядском кожаном чокере и, дёрнув на себя, впивается в его губы жёстким мокрым поцелуем. Воспользовавшись тем, что омега приоткрыл рот от удивления, Чон сразу проникает в него языком и, прикрыв веки, с удовольствием вылизывает его, чувствуя вкус алкоголя с привкусом аромата нарцисса. Потрясающе, крышесносно и до одури приятно целовать этого самовлюблённого Нарцисса.       Тэхён поначалу протестующе мычит, упираясь ладонями в плечи альфы, пытается оттолкнуть, однако Чон не поддаётся, напирает, прижимает другой рукой к себе за талию, и Тэхён сдаётся. Расслабляется и млеет от крепких объятий, тихо постанывает и сам льнёт ближе, обняв альфу за плечи, а слёзы медленно высыхают.       Чонгук же словно с цепи срывается, наплевав на всю ненависть между ними, целует жадно его скулы, шею, открытые ключицы и снова манящие покрасневшие губы. Ладонями скользит по тонкой талии и крепко сжимает, зная, что причиняет лёгкую боль, но от этого ещё приятнее, а в паху начинает приятно тянуть от медленно накрывающего возбуждения. Чонгук никогда ни с кем не бывает нежен. Он безумен в постели, и именно поэтому надолго рядом с ним ни один омега не задерживается. Однако сейчас он не думает об этом, так как, судя по прикрытым векам омеги и его стонам, он вовсе не против всего происходящего. Чонгук оттесняет его к столу и, прижав бёдрами, толкается, упираясь своим уже колом стоящим членом ему в пах.       Омега чуть ли не скулит, колени его подкашиваются, и чтобы позорно не рухнуть, он хватает ослабшими пальцами за волосы на затылке альфы и крепко сжимает. Чонгук шипит от боли и мстит, кусая за нижнюю губу, отчего омега закатывает глаза и протяжно стонет. Их дыхание тяжелеет, а сердце колотится в груди как ненормальное. Тэхён жмётся к альфе сильнее: ему хочется большего, хочется этих чёртовых пальцев в своей заднице.       — Трахни меня, прошу, — скулит омега, на мгновение разорвав поцелуй. Чонгук немного отстраняется, тяжело дышит и смотрит ему в затуманенные глаза с прищуром и озорными огоньками на дне зрачков.       — Не так быстро, Нарцисс. Сначала ты должен кое-что для меня сделать, и если будешь послушным мальчиком, то получишь мой член в своей заднице. Идёт? — ухмыльнувшись, Чон приподнимает бровь в ожидании ответа.       Тэхён потерянно моргает и, кажется, задумывается на мгновение, а после отвечает:       — Хорошо, я сделаю всё, что ты скажешь, — покорно кивает Тэхён.       Отрываться от этого манящего тела, которое он прямо сейчас с удовольствием разложил бы на столе и выебал, нет никакого желания, однако он должен с ним поиграть, поэтому всё же делает шаг назад и облизывается, словно мартовский кот, глядя на манящую шею с не менее манящим чокером на ней. Тэхён в этот момент тяжело сглатывает, и Чон прищуривается, чувствуя, как в паху всё до боли сжимается. А они ведь ещё даже не начали. Вечер обещает быть интересным.       — Раздевайся, — властным и немного грубым тоном приказывает Чон, дерзко приподняв уголок губ.       Тэхён хлопает глазами и с опаской оглядывается, понимая, что они, чёрт побери, стоят посреди двора, куда может выйти любой человек и увидеть их. Желание от этой мысли медленно угасает.       — Я сказал раздеваться, — видя неуверенность на лице напротив, грозно рычит Чонгук, вмиг посерьёзнев, а в глазах его металлический блеск появляется.       Тэхёну ничего не остаётся, кроме как подчиниться. Властный тон альфы и его усилившийся запах сандала лишают какой-либо возможности сопротивляться, а его сильная аура подавляет, заставляет сдаться и послушно начать расстёгивать глянцевые пуговицы на рубашке. И уже спустя мгновение та соскальзывает с его плеч и мягким облаком оседает у ног.       Жадному взгляду альфы предстаёт потрясающая бархатная медовая кожа, покрытая едва заметными мурашками от лёгких порывов прохладного вечернего ветра. Чонгук жадно смотрит, облизывается и сжимает кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на него, не покрыть это тело поцелуями, представляя, как красиво будут расцветать фиолетовые засосы на этой гладкой коже.       Омега продолжает стоять, безвольно опустив руки вдоль тела, и неуверенно смотрит в ответ, а на его щеках красуется лёгкий румянец, который ему очень к лицу. Чонгук ухмыляется, наслаждаясь этой картиной: дерзкий и острый на язык Тэхён выглядит сейчас как девственник, ни разу не целовавшийся. Хотя, возможно, так и есть, а слухи всё же не врут. Однако Чонгука это мало интересует: он трахнет Тэхёна, и неважно, первый ли это раз для омеги или же нет. Он лишь постарается по возможности быть более сдержанным.       — Брюки и бельё тоже, — дёргает бровью Чон и складывает руки на груди, наблюдая, как Ким безропотно выполняет его просьбу-приказ и предстаёт перед ним полностью обнажённым. Скользнув взглядом по стройному телу, Чонгук довольно хмыкает и замечает, как Тэхён в этот момент жадно смотрит на его руки. Догадка приходит неожиданно. Омеге нравятся его руки. Вот это уже интересно.       Чонгук делает шаг, подходит к затаившему дыхание омеге вплотную, скользит кончиками пальцев по его скуле, едва касаясь, слегка надавливает пальцами на подбородок и хрипловато шепчет:       — Открой рот.       Омега судорожно выдыхает и выполняет просьбу. Чонгук оглаживает его нижнюю губу большим пальцем, а потом плавно проникает им в рот.       — Соси, — строго приказывает Чон и на мгновение прикрывает веки от удовольствия, когда омега принимается неспешно посасывать его палец, кончиком острого языка обводя фалангу.       Тэхён прикрывает веки и наслаждается этим, напрягает бёдра, чувствуя сильное возбуждение, отзывающееся томлением внизу живота, и смазку, что уже вовсю течёт меж ягодиц. Такой Чонгук — властный и грубый — заставляет омегу буквально плавиться и чуть ли не скулить о том, чтобы он его уже трахнул этими же пальцами, а член медленно наливается кровью, красноречиво показывая все его истинные желания.       — Хочешь, чтобы я трахнул тебя этими пальцами? — склонившись к его уху, томно шепчет Чонгук, словно прочитав мысли, и, облизнув мочку, отстраняется, вынимая палец из его рта.       — Хочу, — на выдохе шепчет Ким, а в глазах его мольба, которая подкупает Чонгука. Он с радостью это сделает, но не сейчас.       — Нужно заслужить, — ухмыляется Чон и более холодно и строго добавляет: — На колени, Нарцисс.       Тэхён смиренно опускается на колени прямо на газон, смотрит на Чонгука снизу вверх невинно и слегка испуганно. Чонгук отлично понимает, что первый секс у омеги должен быть трепетным и нежным, а не развязным и пошлым, однако он так не умеет. Он привык подчинять и быть грубым, а значит, Тэхёну придётся терпеть, потому что пока Чон его не трахнет, отсюда не уйдёт. Тем более что этот блядский чокер всё ещё красуется на его изящной шее, а желание схватиться за него и трахнуть на столе никуда не делось. Однако сначала игры, потом самое интересное.       — Открой рот, — понизив тон, просит Чонгук.       Тэхён, как послушный мальчик, исполняет просьбу: широко открывает рот и слегка высовывает язык.       — Какой молодец, — поощрительно поглаживает его по щеке Чон. Не сводя взгляда с прекрасного лица, он начинает расстёгивать свой ремень, а затем стягивает джинсы вместе с бельём до середины бёдер, выпуская большой и налитый кровью член на свободу.       Глядя на его член, глаза омеги на мгновение расширяются, а кадык дёргается от того, как гулко он сглотнул. Чонгук хмыкает, полностью довольный реакцией, берёт свой член двумя пальцами и, придвинувшись ближе, скользит красной налитой головкой по его лицу: щёки, скулы — размазывая выступивший предэякулят по гладкой коже, а после кладёт его ему на язык. Тэхён открывает рот шире, и Чон мягко толкается в горячий влажный рот.       — Покажи мне, как сильно ты меня хочешь, — хрипло шепчет Чон и сквозь стиснутые зубы шипит, когда пухлые манящие губы смыкаются вокруг его члена, а омега начинает медленно и слегка неуверенно двигать головой.       Судя по тому, как он периодически задевает нежную кожу зубами, это его первый минет в жизни, но совсем неплохо. Лёгкий контраст боли и удовольствия разжигают желание ещё больше. Чонгук ничего не делает, вопреки желанию схватить его за волосы и выебать в рот грубо и несдержанно — терпит, не прикасается, позволяя Тэхёну самому управлять процессом. Вместо этого Чон достаёт из кармана куртки пачку сигарет, выудив одну, поджигает и, делая неспешные затяжки, сквозь чуть прикрытые веки смотрит сверху вниз на то, как дерзкий и недоступный Тэхён, полностью обнажённый, перед ним на коленях с удовольствием и старанием сосёт его член, прикрыв веки, и даже постанывает. Чон замечает его колом стоящий член и самодовольно ухмыляется. Маленькая невинная шлюшка. Как же приятно осознавать, что первым, кто выебет этого наглого омегу, будет именно он. Дрожь удовольствия и предвкушения проходит по телу, и Чонгуку приходится крепко сжать кулак, чтобы не зарыться пальцами в эти светлые вьющиеся волосы и не насадить его по самую глотку на свой член. Нет, так нельзя. Тэхён сам войдёт во вкус — нужно лишь ждать. Терпения Чонгуку не занимать, и, несмотря на то, что он уже сейчас чувствует нестерпимое давление в паху, кончать он не будет, пока не трахнет его так, как в своих чёртовых фантазиях, и не заставит Тэхёна стонать и просить о большем. О, он уверен, что так и будет.       Омега немного неуверенно берёт его член в кулак у основания и помогает себе, двигая рукой. Входит во вкус, с причмокиванием выпускает член изо рта и снова заглатывает по самую глотку, при этом смотря снизу вверх на Чонгука поплывшим и мутным взглядом. Чон не может отвести от него глаз, делает затяжки и наслаждается, выпуская дым ему в лицо, отчего тот на мгновение прикрывает веки и затем снова смотрит, не желая прерывать зрительный контакт.       Чонгука ведёт от этого вида: такой он красивый, со стекающей по подбородку слюной и заломленными от удовольствия и старания бровями. Отбросив окурок в сторону, Чонгук мягко поглаживает его по шелковистым волосам, поощряя, отчего Тэхён чуть ли не мурчит, прикрыв веки от удовольствия. Однако Чонгуку это быстро надоедает — он резко делает шаг назад и довольно улыбается, когда Тэхён тянется следом, разочарованно застонав, и смотрит на него нахмурено.       — Достаточно, Нарцисс, — ухмыляется Чон. — Ты хорошо постарался и заслужил награду, а теперь вставай.       Омега кивает и послушно поднимается на ноги, мнётся и всё ещё смущается. Только вот Чонгуку это нравится, будоражит всё нутро и делает из него какого-то зверя, готового наброситься на него и растерзать.       — Садись на стол и разведи ноги в стороны, — новый приказ следует незамедлительно, всё так же властно и строго, не оставляя омеге какой-либо возможности возразить. Тэхён глубоко вдыхает и исполняет указание, упёршись для удобства пятками в край стола.       Чонгук от открывшейся прекрасной картины хочет в голос зарычать, сорваться с места и слизать текущую меж ягодиц смазку, почувствовать его вкус. Но не сейчас, в следующий раз обязательно.       Он подходит к нему ближе, становится меж его разведённых ног, скользит ладонью по бархатной коже от груди и ниже к бёдрам, кружит вокруг истекающего смазкой входа пальцем и, посмотрев пристально омеге в затуманенные и жаждущие глаза, шепчет с хрипотцой:       — Всё ещё хочешь, чтобы я трахнул тебя пальцами?       — Да-а-а, — чуть ли не скулит Ким и нетерпеливо ёрзает бёдрами, вызывая усмешку на лице Чона.       — Какая ты, оказывается, жаждущая шлюха, Ким Тэхён, — издевается Чонгук, — течёшь от меня, как сука.       Чон проникает в него осторожно одним пальцем, зная, что ему может быть больно: он всё же не ублюдок конченый. Тэхён протяжно стонет, изогнувшись всем телом, и запрокидывает голову от того, насколько ему приятно. У Чонгука от этого вида во рту непроизвольно скапливается слюна, которую он гулко сглатывает. Потрясающе.       — Трахни меня, прошу, — низко шепчет Ким, вопреки всему и своему желанию возмутиться в том числе, заводится от этих грязных слов ещё больше.       — Ты такой невинный, узкий, как же мне это нравится, — игнорируя мольбу, продолжает шептать Чон, сосредоточенно наблюдая за своим пальцем, тонущим в смазке, что проникает в горячее нутро и снова появляется.       Тэхён закатывает глаза от удовольствия и хочет лечь на стол.       — Нет, сидеть, я не разрешал ложиться. Смотри на то, как я тебя трахаю, и не закрывай глаза, иначе я не буду этого делать, — рычит Чонгук, схватившись за кольцо на его чокере и дёрнув на себя, а затем резко и немного грубо входит в него пальцем по самое основание, отчего омега вскрикивает и, резко распахнув глаза, возвращается в прежнюю позу.       Закусив губу, Ким выполняет приказ, наблюдая за тем, как Чон медленно вынимает из него палец и снова полностью входит. Это так… так потрясающе: палец, наверняка липкий от его собственной смазки, то появляется, то пропадает в его анусе; рука так сильно напряжена от сдерживаемой альфой силы, что на ней проступают вены. Восхитительно. Наконец-то его влажные фантазии воплотились в реальность, и эта реальность куда приятнее всяких мыслей и представлений.       — Нравится? — усмехается Чон, наблюдая за эмоциями на лице омеги, свободной рукой сжав его бедро так сильно, что завтра там обязательно останутся синяки, но Тэхён даже не реагирует. Он поднимает глаза и натыкается на тёмный от возбуждения взгляд Чонгука, где пляшет огонь безумия. Он словно затягивает его в свой омут, подавляя и лишая возможности что-либо говорить, но Ким всё же находит в себе силы, едва слышно прошептать:       — Да…       — Хочешь второй палец?       — Очень, — с придыханием произносит Ким.       Чонгук растягивает губы в довольной улыбке и медленно добавляет второй палец, отчего Тэхён протяжно стонет и подаётся бедрами вперёд, сильнее насаживаясь на его пальцы.       — Какой ты нетерпеливый, — ухмыльнувшись, произносит Чон и начинает трахать его активнее, растягивая вход как можно быстрее, так как ему самому уже не терпится вогнать в него свой член и вытрахать из него всю душу.       Тэхён стонет и извивается на столе, как змея, стараясь подвиливать бёдрами навстречу пальцам Чонгука. Альфа медленно добавляет третий палец, трахает уже более несдержанно и грубо, наслаждаясь хриплыми стонами омеги, которые тот старательно пытается сдержать, закусывая губы. Чонгуку это почему-то не нравится. Собственный член уже истекает смазкой и подрагивает, требуя внимания к себе. Желание болезненным узлом скапливается внизу живота. Он втягивает носом потяжелевший воздух вокруг них, ощущая, как в этот момент усилившийся в разы запах нарцисса туманит голову окончательно.       — Стони, не сдерживайся, покажи мне, насколько тебе нравятся мои пальцы, — чуть склонившись к лицу омеги, властно просит Чон, и Тэхён словно срывается с цепи. Начинает громко и протяжно стонать, периодически поскуливая. Кусает и сжимает припухлые губы, мычит от удовольствия. Чонгук подносит два пальца другой руки к его губам: — Открой рот.       Тэхён послушно размыкает губы, и Чонгук проскальзывает во влажный горячий рот сразу двумя пальцами и, стиснув зубы, едва сдерживает собственный грудной стон, с силой сжав губы, когда омега начинает активно сосать, двигая головой и смотря прямо в глаза альфы невинно и при этом с каким-то вызовом. Этот невинно-порочный образ сводит с ума. Настоящий змей-искуситель, Господи. Чонгук догадывался, что секс с Ким Тэхёном наверняка должен был быть охуенным, но что настолько, даже не думал. То, как правильно и развратно он смотрится с его пальцами во рту, сводит с ума. Он бы только и трахал его в рот, наслаждаясь этим видом. Даже вечерний закат не настолько прекрасен, как изнывающий от возбуждения и сосущий его пальцы Тэхён.       Однако эти игры уже надоедают, терпение на исходе, и Чон вынимает из него пальцы, чуть отступая. Тэхён смотрит на него внимательно, немного разочарованно, и тяжело дышит, ждёт, что же дальше потребует Чонгук.       — Вставай, — едва сдерживая рычание, приказывает Чон, и, как только Тэхён поднимается на ноги, он тут же хватает его за талию и, повернув к себе спиной, укладывает грудью на стол. Тэхён вскрикивает от неожиданности и контраста голой кожи с холодной поверхностью, но тут же расслабляется и даже ноги пошире расставляет, сгорая внутри от нетерпения.       Чонгук выдёргивает ремень из своих брюк и, склонившись над омегой, застёгивает его на чокере, делая тем самым поводок.       — Я буду трахать тебя так, что ты никогда не забудешь этого, Нарцисс, — хрипло шепчет ему на ухо Чон и прикусывает мочку, оттягивая, а после отстраняется. Тэхён вздрагивает всем телом и нетерпеливо вертит задницей.       Обхватив пульсирующий член пальцами, Чонгук скользит им меж ягодиц омеги, дразнит: то толкается, то снова отодвигается. Тэхён скулит, подаётся бёдрами назад, молчаливо требуя большего, чем заслуживает болезненный шлепок по ягодице.       — Терпение, малыш, — усмехается Чон. Он сам уже едва держится, но этот азарт быть застуканными и игры заводят намного сильнее обычного секса.       Чон толкается членом между его бёдер, рукой же скользит по прекрасной изогнутой, покрывшейся испариной спине. Сжимает поочерёдно талию и бёдра, поглаживает и шлёпает ягодицы, наблюдая, как член плавно скользит между его бёдер. Прикрыв на мгновение веки, Чонгук закусывает губу — держаться всё сложнее. Кажется, игр на сегодня достаточно.       Расставив ноги пошире и придерживая член двумя пальцами, Чонгук приставляет его к истекающему смазкой входу и медленно проникает в него, а их протяжные стоны смешиваются воедино, нарушая тишину вокруг. Чонгук начинает неспешно двигаться, позволяя Тэхёну привыкнуть к его размеру. Омега стонет громко и протяжно, на выдохе шепчет его имя и просит ускориться. Чонгук усмехается, но не идёт у него на поводу, трахает медленно и с оттяжкой: то загоняет член по самое основание до пошлого шлепка, то медленно выходит, периодически шлёпая его по ягодицам и тут же мягко поглаживая ушибленное место. Хочется сорваться, но он держится и даже сам своей выдержке завидует. Ему хочется в первую очередь довести Кима до исступления, чтобы он громче молил его о большем. Омега тянется к своему члену, и Чонгук тут же болезненно шлёпает его по ягодице.       — Не смей трогать себя, — рычит он, сделав резкий и грубый толчок.       — Но я хочу… — скулит Ким, вцепившись ослабевшими пальцами в край стола.       — Ты кончишь от моего члена в своей заднице, и никак иначе. Понял? — грубо дёрнув за «поводок», рычит Чон.       Тэхён от неожиданности закашливается и хрипло стонет от усиливающихся грубых толчков.       — Понял, — едва слышно хрипит Тэхён.       — Хороший мальчик, — приподняв уголок губ, довольно хмыкает Чон. Тэхён уже растёкся по столу от удовольствия, и это не устраивает Чонгука — он резко дёргает его за «поводок», вынуждая подняться, и, склонившись к его уху, шепчет: — И не смей кончать, пока я не позволю.       Тэхён прикрывает веки, ловя настоящий кайф от этого соблазнительного шёпота, от большого члена в своей заднице и от нехватки воздуха из-за того, насколько сильно Чон тянет за «поводок». Он хочет кончить, но послушно терпит и ждёт разрешения.       Чонгук наматывает ремень на кулак и с силой тянет на себя, вынуждая омегу сильнее прогнуться в спине, что ему буквально приходится опираться затылком на плечо альфы. Стоны с губ слетают уже один за другим, ноги дрожат, а тело до боли напряжено. Чонгук чувствует себя ничуть не лучше: стонет сквозь зубы, грубо вгоняя член в прекрасное тело. Тянет за поводок сильнее, отчего Тэхён чувствует нехватку кислорода. Он буквально задыхается от удовольствия, и лишь когда начинает хрипло стонать, Чонгук ослабляет хватку, но ненадолго. Даёт отдышаться пару секунд и снова лишает кислорода. Тэхён сходит с ума от всего происходящего — если бы он знал, что трахаться с альфами, а точнее с Чонгуком, так охуенно, то давно бы уже соблазнил его. Чонгук сейчас того же мнения: трахает его и жалеет, что не сделал этого раньше. Секс с Тэхёном затмил всё, что у него было до этого с другими омегами. Красивый, податливый и с хрипотцой шепчущий его имя — потрясающий.       — Блядь, ты, сука, такой охуенный, что я уже хочу кончить, — сжав ремень сильнее и склонившись к уху омеги, рычит Чонгук и принимается покрывать заднюю часть его шеи несдержанными поцелуями, покусывая и тут же зализывая.       — Так… кончай, — хрипит в ответ Ким и тут же протяжно стонет от очередного грубого толчка, выбивающего из лёгких остатки кислорода.       Чонгук выпускает ремень из руки, отстраняется, одним резким движением разворачивает вскрикнувшего омегу к себе лицом и усаживает на стол. Вгрызается в его губы, целуя жадно и мокро, ласкает языком его язык и ловит грудные стоны. Несдержанно скользит ладонями по влажному телу, снова входит в него одним резким толчком и начинает двигать бёдрами резко и рвано. Пошлые шлепки их влажных тел друг о друга разлетаются по округе, разрезая тишину двора. К счастью, всё ещё никто не вышел, но, кажется, даже появись здесь кто, Чонгук бы не смог остановиться. Мокрые пряди на лбу неприятно липнут, и Чонгук со злостью смахивает их, покрывая шею омеги поцелуями. Тэхён извивается, запрокидывает голову и хватается за плечи альфы, чтобы спастись, не сгореть в этом пламени, но, кажется, шансов нет, он медленно пропадает, превращается в пепел под этими горячими руками. Чонгук отстраняется и, взяв его за бёдра, начинает трахать сильнее, быстрее, глубже, желая довести их обоих до пика, сжимает губы и стонет, с удовольствием и вожделением наблюдая за своим членом то появляющемся, то вновь исчезающем в теле омеги. Сил уже нет, а он ещё и в одежде, отчего жарче вдвойне. Смотрит омеге в глаза, хочет утонуть в них, а лунный свет, отражающийся в его зрачках, манит, словно зазывая в свои глубины. До чего же красив, боже. Сможет ли Чонгук после него трахать других? Вряд ли.       Склонившись над ним и чувствуя волну приближающегося оргазма, Чонгук неожиданно для них обоих выпускает клыки и впивается Тэхёну в плечо, ставя свою метку. Тэхён болезненно вскрикивает и пытается отстраниться, испуганно распахнув глаза, но Чонгук не позволяет: он обнимает его за плечи и, прижимая к себе, нежно зализывает рану, продолжая медленно двигать бёдрами и успокаивать. Их запахи тут же смешиваются, опьяняя обоих и лишая каких-либо мыслей.       Как только Тэхён расслабляется, Чонгук отстраняется и, глядя на его лицо, начинает двигаться резче. Тэхён кончает первым, не выдержав, обессиленно падает спиной на стол, протяжно стонет и прикрывает веки, тяжело дыша. Чонгук с грудным стоном кончает следом. Едва успев выйти из желанного тела, он изливается омеге на живот, размазывая свою сперму по груди и животу, после забирается на стол и ложится рядом с омегой, пытаясь привести дыхание в норму.       — Мне, конечно, не с чем сравнивать, но это был лучший секс в моей жизни, — блаженно улыбаясь, выдыхает Ким и смотрит на альфу.       Чонгук усмехается и, приподняв бровь, кивает на его плечо со своей меткой, которая радует глаз.       — И не последний.       Тэхён непонимающе хмурится, словно забыв об этом, и трогает рукой совсем свежую рану, а после его лицо искажает гримаса гнева.       — Ты что, придурок, пометил меня против моей воли? — истерично вопит Ким, резко присев и буквально испепеляя взглядом Чона. Тот же нагло ухмыляется и дёргает бровями.       — Прости, не мог упустить такое сокровище. Я буду твоим первым и последним, Нарцисс, — низким голосом шепчет Чонгук и, подмигнув, улыбается.       Тэхён смотрит на него, как на идиота, и, поджав губы, пытается сдержать смех, но в конечном итоге не выдерживает и начинает сдавленно смеяться.       — Звучит как проклятье, — усмехается омега.       — Согласен, такого, как ты, терпеть — сродни проклятью, — нагло ухмыляется Чон и едва успевает соскочить со стола, когда Тэхён подрывается со своего места.       — Ах ты, паршивец, — злобно шипит Ким, соскочив со стола и медленно приближаясь к Чону, угрожающе рычит: — Я тебе устрою райскую жизнь.       И, подавшись вперёд, накидывается на Чонгука с кулаками, а тот едва может защищаться из-за смеха. Всё же они и дальше, видимо, так и будут, как кошка с собакой, потому что такова их сущность: вывести из себя и подъебать. Но Чонгука почему-то сейчас это устраивает, зато с Тэхёном не будет этих глупых приторных словечек, по типу «котик», «люблю тебя, мой зайчик» и тому подобного, отчего Чонгука просто воротит. Осознав это, Чонгук резко хватает всё ещё машущего руками Кима за талию и прижимает к себе, с самым что ни на есть серьёзным видом заглядывая ему в глаза, отчего Тэхён даже замирает, приподняв брови.       — Ты будешь моим омегой? — внезапно севшим голосом спрашивает Чон, будто волнуется. Хотя это так и есть.       — Сначала пометил, а теперь спрашиваешь? — смеётся Ким, и только Чонгук собирается что-то ответить, как омега быстро зажимает ему рот ладонью и с ухмылкой добавляет: — Буду, но язык за зубами я всё ещё держать не намерен, так что потом не жалуйся.       — И не думал, тем более теперь я знаю прекрасный способ, как тебя заткнуть, — игриво произносит Чонгук, когда Ким убирает руку, и тут же целует его, жадно сминая сладкие теперь уже принадлежащие ему губы.

Удивительно, как в жизни бывает: вчера ненавидели, сегодня не могут оторваться

друг от друга. От ненависти до любви один шаг, и этот шаг в их отношениях

сделал Чонгук, о чём ни капли не жалеет.