One Imaginary Boy

Стрекот цикад стоял оглушительный. Громкий до абсурда, кроме него Сириус ничего не слышал. А ведь ему нужно слушать во все уши: густые джунгли таят бесчисленное количество опасностей, поджидающих подходящего момента, чтобы напасть, разорвать, съесть… — Да блять, — просипел Сириус, окончательно пробуждаясь ото сна. Влажный лес исчез, стоило продрать глаза. Стрекот обернулся несмолкаемой телефонной трелью, и только дикая, нестерпимая жажда никуда не делась. — Что за хуй желает меня слышать в мой законный выходной?! Кубарем он скатился с большой кровати на пол и тут же вляпался голыми коленями в какие-то крошки. Следом съехала скомканная постель и все, что на ней лежало: кипы журналов, пустые упаковки еды, пачки сигарет, использованные билеты и чеки, ношенная одежда, чистая тоже — несколько дней назад он посещал прачечную. Судя по незашторенному участку окна, давно перевалило за полдень, но Сириуса, вернувшегося домой под утро, это не смущало. Если бы не дурацкий звонок, исследование джунглей завершилось бы к вечеру. Телефон разрывался. Видимо, ответа ждал очень настойчивый хуй. Перешагивая через кучки весьма контролируемого хаоса, Сириус сцапал сигарету и выбрался из единственной комнаты в более-менее разгруженный коридор. Черная трубка сорвалась с держателя. — Да?! — рявкнул он, засовывая сигарету в рот не той стороной. — Фу, бля. Губы плотно обхватили белый фильтр. Повисшая тишина создавала обманчивое впечатление, что никто и не звонил и что Сириус сбрендил после активной ночки, заговорив с самим собой. Но треск помех и отсутствие гудков разрушили эту иллюзию. — Доброе утро, эй! Кто это?— на полтона тише продолджил он. На тумбочке валялась одна из десяти-двадцатиштучой коллекции зажигалок, раскиданных по всему жилищу — мало ли где приспичит закурить? —, ее маленький язычок подпалил сигарету. Сириус глубоко затянулся и зашелся сухим кашлем. Все-таки, стоило сперва глотнуть воды. Когда лай стих, трубка, наконец, заговорила: — Э-э, доброго… утра… Сириус? Я не разбудил тебя? — Забей, — от новой затяжки кончик ярко засветился. — Х-ху-у-у-у… Чего надо? И не мямли. Знаешь же, меня это бесит. Сизый дым рассеялся в воздухе. Регулус прочистил горло и сменил «робкий» голос на «чуть менее робкий». — М-м, две недели назад мы договаривались встретиться, помнишь? Я уже собрался, но решил на всякий случай позвонить, вдруг… там, мало ли… — Я не могу, — безапелляционно отрезал Сириус. — Извини, братишка, но я чертовски выжат. Выжат прямо как апельсин к моему утреннему кофе, который, между прочим, я даже не выпил. Вздох на той стороне изуродовался потрескиванием связи. Сириус затушил сигарету о пустую, но ужасно грязную пепельницу, и сжал губы, а вместе с ними белые в костяшках пальцы, державшие черную трубку. — Ты четвертый раз переносишь, — раздражающе заканючил Регулус. — Мы с октября не виделись, а уже почти август. Календарь на стене подтвердил сказанное: тридцать первое июля тысяча девятьсот семьдесят девятого. Все дни до и после помечены разноцветными подписями, и только сегодняшнее окошко пустует. — Боже, — Сириус подкатил глаза и повернулся на месте. Зря — голова закружилась, мир вокруг потемнел. — Ты обосрешься, если еще неделю без меня проведешь? Пора понять, что у каждого своя жизнь. Ты наслаждаешься каникулами, а я (может, кое-кто забыл) работаю, вдобавок занимаюсь домашними делами, и хожу на свидания, и… — Все, все, я понял, — удрученно промолвил Регулус. — Ну, если бы ты жил с нами… — Мне даже думать мерзко о том доме. — Ладно. Регулус замолк. Сириус выждал вежливую паузу, чтобы со спокойной душой попрощаться и повесить трубку, но взгляд невовремя упал на тикающие часы. Начало пятого. Как вовремя. — Ладно, — продублировал Сириус. — Через час подгребай на Морнингтон Крессент. Я спущусь, попьем чай где-нибудь. Только недолго. — Ура, — коротко возрадовался брат. — Тогда до скорого! — Давай, не обделайся от счастья, — проворчал Сириус, ретируясь в комнату. Потянувшись, он зашелся чередой зевков, от которых едва не свело челюсть. Почесал голень пяткой. Забрал спутанные волосы в хвост. И приложился к наполовину полному графину с водой, опустошив его до последней капли. — Морнингтон Крессент, еба, — бормотал он в процессе сборов, забавляясь наличием «морнинг» в своей беспросветно ночной жизни. Сириус работал в танцевальном клубе, отдыхал в точно таком же, только на другой улице, и практически никогда не вспоминал о семье, которую оставил три года назад. На улице было пасмурно, накрапывал мелкий дождик. Сириус вышел в чем попало. Изначально ему хотелось не запариваться и поиском второй туфли, идти в разных, но потом-таки он удосужился нагнуться и достать пару из-под полочки, куда ее точно затолкали потусторонние силы. Посмотрев по сторонам, Сириус спустил на нос солнцезащитные очки, скрывшие тени под глазами, и провел рукой по колючеватой щетине — пришлось оставить ее, чтобы безбожно не опоздать. Благо идти совсем недалеко. Регулус уже топтался на месте. Совсем не такой, каким его запомнил Сириус, хотя что-то из прошлого в нем все-таки оставалось. Зажатость и отстраненность. На Регулусе были синие джинсы и легкая черная куртка с белыми рукавами. Странно уложенные волосы блестели от лака. Он неотрывно смотрел на коричневого пуделя, привязанного к столбику у магазина, и блуждающе чему-то приулыбывался. Его светло-голубые глаза расширились, когда незаметно подкравшийся Сириус сказал: — Привет. — Привет, — Регулус искренне улыбнулся и обнял его, крепко прижимаясь плечами. — Смотри, я не обосрался! Он покружился вокруг своей оси, явно довольный собой. Сириус заметил при нем туго набитую сумку-мешок, лямки которой приходилось придерживать обеими руками. — Вот это да, — хмыкнул он, кладя в рот новую сигарету. — Что это у тебя? — Да так, всякое барахло, — отмахнулся Регулус. До чего же странная прическа… — Улитка ты. Сириус указал рукой на маленькую тошнильную забегаловку, где он время от времени перекусывал. — Но я вовремя пришел, — насупился Регулус. И сам по себе он, как всегда, странный… Глубоко в мыслях, а снаружи улиточный панцирь. — Я не про это, — Сириус поднял очки на лоб. — А, забей. Внутри было душно и неприятно пахло, поэтому он предложил осесть под уличным зонтиком. Они стряхнули с пластмассовых стульев цветущую воду, поставили на шаткий стол два тонких стаканчика с кипятком, куда за сущую мелочь им забросили по пакетику безвкусного чая. — Ну? — Сириус выжидающе посмотрел на Регулуса. Тот дергал нитку, пока не оторвалась этикетка, после этого перешел к ковырянию кутикул на изгрызанных в мясо ногтях. Ему тоже не помешали бы очки — синяки сильно контрастировали на бледной, тонкой коже. — Читал всю ночь? — Сириус попытался спровоцировать начало разговора. Регулус никогда не отличался болтливостью, даже когда они жили вместе. Но раз уж их параллели, неужто, сошлись, молчание было недопустимо. — М? — Да-а… — протянул Регулус. — Перечитывал «Реквием по мечте». Помнишь, я рассказывал о нем в прошлом году? — Не очень, — признался Сириус. — Читал до утра, не мог оторваться. Рассвет был чудесный. Он грел ладони о стакан, но с началом реплики оторвал одну руку и завозил пальцем по комочкам зелени в дождевой воде. — Я тоже утром заснул, — Сириус показательно зевнул и хлебнул кипятка, отчего сильно поморщился и зашипел. — Проснулся час назад. — А-а, — покивал Регулус, сдерживая зевок. — Ну, мне было нужно выгулять Кричера. Почти не спал. — Понятно. Регулус туманно посмотрел на пожилую даму, забравшую пуделя и грузно посеменившую дальше по улице, а потом, нахмурившись, натянул на красные кончики пальцев рукава и подпер подбородок. Тяжелая тканевая сумка висела на самом краешке стула, грозясь свалиться в любой момент. — Как учеба? — спросил Сириус. — Эм, ты в лужу вляпался. — Оу, — Регулус без эмоций оглядел локти и опустил руки под стол.— С учебой порядок. Отлично закончил, на самом деле. — Тебе же еще целый год учиться, ничего ты не закончил. — А, ну да. — Сумка сейчас упадет. — Спасибо. Регулус отстраненно обернулся и подтянул лямки. Сириус настукивал пальцами легкий ритм, наблюдая, как подпрыгивает зеленая труха в капельках. Чай постепенно доходил до приемлемой температуры. — А раньше тебе школа не нравилась, — вспомнил он. — И музыкалка не нравилась. Говорил, лучше умереть, чем до выпускного дожить. Ха-ха, ну и придурок ты был! Регулус изобразил смех. Глаза под полуопущенными ресницами приклеились к постукивающим пальцам. — Что на любовном фронте? — Да ничего. — Выбрал колледж? — Нет. — Пора бы. — Может, не пойду в колледж. — Хо-хо! — Сириус косо улыбнулся и, привстав, потрепал Регулуса по плечу. — Моя кровь. Ай! — стол под ним заходил ходуном, чай частично расплескался. — Плевать, все равно он дерьмовый. Регулус расплылся в кривой улыбке. Отодвинув стакан подальше от края, он, наконец-то, задал вопрос: — Как там твоя работа? — Не пылится, — живо ответил Сириус. От хлопка по столешнице капельки подлетели вверх. — Хотя про квартиру того же самого не скажу. И не представлю, как она может выглядеть после генеральной уборки, хе-хе. А на работе что ни день, то какое-то происшествие: вот позавчера… — он рассказал про потасовку, закончившуюся прибытием полицейских, — а в среду… — про трех девушек, с которыми пришлось флиртовать одновременно, непростая задачка! — еще на прошлой неделе… — и тому подобная дребедень, однако, в сотни раз более интересная для него, чем дела на Гриммо. — Я, кажется, слишком долго говорю. В ходе монолога он снял очки и повесил их на воротник рубашки. — Да нет, — помотал головой Регулус, и торчащие черные пряди закачались в такт движениям. — Мне очень интересно. Правда. — Пф, ну да, — фыркнул Сириус. Рядом проехал автомобиль с невыносимо громко включенным диско. — Вот черти, и так башка раскалывается! — Сириус прижал пальцы к вискам и со всей силы зажмурился. — Ночью от этой музыки никуда не деться, так она и днем меня преследует теперь! — О, кстати, — брови Регулуса вздернулись, он полез в свой переносной панцырь. — Я принес пластинку, о которой рассказывал по телефону. Он вынул большой квадрат розового картона с изображением торшера, холодильника и пылесоса. «Что за срань», — обескураженный Сириус с удивлением разглядывал диковинную обложку и не спешил брать ее в руки. Упаковка качнулась: — Возьми-возьми! Это лучшее, что я слышал за всю жизнь. Открестившись, Сириус откинулся на спинку стула. — Я если возьму, года через два только верну. Знаешь же, забуду про нее, как только домой вернусь. — Ничего страшного, — Регулус хотел было положить ее на стол, но вовремя заметил большую лужу, и просто вытянул руку во всю длину. — Ну возьми, пожалуйста. Прошу. — Ладно, уговорил, — подкатил глаза Сириус. — Только не жалуйся потом, что не возвращаю. — Не буду. И вот еще, — Регулус снова нырнул в бездонную сумку. Рука долго копошилась на дне, на этот раз наружу вылезла желтоватая книга с большими красными буквами во весь титул. — Она правда интересная. Почитай, если будет время. — Если будет, — пробурчал Сириус, раскрывая книгу на случайной странице. — Мрачняк. И тебе такое интересно? — Ну, да. — Мда, — он водрузил закрытую книгу поверх пластинки, уложенной на колени. — Наша короткая жизнь дана нам, чтобы жечь и веселиться, а не страдать попусту. А ты как считаешь? Все там у тебя, или еще что припрятал? — Все, — Регулус поправил сумку, в которой все же что-то оставалось. — Думаю, ты прав. Нет смысла грустить в наш короткий век. — Истину глаголишь, братишка. В один глоток Сириус прикончил остатки чая и скомкал стаканчик вместе с заваркой. Регулус отпил немного из своего нетронутого. — Чем потом займешься? — Сириус намекнул, что не собирается долго тут задерживаться. — Встречусь с приятелями, погуляю. — У тебя же день рождения завтра, — осенило его. Носком туфли он ткнул брата в голень. — Восемнадцать, ла-ла, все дела. Как будешь отмечать? Что тебе подарить? — Не думал, — Регулус уставился куда-то вбок и вниз, потирая при этом шею без единой побрякушки. Сириус обожал цепочки и носил их сразу помногу, совсем не разделяя братовой нелюбви к украшениям. — О чем ты вообще тогда думаешь? — прыснул он и побряцал серебряными звеньями: — Подарю тебе цепочку. С кулончиком, где фотка моя, чтоб ты не так часто со скуки доставал меня звонками. Только, наверное, в следующий раз — до завтра не раздобуду, это надо реально запариться. — Было бы здорово, — усмехнулся Регулус — Сириус почти уж разуверился в его чувстве юмора. — Мама хочет поехать в Брикстон, справить там. — А ты не хочешь? — Не особо, — он пожал плечами, проследил взглядом за спикировавшей над дорогой вороной. — Слишком привык к Лондону. — Да, эти сточные канавы, что зовутся каналами, равно что наши вены и кровь, — поддержал Сириус. — Здесь мы родились, здесь и подохнем. Да? — Ну, да. — Сколько же у нас общего с тобой, оказывается, — в шутку восторгнулся он. — Надо нам почаще зависать. Тебе ж теперь можно выпивать — законно, я имею ввиду. Ох, наворотим дел, ага? Сириус подмигнул, и Регулус смутился. В голове Сириуса зажегся прожектор с пленкой будущей братской пьянки, насыщенной всеми мыслимыми и немыслимыми событиями. Конечно, этот ханжа будет долго сопротивляться, но они с Сохатым найдут способ залить в него чего покрепче… Пробил Биг-Бен. Сириус скрипнул стулом: — Ну, пора закругляться. — он подхватил почти свалившиеся на землю дары и поднял до уровня груди. — За это спасибо. — Пожалуйста, — Регулус встал, так и не допив чай. — Я был рад повидаться. — Так говоришь, словно в последний раз видимся. Но я тоже, типа, не в печали. Сириус принял его в однорукое объятие, зажимая книгу и пластинку между телами. Регулус обнимал обеими и снова крепко прижался плечами. С пыхтением выбравшись, Сириус надел очки и отсалютовал: — Звони, как созреешь, или сразу приходи. Помнишь же, где я работаю? — носки туфель уже навострились прочь: на старт, внимание... Сыро, еще и дождь усиливается. Надо домой, пока все не промокло. — Помню, — отозвался Регулус и повесил на плечо свой скарб. Общая у них привычка — всякий хлам собирать. За худой час выпрямленные пряди волос заволнились от влажности, никакой лак не удержал их от первобытной формы. Регулус запахнул куртку, поскреб ногтем шелушку на нижней губе. Странный, нескладный, щуплый. — Давай, не скучай, — махнул на прощание Сириус. — И ты. Они вышли из-под зонтика и разошлись в разные стороны: Регулус в дождь, к автобусной остановке, а Сириус к себе домой. За высокими зданиями послышался пронзительный свист: Кингс-Кросс никогда не давал о себе забыть. Холодные капли затекали за шиворот, Сириус ежился, все ускоряя и ускоряя шаг. Книжка и пластинка ютились в полах расстегнутой куртки. В квартире за его отсутствие ничего не изменилось. Запах табачного дыма прочно въелся в стены, коврики и даже занавески. Полгода назад здесь разбился флакон тяжелого одеколона, и аромат до сих пор не выветрился до конца. На кухне пахло чуть лучше — апельсиновой коркой, сохнущей со времен вчерашнего завтрака. Полный беспорядок постепенно выбирался за границы контроля. Сириус споткнулся обо что-то, книга выскользнула из рук, описала дугу и шлепнулась рядом с поцарапаным музыкальным проигрывателем, выплюнув закладку — блестящую розовую открытку с приторно-милыми котятами. Внизу кто-то оставил подпись. — А говорил, нету у него никогошеньки, — коварно закряхтел он, подбирая книгу и закладку с пола. — Все-е разузнаем в следующий раз. Зазвонил телефон, и Сириус вздрогнул от испуга. Бормоча ругательства, он подошел и снял трубку. — Да? На секунду он подумал, что это Регулус осмелился войти в зассанный таксофон ради какой-то неуточненной чепухи. Но это был Сохатый. — Пизда! Тебя ждать сегодня? — веселья в голосе хоть отбавляй, на заднем фоне слышался задорный смех. — М-м-м, — Сириус намотал провод на палец. — Нет, я пас. — Чего это? Заболел что ли? Кто-то взорвался от хохота. — Да я скоро в собственной хате заблужусь. Надо прибраться, пока хозяйка голову за такие дела не оторвала, — Сириус окинул взгядом гору одежды на стуле. — Можете и помочь, если без меня так плохо. — Еще чего, — Джеймс издал губами неприличный звук. — А как разносить все, ты первый, — поругал его Сириус. — До связи. — Хуязи. Тишина. Сириус действительно принялся убираться. «Снег должен выпасть, не иначе», — поражался он, подметая липкий пол. В конце концов к щетке пристало столько мусора, что ее пришлось помыть. Льющаяся вода разнообразила звуковое сопровождение уборки. — Ну так дела не делаются, — дохнущий от скуки Сириус поставил на проигрыватель альбом с торшером, холодильником и пылесосом, и вдавил красную кнопку до упора. — Ла-ла-ла! Раскладывая вещи под придурковатую музыку, идеально дополнявшую одинокого, мрачного Регулуса, Сириус представлял того ходящим туда и сюда по чистому полу без мусорных лабиринтов. «Не буду я ваше пиво, и чипсы эти жирные не буду» — так бы он и сказал, воротя нос. К двум часам ночи квартира изменилась до неузнаваемости. Потный и пыльный Сириус достал из холодильника кусок магазинного пирога и с большим удовольствием вгрызся в холодное тесто. Телефон прозвонил в третий раз. — Ёбани Джимбо, — ругнулся Сириус с набитым ртом и отложил еду. Было непривычно ходить, не задирая ноги, так что со стороны он напоминал бредившего галлюцинациями. — Доброй ночи! Слушаю! — Здравствуй, Сириус, — холодный голос матери жутковато поскреб ухо через разделявшие их мили. — Регулус у тебя? — Нет, с чего бы? — Сириус принялся щелкать зажигалкой с тумбочки. Зажигалки пусть лежат, все равно не мешают. — Он уходил гулять с тобой. — «Гулять» громко сказано, — желая поскорее закончить самый неприятный из трех разговоров, он одарил Вальбургу волной презрения. — Мы посидели минут сорок в кафе, а потом он ушел к друзьям. — К кому? Как сталь скрежещет. — Я почем знаю? — гавкнул Сириус. — Отцепись от него! Ему только стукнуло восемнадцать, пусть гуляет! «Может, у него полуночное свидание», — не добавил он, вспоминая открытку с подписью. — Он никогда не пропадал без предупреждения, — металл расплавился и зашипел. — «Пропадал», — саркастично передразнил Сириус. — Еще раз повторяю: оставь его, вернется утром. И в Брикстон ваш он не хочет ехать, чтоб ты знала! Вальбурга заискрилась проклятиями, но Сириус швырнул трубку в пазы и завалился на кровать, где из всех предметов осталась лишь книга с кричащим красным названием. Голубой экран телевизора показывал какой-то динамичный фильм, и Сириус отвлекался каждые полминуты, так и не продвинувшись дальше первой страницы. Пальцы теребили розовую закладку. Из любопытства он приблизил ее к глазам и всмотрелся в подпись, оказавшуюся вовсе не любовными: «Хангерфорд, для брата». Лет пять-шесть назад они любили гулять по этому мосту вдвоем… Регулус так и не вернулся, навсегда оставшись без пяти минут восемнадцатилетним парнем и розданным мешком вещей.