хрустальные крылья

мир бывает опрометчив. и жесток. глаза упираются в мальчишку, совсем ещё юного — лет-то сколько? 16? 18?, точно птенчик, который вот-вот собирался выпорхнуть из гнезда. но крылышки преждевременно оказались связаны. мальчишку, который мечется туда-сюда от гогочущих шахтёров и, кажется, практически плачет — такой у него напуганный взгляд. семья фредерика крайбурга разорена. от некогда богатых помещиков ничего не осталось. то ли у них конфликт с кем-то случился, то ли ещё что — но в одночасье из привелигированных предпринимателей они превратились в кучку жалкого мусора. и чтобы хоть как-то с долгами расплатиться... нортон смотрит за тем, как его бригада шугает единственного наследника крайбургов. к ним не позднее чем пару часов назад пришёл старший и слёзно умолял помочь, обещая взамен что угодно. нортону ничего лучше в голову не пришло, чем востребовать сына. по его гадкой улыбке и вполне однозначному взгляду старший крайбург наверняка понял всё. но ни чести, ни совести в этом человеке не наблюдалось, поэтому сейчас нортон битый час наблюдает, как другие шахтёры издеваются над напуганным юношей. в прочем, постепенно ему это наскучивает. — хватит. дайте его сюда. нортон лениво поднимается со стула, поманив пальцем. улюлюканье за спинами от этого лишь усиливается. и кто-то толкает фредерика в спину, ускорения шлепком по заднице придав. толкает ближе к главному, вынудив рухнуть перед ним на колени. фредерик напуган. хотя это очень, очень мало сказано — напуган. он в ужасе. и на грани откровенной истерики. отец отдал его. отдал, точно какую-то вещь, даже не взглянув в глаза на прощанье — фредерик бился в истерике, когда его несколько раз попытались зажать, плакал, кричал. но шахтёрам это, кажется, только ещё больше удовольствия доставляло, вынуждая его почти смириться с безысходностью обстоятельств. что с ним будет? его убьют? или..шлепок заставил встрепенуться, споткнуться и неуклюже плюхнуться на колени перед, судя по всему, их главным. фредерика трясёт, точно лист осинный, когда он поднимает глаза к этому человеку. он ни чем не отличается от остальных. скорее, ещё более жестокий, судя по взгляду. фредерик утирает остатки слез рукавом испачканно кафтана. — развёл сопли. ты что, девчонка что-ли? может, и пользоваться тобой надо, как девчонкой? нортону доставляет какое-то отдельное удовольствие издеваться над сыном некогда богатых селян, ногу на ногу положив. в самом деле — длинные светлые волосы, убранные в хвостик, пухлые губки, большие, чистые глаза, пушистые ресницы. нортон засматривается на него невольно, а затем отгоняет мысли прочь. тупые мысли. фредерик вздрагивает и замирает тут же, от испуга забыв, как ему дышать. а затем отводит взгляд. но, судя по всему, главному шахтеру это не нравится. он рукой машет в сторону, выгоняя остальных прочь. и, когда это происходит, вдруг встаёт, за подбородок цепко взявшись. фредерик зажмуривается от ужаса, сжавшись. нет, нет, нет. он только хуже себе этим делает, но разве можно вообще как-то повлиять? ему страшно. страшно, больно, обидно. взяли и отдали. точно вещь. вещь, которая не имеет особого смысла. — не смей отворачиваться или закрывать глаза, когда я с тобой разговариваю. нортон смачную оплеуху мальчишке отвешивает, вынудив попятиться, держась за горящую щеку. фредерик выглядел как кукла. кукла, которую подарили капризному ребёнку, не знающему, что такое аккуратность. правда, не на долго от него отстают — потому что в следующую секунду шахтёр его хватает за тонкое запястье, рывком привлекая назад. — а знаешь...твой папочка отдал тебя. значит, я могу делать всё, что пожелаю. я желаю я.. вторая рука нортона приземляется на мягкую ягодицу, стиснув её. — трахнуть тебя. женщин здесь априори нет, поэтому сойдёшь и ты. фредерика ничему жизнь не учит. им, скорее, ужас руководит, чем здравый смысл — юноша кричит и дёргается, не учитывая, что разница в габаритах у них явно куда больше. и что нортон легко заломает ему руки, лицом толкнув на ветхий стол. — хочешь, чтобы я взял тебя силой? выбирай: не дергаешься и, может, получишь каплю удовольствия, или будешь орать, как резанный. и я даже не буду возражать. фредерик давится своими же слезами, а потом попросту замирает. замирает и покорно обмякает в руках шахтёра, прикрыв глаза — всё равно его лица в таком положении не видно. не дёргаться. постараться не думать ни о чем — и, может, это даже кончится быстрее. под опущенными веками мелькают пёстрые картинки. вот он, совсем юный мальчик, играет свою первую мелодию на пианино. преподаватель, нанятый матушкой, улыбается ласково, указывая на ноты да ошибки объясняя. вот ему 14 лет и он бежит по пестрому, цветущему полю вместе с любимой собакой отца, смеясь да руки расставив. фредерик помнит, как плюхнулся в лужу, споткнувшись об корягу, как покачала головой матушка. но и на синяки плевать, и на ссадины. он получал эмоции. положительные, яркие, красочные — те, которые навсегда остались под веками, вмонтированные будто бы. а сейчас ему 20 и слышится отчётливо, как трещит по швам ткань сюртука. фредерик вздрагивает, ощущая внезапное учащение сердцебиения. нет. пожалуйста. он не хочет этого, прокусив щеку. но с третьего раза то, что его не спрашивают, а за непоновение будет лишь хуже, отлично уяснил. мальчишка притих. и, обнаружив это, нортон сознаёт: хреново. не то, чего он хотел. лучше бы и дальше плакал, вырываясь. возможно, не стоило его припугивать. или раз уж пугает, то до конца. руки, мозолями да ссадинами покрытые, тянут на себя за предплечье, молча потащив к дивану. нортон видеть его хочет. и унижать. почему-то заставлять этого мальчика плакать — быть причиной его слез — возбуждало даже сильнее мордашки симпатичной. поэтому, на диван плюхнувшись, колени вальяжно расставляет в стороны, с кривой усмешкой указав на них. — присаживайся. но вначале раздевайся. фредерик замирает в очередной раз, глупо моргая ресницами. это не то, чего он хотел. не то, на что рассчитывал. но по нортону видно, что он шутить не станет. поэтому непослушные пальцы стягивают вначале то, что осталось от сюртука. взгляд обречённый опускается в пол, когда дрожь путает персты, расстегивающие пуговки на рубашке. одна за другой. стремительный путь в пропасть. и вот белоснежная ткань падает туда же, куда упал верх. фредерик поднимает напуганные глаза к своему мучителю. тому, кто процессом страданий чужих откровенно наслаждался, облизнувшись. млечная, чистая кожа. до первого укуса — жалеть его нортон был не намерен. ни отблеска в глазах, ни намёка на надежду. — чего застыл? да, штаны тоже. или ты хочешь, чтобы это сделал я? я ни единого живого места на тебе не оставлю. угроза действует. фредерик с ещё более дрожащими пальцами снимает с себя штаны, оставаясь обнажённым не только телом, но и душой. не ждёт, пока нортон позовёт — подходит, забираясь на колени самостоятельно. и, в целом, возможно, именно это обстоятельства и смягчает — горячие ладони тут же обхватывают его талию, стиснув на пробу. а губы-зубы впиваются в шею, заставив рефлекторно дернуться. больно. фредерик чувствует, как тоненькая струйка прокатывается в ложбинку между ключиц, стиснув губы. он понял правила игры. пусть. хуже же вряд ли будет. и снова мальчишка молчит. это раздражает. кровавый поцелуй не помог — кажется, смирился, что будет больно. нортон раздражается от этого почему-то, оставив смачный шлепок на ягодице своего подарка. — я даю тебе минуту на то, чтобы растянуть себя. как справишься, так и будет. время пошло. ужас обволакивает сердце плотной пеленой, когда он слышит эти слова. слышит на отдалении, потому что в голове стучит кровь. в себя приходит спустя десять секунд, аккуратно сползая с коленей мужских. нортон не препятствует. фредерик спиной облакачивается об ручку дивана, нерешительно облизнув один палец. страх, однако, сковывает всё тело, когда фаланга касается колечка напряжённых мышц. он не сможет. не справится. и стонет тихо так, жалобно, пытаясь двигать в себе одним пальцем. какие жалкие попытки. однако звук, который издаёт фредерик, отчётливо бьёт по рассудку — нортон хочет услышать это снова. поэтому плюёт на свои принципы, за лодыжку подтянув юношу к себе да руку его в сторону оттолкнув. — за послушание. оправдывает свои действия, чтобы не подумал, будто сжалиться над ним решили. у него пальцы длинные. ловкие, ладонь обхватывает все ещё мягкий член, быстро-быстро заскользив вдоль него. ровно до момента, пока фредерик под ним не пытается ноги свести — заслужил ещё один шлепок и локоть, который не позволяет коленям съехаться. заалевшие щеки заметив, опускает руку ниже, сразу двумя пальцами рывком оказавшись внутри — фредерик дёргается и вскрикивает, но не напрасно вторая рука цепко держит его за талию, удерживая на одном месте. нортон знает, что делать. двигает пальцами резко, возможно, даже слишком. но чередует угол проникновения, глубину. амплитуду. ищет. ищет нужное положение, от соприкосновения с которым он сможет услышать _этот_ звук вновь. звук, ласкающий слух сильнее любых слез. долго искать не приходится — фредерик под ним взвизгивает и дугой гнётся — значит, нашёл. нортон довольно облизывается, убирая руку. — вот так лучше. не смей молчать. фредерик в первые секунды готов грудь себе разодрать от боли, на столько это было неприятно. но потом..колени пронзает дрожь, заставив его напугаться ещё больше. одно дело, когда силой берут, но он, по крайней мере знает, что не желал своего насильника. совсем другое ненавидеть головой, но раздвигать ноги по своей воле. нортон, кажется, считал так же. заставляя стонать весьма искренне, ненавидя себя самого. за эту слабость. за то, что не способен сопротивляться. а когда пальцы попадают по какой-то особенно чувствительной точке, то вовсе забывает собственное имя. правда, довольно быстро ощущает пустоту внутри. и пригласительный кивок на колени. это игра на психологическом состоянии. на психике. фредерик не хочет, но забирается на колени к шахтёру вновь. позволяет ему стиснуть бёдра наверняка до синяков в будущем. между ног что-то упирается. точнее, он знает, что именно, но почему-то до сих пор не решается себе признаться в этом. тяжёлое дыхание нортона и хриплое "ну и долго мне ждать, пока сопливая принцесска решится? или ты передумал на относительное согласие?" на ухо заставляет вздрогнуть. он что, хочет, чтобы фредерик сам всё сделал? недосточно поиздевался, решил ещё? шлепки по бёдрам вызывают дрожь и напоминают о том, что пора бы уже. едва подавляя ужас в себе да сражаясь с отвращением внутри, фредерик чуть приспускается и непослушными пальцами развязывает петельки на штанах шахтёра. горячий, влажный и толстый — глаза тут же мечутся в сторону чужих, на секунду забыв о том, что нортон ему может только криво улыбнуться, облизываясь, точно охотник, нашедший добычу. — мне долго ждать? нортон, кажется, вполне себе наслаждается жизнью. откидывается назад да руки за голову складывая. — что, избалованный богатенький малыш никогда не видел, как выглядит член? живее, фредерик. живее. пока у меня не возникло желания выебать тебя до потери пульса, поставив раком. пока я даю тебе шанс, надо им пользоваться. от того, как бесцеремонно и бесстыдно разговаривает нортон, какие слова использует в своей речи..фредерик чувствует, как вспыхивают его щеки, заалев тут же. такие фразы, такое отношение..ему хочется провалиться сквозь землю. но..губы стиснув, пальцами касается твёрдой плоти. и направляет в себя, намереваясь опуститься аккуратно — нортон решает иначе. нортон, которому это надоело, рывком опускает на себя, держась за бёдра. так, чтобы ощутить, как тугие, горячие стенки сжимаются моментально вокруг него; шумно выдохнуть. как восхитительно. ему. потому что крайбург на его коленях и теперь члене дрожит, с трудом подавляя всхлипы. не долго подавляет — по щеке стремительно падает быстрая слеза. жалко, что нортона эти слёзки никак не колышат. — двигайся. приказной тон. боль, от которой выворачивает наизнанку. у фредерика есть несколько мгновений на то, чтобы утереть слезы мелкие, проглотить рыдания и сделать первое, такое болезненное движение. голос изгибается тихим стоном. ещё и ещё. шахтёр прав — лучше он сам задаст темп, чем если даже видеть не будет, что с ним делают. но двигаться быстро всё равно сразу не получается. ему больно, страшно, обидно. отец знал, что с ним _так_ поступят? знал, когда отдавал бригаде на растерзание? стервятники. им плевать на его боль. нортону кэмпбеллу особенно сильно — фредерик равновесие удержать не может, рухнув ему на грудь — пальцы цепляются за плечи. он получит за это. знает, что нортон не оставит без внимания. хотя, по большому счету, что может быть хуже? чем то, в каком положении он оказался, слабо понимая, как теперь вернуться в прежнюю позу. но нортон не отталкивает его. не отталкивает и не бьёт, хотя мог бы. первые несколько секунд. — я сказал двигайся, а не рыдай у меня на плече. какой жалкий мальчишка. фарфворовая куколка, которая явно ничего тяжелее чайной ложечки в руке никогда не держала. нортон берёт его за подбородок и с откровенным упоением заглядывает в заплаканные глаза, брови подражающе сводя. фредерик отталкивается от его груди, вызвав немой восторг: он что, может не только ныть? вау. пальцы в который раз сминают бока и бёдра. смачно бьют по ним, вызвав дрожь. и прежде, чем нортон в третий раз напоминает, явно начав терять терпение, крайбург на его коленях наконец делает то, чего от него требовали, чем вызывает у шахтёра хриплый стон. узкий, горячий, очаровательный в этой своей беспомощности — нортон восхищён этим юношей в эстетических соображениях. но ему не достаточно того, что может дать фредерик, двигаясь самостоятельно. побаловались и хватит. когда его отрывают, временно покинув тело под облегчённый вздох, фредерик на секунду даже допускает то, что его отпустят. не отпустят. живот вновь соприкасается с холодной поверхностью стола. пальцы мужские пробираются в волосы, щекой вжав в стол. и выбивают крик слабый — нортон вновь внутри. и на этот раз сам задаёт темп, не оставляя после себя ничего, кроме слез и всхлипов. у фредерика дрожат колени, но сделать он ничего не может. разве что снова попытаться отвлечься. отключить голову да не думать ни о чем, периодически издавая жалкое подобие стонов. и те болезненные, вымученные. искры из глаз сыплются, и, кажется, под веками он видит солнышко. или теряет сознание? острая боль в плече не даёт этого сделать — выдергивает из беспамятства грубо, заставив закричать опять. нортон не позволит. юноша будет чувствовать всё. всё до последней капли, возможно, даже слишком буквально. пусть рыдает, путь кричит, умоляет — но чувствует. остаётся в сознании. потерять его было бы слишком большой благодеятелью для такого, как фредерик. нортон о нём даже не думает заботиться, с приближением оргазма рывком развернув да так же за волосы светлые на колени перед собой поставив. заплаканные глазки, отчаянный вид — какая дивная картина. для того, чтобы излиться прямо на лицо, не позволяя от себя отстраниться. — будешь хорошо себя вести — избежим подобных крайностей. большой палец давит на перепачканную собственной спермой губу. проникает в ротик. нортон обязательно воспользуется этим. мир бывает жесток. и опрометчив.