Garden of Blood

Уильям думал, что ему удастся скрыть от остальных свое ухудшающееся состояние. Как же сильно он ошибался. Льюис догадался о произошедшем как только они сошли с поезда. И Уильям просто не мог солгать: стоило ему только взглянуть в эти полные беспокойства глаза, и его тут же начинала одолевать вина за то, что он скрывал от брата нечто столь важное, хоть и всего несколько часов. Этим «важным» были лепестки, которых становилось все больше, а также внезапная рвота кровью, настигнувшая его в поезде. И даже несмотря на это, Уильям, как и прежде, продолжал говорить, что с ним все в порядке. Он не был готов вновь оказаться в этой «клетке» из четырех стен дома, потому настаивал, что все не настолько плохо. К тому же, раз он теперь не принимает те лекарства, то и аллергия больше появляться не будет, следовательно, симптомы станут проявляться не в такой степени, как когда внутри него сражались одновременно и Ханахаки, и тяжелая реакция его собственного организма на препараты. Господи, почему именно он? Почему именно его настигла столь жестокая и неумолимая болезнь, которая несомненно приведет к смерти? У него была цель — очистить страну и избавиться от классовой системы навсегда. Но теперь ему приходилось бороться не только со своим постоянно ухудшающимся психическим состоянием, но и с физическим; Ханахаки высасывала все оставшиеся силы, которых и так крайне не хватало. К счастью, Уильям был сильным. В конце концов, он привык сражаться, он делал это с самого раннего детства. Если будучи ребенком он смог выбраться из трущоб, подолгу недоедая, а то и вовсе обходясь без пищи лишь бы накормить младшего брата, то сможет справиться и с болезнью. Говоря о недоедании — он заметил, что снова возвращается к тому состоянию. Такого не повторялось с самого детства; но в последнее время у него пропали все силы, даже чтобы нормально поесть, а если он и делал это, то в половине случаев едва ли мог удержаться на ногах и не свалиться по пути. Уильям просто хотел отдохнуть. Он устал от жизни. Но нужно было продолжать жить, пока план не будет доведен до конца. К тому же, они только что приняли в команду нового члена — Джеймса Бонда, ранее известного как Ирен Адлер, и теперь стояла новая задача: обучить его необходимым навыкам и помочь освоиться здесь. Уильяму придется тренироваться лучше скрывать симптомы болезни. Он не нуждался в помощи. Он сам в состоянии справиться со своими проблемами. У команды и так было достаточно непростой работы, добавлять к этому списку ещё и его личные трудности уж точно не стоило. Уильям хотел сохранить свою болезнь в тайне от Бонда и Джека — ещё одного нового члена команды, а также их бывшего учителя, но Моран разрушил все его планы. — Сегодня я бы хотел со всеми обсудить наши дальнейшие действия, — сказал Уильям, отстраненно стоя перед окном. Янтарный свет пробивался сквозь прозрачные занавески и окрашивал его лицо в теплые яркие тона. — Я… — он прервался, сухо кашлянув в руку и быстро сглатывая, после чего попытался продолжить, но Бонд не дал ему этого сделать. — С тобой все в порядке, Уилл? — спросил он. — Ты много кашляешь. Уильям открыл рот, собираясь ответить, но Моран опередил его. — У него Ханахаки, — произнес он, и в этот же момент глаза Бонда расширились — стало очевидно, что он уже знает о болезни. Уильям вздохнул. Люди вокруг беспокоились за него, постоянно спрашивали, все ли в порядке; всякие мелочи время от времени тормозили действия, и это с каждым разом раздражало все сильнее. — Ханахаки? — переспросил Бонд. — Болезнь, при которой кашляют цветами из-за невзаимной любви? Моран кивнул. — Но мы каждый раз слышим, что с ним все в порядке. Очевидная ложь. — Он перевел взгляд на Уильяма, — И он сам понимает это, все равно продолжая убивать себя ради плана. Уильям поморщился, услышав формулировку. Они даже не представляли, насколько были близки к правде. Он глубоко вздохнул. — Да, у меня Ханахаки, — подтвердил он, вместо того чтобы вступать в спор. — Но с лечением я разберусь позже. — Когда будешь на гране смерти? — воскликнул Моран в ярости. — Уильям, ты не можешь… Ты не можешь вот так просто продолжать ничего не делать! Это самоубийство! Уильям тяжело вздохнул, автоматически отводя глаза и встречаясь взглядом с братьями. Льюис продолжал смотреть в упор, — Ты знаешь, что я думаю по этому поводу, брат. — В кого ты влюблен? — неожиданно прозвучал вопрос от Бонда. Уильям пожал плечами и ответил, — Не знаю. Одновременно с ним Льюис произнес, — В Шерлока Холмса. Вся комната погрузилась в тишину на несколько мгновений. Бонд первый заговорил, — Шерлок? — задумчивого переспросил он. Уильям покачал головой, — Нет. — Ну, — продолжил Бонд, не обращая на него внимания, — Шерлока не интересуют женщины, если от этого будет легче. Уильям замер. Внезапно чувство надежды и тоски вспыхнуло в его груди с такой силой, что он зашатался, схватился рукой за стену и тут же рухнул на нее, сползая на пол и кашляя. Спустя пару секунд на его коленях лежали два лепестка. Он тут же смахнул нить крови и слюны рукой, после чего, пошатываясь, поднялся на ноги, опираясь на стену. Бонд выглядел виноватым, — Прости, — произнес он. — Это не твоя вина, — сказал Уильям. — Откуда ты знаешь, что мистера Холмса не интересуют женщины? — Когда они с доктором Ватсоном пришли за украденными документами, я подслушал их разговор об Ирен. Джон сказал, что Шерлок не сможет устоять перед ней, но тот перебил, сказав, что женщинами не интересуется. Уильям обдумывал его слова. Они эхом раздавались в голове, будто пытаясь заставить его прислушаться. Не только услышать, но и понять. Звучало даже как-то… ободряюще. Но в то же время тошнотворно. Словно они пытались убедить его воплотить в жизнь самые сокровенные желания, знали что-то, чего не знал он, сидели на подкорке сознания. Голова начала слегка кружиться, не давая появляться другим мыслям. — Это… еще ничего не значит, — хотя и с грустью, но сказал Уильям. — Вероятно, он не заинтересован в романтике в целом. Если его не интересует женщины, то это не значит, что его автоматически привлекают мужчины. Но даже если бы это действительно было так, кто сказал, что ему интересен я? — он тяжело вздохнул. — Для меня это не имеет ни малейшего значения. Я вижу его только как друга, но даже такие взаимоотношения между нами почти невозможны. — …И все же, я думаю, что стоит рискнуть, — заметил Бонд. Уильям сложил руки на груди и прислонился к стене, скрестив ноги. — Точно нет. — Альберт, — произнес Моран, глядя на того, — как ты узнал, что нравишься Майкрофту? Альберт и Уильям почти одновременно чуть не поперхнулись от неожиданного и откровенного вопроса. — Прости? — растерянно произнес Альберт. — О, не строй из себя невинного, — Моран закатил глаза. — Не делай вид, будто мы ничего не знаем. Как ты узнал, что нравишься Майкрофту? — Не понимаю, о чем ты говоришь. — заявил тот. — Ты хочешь помочь Уильяму или нет? — Я, вообще-то, все еще стою тут… — Это произошло само собой, — пожал плечами Альберт. — По тому, как он на меня смотрел, я понял, что он хочет нечто большего. И я ответил взаимностью. Но это только секс, Моран. Не любовь. Моран нахмурился; Уильям заставил этот образ исчезнуть из головы и больше не появляться. По выражению лица Льюиса он понял, что тот сделал ровно то же самое. — Не очень то полезная информация, — сказал Моран. Альберт ухмыльнулся, — Не ревнуй. — Мистер Холмс не испытывает ко мне ровным счётом ничего, — вмешался Уильям, прежде чем разгорелся бы спор. Он и сам уже не был уверен в своих словах, — и я тоже ничего не чувствую по отношению к нему. Неужели в это так трудно поверить? — Да, — в унисон ответили Льюис и Моран. Уильям поджал губы, и его руки на груди напряглись. К нему начало подползать привычное неприятное чувство, которое он проглотил вместе с кровью и лепестками. Горло обожгло, боль превратилась в тупую пульсацию и уже не ощущалась так сильно, как раньше. Печально осознавать, что он уже столько раз проделывал это, что привык к боли. — План, — произнес он. Нужно было вернуться к изначальной теме разговора, пока с ним ничего не случилось снова. — Нам следует сосредоточиться на плане. Я… — он неуверенно закусил губу, — я поговорю с мистером Холмсом. — Непонятно, — сказал Альберт. — План. — продолжал настаивать Уильям. Никто не был согласен закрывать тему, но у них не было выбора, кроме как подчиниться. Уильям был их лидером, сердцем всей команды. И он боялся, что каждая секунда, потраченная впустую, помешает им в будущем. Нельзя было рисковать. Спасти страну было важнее, чем спасти себя. В любом случае, его судьба уже была определена. Ханахаки или нет, он все равно был обречен на скорую смерть.

~・~

— Выпьем за Джеймса Бонда! За нового члена команды Мориарти! По гостиной разнеслись радостные возгласы и звон винных бокалов. Уильям с Альбертом не спешили ставить обратно на стол свои напитки; сегодня было решено устроить праздник в честь того, что к ним присоединился новый участник, и Уильям надеялся, что это поможет ему отвлечься. Оно не помогало. Все, о чем он мог думать, это те слова Бонда. ‭«Шерлока не интересуют женщины, если от этого будет легче». ‭«Шерлока не интересуют женщины». — Ты превзошел мои ожидания, — одобряюще кивнул Моран, заставив Уильяма на мгновение вынырнуть из своих грез. Бонд насмешливо хмыкнул. — Может, не стоит недооценивать людей, Моран? Когда-нибудь из-за этого у тебя появятся проблемы. — А! — Моран рассмеялся, — Я могу выпутаться из любой сложной ситуации! Сам потом убедишься! Бонд сделал еще глоток вина. Он держал бокал, пальцами касаясь горлышка и слегка покачивая его. — Лучше не испытывать судьбу. — Кстати, Моран, — заговорил Альберт, — не хочешь вызвать его на соревнование по выпивке? В ответ тот сузил глаза, глядя на собеседника, — Если ты снова собрался участвовать… — О боже, нет. — Альберт усмехнулся. — Это было бы нечестно. Я помню, что произошло в последний раз. — В последний раз, когда они устроили поединок, все кончилось тем, что Моран чуть не стал жертвой интоксикации алкоголем, а все из-за его упрямства и неестественной устойчивостью Альберта к выпивке. Под конец все, за исключением Уильяма, тоже бросили вызов Альберту и проиграли. По правде говоря, с трудом верилось, что возможно оставаться абсолютно трезвым после пятидесяти двух бокалов вина. Уильям тогда начал беспокоиться за печень брата. — Может, ты наконец-то сможешь победить, — произнес Уильям с лёгкой ухмылкой на лице. Моран демонстративно закатил глаза. — Я бы, может, и победил, если бы у Альберта не было такой хорошей переносимости алкоголя! Альберт пожал плечами. — Ну, или ты просто слабак. — Почему ты, чертов… — Я принимаю вызов, — сказал Бонд, прерывая спор. — Ха! — Моран рассмеялся; ответ сильно его развеселил. — Ты не знаешь, на что идёшь! — Я почти полностью уверен, что знаю. — Бонд ухмыльнулся, — И я согласен. Уильям тоже собирался присоединиться. В прошлый раз Льюис не позволил ему этого, несмотря на то, что он хотел, но в этот раз он действительно намеревался принять участие. Уильям наклонился ближе, — Я присоединюсь, — он не до конца понимал, почему хочет этого, но интерес и азарт победили. Кашлянув, он вытер руку о штанину. — Брат, — укоризненно вставил Льюис, как Уильям и предполагал. — Не думаю, что это хорошая идея. — Я хочу, — ответил Уильям. — Думаю, это будет весело. — А твое состояние от этого не ухудшится? — спросил Льюис. — Не знаю. — Можем спросить у доктора Морриса, — предложил Альберт. — Нет. Можем и не спрашивать, — возразил Уильям, — дайте мне повеселиться хотя бы одну ночь. Пожалуйста. Моран хмыкнул. Видимо, предвкушение от соревнования заставило его забыть о болезни Уильяма. — Хорошо. Тогда участвуете вы с Бондом и я. Льюис, можешь принести нам вина? А Альберт будет судьей. — Моран прищурился, раздумывая. — Хотя, нет. Фред, ты можешь быть судьей. Фред вздохнул, видимо сожалея о своем решении не пить сегодня. Он был единственным, кто отказался от алкоголя в этот вечер. — Хорошо. Если ты настаиваешь. Льюис поднялся и тут же скрылся на кухне, доставая вино. Уильям просто хотел в этот вечер отдохнуть, забыть обо всём. Забыть о плане. Забыть о болезни. Забыть о своей бессмысленной влюбленности. Обычно он находил относительное спокойствие в компании Шерлока, потому что каким-то образом детективу удавалось заставить его не думать о будущем; но даже эти моменты были омрачены Ханахаки, потому как Уильям постоянно кашлял и вынужден был думать, как скрыть это от Шерлока. Он заранее знал, что проиграет в соревновании. Но его целью была не победа; он собирался напиться до такой степени, чтобы забыть собственное имя. Может быть, алкоголь заглушит боль и от Ханахаки тоже. Льюис вернулся и наполнил бокалы, после чего сел обратно на свое место. Теперь рядом стояли ещё две бутылки, чтобы доливать вино по мере необходимости. Бонд вызывающе откинулся назад на стуле, Льюис то и дело поглядывал на брата, не скрывая своего неодобрения. Уильям всеми силами продолжал игнорировать его взгляды; скоро он напьется и станет легче. — Ладно… — сказал Фред своим вечно спокойным тоном, — …начинаем. Больше никакого приглашения не понадобилось; они одновременно выпили по первому бокалу. Моран громко рассмеялся, Уильям промычал, наслаждаясь тем, как терпкая жидкость течет по горлу и успокаивает боль. Спустя несколько секунд он закашлялся, отмахиваясь от обеспокоенных взглядов, которые в очередной раз бросали на него сокомандники. — Первый готов! Осталось еще много! — крикнул Моран. Бонд так же громко ему ответил; в стороне Альберт оставался на месте, спокойно наблюдая за ними с ухмылкой на лице, что, ожидаемо, еще больше раззадорило Морана. Уже на четвертом бокале Уильям начал чувствовать влияние вина: тело наконец расслабилось, а разум погрузился в безмятежность. Он не ощущал боли от кашля. Алкоголь проник в него, добрался до костей и завладел телом на всю ночь, милосердно даруя тот самый отдых, в котором он так нуждался. На десятом бокале он начал плыть. Уильям достиг своей цели на вечер — симптомы наконец отступили, хоть и временно. Ну или из-за алкоголя он становился невосприимчив к боли и просто забыл о кашле, переставая обращать на это внимания. В конце концов, он сдался. Он был пьян до беспамятства, и это вполне его устраивало. Уильям сидел и продолжал смеяться, понимая, что если он сделает еще хоть глоток, то его вырвет. Он небрежно поставил бокал на стол. — Похоже, что с меня хватит, — сказал он и снова засмеялся. — Всего двадцать бокалов, Уильям! — Моран насмешливо хмыкнул, — Как ты так быстро? — он развернулся на диване лицом к нему, при этом неосторожно махнув рукой; вино перелилось через край бокала и испачкало светлый ковер. Сквозь туман перед глазами Уильям заметил, как Льюис нахмурился. — О, Моран, — он усмехнулся. — Ты ведь тоже пьян, и даже не пытаешься этого скрыть! Ты только что пролил вино прямо на ковер! — он откинулся в кресле и кашлянул в ладонь; боли за этим не последовало. — Я потом отстираю, — со вздохом произнес Фред. — Уже не впервой. — А? — Уильям неопределенно посмотрел на него. — Фред, посмотри на себя! Я должен вознаградить тебя за… поистине исключительную работу! — В этом нет необходимости, — ответил Фред. Уильям сделал утрированно обиженное лицо, — Почему нет? Тот помолчал несколько секунд, но все же ответил, — Лучшая награда для меня — это успех плана. Уильям поморщился от отвращения, — Пожалуйста, не напоминай о плане… не сейчас. — Чем больше он старался говорить внятно и связно, тем более нечеткими были слова. Но, по правде говоря, не очень то он уже и старался. Со стороны послышался короткий смех Альберта. — Давно я не видел, чтобы ты напивался, Уильям. Сколько… лет прошло? — Мм, не знаю. — Не понимаю, как люди могут так сильно пьянеть, — прокомментировал Альберт, неторопливо делая глоток из своего бокала, — Оставаться трезвым ведь не так сложно. — Наверное, у тебя проблемы с печенью, — бесстрастно произнес Льюис. — Я здесь для того, чтобы хорошо провести время, а не просто отсиживаться. Льюис снова нахмурился. — Твое безрассудство поражает. — Спасибо. Уильям вдруг резко встал, споткнувшись и едва не упав на пол, но устоял. — Я… быстро. Мне нужно в ванную… — сказал он, растягивая гласные, после чего наконец выбрался из комнаты в коридор. Повеяло свежим воздухом; он внезапно почувствовал себя гораздо более трезвым, чем всего несколько минут назад. Будто его окатили холодной водой. Голова всё ещё кружилась, а перед глазами все плыло. Он глубоко вздохнул и, поочередно сосредоточенно переставляя ноги, направился в сторону уборной. Спустя пару минут, непонятно каким образом, но он оказался в совершенно другой комнате, где просто рухнул на пол в углу. Кажется, он находился в кабинете? Или это была кладовая? Перед глазами пульсировало, не позволяя разобрать ничего вокруг. Сейчас было уже все равно, где он находится. Алкоголь стал его врагом: в голове теперь непрестанно появлялись мысли, те самые, от которых он так хотел сбежать с помощью вина. Они не тонули под весом и количеством спиртного, а напротив, пробивались сквозь пелену сильнее. Становились еще навязчивее. Ещё больней. Уильям простонал, когда перед его глазами снова начали мелькать безликие фигуры, бесформенные голоса, кричащие всякую бессмыслицу; он ударил себя по голове тыльной стороной руки, пытаясь хоть как-то прогнать их; это не принесло успеха. ноги были прижаты к его груди, а голова прижималась к ним; на глаза сильно давили колени, от чего боль в голове лишь усиливалась. Но ведь он заслужил эту боль? Он должен был быть Криминальным авторитетом. Быть тем самым необходимым злом, в котором так нуждалась страна. Но вот в чем загвоздка: зло — это ключевое слово. Зло всегда остается злом. Все, чем он занимался, было неправильно. У него не было варианта сломаться под тяжестью грехов. Пока что не было. Оставалось еще столько всего, что нужно было сделать… «Лиам» Уильям вздрогнул от знакомого голоса, который меньше всего ожидал услышать в поместье поздно ночью. — …Шерлок? — он резко стал крутить головой, пытаясь найти источник звука. Лишь через минуту он понял, что это была только галлюцинация. Шерлока здесь не было и быть не могло. Господи, даже сейчас, будучи пьяным до невозможности, он не переставал думать о Шерлоке. Руками вцепившись в волосы, собирая их и дергая, он отчаянно хватался за любой способ перестать, черт возьми, думать. — Хватит… хватит… пожалуйста… — Уильям начал плакать. По щекам катились слезы. Он выкашлял два окровавленных лепестка, но не придал этому большого значения — просто смял в ладони и машинально отбросил куда-то вправо. Физическая боль по-прежнему не ощущалась. Но душевная пронзала его с новой силой. Где-то на задворках сознания раздалось тихое, надломленное бормотание: «Шерлок никогда тебя не полюбит». Почему его вообще это волновало? Ему не нужна была любовь Шерлока! Очевидно, Шерлок никогда не полюбит его, он — преступный Лорд, криминальный Авторитет! Он совершил бесчисленное множество ужасных убийств, на его счету была целая гора из всевозможных преступлений. Он не искал любви, так почему же эта чертова Ханахаки не отступала? Все его тело дрожало. Крики проклятых душ, которых он изгнал с этой земли, надрывисто раздавались прямо тут, прямо у него в ушах, будто их призраки преследовали его и появились здесь, чтобы заставить его мучиться. Кровь капала с дрожащих рук. Была ли это его кровь или очередная галлюцинация, жестокое напоминание о его деяниях? Шерлок никогда не полюбит тебя. Посмотри на себя. Думаешь, Шерлок когда-нибудь полюбит такого человека, как ты? В лучшем случае он тебя арестует. В худшем — убьет. Шерлок никогда не полюбит тебя. — Хватит!!!.. — закричал Уильям, задыхаясь от рыданий, влаги и крови, не в силах даже сделать вдох. В голове проносились лица и голоса убитых им людей, потом Шерлок, потом нескончаемый приступ панической атаки. Уильям был обречён на вечные страдания, задыхаясь под гнетом собственных преступлений. Нежная рука на плече вывела его из бесконечного отчаяния. Он вскинул голову; лицо было залито слезами, а губы, видимо, в крови. Моргнув пару раз он увидел очертания Альберта, который стоял рядом, освещаемый теплыми слабыми лучами. — Уильям? — произнес он мягким и в то же время испуганным тоном. — Альберт.? — кажется, это была очередная его галлюцинация. По-крайней мере, так ему теперь казалось. — Что случилось? Ты в порядке? — спросил Альберт, понимая, что это глупый вопрос с очевидным ответом. Уильям рвано выдохнул, вытирая щеки тыльной стороной ладони. — Ты… настоящий? Альберт нерешительно усмехнулся. — Надеюсь, что да. Уильям издал дрожащий вздох. — Прости, я… — он прикусил губу. Альберт осторожно сел рядом, при этом сохраняя некоторую дистанцию на случай, если Уильям не хотел, чтобы в его личное пространство сейчас вторгались. Но этого было достаточно, чтобы он не чувствовал себя отстраненным или одиноким. Альберт ничего не говорил, не спрашивал, а просто был рядом, позволяя Уильяму успокоиться и привыкнуть к его молчаливой компании. Ещё одна слеза беспрепятственно упала на одежду. Рядом с Альбертом было… спокойно и безопасно. Он знал, что может показать ему свои самые слабые стороны, и это его не отпугнет. — У меня были… галлюцинации, — наконец произнес Уильям. Он с грустью рассмеялся, — Ты, наверное, думаешь, что я сошел с ума? — с болью во взгляде он посмотрел на старшего брата. Альберт покачал головой, оставаясь таким же спокойным. — Нет, ты не сошел с ума. Я… я пошел проведать тебя, потому что прошло много времени. Но потом услышал твои крики… И это было по правде душераздирающе. Но я не думаю, что ты сумасшедший, Уильям. Это далеко не так. — Он протянул руку и слабо провел по чужой ноге. — Не против, если я прикоснусь? Уильям медленно вдохнул, и ещё медленнее выдохнул. Он мотнул головой. — Нет. Альберт кивнул в ответ и утешающе положил руку на его колено, слегка сжимая. — Хочешь поговорить об этом? Уильям отвернулся, устремляя взгляд в темноту впереди. Когда глаза наконец привыкли к тусклому свету, он разглядел сундук. Это, определенно, была кладовая. И снова Альберт не стал ничего говорить: он понимал, что Уильям нуждается в тишине, чтобы успокоиться, и уважал это. — Я… я не знаю, с чего начать. — Он снова с печалью усмехнулся. — Я чувствую, что где-то потерялся, Альберт… На его плечо вновь легла рука. — Это нормально — чувствовать себя потерянным. На тебя свалилось так много всего сразу… Если честно, я удивлен, что ты смог продержаться все это время. Уильям вопросительно поднял бровь, повернувшись лицом к брату, но теперь тот начал избегать зрительного контакта. Он выглядел… спущенным. Впрочем, расшифровать его выражение лица было всегда не так легко, а особенно здесь, при тусклом свете. — Я бы сломался гораздо раньше, — продолжил Альберт, когда снова наступила тишина. — Но ты не сумасшедший. Ты нормально реагируешь на все, с чем тебе приходится столкнуться. Уильям сделал ещё один глубокий вдох. Он всё ещё дрожал, но начинал постепенно успокаиваться. Голова не переставая кружилась, и он решил, что это было из-за алкоголя. Не из-за Ханахаки. В последний раз, когда он напивался, то чувствовал то же самое. — Я должен изображать храбрость, — сказал Уильям, глядя на свои ладони. — Стать спасителем этой страны. Делать вид, что всё идёт по плану, что нет никаких проблем. Но… — он тяжело вздохнул и ещё одна слеза скатилась вниз. — Мне так страшно, брат. Не раздумывая, Альберт обхватил его руками, заключив в объятия. В ответ Уильям прижался к нему, дав волю рыданиям. Он выкашлял два лепестка и отбросил их, пряча лицо в плече брата. — Я не хочу умирать вот так, — дрожащим голосом произнес он. — Это так больно… — Ханахаки? Уильям кивнул, хотя больно было не только из-за болезни. Но сейчас он не хотел копать глубже в причины этого всего. — Мне жаль. Я бы хотел помочь, если бы мог. Уильям покачал головой. — Не стоит, я не жду от тебя этого. — Стук лошадиных копыт о гравий за окном заполнил наступившую тишину. Сосредоточившись на звуке, Уильям насчитал десять карет. Это, как и объятия, помогло ему успокоиться, прежде чем Альберт вновь заговорил. — Уилл? Уильям промычал, давая понять, что слушает. — …Ты уже понял, в кого влюблен? В вопросе читалось невысказанное, но громкое «Ты перестал отрицать?», и Уильям был благодарен брату за то, что тот не стал обвинять его в любви к Шерлоку так прямо, как это делали остальные. Но Уильям… Уильям не мог продолжать отрицать это. Тяжело вздохнув, он неохотно отстранился. — Альберт. — Мм? Он посмотрел в глаза брату. Глубокий вдох. Отрицать больше было нельзя. — Кажется, я влюблен в Шерлока.