Волчий ветер с звездопада

Джон внимательно прицеливался. Он со скрежетом рассчитывал расстояние для прыжка, но в последний момент решил все-таки не прыгать. Камни на той стороны были слишком старыми и казалось, могли развалиться от любого прикосновения, а потом падать далеко и долго. У Джона не было в планах переломать все кости. Раздался детский голос: — Джон! Джон, спускайся! — он приметил внизу младшего брата. — Сир Вэйн говорит, пора возвращаться! Джон недовольно цокнул языком: — Я хочу изучить ещё немного! Эдрик повернул голову вправо и крикнул кому-то вне поля зрения Джона: — Он хочет ещё! Неясным гулом пронесся взрослый мужской голос. Брат вздрогнул и тут же выпалил, обращаясь к Джону: — Нет! Надо возвращаться! Тётя злиться! — и тут же убежал. Джон печально оглядел заброшенную башню. Она была слишком интересная. Но злить маму чревато жуткими последствиями. Джон аккуратно потихоньку слез с руин на каменистый пригорок. Мейстер рассказывал ему, что эту башню построили как сторожевую прямо на скалах, но буквально через полвека нашли место получше, а эту забросили. Жаль. Красивая была бы башня. Перед последним спуском, самым крутым, его подхватил сир Вэйн. Его крепкие надежные руки уверенно опустили Джона на твёрдую ровную землю: — Надо возвращаться, милорд. Не стоит лишний раз злить миледи, — Джон кивнул. Вдруг младший брат уставился на него, перепуганный: — Джон! Сир Вэйн достал платок, вытер ему губу: — У вас снова кровь идёт. Жуткая весна, милорды. Можно подумать, уже лето настало. Джон недовольно осматривал платок, перепачканный в светлой жиже. У него всегда шла кровь, когда поднималась жара. Противная, мерзкая хрень. Ситуацию не скрашивал и Эдрик, вцепившийся в его руку: — Тебе больно?! Голова кружится?! Тошнит?! — Нет, все хорошо, — Джон потрепал брата по светлым вьющимся волосам. Он понимал, пройдёт ещё несколько лет, прежде чем восьмилетний Эдрик перестанет разводить истерики каждый раз при виде крови. Вот когда он будет такого же возраста, как и Джон сейчас, придёт понимание и принятие. А пока, он просто сильно ранимый младший братишка. На самом деле Эдрик приходился Джону кузеном, но редко кто вспоминал о такой мелочи. Их растили вместе безо всяких ограничений, а дядя вообще заменил Джону отца. Они сели на лошадь. До дома далеко, пускай его и прекрасно видно. Звездопад отличался своей неправильной формой, так как был нагроможден из множества башен, построенных в разное время, но выполненных в более-менее едином стиле: серебристо-белый прямоугольный кирпич и резная позолоченная крыша, зачастую довершенная шпилем. Самая главная особенность Звездопада заключалась в его местоположении. Он стоял в широком устье реки Быстроводной. Его окружали огромные булыжники и вода, едва по колено. Казалось, с учётом невысокой крепостной стены (а кое-где её и вовсе не было, на небольших скалах располагались дома) взять замок с армией казалось совершенно не проблемно. Вот только вода в Быстроводной была кристально прозрачная, холодная, бурная, прямиком с гор, а булыжникам, разделяющим почти ровное устье на пороги и мелкие водопады, стоило намокнуть, сразу становились скользкими, как лёд. Поэтому путь оставался только один, через огромный, легко просматриваемый мост — Звездопад сразу становился неприступным. Огромный мост, скорее напоминал акведук (чтобы под ним могли пройти мелкие лодки), а под основной, открытой дорогой распологалась небольшая галерея с бойницами — в ней нельзя было проехать на лошади, но зато можно хорошо отстреливаться. Внутри крепостных стен всадники вытянулись в линию: улицы слишком узкие, хватало места лишь для лошади и человека. Они двигались медленно к самой высокой башне, откуда с высоты птичьего полёта Дейны взирали на свои владения. Джон любил эту башню, считал её шпиль и Синюю комнату под ним самыми красивыми во всем Звездопаде. Но вот лестницы. бесконечные… Джон с ними хорошо справлялся, а вот дедушке тяжело. Джон быстро добежал до маминых покоев. Он толкнул дверь. Большую комнату через настежь распахнутые двери веранды окутывал аромат различных цветов, создавая удивительно сладкую и пресную какафонию. Мама растеклась на софе, лениво обмахиваясь узорчатым веером. Она посмотрела на Джона, но он был уверен, что наврядли его увидела: — Ох, дорогой, ты ещё жив? Джон улыбнулся, уселся в соседнее кресло: — Конечно, живее всех живых! — Это хорошо… — она издала сдавленный стон. — Эта жара меня убивает. — В сторожевой башне прохладно, — он выпалил неосознанно и тут же пожалел. Голос и взгляд мамы тут же пронзил его до костей: — Ещё одна твоя вылазка в эти трижды проклятые руины, и клянусь всеми Богами мира, я запру тебя в библиотеке, ты выучишь Книгу Кузнеца от корки до корки и будешь рассказывать мне наизусть, — Джон не знал куда деть глаза. Мама слишком разозлилась. — Зачем платок? Снова кровь? — Джон кивнул. — Неудивительно… О, Боги, это точно весна? Мама разглядывала его из-под веера своими прекрасными фиалковыми глазами. Джон сожалел, что такими не обладает. Зато он унаследовал от мамы, видной красавицы, тёмные, почти черные, кучерявые волосы. Мама нарушила тишину: — Видимо тебе придётся отправиться к отцу немного раньше обычного. Джон вскочил с места: — Я не хочу! — и тут же почувствовав головокружение, сел обратно. На языке появился привкус железа. — Я тоже не хочу, но и терпеть вот это… я не намерена. Джон выпалил последний свой аргумент: — Леди Кейтелин меня ненавидит! Мама изящно и быстро сложила веер и пристально посмотрела Джону прямо в глаза. Он занервничал. Мама была в ярости. — Ах, леди Кейтелин?! Леди Кейтелин!.. — не стоило её упоминать. — Если она ещё хоть раз посмеет вымещать на тебе свою злость!.. Джон поспешил прервать маму: — Она не бьёт меня! Она только говорит! — и тут же запнулся под ледяным взглядом. — Ты меня слышишь: если ещё хоть раз, она скажет тебе хоть что-то — запни её рот сапогом. Не обязательно своим. Джон замер: — Так нельзя!.. — Можно. Или пускай найдёт мейстера, который вылечит твою болезнь. Мне тоже совершенно не в радость отправлять тебя так далеко от дома каждое лето, — голос мамы слишком твёрд. — И ещё, совсем забыла. Там, около стола, — она махнула рукой куда-то вглубь комнаты. Джон встал с кресла, медленно осматривал все, что могло быть чужим или новым в подобной обстановке. И вдруг, почти сразу зацепился за белую ткань на бархатной зеленой кровати. Джон осторожно потянул полотно на себя, раскрывая лиловый узор: белый меч и падающую звезду — перевёрнутую цветом знамя дома его мамы, бастрардское знамя, которое могло бы… Джон судорожно спросил: — Что это?.. — Твоё, — мама махнула рукой: — «Именем короля андалов, ройнаров, Первых людей и прочее-прочее», ты теперь не Джон Сэнд, а Джон Дейн, — его переполняли невероятные восторг и радость. — Все ещё бастард, но теперь хотя бы законный. Так что езжай к отцу. И если его отвратительная женка хоть что-то вякнет, ткни её носом. Может быть к Сэнд, она ещё имела право относиться грубо, но никак ни к Дейну. Джон быстро подбежал и поцеловал маму в щеку.