***
Привычная роскошная гостиная, украшенная золотым декором повсюду. Зеркала и свечи, люстра и арки, которые придавали самый, что ни на есть, королевский флер. Время около часу дня, прием пищи уже завершился, но почему-то все продолжали сидеть в пустой тишине, чего-то ожидая. И никак не напрасно оно висело: Такааки встал из-за стола, его стойка всегда была торжественной и вызывающей, какой он и учил своих сыновей, какой был выучен своим отцом. Но сейчас его вид принимал характер государственной важности. С таким же впечатлением звучали и воспринимались следующие его слова. — Дорогие мои. Я долго решался на этот шаг, но пришло время вам повзрослеть, особенно тебе, Киендо. Я заметил, что вы сильно сблизились, стали больше разговаривать и слышать друг друга, чему я сильно рад. Ты, Киетака, чувствуешь себя отлично. По этим причинам я принял решение отправиться в командировку по работе с той целью, чтобы ваше будущее выглядело также, как и этот чудесный зал гостиной. Завтра рано утром я уже поеду на место встречи с коллегами, поэтому вам придется остаться дома одним. Я лишь прошу поддерживать порядок, здорово питаться и не забывать тебе, Киетака, об учебе, а тебе, Киендо — о работе. Но также и не забывайте отдыхать. Я буду звонить вам по возможности, чтобы вы могли рассказать, как вы поживаете. Я буду скучать по вам! — сразу после этой речи отец принял в объятия своих сыновей. Все же каким бы он ни был серьезным и гуманным человеком высших норм и правил, отцовская любовь все равно должна была проявляться хоть в каких-то моментах.***
— Вот такая история. Я не знаю, кто он на самом деле, но Дайя, с которым я знаком уже долгое время, действительно хороший человек. Мы можем договориться с ним или просто обсудить. Думаю, если ты хочешь себе друзей или компанию, то тебе потребуются такие люди, которые уже будут знакомы между собой. Подожди... Что это? — взгляд Киендо медленно переместился с лица младшего на его чуть приоткрытую руку. Киетака носил обычно кофты или футболки с длинным рукавом, он это делал всегда, поэтому ни у кого не возникало ни капли сомнений. Вдруг на чей-то телефон пришло уведомление. Ишимару посмотрел, ему написал незнакомый номер. Атмосфера становилась немного угнетенной, он чувствовал холод и дрожь по всему телу. Все-таки не хотелось вновь раскрываться и обременять человека своими невзгодами. — Да не обращай внимания, я неосторожно поцарапался просто. Слушай, мне Мондо что-то написал, давай посмотрим? — из-за всех сил пытался перевести тему младший. — Ладно, мы еще вернемся к этому разговору. Что он там написал? — эти слова были произнесены одновременно с недовольствием по поводу только что произошедшего случая и с интересом. Они прочитали этот текст. Киетака нервно цокал от каждой увиденной граматической и пунктуационньй ошибки (несложно догадаться, что он не прекращал этого делать ввиду их количества). — Тебя только ошибки волнуют? Ты посмотри, как он открыт с тобой, ты думаешь, он бы стал просто так извиняться? — пытался открыть глаза Киетаке старший. — Я не знаю, с одной стороны, ты прав, а с другой, мне сложно доверять ему, учитывая, что было в последний раз. Вдруг он решил в очередной раз посмеяться надо мной или потом повторить то, что было тогда в академии — Киетаке пришлось вспомнить все в подробностях. — И ты станешь упускать этот шанс? А если это твой друг, лучше которого ты больше никого не найдешь? Если что-то и произойдет, я буду рядом и помогу. Но я считаю, что тебе стоит сблизиться с Мондо, может, он не такой плохой человек, как ты думаешь. У вас похожие ситуации: он думает, что ты в жизни такой же зануда, как в академии, а ты — что он злой. Попробуй пообщаться с ним пока издалека, только потом тебе стоит делать выводы — уверенно уговаривал Киендо ответить той же искренностью. — Разве у тебя не возникало такой ситуации в твоем сне? Что ты тогда сделал? Попробуй вспомнить и повторить это, главное — быть самим собой. — Ладно, я попробую... — тут же принялся печатать Киетака. Чат "Овада — Ишимару" И: Привет. Я рад, что ты больше не презираешь меня, я вовсе на тебя не злюсь, так как это была моя вина. Мне бы хотелось с тобой подружиться, поэтому я только за. Видишь ли, из-за того, что мне не доводилось общаться на свободные темы, я часто не совсем понимаю, о чем говорить. Надеюсь, ты сумеешь принять этот недостаток. Если тебе хочется измениться, то я готов помочь в этом. — А теперь вернемся к твоим рукам. Ты думаешь, я совсем идиот? Конечно, я все это вижу и понимаю. Почему ты не мог просто рассказать мне обо всем, а не заниматься самоповреждением? — после яростно произнесенных этих слов последовало неловкое молчание. Неловким оно было для Киендо, а для второго — просто ужасно невыносимым. Нужно было срочно что-то придумать, он действительно не мог так подставить старшего, лучший вариант — это рассказать правду, какой бы она ни была. — Потому что мы были далеки, мне казалось, что ни отец, ни ты ни за что не станете меня слушать и все мои проблемы ничтожны. Я думал, просто делать вид, что все хорошо, чтобы никто не обременял себя мной. Но я ненавижу себя, ненавижу за то, что вам приходилось раздражаться мной, а я люблю вас. Ненавижу, потому что отец всегда говорил, что у тебя все лучше, что ты гораздо удачнее меня, а я недостоин ничего хорошего. Извини меня за такие мысли, я ничего не мог с собой поделать. Когда ты приблизился, я стал чувствовать себя гораздо лучше и спокойнее, вся тревожность ушла, но осталась на руках. Я надеялся, что все пройдет и никто ничего не узнает, но этого не вышло — из-за повторного воспоминания нахлынули слезы. Лицо Киетака уже привычно закрывал руками, рефлекторно думая, что так никто не увидит и не узнает его эмоций. Киендо осознал, что он действительно говорит правду, которую чувствовал жжением, порезами и слезами. И он обнял его от обиды и жалости за него, за то, чего ему пришлось натерпеться. — Извини меня. Я не думал о тебе никогда, это так нечестно и несправедливо. Обещаю, я всегда буду рядом с тобой. Тебе не стоит больше бояться и оставаться со своей печалью наедине, просто обратись в любой момент ко мне. И на отца, пожалуйста, не злись, я знаю, что он тебя любит. Просто не обращай внимания на это и забудь про все, что услышал от него в плохом ключе, это все сказано было на эмоциях — тело Ишимару будто безжизненно находилось в состоянии успокоения, которому характерны тишина и бесцветная мгла. Сейчас было тревожно, но присутствие рядом важного человека гарантировало хорошее будущее и надежду на него. Оно отражалось ярким светом истины и правдивым выбором Ишимару, которого не было бы без поддержки родного человека.***
— Дайя, смотри! Мы теперь друзья, и все ахуенно! — радостно заорал Мондо, показывая переписку брату и прыгая так, что тот даже не мог ничего разглядеть. В лексике и словах байкер был слаб, но физически он никогда не сдерживал своих эмоций ни перед кем, считая их абсолютно правильными, даже если они проявлялись сильнее ожидаемого. — Да успокойся! Он еще боиться тебя, поэтому тебе долго придется показывать ему, что ты больше не быдло — раздраженно, закатывая глаза, отвечал Дайя. Младшему просто не хотелось верить в то, что он все еще таким являлся. — Ну и что, у меня теперь новый друг, я вообще завтра с ним гулять пойду! — У вас свиданка будет? — ехидно улыбнувшись, спросил старший. — Какая свиданка, ты в пидоры меня записать решил? Сам при виде братанов из банды чуть ли не целуешь их всех! — Так, хватит! Если ты думаешь, что оттого, что он посмотрит на тебя, ты сразу умником станешь, то это не работает. — Ну и что, мне пофиг. — То есть, ты дружишь с ним не ради того, чтобы измениться? Тогда что ты пристал ко мне с этим Ишимару, все, иди в свою комнату переписываться с ним, и чтобы ты не прибегал ко мне, показывая вашу переписку и прыгая передо мной! — Нет! Просто я правда хочу, э.... Сменить окружение, разбавить что ль. И вообще, чего ты меня прогоняешь? И ладно, ну и пойду! — Мондо собирался уже уходить, но Дайя смотрел на него так, будто тот что-то ему должен. — А, точно. Спасибо тебе, бро — тихо и ласково произнес Мондо. — Смотрю, первое сообщение уже влияет на тебя в лучшую сторону. — Да хватит дизморалить меня, заебал, не трогай меня! — крикнул Овада младший. — Иди уже! — и все-таки Дайя любил своего брата и хотел, чтобы он перестал вести себя неподобающе.