Первый кинопоказ в России

Ласковый майский ветерок приятно гладил по волосам всех прохожих. Кто-то от этого мягко улыбался, нежась под лучами зенитного солнца, а кто-то лишь жмурился. И, все-таки, день был хороший. На небе ни облачка, погода такая славная, что гуляй- не хочу. Это просто превосходно, особенно,  с учётом того факта, что лето все ближе, а с ним и довольно частые дожди. Но это все не так важно. Сейчас, во всяком случае.  Это знаменательный день. Такого второго не будет никогда в жизни Петербурга. Ещё давно гремели по столице и за её пределами слухи о чудесной машине, способной показывать спектакли без актёров. Кино. Изобретение это месяцев так пять назад появилось в Париже. Если быть точнее, то в декабре тысяча восемьсот девяносто пятого года. Так, изобретение братьев Люмьер стало распространяться по множеству городов Европы, вызывая просто бешеный восторг у людей, вне какой-либо зависимости от статуса и степени образованности. Даже самые учёные люди поражались: это же надо, театр без живой игры! Чудо, не иначе!   Но в Россию невероятная машина отправилась только в апреле девяносто шестого года. Хотя, стоит учесть, это очень даже небольшой срок! Да и, судя по слухам, ожидание того явно стоит! Но изначально это была сделано не столько для развлечения, сколько для определённой цели. Восход на престол Николая ll. Это решили сделать поистине торжественным событием: снять на камеру! По заданию все тех же братьев Люмьер, в Санкт-Петербург отправился французский журналист Камилл Серф. Он и был оператором этого события. Наверное, это немалая честь!   Но сейчас мы не об этом. На дворе уже май, тепло, солнечно... это приятно. И Романов оглядывался по сторонам, чувствуя, как колышутся вьющиеся волосы, обрамляющие лицо. Как бы там ни было, настроение у него определённо приподнятое. Он ждал этого достаточно, почти мечтал о том, чтобы наконец поглядеть на волшебное изобретение. Должно быть, это невероятно здорово! Не смотря на его нежные чувства к театральным постановкам, это было что-то новое, что-то такое, о чем он пока что лишь слышать мог. Может, кинофильмы не заменят актёров на сцене, большее того, Саша был уверен, что не заменят, но это даже здорово! Какое-то разнообразие, выбор. Главное, чтобы это стоило его ожиданий и возложенные надежды оправдало, остальное- мелочи жизни. Летний сад Аквариум- прелестное место, невероятно живописное. История у него тоже довольно интересная, Александру порой нравилось переворачивать её в памяти, но так, совсем изредка. Все-таки, это не что-то знаменательное. Просто интересная история о том, как один их владельцев уже получившего известность сада "Аркадия" арендовал себе участок и разбил там огромный аквариум, желая устраивать там свои лекции о жизни рыб и водных растений. Однако, это было еще лет десять назад, не меньше. Ещё тогда каждый вечер тут играл симфонический оркестр,  а через два года появился большой стеклянный зал. Вскоре там появились и ресторанные столики, и иностранные гастролеры начали заявляться. Вот такие вот дела. Кажется, это было и правда самым удачным местом для проведения самого первого в истории Российской Империи кинопоказа.   Саша глядел вокруг. До начала ещё около двадцати минут. Во всяком случае, об этом твердили наручные часы, плотно обхватывающие запястье. Надо бы добавить им пару звеньев. А то даже неудобно порой. Кожу зажимает, а это явно лишнее. Ах да... сад. Юноша вдыхал, заполняя лёгкие целиком. Как же хорошо все-таки. Людей в парке уже немало, однако, никто не шепчет под ухом какие-то позорные сплетни, не выдаёт друг другу язвительные шутки. Хотя... ладно, иногда это весело, но сейчас так хочется быть только наедине с собой и своими мыслями, с природой парка и запахом распустившихся цветов. И он думал. Думал о чем-то своём, сминая в пальцах краешек белой рубашки, несколько небрежно выглядывающей из-под жилета и фрака. Ах, как бы ему хотелось простоять так вечность... в спокойствии, посвятить самого себя одному лишь себе и думать о чем-то так непринуждённо и легко, как он делает это сейчас. Ведь мысли его были действительно легки. Что на счёт похода в оперу на последующей неделе? Или лучше посетить какую-то пьесу? Балет? А может вообще выход симфонического оркестра посетить? Или отправиться созерцать картины? Ладно, признаться, дел у него немало! Но один день он может выделить для того, чтобы потратить его на себя любимого. Главное, выбрать какой. И определиться с развлечениями. Саше нравилось сидеть и думать о том, как он может провести свободнон время. Иногда это было лучше любого досуга. Так приятно осознавать, что ты можешь сидеть и выбирать из множества вариантов то, что больше к душе лежит. Великолепно.   Да и время может быть так скоротечно, когда думаешь о таких простых и незамысловатых вещах с удовольствием. Кажется, Романов и не заметил, как быстро голоса вокруг стали громче, как все вокруг заволновались, засуетились. Пришёл в себя он лишь, когда его невольно задели плечом. Хмурясь, Александр огляделся вокруг, но никого особо близко заметить не успел. Лиц знакомых много. Да и не только лиц. Петербург узнавал окружающих по спинам. Это удавалось даже легче. От чего-то ему казалось, что физиономии свои люди могут менять. А вот спину никак. Но никому из окружающих не было уделено должного внимания. Ему было совсем как-то безразлично, он даже не взглядывался. Зачем? Он сядет где-нибудь подальше ото всех и насладится просмотром в гордом одиночестве, пока остальные будут стремиться занять места рядом со своими знакомыми. Наверняка, чтобы комментировать все, что на экране происходит. Глупость. Александр уверен, они и слова проронить не сумеют, излишне впечатлительные. Будут сидеть с разинутыми ртами и глазами, размером с пятак. Да и к черту их.  Наконец, двери распахнулись. Вся толпа тут же ринулась вперёд, едва ли не расталкивая друг друга локтями. Надо же, высшее общество. Смешно. Саша так и стоял в стороне, прожигая их пустым взглядом. Сейчас, успокоятся и он зайдёт. Не хочется попадать в эту толкучку. Он знал, последние ряды будут свободны. На них брони и люди, сидящие на них явно не будут ломиться, словно бешеные. Как минимум от того, что знают: их место от них никуда не убежит. Куча людей в проходе рассосалась только спустя минут так семь. Немало, однако. Но он уже не переживал, спокойно шёл ко входу. На губах снова играла невольная улыбка, а внутри все почти сжималось от предвкушения чего-то невероятного, волшебного. В помещении уже было темно. Это не помешало Романову моментально приметить свое местечко в самом конце зала. Тишина стояла такая, что какой-то комар, летевший тут, оглох бы от собственного писка.     Юноша опустился на стул, тихо скрипнувший под ним, оглядывая все вокруг. В этой полутьме можно было разглядеть оборудование, стоящее повсюду. И какой-то мусор. Почему тут вообще валяются какие-то обрезки ватмана? Ладно, не до них сейчас. С порядком на территории сада он потом разберётся, обязательно разберётся. Это никуда не годится. Такое светлое место не должно превращаться в помойку, ни в коем случае! Все начинается с малого, значит надо на корню присекать этот беспорядок.   Шёпоток пронесся по рядам, когда впереди, на стене, что-то засветилось точнее, засветилось оно сзади, но прибор отбрасывал свет на стену перед их лицами. Появилась первая картинка и у самого Александра перехватило дыхание. Само собой, он ожидал бурной реакции в том числе и от себя, но это казалось какой-то магией! Чем-то невозможным. Но он видел все своими глазами и это... приводило его в восторг! Серые глаза загорелись так ярко... давно он не чувствовал такого воодушевления, волнения! Он уже сейчас ждал, что же будет дальше? Что покажут?  В зале все ещё было тихо. Он только краем уха ощутил какое-то движение сбоку, но сейчас это его совсем не интересовало. Всё Сашино внимание было приковано к изображению. Чей-то голос произнёс "кинофильм первый: Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота" и снова наступило затишье. И вот, перед глазами всех зрителей появилась картина. И не простая, а живая! Вот она, железная дорога, листва шевелится... все, как в жизни! Александр ахнул, как завороженный глядя на то, как поезд подъезжал к перрону. Это просто... — Невероятно, да? — тихий, вкрадчивый шёпот донесся с правой стороны. Александр на него только кивнул, вообще не считывая интонацию. А потом прогнал эти же слова у себя в голове и отшатнулся на спинку стула, поворачивая голову и сводя брови к переносице, губы кривя. На него смотрела пара синих глаз; глаз, которые он вот сейчас ну никак не горел желанием видеть. Дело ни в чем-то конкретном, все просто: он хочет побыть сам с собой, он не хочет видеть никого, кроме себя. Так какого дьявола именно сейчас, кажется, в один из самых ярких моментов для него объявляется... Московский. И совсем не в тему.    А тот тянул губы в насмешливой ухмылке, вызывая только какую-то волну раздражения, и то, вялую. Романов тут же отвернулся от него, тихо процедив сквозь зубы:  — Тебя тут не должно быть.   — Думаете, Александр Петрович? А почему бы мне самому не решить, где я должен быть, а где нет? — Михаил демонстративно изогнул бровь, игнорируя тот факт, что на него уже усердно стараются вообще не смотреть. Ну-ну. Саша заметно напрягся, скрещивая руки на груди и глядел кинофильм уже с гораздо меньшим энтузиазмом. "Кинофильм второй: Выход рабочих с фабрики Люмьера"- продекламировал все тот же монотонный голос, а Саша тихо, даже не пытаясь придать своему голосу и капли дружелюбия, продолжил свое "нападение", хотя кто тут хищник, ещё большой вопрос: — Кого ты тут забыл? Уж ты-то явно лучше кого бы то ни было знал, что я тебя не буду рад видеть сегодня. Не только тебя, кого угодно, — юноша кинул косой взгляд в сторону новоиспеченного собеседника. — А почему я не могу прийти на такое важное событие? Рождение Российского кинематографа. Это же торжественное мероприятие! Ну или на тебя поглядеть, какой вариант тебе больше нравится, мм? — Пришёл? Поглядел? Молодец. Будь добр, дольше не задерживайся. С этими словами Романов вновь отшатнулся от него в сторону, взглядываясь только в фильм. Но настрой уже был совсем не тот... Честно? Ему просто не хочется, чтобы с ним был кто-то сейчас. Особенно, кто-то знакомый. Особенно, тот, кто знает его с мальчишества. Особенно, Михаил Юрьевич. И дело даже не в каких-то личных неприязнях, Саша не мог сказать, что таковые вообще имели значение, просто... он бы многое отдал, лишь бы тот ушёл. И ещё больше за возможность вернуться в прошлое и сделать все, лишь бы Московский не заявился сюда вообще. Было бы очень славно... — Знаешь, Александр, ты выглядишь таким напряжённым,  не думал, что тебе стоит выехать куда-нибудь на природу? Развеяться? — Миша даже и не скрывал своей насмешки, тихо шепча это в спину столице. Это забавно. Он даже предполагает, какие слова дальше последуют. — Потому что ты меня напрягаешь, довольно логично, не правда ли? Я не хочу лишний раз тебя видеть. Тебя, кого-то другого, все равно. Ты словно специально! И знаешь что? Это не обижает меня, меня это злит! — Я знаю. Это я знаю. И Романов склоняет лицо вбок, выгибая левую бровь. А потом едва слышно фыркнул, качая головой. Ну да, ещё бы. Ещё бы он не знал. Поэтому и пришёл, да? Лишний раз напомнить о себе. А что это даст в итоге? Ничего, лишний повод закатывать глаза при любом упоминании о нем, какая прелесть. — Кинофильм третий и последний: "Разрушение стены". После этих слов Романов отвернулся весь и целиком. Хоть одну композицию бы от начала и до конца просмотреть, не отвлекаясь на... третьих лиц. "Разрушение" длилось всего минуту. Просто история о том, как рабочие под руководством одного из братьев Люмьер сносили стену, при падении которой поднялось огромное облако пыли, но даже это было чем-то невероятным. Романов глядел вновь во все глаза, чувствуя, как все его тело пропитывает какой-то восторг. И все-таки, это просто прекрасно. Вот и все. Конец. — Полушай... давай прогуляемся? Покажешь мне сад. Тут красиво, — вот на эту реплику в ответ с губ слетел неразборчивый звук, вероятно, выражающий своего рода удивление. А Московский бесстрастно глядел на Александра. И на пару секунд юноша совсем стушевался. Что он должен на это теперь отвечать? В прочем... что ему мешает пройтись по саду болтая о чем-то так, словно все так, как было раньше. Словно он прежний, словно все совсем не изменилось. Это было бы даже приятно... и он кивнул, возможно, даже до конца не осознавая этого. Поднялся и как-то заторможенно шёл к выходу. Люди так и сидели. Да, зрелище было впечатляющее, но ни Петербург, ни Москва не считали нужным оставлять здесь лишние минуты.  Вот, свежий воздух снова пахнул в лицо, донося тонкие нотки цветочных ароматов. Дое мужчин вышагивали по дороге совсем молча. — Знаешь, Саша... я уже видел эти фильмы, — словно бы совсем невзначай проронил Миша, усмехаясь чему-то своему и глядел на розовый куст сбоку, такой обманчиво-нежный... — Знаю. Это я знаю...