***
Темнота — первое, что видит Джисон, как только открывает глаза. Он лежит в кровати. Судя по твёрдому матрасу, явно не в своей. Один. Совершенно один. Хан садится, облокачиваясь об стенку, и вновь прикрывает веки. Мысли опять начинают заполнять голову. Его слабость увидели не только мемберы и несколько фанатов, но и тысячи других людей, посмотревших на этот позор в интернете. Ничтожество. Какое же он ничтожество. Снова не справился с обыкновенной задачей. Слёзы катятся по щекам, а всхлипы становятся всё громче. Парень весь трясётся. — Хён? — лохматая макушка неожиданно появляется прямо перед лицом. — Сони-хён, мы дома, всё хорошо, — Чонин достаёт откуда-то платок и начинает бережно вытирать заплаканное лицо. Джисон старается подавить истерику, но становится только хуже. Он помнит все те советы про правильное дыхание и смену фокуса на предметы вокруг. Но не может. Лица Йени не видно не только из-за непрекращяющихся слёз, но и из-за кромешной темноты, до сих пор царящей в комнате. — Я… т-тебя не вижу, — судорожно вдыхая бормочет Хан. — Точно, сейчас, — младший ненадолго отходит, чтобы включить ночник, заодно захватывает стакан воды, до этого принесённый с собой в комнату. — Выпей, — говорит он, поднося сосуд к чужим губам. Ян ждёт пока Джисон напьётся, терпеливо держа стакан. После оставляет воду на рядом стоящей тумбочке, а Хана осторожно укладывает на кровать, следом ложась рядом. — Кушать хочешь? — шепотом интересуется младший, получая в ответ лишь мычание. — Немного обьятий…? — неуверенно продолжает он. После утвердительного кивка Ян пододвигается ещё ближе, обвивая парня руками и кладя чужую голову себе на грудь. Джисон уже почти не плачет, лишь изредка всхлипывает да бормочет что-то себе под нос. Пара лёгких поцелуев в макушку и успокаивающие слова на ушко, и Хан уже сопит. Чуть погодя засыпает и Чонин. Наконец этот день закончился.***
Солнечный свет бьёт в лицо и мешает дальше наслаждаться спокойным сном. Джисон неохотно приоткрывает глаза. Жарко. И слишком светло. Он явно больше не уснёт. Повернув голову, Хан видит уткнувшегося в одеяло Чонина, доселе счастливо посапывающего. Аккуратно встав с кровати, Джисон тихо покидает комнату. — Доброе утро, — зевая, приветствует единственного человека на кухне Джисон. — Кофе? — сразу предлагает Сынмин и, не дождавшись согласия, начинает готовить ещё одну порцию. — Как ты? — В порядке, — отмахнувшись, отвечает Хан. — Справлюсь. Следующие минуты проходят в тишине, друзья спокойно пьют кофе, думая о своём. Выходные бывают так редко, хорошо, что сегодня им никуда не надо. Ким уже было собирается уходить, но что-то его останавливает. — Он вчера весь вечер не мог себе места найти. Ходил туда-сюда по квартире и донимал остальных бессмысленными разговорами, но к своей комнате и близко не подходил, боялся лишний раз тебя тревожить, — не дав ничего ответить, Сынмин скрывается так быстро, будто его здесь и не было, оставляя размышлять над этими словами. А Джисону и думать не надо, чувство вины накрывает с головой. Как же он мог заставить так переживать. Оставляет грязную кружку на столе и срывается обратно к Чонину. Останавливается лишь перед самым входом в комнату, подумав, что может спит ещё, а он тут опять со своими проблемами. Долго загоняться ему не даёт макне, открывший дверь. — Хён, ты чего тут? — потирая глаза, спрашивает Ян. — Давно встал? Почему не разбудил? Подожди меня в комнате, я зубы почищу. Закажи поесть, — беспрерывно говорит он. — Тебе кофе сделать? — Не надо, я уже… — не дослушав Чонин уносится в сторону ванной. И откуда в нём вдруг столько энергии, только же встал? Всё ещё немного ошеломлённый таким напором Джисон наконец заходит в комнату и присаживается на кровать. Быстро заказывает любимые позиции из ближайшего ресторана и откладывает телефон. А ведь он тоже зубы не чистил да и не умывался так-то. Вспомнив про, казалось бы, базовую рутину, встаёт и идёт к младшему. Хорошо, что на такие случаи в каждом общежитии есть запасные зубные щётки. Только вот ванная уже пуста, поэтому умывается Хан в одиночестве, после сразу возвращаясь в комнату. Спустя несколько минут приходит и Ян. Джисон же всё это время плавает в мыслях, голова никак не хочет работать, а без заранее отрепетированных извинений никак. — Йен-а, — вдруг начинает Хан. Знает, если будет долго думать, так и не скажет ничего, — прости меня. — За что? — Чонин садится рядом и берёт руки Джисона в свои. — Ну… за то, что опять проблемы устроил, при камерах упал — уже не так уверенно продолжает старший, — волноваться заставил и вообще… — Так, стоп, — перебил Чонин. — Во-первых, ты не виноват, что в аэропорту налетели недофанаты и журналисты. Во-вторых, не виноват в том, что переживал я. Это мои чувства, в них в принципе нет ничьей вины. Тем более я люблю тебя, о каких извинениях может идти речь? Логично, что я волновался, тебе было плохо, — серьёзно заявляет Ян. — Это мне нужно извиняться. Взял и оставил тебя там одного. Прости. Ликс утащил вперёд, а я как-то не подумал, что тебе будет страшно. Не знал, что там так много людей будет. Его прерывает постучавший в дверь Сынмин. — Там курьер пришёл, думаю, это к вам. Я на стол пакет поставил. Приятного, — и снова быстро исчезает. Чонин кивает, непонятно теперь кому, и тянет за руку на кухню. Джисон немного не уследил, когда разговор свернул не туда. Но, вроде, всё хорошо прошло. Да ведь? Пока младший разбирается с едой и расставляет столовые приборы, Хан спокойно сидит на небольшом диванчике и неотрывно смотрит на своего заботливого парня. Внезапно, Джисон осознает, как сильно ему повезло и какой он любимый. Может быть и не заслужил вовсе, но об этом он подумает потом. Сейчас, глядя на сверкающие глаза Чонина, хочется лишь плакать. От счастья. Хан не знает куда деть эти чувства, поэтому просто подходит и обнимает его со спины. — Ты же знаешь, что я очень тебя люблю? — шепчет прямо в шею. — Сильно, сильно.