Лето навсегда

Летний зной заставлял воздух вибрировать и оседать на коже тонкой плёнкой пота. Андрей бодро вышагивал по родной сельской дороге, радуясь, что ему удалось наконец заграбастать Мишку и увезти его подальше от городской духоты. В деревне жара ощущалась иначе, приятнее, знойному воздуху аккомпанировали тысячи насекомых, и их жужжащая симфония тянулась по всей деревне. Хотелось ни о чём не думать и бродить, бродить, бродить по давно изученным окрестностям, лишь бы не попасться на глаза постоянно деятельной бабушке. Мишка ждал его на лавочке возле ларька, гипнотизируя взглядом прыгающего вокруг него лягушонка. Подходя ближе, Князь пнул в его сторону камушек, лягушонок ускакал, а Миша поднял на него свои затуманенные жарой глазища. — Всё! Свобода попугаям, Миха, сеструха не успела сбежать, так что сегодня грядки копает она. Миша расплылся в улыбке и вскочил, одобряюще хлопнув Андрея по спине. — Заебись ваще! Ну чё, куда пойдём? — Пошли в лес, там прохладнее. И покажу тебе кое-что. Мишины глаза загорелись: если Андрей хочет что-то показать у себя в деревне, значит их ждёт новое приключение, а потом и новая песня! Андрей лукаво улыбнулся и облизнул сухие губы. Сегодня придётся Мишку немного разочаровать – он не хотел ему показывать леших и кикимор. Он ещё не рассказывал, но в прошлом году к одному его братану тут приезжала старшая сестра. Всего на неделю. Какая она была красивая, стройная, весёлая, а главное – лёгкая. И у них всё было. Прямо в лесу. Первый раз! Правда пока и последний, но это мелочи. Вот Миша ошалеет, когда он ему всё расскажет и покажет. Сам-то небось ещё ни разу ни с кем, не везло ему с девчонками. А Андрей смог и даже с выпускницей уже! Они шагали к лесу, пиная по очереди камушек. Мишины модные драные джинсы уже были все в пыли – так старался запендюрить камень дальше Андрея. Кто вообще в деревню едет в белых штанах? В их маленьком соревновании Князь не отставал, замахиваясь изо всей силы. Пару раз чуть не навернулся, но зато камень улетал далеко-далеко. — Я тебе говорю, надо найти какой-нибудь клуб, не Берёзку эту сраную, а нормальный, конкретный, чтобы там сыграть, понимаешь, да? — Да нам ещё играть нечего, Мих, я гитару только в руки взял... — Да похуй! — Миша замахал руками и развернулся на пятках, чтобы идти лицом к нему. — Настоящий панк, он так и должен играться. У нас уже столько стихов твоих! Ща напишем тут кучу всего, Шурки в городе помогут, и песни готовы. Слушатели нужны, понимаешь? Слушатели! Чтобы уже знали нас, по любому твои сказки всем понравятся! Андрей улыбнулся – Мишина похвала всегда была самой-самой важной, даже важнее маминой. — Я согласен, слушатель нужен, но слушателю нужно что-то дать, на чём мы писаться-то будем и где? Не дело пока, нужно подготовиться... — Да ё-моё, Андрюха! — Миша так подскочил, что запнулся о собственную пятку и чуть не полетел спиной на землю, но Князь успел его ухватить за рубашку и поставить на место. Миша крякнул и зашагал нормально, лицом вперёд. — Это всё будет. Успеем. Песни уже почти готовы, нужно только ухватить мелодии, — он вытянул вперёд ладонь и сжал её, хватая воздух. — И всё пойдёт. С такой группой, как у нас, всё пойдёт! Мишин оптимизм и уверенность в собственном деле заряжали похлеще любого стимулятора. Похуй на запись, правда. Если Мишка говорит, что надо делать, значит сделают. И всё у них будет: и группа, и песни, и стадионы, и поклонницы... Князь ему напишет хоть сотню сказок, нарисует сотню картинок. И Миша будет рад. Они наконец зашли в лес, деревья обступили их со всех сторон, под ногами захрустел хворост. Воздух стал свежее и прохладнее, потихоньку близился вечер. Андрей уверенно вышагивал среди деревьев и кустов, не обращая внимания на царапающиеся ветки. Внутри подогревало необычное волнение. Как Мишка отреагирует, не обидится? Вдруг его заденет рассказ Андрея о своих похождениях? Да ну, бред. Сто пудово хлопнет его по плечу, и позавидует, это да. Но по-пацански, по-братски позавидует! Андрей ему, если что, обязательно расскажет и подскажет, как с бабами надо. Сам на опыте-то уже. Он свернул на полянку, прямо как тогда, и сердце почему-то заколотилось в груди. Полянка была совсем небольшая, опушка, но здесь росла самая вкусная земляника. И никто об этом месте не знал. Вокруг уютно скрипел родной лес, летали бабочки и жужжали шмели. Хорошо. — Смотри, Мих, — он наклонился, пошарился в кустах и вытянул целую горсть маленьких сочных ягод. Миша восхищённо выдохнул и набросился. — Ба-лдёж! Я последний раз такую землянику в Сибири ел с брательником. Они бродили по опушке, глядя под ноги и собирая ягодки. Миша рассказывал, как они с братом сбегали в лес и прятались там от всех, как он учил Алёшку, какие ягоды можно есть, а какие нельзя. Судя по рассказу, сам он мало что в этом понимал. Повезло, что не сожрал чего-то не то. Князь отодвинул ступнёй горсть веток и распахнул глаза – нашёл! Огромный куст ежевики. Собрал столько, сколько в руке поместится, и гордо зашагал к Горшку. — О чё! — гордо протянул ему испачканную фиолетовым ладонь. Миха протянул довольное «о-о» и прям так набросился. Наклонился и ртом собрал все-все ягодки, задевая горячим языком шершавую ладонь. Чего это он прям так, блин... — Ахуенно, Андрюх! — довольным котом промычал Горшок, а Князь скованно улыбнулся и обтёр растопыренную ладонь об штаны. Почему вдруг стало так неловко? Совсем мозги в такой жаре поплыли. Пора уже к рассказу приступать. Потоптался на месте, оглянулся. Лес вокруг жил своей жизнью: птицы надрывались, перекрикивая друг друга; жужжали насекомые, мелодично шелестела листва. Привычные звуки природы успокаивали и вселяли уверенность. Тогда также было, и волнительно тоже, так что ничего страшного. Тем более, это ведь просто Миха. — Миха, а знаешь чё? Горшок промычал, таращась на кружащего над цветочком клевера шмеля. Как будто первый раз видит, до чего же очаровательной была его реакция на всё вокруг. Андрея вдруг затопила дружеская нежность, и чтобы не утонуть в ней, он пнул Горшка под жопу, обращая его внимание на себя. — Видишь то дерево? Миха скосил взгляд и кивнул, приготовившись слушать. Даже жаль его стало разочаровывать, но ничего, он обязательно что-нибудь выдумает для него по дороге домой. — Я там прошлым летом, ну, — он поиграл бровями, сделав волну. — С выпускницей! Миша вытаращился на него и даже рот приоткрыл от удивления. Снова взглянул на дерево, на Андрея, и вдруг нахмурился. — Пиздишь. Андрея, честно говоря, даже оскорбила его реакция. Миха что, вообразил, будто он выдумывать будет перед ним?! Он должен был возгордиться таким событием! — Не пизжу! Пошли, — он резко зашагал к дереву, ожидая, пока Миша поднимется и последует за ним. Сейчас он ему во всех подробностях всё расскажет, чтобы Мишка устыдился своему неверию. Разве по-пацански вот так с другом? Миша настороженно подошёл ближе, встал рядом, уставившись на большие, крепкие корни дерева, выползающие из-под земли, действительно словно приглашая улечься между ними, как в кресло, на подушку из густой травы. — Вот тут всё было, — Андрей ткнул пальцем в землю, всматриваясь в Мишину реакцию. Сердце отчего-то колотилось, как бешеное. Неужели не поверит? Миша всё ещё хмурился. Почесал нос, пощупал носком ботинка траву, потоптался. — Чё, правда с выпускницей? Андрей гордо кивнул. Почему Миша не радуется? — И как она, ну... Понравилось тебе? — А как же! Помолчали. Миша пыхтел, как будто смущаясь. Но Андрею не жалко, он хороший друг, он ему всё расскажет и покажет. Чтоб потом Мишка тоже его так привёл куда-нибудь и похвастался, он-то точно будет рад и горд за друга. Надо ему правда всё показать, а то какая-нибудь барышня так его приведёт к себе, а Миша так и встанет и будет нос чесать. Дурачок. — Рассказать тебе? Как всё было? Чтобы ты потом, эт самое, знал. Миша зарумянился, но кивнул. Выражение его лица было странным, напряжённым и задумчивым. Он нервно теребил нитку на своих модных штанах и никак не мог взглянуть на самого Андрея, всё гипнотизировал взглядом траву. Князь облизнулся и принялся вспоминать. — Я привёл её сюда, мы тоже землянику ели, — Миха грузно взглянул на него из-под своих густых бровей, и у Князя от этого взгляда вдруг спёрло дыхание. Он продышался и продолжил. — Это сестра Володьки была. Приехала на неделю. Ну, я, эт самое, за ней и приударил. У неё такие глаза огромные были, красивые, карие. Как у тебя, — бля, зачем он это ляпнул? Миша ещё сильнее нахмурился. — Но мы же незнакомы ещё тогда были с тобой. И сиськи что надо были, на самом деле. Короче, пришли. Она прям тут улеглась. Андрей опустился на землю и лёг перед Михой, прям как она тогда, приподнимаясь на локтях. Горшок уставился на него, замер, даже нитку несчастную перестал трогать. — Она прям сразу майку сняла, — он разделся, постелил футболку под спину. — В лифаке правда была, но ненадолго. Он хихикнул, продолжая глядеть на Мишу. — Я вот как ты стоял, тоже не знал, куда себя деть – первый раз всё-таки. Но она на опыте была уже. Он приподнялся ещё, пальцы мелко дрожали, дыхание спёрло. Круто тогда было, конечно. Обязательно Мише также надо. Чтобы тоже понравилось. — Она вот так сделала, — он потянулся к мишиному ремню, потянул его вниз, и Миха бухнулся на колени перед ним, ошеломленно выдыхая. Румянец расползался по его шее, щекам, закрашивал уши. Какой же он был яркий, красивый, всегда, в любой эмоции... Если бы Андрей не был тут прямо сейчас, он бы обязательно Мишу такого нарисовал... Чтобы запомнить, потом делать с ним комиксы, рассказы, песни, сказки... Миша таращился на него, часто поверхностно дыша. Князь сглотнул, не совсем осознавая что делает, он словно загипнотизировался этим ярким, глубоким взглядом. Никто на него так не смотрел. Выжидательно, опасливо и в то же время доверчиво. — Она сняла с меня майку, — трясущимися пальцами он принялся вытаскивать мишину рубашку из джинс и потянул её наверх. Миша поддался, задрав руки, и Андрей увидел, как по его бледной впалой груди побежали мурашки. Ужасно захотелось их почувствовать, ощутить кожей, и он, совершенно не задумываясь, прикоснулся к нему кончиками пальцев, невесомо провел ими по впадинке под грудью, и Мишка крупно задрожал, громко прерывисто выдыхая. Блять. Андрей опомнился и одёрнул руку. Блять, что он делает, он же просто рассказать хотел. Стало стыдно и жутко неловко. Что если Миша подумает что-то не то? Он же просто хотел помочь другу. Ничего такого. Это всё горячие воспоминания затуманили ему разум. И Мишин доверчивый взгляд. Он снова посмотрел ему в лицо, и в ушах зашумело, заставляя всё вокруг смолкнуть. Миша смотрел жадно, поражённо и с какой-то надеждой, пялился своими глазищами прямо в душу. Андрей чувствовал себя так, будто он совсем обнажённый и беззащитный стоит перед ним. В горле пересохло, воздух, и так жаркий, мутный, стал ещё более вязким. Они были очень близко, на кончиках пальцев ещё чувствовалась мишина гладкая кожа. Очень хотелось прикоснуться к нему снова, но было очень страшно. К чему это всё приведёт?... Андрей хотел и боялся. Миша шумно облизнулся. Вдохнул, словно набрался смелости, и еле слышно произнёс: — А дальше? Андрея словно ударило током, земля закрутилась с бешеной скоростью, яркое и острое возбуждение пролетело по всему телу, туманя взгляд и подгибая колени. Воспоминания об упругих женских формах, нежных касаниях её пальцев перемешивались с жаром мишиного худого костлявого тела. Еле помня себя, он двинулся дальше. — Я взял... её за грудь, — он поместил руки на плоскую мишину грудь, сжал её пальцами, прошёлся ладонями по торчащим соскам, и Горшок еле заметно наклонился вперёд, будто сдерживаясь. — Она была маленькая, но это ничего. Тоже красиво. Он не мог оторвать руки, всё водил пальцами по мишиному горячему, липкому от пота телу. Смотрел как выглядывают из под его пальцев горошины сосков, как по груди бегают мурашки, как сжимается его плоский живот. Как ходит ходуном грудная клетка. Он был гладкий, такой приятный... Он бы так и гладил его, если бы Миша не произнёс загнанно: — А потом? — Она положила руку мне сюда, сжала, — он аккуратно взял вялую, словно кукольную, мишину ладонь и опустил её себе на затылок. Его пальцы тут же сжались, почти больно оттягивая волосы на затылке, перед глазами поплыло. Они были так близко друг другу, Андрей чувствовал мишино частое жаркое дыхание на лице. Оно опаляло его нос, рот щёки – всё горело. Мишины отросшие волосы кололи лоб. Если он хотя бы шелохнётся... — Дальше...? — прошелестел Миша, жадно бегая глазами по его лицу, наверняка такому же алому, как и его. Красивое, такое близкое и родное. Словно своё собственное. Мысли путались, кровь гудела в ушах, острое возбуждение болезненно давили штаны. — А что бы ты сделал? — шёпотом ответил Андрей. Миша остановился взглядом на его глазах, и они снова замерли, горячо дыша открытыми ртами. Андрей подумал, что он вдыхает воздух, который выдыхает Миша. А Миша вдыхает его. Одним воздухом. Теперь буквально, как и должно быть. Мишины зрачки расширились до невероятных размеров, делая его глаза демонически чёрными. Так завораживающе. Пугающе красиво. — Я бы... — Миша прохрипел, опуская взгляд на губы. Андрей слегка качнулся вперёд, касаясь носом его щеки. Теперь они точно дышали друг другу в рот. Ему не хватало смелости сделать этот последний, роковой шаг. В голову залезли воспоминания о той девочонке, как её там... Они сразу поцеловались. С ней было круто, возбуждающе. Но не так. Ни с кем и никогда не будет, как с ним. Он неосознанно крепко сжал руки на мишиных боках, впиваясь пальцами в рёбра. Не отпускать никогда... Чтобы всегда так... Горшок не выдержал первым. Резко прижался ртом к его, так сильно, что Андрей завалился назад, упал на спину, от неожиданности выдохнув в голос прямо в Мишу. Тот отстранился, сверкнул своими чёрными дьявольскими глазами, и Андрей даже задуматься не успел, как он снова прижался ближе, наконец целуя. От накала бушующих эмоций, невероятного возбуждения Андрей глухо простонал, раскрывая рот и толкаясь вперёд языком. Поскорее вылизать его всего, почувствовать как только это возможно. Они целовались жарко, мокро, размазывая по губам и подбородку слюну. Миша явно ещё ничего не умел, но пёр, словно трамвай, настойчиво, жадно, всё ещё впиваясь пальцами в князевские волосы, больно натягивая кожу на затылке. Никогда в жизни Андрей ещё не был так сильно возбуждён. Кажется, он мог кончить только от того, как голодно Миша лизал его рот, хватался зубами за губы, толкался языком об язык. Наконец он отпустил его волосы и принялся жадно лапать потными ладонями тело. Крепко сжимал руки, бока, хватался за шею, оставлял после себя белые полосы пальцев, кое-где превращающиеся в синяки, не в состоянии рассчитать силу. Андрей пытался вспомнить, как нравилось его девушке. Старался гладить его аккуратнее, нежнее, водил ладонью по шее, сминал небольшие бицепсы, чувствовал, как колотилась жилка пульса на руке. Опустил раскрытую ладонь на спину, поводил вверх-вниз и, растопырив пальцы на пояснице, прижал его ближе. Миша резко толкнулся в него бёдрами и высоко простонал. Андрей только сейчас ощутил, что он возбуждён так же сильно. Горшок отлепился от его рта с оглушающе громким чпоком, растянув между ними нитку слюны. — А вот так она может? — произнёс он глотая воздух, и вдруг опустил ладонь прямо ему на ширинку, сжав слишком крепко, и Андрей выгнулся дугой, теряясь в темноте перед глазами. — Миха, Миха, больно, — Миша испуганно отдёрнул руку и снова зажался. Андрей сходил с ума. Он будто был под водой, всё шумело, плыло, Миша был таким раскалённым, хотелось вплавиться в него целиком, вдавить его в себя, смешаться с ним физически. Почувствовать его везде, чтобы он прикоснулся там по-настоящему... — Она лучше делала, да? — Кто? Миша, сделай так ещё раз, только не так сильно, пожалуйста... — он толкнулся вперёд, пытаясь потереться о воздух. Горшок послушался, опустил ему на пах свою широкую ладонь, сжал уже нежнее, и Андрей совсем потерял остатки разума. Толкнулся вперёд, вжался в его руку, желая получить ещё больше... — Сейчас, Андрюх, — Миша закопошился, планета перевернулась, и вот уже мишина рука была в его штанах. Мокрая от пота ладонь забралась под трусы, споткнулась сначала о сочащуюся головку, а затем аккуратно сжала крепкий ствол. Андрей не сдерживаясь толкнулся, охнув, вцепился пальцами в мишину спину, оставляя на ней побелевшие следы. Пальцы скользили, и он не переставая водил ими туда-сюда, стараясь удержаться в реальности. Миша жарко пыхтел ему в шею, неумело водил рукой, застревая в трусах, подрагивал всем телом и жался ближе. – Скажи, как она делала, скажи… – Она… сжимала, – Миша тут же сжал посильнее. – И так… большим пальцем по… по верху. – Миша провёл пальцем по уздечке, взял в кольцо головку. – Да-а, Миша… – Ещё, что ещё? – Она целовала шею, – Горшок широко и мокро провёл языком по солёной шее, и тут же принялся её вылизывать, целовать, сминать губами, переходя на плечо, ключицу, затем обратно наверх, будто только сейчас догадался, что так можно делать. Рукой он приноровился к движениям внизу, нашёл угол, дрочил увереннее, напористее. Жался к князевскому бедру своими джинсами, беспорядочно тёрся, словно пёс. Андрей схватил его за волосы, потянул, и Миша сипло промычал. Они словно были в тесном пузыре жара, в самом пекле солнца, где ничего больше нет, кроме горячих мокрых звуков их движений. — Мишка… Ты можешь.. она. Ухо.. Миша прислонился носом к ушной раковине и обжигающе выдохнул: — Да, Андрюх? Что мне сделать? Андрея подбросило от его низкого голоса, проникшего прямо внутрь мозга. Слова потерялись, и он наклонил голову, прижавшись ухом к мишиному рту. Тот тут же облизнул, залез языком в раковину, пососал мочку, задевая зубами кольцо. Андрей не думал, что возможно возбудиться ещё сильнее, но Миша продолжал открывать для него новые грани, вылизывая красное оттопыренное ушко. Князь беспорядочно толкался ему в руку, хватался за волосы, скользил руками по мокрому телу, неровно шептал: — Вот так, погладь ещё вот здесь.. блять, Миха… Поцелуй… поцелуй меня. Миха изо всех сил старался выполнять все сбивчивые указания, сам уже лежал на Андрее сверху, придавливая его к прохладной земле, и это было так невозможно хорошо, лучше всего в мире… Они снова целовались жутко мокро, из последних сил просто держались ртами друг за друга. Князь чувствовал, как поджимаются яйца, как подступает долгожданная судорога. — Я щас, Миш, я щас… Миша крепче сжал ладонь, задвигал ею быстрее, и Андрей кончил, задрожав и перепачкав мишины пальцы. Горшок перестал двигаться, но всё ещё держал руку там, вжимаясь лицом в князевское плечо и мелко подрагивая. Князь глубоко дышал, дожидаясь, пока фейерверки перед глазами перестанут так сильно скакать. Никогда в жизни ему не было так хорошо. Он поднял глаза наверх и увидел розоватое небо, скрывающееся за кроной деревьев облако. В голове было совершенно пусто, телу лениво, и вдруг он услышал, как Миша жалобно проскулил, вцепившись зубами в его плечо и толкнувшись пахом ему в бедро. — Сейчас, Миш, сейчас, — Андрей еле пролез слабыми пальцами между их слипшимися телами. Миша всё ещё был невозможно раскалённый и дрожащий. Князь быстро расстегнул ему штаны, как вдруг Горшок оторвался от истерзанного плеча и просипел: — Что ещё я.. она могла сделать? Андрей на секунду задумался и произнёс, быстро работая кулаком: — Она взяла меня… ртом и- Он не успел договорить, как Миша резко кончил, простонав неожиданно тонко, как девчонка. Воцарилась тишина. Горшок быстро дышал, часто сглатывая, пытаясь смочить пересохшее горло. Лес продолжал петь, верхушки деревьев покачивались на ветру, но тут, внизу, было спокойно. Прохладный тёплый воздух освежал остывающую кожу. Миша завозился, лёг удобнее, устраиваясь между князевских ног. Андрей потянулся, сорвал свисающие над ними листики клёна, вытер их обоих, и обнял худющее мишино тело. Вот бы так всегда с ним лежать. Чтобы им всегда было так хорошо. Всегда и будет. Разве с Мишей может быть по другому? Интересно, ему тоже так сильно понравилось? — Ну как? — Кр-руто. Андрей улыбнулся. Его и такой ответ устроит. Ему тоже было круто. — А с ней… – неловко начал Горшок. — С ней тоже было круто, да? — Не как с тобой. С тобой совсем по другому. Круче. Миша гордо улыбнулся, положив подбородок ему на плечо. — Хорошо. — Только, Миш… — А? — Я тебе сказать забыл. Помнишь, я лысый пришёл первого сентября? — Ну? — Меня тогда побрили, потому что я вшей в деревне подхватил. Вот здесь походу. Миша секунду помолчал, а затем взорвался хохотом, вибрируя всем телом, и Андрей счастливо обнимал его, чувствуя себя самым везучим человеком во Вселенной. Даже со свежими вшами. — Придурок, бля! Ну, значит, на это оба лысые придём. Как настоящие панки, ё-маё! Он отсмеялся и снова улёгся. Темнело. Было лениво и уютно. Миша гладил его влажные волосы, пуская по телу мурашки. Внезапно Горшок замер, закаменел, и Андрей затревожился. Только бы не пробрались сюда мишины демоны, только не сейчас… — Ты чего? Миша молчал, и это было плохо. Андрей приподнялся и взглянул на него: Миха пялился вперёд, не моргая следя за чем-то перед собой. Еле повернув голову, Князь вгляделся в кору дерева над ними, и разглядел там ползущего жука. Счастье и смех запузырились в солнечном сплетении и вывалились наружу, оглушая засыпающую полянку. — Ты что, испугался жука? Миша сразу подобрался и даже привстал. — Конечно нет! — Давай тогда его поближе посмотрим, смотри какой красивый, — Андрей потянулся рукой к дереву, и Миша хлопнул по ней со всей силы. — Нет! В смысле… пусть ползёт себе, куда полз, понял, да? Вот тебе бы понравилось, если бы тебя какой-нибудь гигант так взял, нет? Вот и всё, не трогай его. Андрей не мог сдерживаться, смеялся до боли в животе, уронил Мишу на землю и принялся его безудержно щекотать, лохматить волосы, целовать в лицо, плечи – куда придётся. До чего же хорошо жить! До чего же ему повезло, что он встретил Мишку. Что они приехали сюда, и могут тут лежать и смеяться, окружённые деревьями и жуками. А сейчас они потопают домой, купят в ларьке холодного пива, спрячут его под футболками. Поужинают вкусной бабушкиной стряпнёй и побегут наверх, чтобы сочинять всю ночь песни, привезут их в город к Шуркам, и все вместе сделают из них самые настоящие хиты. И любой клуб их играть к себе позовёт. Они соберут Юбилейный, даже Кинчев будет им завидовать. Обязательно, всё у них будет. Уже на исходе ночи, полупьяные от счастья и пива, они будут лежать на Андрюхиной кровати в рассветных сумерках, глядя друг на друга. В полутьме ничего не видно, кроме блестящих глаз. Андрей так долго не моргал, что мишино лицо начало расплываться перед глазами, сознание уже уплывало в сон, пространство вокруг искажалось, и вдруг ему показалось, что Миша лежит перед ним совсем седой и грустный. Он проморгался и мир снова обрёл чёткость. Мишка сонно смотрел на него, еле держа глаза открытыми, молодой и здоровый. Андрей поторопился обнять его, прижать голову к себе, и вжаться носом в его лохматые каштановые волосы, пахнущие потом, пивом и землёй. Они проживут вместе долгую-долгую жизнь. И поседеют тоже вместе. И Миша никогда не будет грустным, потому что Андрей всегда будет рядом, чтобы развеселить его. И будет это лето навсегда.