Уроки Никиты

Каждый класс похож один на другой. В каждом есть умники-разумники, готовые на все ради похвалы и хороших оценок. Есть пара отличников, которые действительно любят учебу. Есть клоун, способный сорвать любой урок, и его подпевала, с которым никто другой в классе просто не хочет водиться. Есть несколько откровенных лентяев, которые учиться на станут ни за что на свете, а списывают так виртуозно, что поймать их на этом — задача не для средних умов. Есть (и их большинство) ничем не примечательные ребята, которые шумят, когда шумят все, и работают, когда это нужно. А есть такие, как Никита. Иван Викторович смотрит, как Алиса отдает Никите листок с проверенной работой, смотрит, как у Никиты опускаются плечи и быстро, мелко вздрагивают ресницы, и в который раз жалеет, что проверил работу честно. Те, кому ничего не грозит, часто закатывают истерики на тему «меня дома убьют», надеясь улучшить свои оценки не стараниями, а жалостью. Такие, как Никита, никогда не жалуются. Не приучены. Иван Викторович работает в школе уже восемь лет. За эти годы он перепробовал многое. Пытался говорить с учениками. Советовался с коллегами. Приходил на родительские собрания, чтобы объяснить — надо не ругать и наказывать, а помогать и мотивировать. Ничего не менялось. Откровенные лентяи и часть серой массы пару недель после собраний смотрели на него волком и всем видом давали понять, что он испортил им жизнь. Такие, как Никита, опускали глаза и молчали. — Ваши оценки уже выставлены в электронный журнал, — объявляет Иван Викторович. — Терять листки бесполезно. Он усилием воли отводит взгляд от Никиты, смотрит на сияющих от восторга обладателей «пятерок» и поднимающих недовольный вой троечников, и натягивает на себя беззаботный вид. — На четвертной контрольной задачи будут похожими, так что с листками готовиться будет проще, — заканчивает он. Кто-то на этих словах уже рвет свою работу на клочки. Кто-то небрежно закидывает в тетрадь. Никита мельком достает телефон и делает фотографию. Иван Викторович не хочет знать, кому из родителей Никита посылает отчеты о своей успеваемости и что читает в ответ. Не хочет думать о том, что завтра Никита будет еще тише и мрачнее, чем сегодня, а движения его станут медленнее и осторожнее. Не хочет травить душу тем, что не может исправить. — Открываем тетради, пишем тему урока: «Работа над ошибками», — говорит Иван Викторович, потому что это — его работа. Потому что в классе двадцать девять учеников, а не один. А потом добавляет: — Михайлов к доске. Потому что из всех учеников только одному сейчас действительно нужна помощь. Никита поднимается с места, идет вдоль рядов, глядя затравленными глазами и будто заранее извиняясь за то, что будет дальше. Таких, как Никита, видно издалека — они даже не подозревают, что в них можно верить. Оля, сидящая с Никитой за партой, подтягивает к себе его тетрадь и начинает писать в ней тему урока. Иван Викторович обещает себе, что придумает, как ее отблагодарить. Класс смеется и выкрикивает всякие гадости, пока Никита выводит на доске ошибку за ошибкой. Иван Викторович половину сил тратит на то, чтобы усмирить их, в который раз напоминает, что работу над ошибками они делают как раз для того, чтобы всем все стало понятно, и больше ошибок никто не делал, а остального себя пускает на помощь Никите: подсказывает, напоминает, объясняет. Никита с виноватым видом берет тряпку, стирает только что написанное и старательно выводит решение по новой — почти без ошибок Класс то ли в надежде поскорее закончить, а то ли и правда проникнувшись к товарищу, перестает над ним издеваться и теперь выкрикивает подсказки. Иван Викторович снова просит их быть тише — но уже не сердито, с пониманием. Проходит добрая половина урока, когда Никита наконец расправляется с первым заданием из трех которые были в проверочной. Он смотрит на Ивана Викторовича с надеждой, и тот кивает: — Теперь правильно. Понял, как решать? Никита неуверенно кивает. Иван Викторович хочет ему поверить, но опыт подсказывает — не надо. — Тогда давай, решай второе задание. Класс скучает. Даже лентяи — и те уже переписали в тетрадь примеры, в которых ошиблись, и силой коллективного разума пришли к правильному ответу. Никита кусает губы, переминается с ноги на ногу и медленно выписывает на доске условия задачи. Иногда он оборачивается через плечо, ища то ли поддержки, то ли пощады, и Иван Викторович кивает ему ободряюще: — Пока верно. Пиши. Никита пишет. На разбор проверочной, которую они должны были решить за пятнадцать минут, уходит весь урок. Когда звенит звонок, Никита стоит красный, измученный и ужасно сгорбившийся, но Иван Викторович старается этого не замечать. — Молодец, — говорит он. — За работу на уроке «четыре». Никита смотрит на него недоверчиво, и едва шевеля губами шепчет: — Спасибо. Его одноклассники уже толкаются в дверном проеме, силясь обогнать друг друга на пути к свободе. Иван Викторович дожидается, чтобы они ушли, и спрашивает: — Сколько у тебя сегодня уроков? Никита вздрагивает, не понимая, выдавливает из себя: — Шесть. — Придешь на седьмой, перепишешь проверочную. Уберу двойку, поставлю то, на что исправишь. В глазах у Никиты загорается что-то, похожее на надежду — и тут же тухнет, заполняется еще большей безнадегой. — Мне после школы сразу домой надо. Там у папы обед, и… Ну, мне надо… Я должен… Не смогу. Извините. Иван Викторович вспоминает фотографию. Представляет, как Никита видит всплывающее вслед за ней сообщение: «после школы сразу домой». Ежится, будто идти предстоит ему. Никита хочет закончить этот разговор и сбежать, по нему видно. Иван Викторович не хочет сдаваться. — Какие еще сегодня уроки? — спрашивает он. — Музыка, русский и география. — Музыка следующая? Садись за мой стол, с Ириной Федоровной я договорюсь. Напишешь проверочную и пойдешь на урок. Ирина Федоровна лишних вопросов не задает. В отличие от многих других, она понимает, что ее предмет — не основополагающий в школе, хоть и важный. — Если нужно, пусть весь урок у вас будет, — говорит она, осторожно беря Ивана Викторовича за рукав. И шепчет доверительно: — Пропуск я ему не поставлю. Только пусть потом зайдет, возьмет задание. Ирина Федоровна работала здесь, еще когда Иван Викторович сам сидел за партой. Его не удивляет, что ей все ясно и видно. Пока девятиклассники готовятся к экзамену и рассуждают, что можно не решить, чтобы оценка все равно была приличной, Никита корпит над проверочной. Иван Викторович за ним почти не следит, но все равно знает — списывать он не станет. Пока класс разбирает у доски задачу про улитку и столб, Никита тянет руку и неуверенно признается: — Я все. С начала урока прошло полчаса. Больше, чем нужно было — но Иван Викторович игнорирует эту мелочь. Правильный ответ у Никиты всего один. В первой задаче он ошибся в счете, в третьей не дочитал условие. Иван Викторович не знает, посчитает ли отец Никиты «тройку» достойным исправлением «двойки». Он не хочет этого знать. Никита стыдливо опускает глаза, пока Иван Викторович берет его ручку, осторожно исправляет ошибку в счете, чтобы не было так заметно, а затем своей, красной ручкой ставит оценку. Иван Викторович хочет ободряюще похлопать Никиту по плечу, но знает — он увернется. — Молодец, — говорит он вместо этого. — Сильно лучше, чем в первый раз. На контрольной постараешься также? Никита неуверенно кивает, а потом просит: — Двойку из журнала не убирайте. Иван Викторович не спрашивает, почему. — Не уберу. Но если будет что-то непонятно — подходи сразу, разберемся. После звонка Никита уходит, и Иван Викторович понимает — больше он сделать не может. Сегодня — нет. На следующий день математика в пятом «Б» первым уроком. Иван Викторович делает перекличку, доходит до Никиты, смотрит, как тот осторожно поднимается, говорит: — Здесь. А после медленно-медленно, держась руками за край стола садится. Ивану Викторовичу до боли обидно. Только взгляд у Никиты уже не такой затравленный. Будто не все плохо, будто есть надежда. Иван Викторович старается работать, как ни в чем не бывало. Следующую проверочную он снова проверяет честно, но жалеть об этом уже не приходится. Никита впервые за три месяца учебы получает честную «четверку», и это стоит всего остального.