там где звёзды касаются шрамов

Ёсан на семейном ужине. Вокруг суета и не ясная болтовня, мама в бархате делится свежими сплетнями, сестра выкидывает гадости из своего прелестного рта. По его тарелке умело размазаны овощи — издалека похоже на одну из картин Писсарро. Мысленно он в своей книжной крепости, пьёт мятный чай, поливает цветок. — Ёсан? Расскажи о себе, мы целый год не виделись. Столько нового произошло. Одно неверное слово и в него вцепятся озверевшие хищники, именуемые семьей. — Разочарую тебя, дорогая сестра. Моя жизнь всё так же стабильна, как и время отправления поездов. А теперь прошу извинить, мне нужно выйти. Но вы можете обсудить меня за спиной. Праздник лжецов, праздник упадка. Ёсан задаётся вопросом почему он всё ещё приезжает в отчий дом. И знает — определено не из-за сыновьего долга. На небе россыпи звёзд мерцают таинственными огнями, Ёсан соединяет их в невиданные созвездия, когда появляется он. — Снова ты тут. Снова сбегаешь. — Стабильность всегда мой конёк. Солнце человек — тёплый Сан, яркий Сан. Его голос мягкий, греет словами-лучами. А Ёсан расцветает. Праздник лицемерия, праздник злых языков. Ответ на вопрос — все ради него. Они говорят обо всем, они говорят ни о чем, сплетая истории пальцами рук. Прячут секреты в уголках чужих губ, сокровенные мысли в изгибах шеи, а на коленях у Сана теплее. Разлука приходит с востока — он исчезает с первым лучом. Сезоны сменяются, и вновь в почтовом ящике его ждёт тление — зловоние искусно расписанных слов. Очередное приглашение. Ёсан на семейном ужине. На матери платье из красного бархата, такое же, как и в прошлом году. Ходят слухи, что ведьмам такое к лицу. Вилки да ложки в руках обывателей, выбивают азбукой морзе — беги, уходи, заклюют. И Ёсан исчезает, словно и не был за этим столом. Словно и не был в этой семье. Словно здесь не родной. Небо тёмное, небо беззвёздное, не видно даже луны. Его солнце в затмении — тёмное, грустное. Долго молчит, склонившись к родному плечу. — Я уезжаю, — Сан сообщает. — Надолго. Нет. Навсегда. Ты зря не марай землю слезами, и забудь поскорее дорогу сюда. Меня же ждут звезды и облака. Буду бегать среди созвездий, а ты ищи меня меж планет, и где-то там среди звёздной пыли я оставлю тебе привет. — Отправь мне весточку с Венеры, кольцо Сатурна и тепла. Мне большего и не надо — я на вечность запомню тебя. Ёсану хочется плакать, биться в истерике или рыдать, но выбирает молча страдать. Он знает: чем ярче свет от эмоций, тем больше потом темнота. Привкус печали в их поцелуях, солёные щеки, и шмыгает нос. Сан держит свой мир в ладонях, бережно стирая контуры слезы. Он исчезает в середине апреля. Ёсан раз моргнул и пред ним пустота. Боль терзает его слишком долго, шрамом оставшись возле ребра. А на почте гниёт приглашение. Ёсан на семейном ужине. Мать все в том же красном бархате, а сестра ядом плюётся, впрочем как и всегда. На этом празднике лицемерия он явно лишний — здесь больше нет его якоря, а значит время поднять паруса. Их место все то же, без изменений, лавка из досок да каменный стол, плед полосатый и тени событий, что счастье несли, но сейчас лишь тоску. Шрам не болит, но ноет в местах, где он целовал. В ночи звёзд не счесть, и как не глядел Ёсан на яркое небо, видел свое тёмное отражение. Телескопы разные — большие, средние, карманные. Глаза разбежались, да их поймали и просто спросили: — Вам подсказать? — Я давно ищу звезду, шуструю такую, она от меня прячется в дальних просторах, и мне её не видать. Его телескоп совсем небольшой: идеально встаёт на балконе. Ночи летние все напролёт, ищет Ёсан, да не найдёт нужную ему звезду. Обходит планеты одну за другой, Орионовый пояс, Лебедь и Сириус, везде покой и темнота, а от Сана и ни следа. К нему приходит гость внезапный: — Здравствуй, — представился, — я Чхве Чонхо. Видел ты звезды считаешь ночами. Знаешь, я тоже такое люблю. Вместе они разбирают созвездия, чёрные дыры и метеориты. А однажды меж звёздной пыли Ёсан чётко видит — я свободен, будь счастлив, люблю. И в тот вечер впервые засыпает в объятьях Чонхо. Ёсан на семейном ужине. Вокруг жар камина и теплота. Одна семья сломала ему кости, вторая — заново собрала. Его голова на плече у Чонхо, пальцами изучает рельеф его рук. С ним любовно, уютно и хорошо. Он не заменил Ёсану солнце, но стал близкой луной.