Красотка

Эту красотку я подмечаю сразу. В полуподвальном мутном баре встретить подобных особ шанс один к миллиону, хоть и никогда не равен нулю. Она не сидит пафосно у барной стойки, пытаясь склеить бармена, не смеется как припадочная в компании подружек, не сосется с истекающим предэякулятом в дырявые трусы похотливым кобелем, она просто… методично напивается. Копну ее роскошных выбеленных волосы вообще трудно не заметить, хоть малышка и прячется за колонной, уткнувшись взглядом в фейковое окно. Черные конверсы, рваные голубые джинсы, белая рубашка приковывают мое внимание с первых же секунд, хотя очевидно, что внимание — это последнее, что она хочет. — Серый, ты как обычно? Джин-тоник? — спрашивает меня кореш, пьяно облокачиваясь о барную стоку. — Ага, — отвечаю, немного даже протрезвев. Вот я пьянь, блять. Алкаш, сука. Уже третий бар, второй час ночи и первый раз, когда кто-то меня так сильно цепляет. Но мне похуй. Я вижу цель, не вижу препятствий. За свои тридцать с хуем лет успел привыкнуть, что девушки существа забавные, могут и по роже врезать. Но то такое. Не больно, даже не обидно. Как от трехлетки получить кулачком за то, что кривляешься. — Серый, ты чего залип? Кореш всовывает мне в руки стакан, делает глоток своего напитка, да так неаккуратно, что алкоголь льется по подбородку и капает на его футболку. Я кривлю губы, ловлю свое отражение в зеркальной поверхности и хмурюсь. Пойду умыться — еще упорхнет не дай бог. Подойду к ней такой, нетрезвый, воняющий козлом мужик — оскорбится. А я действительно не ромашками пахну. Весь день, как с поезда сошел, вернувшись с рейса, так и таскаюсь по барам. Не помылся, не побрился. На секс планов не было, как минимум в этот день. Хотелось ужраться в говно, и своего я добился. Я в говно. Мои шансы мизерны, но, как уже говорил, никогда не равны нулю. И девушка почему-то тянет будто магнитом к себе. Я толкаю кореша на ближайший стул и, пошатываясь, подхожу к ней, замирая за спиной. Б-о-оже какие волосы! Белоснежные, укрывающие волной плечи. Блондинки всегда были моей слабостью, аж до дрожи в коленках. И брякаю первое, что в голову приходит: — Привет, красотка, — опираюсь рукой на спинку ее стула, нависая сверху, запоздало понимаю, что могу и напугать. — А у такой красавицы есть парень? Да, только драки с ее отошедшим отлить кавалером мне не хватало… Она, не поворачивая ко мне голову, вдруг смеется, и как-то ее смех мне кажется… странным. Но я не успеваю додумать, потому что она вдруг оборачивается ко мне и с ехидной улыбочкой на абсолютно, блять, мужском лице уточняет: — А ты с какой целью интересуешься? Мужика у меня хочешь отбить, пидор? Замираю буквально на одно мгновение, изучая это чудо природы. Мужчина. Сто процентов. Причем моего возраста, совсем не мальчик. И хоть черты лица утонченные, изящные, но кадык и легкая, светлая щетина на щеках сообщают мне, что я не ошибся. И голос мужской, немного басит, но глубокий и грудной. Глаза у него серо-зеленые, будто стеклянные, как у куклы, подведенные дерзкими стрелками, а на шее, — мать его! — ошейник с шипами! Смеюсь в голос и падаю рядом, едва не облив парня своим джин-тоником. Он смотрит с опаской, по-звериному, одними зрачками следит. Скупой в движениях, осторожный. Протягиваю ему стакан, предлагая чокнуться, и он тянет ко мне свой, с водкой. Видимо, чистой. — И что? Даже без закуси? — Закуска крадет градус, — дергает плечами он и первый представляется: — Камиль. Пожимаю его ладонь, подмечая, насколько сильные его тонкие на вид пальцы, и отвечаю: — Сергей. Приятно познакомиться. — Что? Даже не удивишься имени? Приподнимаю бровь, изучая взглядом его выступающие ключицы, яремную впадинку и едва видный край тату на белоснежной коже. — А что, должен? — парирую в ответ, делая глоток джин-тоника. — Все удивляются… — А если я не все? — Заметил. Хотя бы потому, что за «пидора» не врезал. Смеюсь искренне, запрокинув голову к потолку, так что шея хрустит. Трудно спорить с очевидным: на пятьдесят процентов я все же пидор. Но не подтверждаю его слова, отвечая вопросом на вопрос: — А что? Часто получаешь? Или быстро бегаешь? Камиль улыбается краем губ и хмыкает, потупив взор: — Хорошо дерусь. Окидываю его придирчивым взглядом, но спорить не начинаю. Кто знает, что за гора мышц может скрываться под рубашкой. Парень молчит какое-то время, а потом вежливо интересуется: — Твой друг не заскучает? Только теперь вспоминаю про кореша, который сидит там же, где я его и оставил, и кому-то активно строчит сообщения. Подозреваю, что бывшей, блять. — А что? Хочешь, чтобы он присоединился? Камиль вдруг вскидывает на меня свои невозможные глаза, и я читаю в них тревогу и… страх. Первая яркая эмоция. — Нет, — фыркает он, прячась за стаканом. — Иди к нему, он тебя уже заждался. — Сомневаюсь, что хочу выслушивать его нытье, как он до сих пор любит Наташку. Мне очень явно показывают на дверь, но я упираюсь рогом и отказываюсь уходить. Если будет настаивать, конечно, отступлю, но все же я рыцарь в сияющих доспехах, без страха и укора, а значит, добиваться, пусть даже не совсем даму, мне положено. Камиль улыбается снова и уже чуть более искренне. Стучит пальцами по столу, сползает чуть ниже на стуле и требовательно выдыхает: — Ну? — Что «ну»? — Говори уже что-нибудь, раз подсел. — А если я хочу помолчать и послушать? — А если я этого хочу? Закатываю глаза и качаю головой. Мастер переговоров, блин! — Ну тогда давай помолчим и послушаем музыку? Камиль округляет глаза и вполне искренне возмущается: — Эту херню попсовую? — Тебе тринадцать? Тогда доставай колонку и включай «Моргенштерна», — предлагаю, разводя руками. — Нас выгонят из бара, — ухмыляется в ответ тот и, наклонившись ниже над столом, признается: — Хотя, честно говоря, я бы этого хотел. Не бар, а зарыгаловка какая-то! — Джин-тоник тут неплохой, — делаю еще глоток и подсаживаюсь чуть ближе, чтобы уменьшить расстояние между нами. Он тоже пододвигается, будто ждет, что я ему на ушко шепну секрет. Но я только брякаю: — Но джин-тоник можно намутить и вне бара. Камиль замирает на мгновение. Не краснеет, не злится, не удивляется, не разочаровывается. Задумывается. — Или это слишком большая наглость? — пытаюсь исправиться я, понимая, как однозначно звучит вопрос. — А я и не девочка, чтобы меня обхаживать, — бросает он и поднимается на ноги. Стройный, высокий, охуенно красивый мужчина с такими потрясающими волосами… — Ну, идем? Мне дважды повторять не надо. Я залпом допиваю свой напиток и, бросив корешу, чтобы расплатился за меня, выхожу следом за Камилем на свежий воздух. Мы целуемся на первом же перекрестке. Просто как-то внезапно, пьяно покачнувшись, он впечатывает меня в кирпичную стену, прижимая собой. Улыбается и впивается в губы. Его руки хватают меня за шею, пальцы зарываются в короткие волосы на затылке, а я, немного ошалевший, хватаю его за задницу, грубо сжимая. У меня стоит так, что можно гвозди заколачивать хером, я не трахался уже три месяца, а уж мальчиков в моей постели не было пару лет. Таких — никогда. Я хочу скомкать его волосы, намотать на кулак, потянуть, но не позволяю себе подобного. Портить красоту своими грязными мужицкими лапищами просто кощунство! — Ко мне, — хрипло выдыхает он мне в губы и тянет по темной улице куда-то во дворы. Мы целуемся, поднимаясь на лифте на верхний этаж элитной многоэтажки, а когда вываливаемся на лестничную клетку, у него расстегнута рубашка, а у меня — ширинка. Ключ в замке поворачивается на автомате, шагаем через порог… Я чувствую собственный запах пота и невыносимо хочу в душ, о чем и сообщаю ему. Камиль разочарованно стонет, но отпускает меня, а сам идет куда-то вглубь квартиры. Под прохладными струями воды я трезвею мгновенно, но возбуждение никуда не девается. Наскоро вытеревшись первым попавшимся под руку полотенцем, выхожу из душа в чем мать родила, иду туда, куда упорхнул Камиль и застаю красноречивую картину. Обнаженный по пояс парень, стеклянный столик со следами порошка, купюра, кредитка… — Та-ак, — недовольно морщусь, но Камиль не дает мне возможности развязать дискуссию. Он почти падает ртом на мой член, вбирая сразу до самой глотки, и принимается так самозабвенно сосать, что у меня ноги подкашиваются. Я комкаю в руках его волосы, натягивая на себя, а он, хоть и давится, хоть слюна и течет по подбородку, капает на пол, но парень не пытается высвободиться. Его явно штырит от происходящего, он едва не рычит, с азартом доводя своим умелым язычком до разрядки. После первого оргазма мне много времени не надо. Я падаю спиной на кровать, ловлю летящую в меня коробку презиков и, пока занимаюсь собой, с жадностью наблюдаю, как парень стягивает с себя рваные джинсы и забирается на кровать, нависая надо мной подобно демону-искусителю. Его взъерошенные волосы щекочат мою кожу, падают на лицо, ненатурально расширенные зрачки смотрят, кажется, в самую душу, а пальцы… о, эти изящные пальцы, скользкие от смазки, расстягивают его задницу быстро и умело. Я не фанат этой позы, не люблю, когда парень сверху. Мне хочется доминировать, подмять под себя и трахать самозабвенно. То ли дело когда девушка сверху! Охуенно возбуждает, как подпрыгивают молочные сиськи… Уже сжимаю бедра Камиля, чтобы перевернуть его на спину, поменять нас местами, но он неожиданно сильной рукой давит мне на грудь и шипит: — Я сегодня тебя оседлаю, жеребец. Его фраза звучит забавно, но я позволяю ему посвоевольничать. Не уверен, что мне хватит двух оргазмов, чтобы насытиться. — Любишь трахать собой мужчин? — Просто трахать тоже люблю. Это тебе так, на будущее. — Учту! — смеюсь в ответ, но смех мой обрывается, когда он перемещается чуть вперед и начинает насаживаться. Первое, что меня удивляет: член входит туго. Камиль приоткрывает рот, дышит тяжело, жмурится, но ни на секунду не дает себе передышки. Внутри он просто невероятно горячий и тесный, его дырка растягивается неохотно, но все же позволяет члену вдавиться внутрь на всю длину. И Камиль тут же начинает бешеную скачку! Я понимаю, что им владеет наркотик, понимаю, что все это может закончиться травмами, но позволяю нам обоим это безумие. Хватаю его за талию, сжимая до синяков, а он дышит загнанно, работая явно на результат, а не на красивую картинку. Хотя над визуалом тут и стараться не надо — картинка действительно красивая. Он кончает первый. Дрочит грубо, с какой-то жестокостью, острым желанием сделать себе больно, и мне даже в какой-то момент хочется перехватить его руку. Довести до разрядки самостоятельно, лаская головку и чувствительную уздечку. Однако я только подумать успеваю, как он выплескивается мне на грудь, но, даже не отдышавшись, продолжает насаживаться, доводя до разрядки и меня. Валится на кровать и, растянувшись в позе морской звезды очень быстро, внезапно и незаметно для меня, засыпает.

***

Я почти разочарован. У меня энергии еще не на один секс. Я бы хотел довести его до оргазма губами и пальцами, хотел бы перевернуть на живот и втрахать в матрас, но он спит крепко, чуть приоткрыв влажные, розовые губы. Разметавшиеся по подушке волосы скручиваются колечками, светлые ресницы трепещут во сне… Я сижу и смотрю на него, не зная, что делать со своим стояком. Три раза для меня после долгого воздержания — норма, а он отключился после первого. Что он там такого нюхнул? А в баре он выхлебал еще минимум полбутылки водки! Решив, что секс можно и на утро оставить, я иду в душ, быстро остужаю тело и разум прохладной водой и, вернувшись в спальню, растягиваюсь на кровати рядом с Камилем и засыпаю. …Жаль, ненадолго. Привыкший просыпаться в шесть утра организм будит меня как по будильнику. Я пялюсь взглядом в потолок какое-то время, пытаясь понять, смогу ли еще немного поспать или лучше пойти пошарить по кухне в поисках кофе, вскоре понимаю, что шанса заснуть у меня уже нет. Как говорится: «Я здоров как бык на бойне, сыт, как мышь крысиным ядом. Бодр и весел, как покойник. Я в порядке, но обратном». В действительности мне совсем не плохо. Даже голова не болит, хотя после вчерашней попойки вполне могла бы. Наверное, я слишком шокирован происходящим. Я в полнейшем раздрае, если говорить откровенно. Не то что бы у меня раньше не было подобного. Нет, было и не единожды! Но Камиль… Поворачиваю к нему лицо и невольно улыбаюсь. Спит как сурок, обняв руками подушку и подтянув к груди колени. Светлая прядь упала на лицо и прилипла к губе, плечи такие круглые и нежные, что хочется прикоснуться, но я не трогаю его. Даю выспаться. Видимо, он совсем не в порядке. То, что Камилю херово по жизни, я понимаю, когда впервые переступаю порог кухни. Хата у него, конечно, шикарная, мне на такую еще работать и работать, и я только могу догадываться, как он подобный дворец отхватил. Только вот зависти нет. На кухне пиздец творится, и мне становится за парня страшно. Кроме наваленной в мойку посуды, переполненного мусорного ведра, немытого много месяцев пола и пустых коробок службы доставки и тары из-под всевозможных алкогольных напитков, на стене красуется огромное пятно, а под ним у стены осколки разбитого стакана. Эта кухня явно видела некоторое дерьмо. На ней даже кофе не сваришь. И мне легче всего было бы свалить нахер, но я, приученный не оставлять людей в беде, нахожу в кладовке всякую всячину для уборки и начинаю наводить порядок. Сперва осколки убрать надо, чтобы хотя бы до мойки можно было дойти. Затем загрузить посудомойку. Затем в пакеты сложить коробки с уже завонявшимися остатками еды и пустые бутылки. Только протерев рабочую поверхность и раковину, я принимаюсь за приготовление кофе. И, когда чашка ароматного напитка наконец-то оказывается в моих руках, я слышу, как открывается входная дверь и грубый мужской голос с порога кричит: — Блять, Камиль! Какого хера опять на ключ не закрыл! Тебя точно когда-нибудь грабанут! И корыто твое припарковано снова в клумбе. Ждешь, пока тебя местные бабки проклянут? Доиграешься, будешь потом хронический понос яйцом у знахарки выкатывать! Делаю глоток кофе, не спеша показываться гостю, и тот сам заходит на кухню. — О-па! — выдыхает он, опуская тяжелую на вид коробку на пол. Совсем не удивлен моим присутствием, протягивает руку и представляется. — Артур. — Сергей, — отвечаю я, кивая и пожимая его сильную ладонь. — А белобрысый где? — Спит, — дергаю плечом и предлагаю: — Кофе будешь? Мужчина заглядывает на кухню и присвистывает. — Твоя работа? Охуеть. А мы с Муром его пинаем уже месяц, уговаривая поубирать. — Да тут делов на полчаса было. Иду варить кофе, пока Артур отправляется будить Камиля. Потом они очень громко ссорятся о чем-то, посылая друг друга на три известные буквы, но из всего разговора я разбираю только то, что парень отказался подписывать какой-то контракт, потому что он не «лох обоссанный, чтобы рекламировать онлайн-казино». Когда злющий как черт Камиль врывается на кухню, успев натянуть видимо, только штаны, хватает мою чашку с кофе и, не потрудившись даже окно открыть, закуривает крепкие до пизды сигареты, мне почему-то хочется потрепать его по всклокоченным волосам, как пса. Вот бы он еще хвостиком в ответ завилял… — Схуяли ты остался? — шипит парень, наконец-то распахнув окно настежь. На меня не смотрит, гипнотизирует взглядом людей внизу. — Получил, что хотел, так проваливай! Или ты пришел сюда кухню мою отпидорасить?.. — Делать мне больше нечего, — фыркаю, отбирая свою чашку назад. Камиль мельком оборачивается на меня, смотрит из-под ресниц и хмыкает. — На ебальце мое купился, да? — Ну ты еще и сосешь неплохо, — так же нагло отвечаю, приподнимая бровь. — А вот то, что засыпаешь, кончив, плохо. Я едва сдержался, чтобы не выебать тебя спящего. — Так выебал бы, — хмыкает он, выдыхая дым, — с меня бы не убыло. — Следующий раз обязательно выебу. — А он будет, этот следующий раз? — иронично ухмыляется Камиль, пальцами зачесывая волосы назад. Они тут же волной спадают обратно, а я залипаю взглядом на его локонах. Он просто божественное создание… — Да, как только твой гость уйдет. — Он не уйдет, — поджимает губы парень и, повернувшись ко мне, устраивает свою аппетитную задницу на подоконнике. — Это его квартира. А я тут просто живу. — Твой любовник? Камиль делает страшные глаза и, кажется, сейчас перекрестится. — Да ты что! Не дай бог! Он типа любовник моего бывшего любовника. У Мура как обычно херня с бизнесом, он свою квартиру продал, вот они и перебираются сюда. А ты, убравшись на кухне, ускорил их переезд. Спасибо, блять. А-а, вон оно что… Улыбаюсь, почуяв возможности, и вежливо интересуюсь: — И что, тебе есть где жить? — Свою хату я давно продал, — равнодушно отзывается Камиль и топит окурок в переполненной пепельнице. — Так-то я гражданин США. Мои родители переехали туда, там я и родился. Только вот разосрался с ними по полной. Педик, наркоман, моделька. Единственный сын и такая подстава! Проеб по всем фронтам. Указываю взглядом на пятно на стене: явный признак недавней истерики и без лишнего яда в голосе прямо спрашиваю: — А по какому поводу психи? Он хмыкает, шмыгает носом и сонно трет глаза. Явно не выспался. — Навалилось как-то, знаешь? — Знаю. Действительно знаю. И не такое переживал, когда жена ушла к лучшему другу. Мне хочется его обнять, но я только повторяю свой вопрос: — Так тебе есть куда идти? Камиль вскидывает на меня свои невозможно красивые глаза, кокетливо заправляет за ухо прядь волосы и с робкой улыбкой отзывается: — Теперь, видимо, есть.