Xolidayboy - Пожары
Она в коротком умопомрачительном пышном платье, и он понимает, что пропал. Фарфоровая кожа подсвечивается на фоне глубокого сапфирового платья — мини с пышной юбкой — пачкой, подчёркивая румянец на пышных бедрах. Адриан сглатывает от осознания, что мечтает обхватить ладонями шелковую кожу и оставить синяки. Он никогда не мог бы подумать, что его может так сильно вести от вида её длинных ног. Фотограф размазано оценивает ситуацию на площадке и указывает моделям стать на фоне небольшого сооружения, загадочно дергая густыми бровями. Как бы намекая: вы уже не подростки. Пора сделать что-то горячее. И Агрест ведется. Притягивает за тонкую талию свою бывшую одноклассницу и хватается горячей ладонью за твердую икру, с удовольствием подмечая спортивность мышц. Проезжается выше и подхватывает под коленку, поднимая выше ножку и заставляет прогнуться в спине, откидывая назад. А Маринетт пребывает в прострации от осознания ситуации, сумасшедше сильно хватается вспотевшими ладонями за широкие плечи и подмечает, что кадык его дёргается быстро. Точно. Ногти. Похоже сквозь рубашку она смогла его поцарапать. Она, притягательно выглядящая, сводит его с ума. Цепляется взглядом за темную зелень его глаз и захлебывается от напора мужского вожделения. Он сжирал ее глазами. Внимательно осматривал глубокий вырез платья, что чарующе подчеркивался гипюровым кружевом с россыпью страз, и даже не стыдился нахальной улыбки. Он отдаст должное отцу: платье было роскошное, и Маринетт была в нем ахринительна. Девушка ссылается на вульгарный образ юноши, созданный для съемки, и истошно кричит в подсознании. Если бы не пышные оборки юбки, она наверняка бы почувствовала бедрами его собственные, и от этого представления ведет не хуже, чем от алкоголя. — Отпусти мои плечи и прогнись сильнее, — хрипит он тихо и вонзается горячим взглядом в ее небесно — голубые глаза, подмечая нервозность, — Доверься мне, я не уроню тебя. И она кратко кивает, понимая, что доверяет ему больше, чем кому либо. Напоследок сжимает пальцами плечи и отпускает, откидывая руки за голову и прогибается, показывая свою грацию и гибкость, и замирает, отчаянно мечтая провалиться сквозь землю. По коже пробегает табун мурашек от понимания: он тоже не остаётся в долгу и наклоняется за ней, для устойчивости продвигая ногу между ее, и наклоняется лицом к шее, проезжаясь острым носом по взбухшей вене на лебединой шее, опаляя жаром дыхания. Щелк. Восторженные писки, не иначе, фотографа. Они дают ему именно ту картинку, которую он хотел. А они стоят, словно статуи и готовы исчезнуть из этого мира. Подальше ото всех, чтобы продолжить это непотребство. Фотограф получает самый идеальный кадр, и в нетерпении просит поменять позу, указывая дорожащим от творческого перевозбуждения пальцем на каменную стену, — Адриан, милый, прижми мисс Дюпен-Чен здесь. Дорогуша, не пугайтесь! Он вас не съест! Маринетт чувствует, как он ставит ее обратно на две ноги и усмехается, не позволяя опустить ей взгляд от его лица, — Да, не съем, — говорит тихо Агрест-младший и резко утягивает за собой к стене, бережно прижимая к стене спиной и сомкнутые в замок руки, так же прижимает к стене, на уровне их лиц, — Пока, — шелестит он намного тише, но она слышит и не сдерживает судорожного вдоха. Этот дьявол был слишком горяч, и мозги отчаянно не хотели работать. Юноша напоследок отправляет Маринетт лукавый взгляд и отводит голову в сторону, устремляя нахальный взор прямиком в камеру, вторую ладонь совершенно бесцеремонно укладывая на бедро, сжимая фатиновые складки зефирного подъюбника. Если бы не ткань, то он мог бы почувствовать жар ее бедра. Кот Нуар внутри ликует от доминирующей позиции. Всем своим видом он показывает, что доволен ситуацией и ничуть не стесняется этого. Адриан упивается ее учащенным дыханием. Чувствует грудью, прижавшись к бедной девушке, что готова была стечь бесформенной лужицей прямиком вниз. Ноги отказывались держать ее. Она плавилась, и со стыдом осознавала, что хотела большего. — Мари, ты уверена? — Безусловно! — Это журнал рейтингом выше. Там нужно будет показывать взрослые отношения. — Ой, ты так говоришь, как будто мы порно снимать будем. Вспоминая сейчас диалог, Маринетт готова послать себе миллион тумаков, что согласилась. Это было слишком. Он был слишком. Слишком близко. Слишком горячий. Слишком манящий… Ох, было слишком всё. Она не могла позволить Адриану работать на этой съемке с другой женщиной. Категорически. Она не отличалась ревностью своего мужчины к другим, но начала замечать, спустя время отношений: она была собственницей. И это подтверждалось ее помешательством на своем парне. Она судорожно считывала каждый кадр, что он присылал ей со съемок и добавляла в индивидуальную скрытую папку на компьютере, что услужливо была переименована смайликом черного котика. Маринетт знала насколько горяч Агрест, и не могла допустить другим смотреть на него так, как могла она. — Bellissimo! — вытягивает из раздумий девушку фотограф, что никак не мог уняться, — Адриан, милый, теперь подними ее на руки! Да нет же! Тебя учить всему надо? Усаживай на бедра! А вы чего краснеете, дорогая? Ножками обхватываем и спинкой облокачиваемся о стену! Я видел какой красивый у вас прогиб. Такую пластику прятать преступление! Блять. Это было точкой невозврата. Кадык в очередной раз опасно дёргается и сильные мужские руки подхватывают излюбленные ноги, закидывая на угловатые бедра, что моментально замком сцепляются на пояснице Адриана. Они еле удерживают лица, чтобы синхронно не зажмуриться от одурительного чувства сокровенной близости. Бедром она ощущает, как до безумия твердый член утыкается в мягкую кожу, и она скрывает за вдохом всхлип. А он как будто издевается, сдвигая для, якобы, удобства, ее бедра и Маринетт не сдерживается: широко раскрывает глаза и в панике смотрит в глаза напротив. Прямиком промежностью она насаживается на весомую выпуклость и понимает: он до одури возбужден. И все, черт возьми, из — за нее. Господи, какой стыд. Но и Адриан понимает, что все пошло далеко не по плану, и приходило к своей опасной красной точке, которую надо сейчас избегать любым способом. Но остановиться было просто смертоубийственным. Он чувствует сквозь неплотную тканью брюк тепло и готов закатить глаза от представления ее влажных складок. Какой ублюдский непрофессионализм он сейчас показывает, но кошачье бунтарство только подстегивает поступать настолько развязно. Скрытый за переставлением ног для удобства, он совершает лёгкий толчок бедрами и видит, как она морщится, чуть ли не съезжая спиной по стене. — Мисс Дюпен, вам больно? Поменяем позу? — мимо фотографа не проходит якобы болезненное выражение лица девушки, а Агрест-младший замирает, с ужасом осознавая, что поступил неправильно. — Нет, — спешно отвечает хрипло девушка, и прочищает горло кашлем, старательно пряча взгляд от юноши напротив, — Позволите мне немного исправить позицию? — Конечно! И получая согласие, она возвращает свой взор к изумруду, колко намекая, что сейчас она совершит пакость. И юноша понимает, что сейчас что-то будет. Маринетт отправляет ответный толчок бедрами и мечтает зайтись в глухом стоне, но умело скрывает за неловким смешком вожделение, — Отойди еще назад, — мило улыбается она. И он не может не послушаться. Он готов делать все, что она скажет, лишь бы чаще ощущать ее жар тела. Маринетт прогибается в спине, словно кошка и прилегая лишь лопатками об отрезвляющий холодный камень стены, запрокидывает одну руку назад, зарываясь пальцами в собственные волосы, а второй хватается за свободно повязанный галстук на мужской шее и с нажимом тянет на себя. Со стороны это была одурительно горячая поза. На площадке все затаили дыхание под гнетом столь тяжелого воздуха, что припечатывал прямиком к полу. — O. Mamma. Mia! — истошно кричит на все помещение фотограф и воодушевляясь с большей волной, судорожно хватает в руки фотоаппарат, с особым энтузиазмом нажимая на затвор, — Ребята, это фото пойдет на обложку журнала! Мы выйдем в топы! Я вам обещаю! Работаем — работаем! Адриан, положи ей руку на поясницу! Да! Вы будете на первых строчках рейтингов самых горячих парочек Парижа!____
Съемка благополучно закончилась даже раньше, чем планировалось. Никто не ожидал от девушки, которая впервые работает моделью, так еще и в рейтинговом жанре, такой изумительный результат. Дюпен — Чен со вкусом вошла в процесс и активно предлагала выгодные позиции. Все же творец в ней кричал, и пытался всевозможными способами вырваться, явить народу отменное видение. И каково было удивление Адриана, который намеревался поймать в свои путы проворную девочку, когда от нее и след простыл. И лишь вдали он заметил, как она кокетливо шла рядом с ассистентками, что активно усыпали ее комплиментами и вели обратно в гримерную, чтобы помочь переодеться и избавиться от надоедливых шпилек. А она так очаровательно краснела, что в паху болезненно тянуло. Он не мог остаться ни с чем. Не сейчас. Либо он задушится собственным хвостом. А Плагг наверняка не одобрит сие решение. Тихо рысью пройти по коридорам, отыскать глазами нужную комнату. Прислушаться, есть ли кто еще помимо нее в гримерной, и убедившись в идеальности ситуации, бессшумно прокрутить резную ручку. И, мать его, встать как вкопанный, от увиденного. Шнуровка корсажа змеей расслабленно свисала с атласных петель, шкодливо дергаясь от любого движения. Тонкая кисть прижимала к груди надоедливо съезжающую тяжелую ткань лифа платья. Волосы цвета вороньего пера водопадом стекали по аккуратным румяным плечикам. А Адриан и не заметил, как сильно отросли ее волосы, что уже доходили до лопаток. Но зато он отчетливо заметил, что хочется намотать на кулак локоны и с силой оттянуть. Все. Пиздец. — Жоззи, а ты не видела мою… — перекапывает свободной рукой скомкано брошенные вещи девушка и устремляет взор в сторону двери, замирая, — Блузку… Агрест-младший удивляется несвойственной реакции Дюпен-Чен. Она не краснеет, не впадает в панику, истошно не заикается, а выжидательно смотрит на незваного гостя… А может и званого. Лишь сжатый кулачок на несчастной ткани сдает с потрохами ее нервозное состояние, но уверенная в себе Леди Баг не могла уступить. Не сейчас. Разворачивается полностью корпусом к стоящему словно статуя юноше, и склоняет голову в сторону, томно осматривая снизу вверх повзрослевшую коренастую фигуру. — Мистер Агрест, — тихо, заискивающе, начинает она, — Вас не учили стучаться? — и усмехается, когда в сотый раз за сегодняшний день дёргается его кадык. В мыслях она допускает, что мечтает пройтись языком по острому выступу на широкой шее. — Я думал, вас, мисс Дюпен-Чен, — специально акцентирует внимание на вежливом тоне, что задала она, — Учили, что когда переодеваетесь, нужно закрывать дверь. — Я ждала ассистентку, — сразу парирует она, вздергивая подбородок, открывая взор на длинную обнаженную шею, и подмечает, как темнеют его глаза. Цирк. В два широких шага юноша подходит к девушке и вжимает ее хрупкое тело, в свое. Жаркий. Жаждущий. Жадный. Как много «Ж». Наверняка потому, что в мыслях так и мелькает как прекрасна его Жучок. Бесцеремонно целует, не заботясь о яркой помаде на пухлых губах и посылает в слишком податливый женский рот глухое рычание. Маринетт забывает, какой зверь живет внутри этого солнечного мальчишки. Кот доминировал, и это чувствовалось прямиком до кончиков пальцев. Она вздрагивает, и, с упоением чувствуя щекочущие мурашки по позвоночнику, свободной рукой зарывается в жесткие, уложенные лаком, пшеничные волосы. За несколько месяцев взрослых отношений, она не знала, что он может целовать так. Развязно, бесстыдно, горячо. Она знала Адриана как нежнейшего и самого трепетного партнера. Того, кто в осторожном поцелуе ласкал губы, словно порхающие бабочки над бутонами цветов. Но сейчас перед ней был иной человек. Юноша нагло проталкивается языком в ее рот и ловит губами еле протестующий стон, который заставляет пальцы с силой сжаться на тонкой талии. Будут синяки. Влажно проводит кончиком по ровному ряду зубов, цепляет ее робкий язык и завлекает в кружащие движения, сминая губы и развратно причмокивая. Боже, какой стыд. Думает она, и с удовольствием поддерживает игру, обхватывая губами язык и размеренно посасывая, двигая голову взад — вперед. Адриан открывал для себя новую Маринетт. Он знал робкую и до дрожи в коленях очаровательную девушку, что мило краснела от легкого поцелуя в щеку. Сейчас перед ним была та, что могла взять все в свои руки и смело управлять процессом. Именно сейчас она управляла им, на что он с вожделением велся. Агрест чувствует грудью крепко сжатый кулачок, что держал надоедливое платье и появилось желание закатить глаза. Она, кто откровенно совращала его на съемке. Та, кто откровенно облюбливала в поступательных движениях его язык. Все еще боялась отпустить эту чертову тряпку. С развратным звуком, он отпрял от любимых губ и прижимаясь лбом к ее, прикрывает глаза, устремляя взор на сомкнутую ладошку, — Мари, отпусти, — хрипит он до одури сексуальным голосом и кладет горячую ладонь поверх ее, нервно подрагивающей, — Я ведь не обижу тебя. Искуситель. Он умел просить, когда хотел. И она не могла отказывать. Ломается под его напором и медленно разжимает пальцы, теряя напрочь воздух из легких. Платье под весом скатывается вниз, задерживаясь на округлых бедрах и поясом виснет. Маринетт не сдерживает тихого, робкого и до дрожи чувственного стона, ощущая как оголенная грудь цепляется за его рубашку. Даже сквозь ткань она чувствовала насколько разгоряченным было его тело и насколько сильно было сбито дыхание. Он был на грани. Утягивает ее вторую руку к себе на плечо и не сдерживается, закатывает глаза, когда цепкие пальцы так же впутываются в копну его волос, царапая короткими ногтями и оттягивая. Он скоро сорвется, и это не то, что нужно делать в этой ситуации. Немного грубая мужская ладонь ложится поверх небольшой, но до безумия красивой женской груди, в нетерпении цепляя указательным пальцем взбухший твердый сосок. Она вздрагивает и жмется ближе, покачиваясь и принуждая продолжать. Ей нравится, и Адриан готов вечность доставлять ей удовольствие на ее столь трепетный отклик. Сжимает крепче мягкую кожу и выдыхает от переизбытка чувств, ловя губами ее тихие поскуливания. Проезжается второй ладонью вдоль позвоночника, пересчитывает каждый и подхватывает скомканные складки юбки, поднимая и проникая под ткань. И дуреет от вибрации стона, что откликался прямиком ему в рот. Кладет ладонь на ягодицу и сжимает. Она была чудесной, мягкой, с роскошной фигурой. Она была его. Между ног зудело, голова кружилась. Маринетт теряла связь с реальностью и все больше окуналась в омут вожделения. Приобретая уверенность, она поднимает ногу и закидывает на бедро Адриана, крепче прижимая к себе, кусая за нижнюю губу. Она таяла от его звуков. То, как он шумно дышал через нос. То, как прямиком из груди издавался голодный рык. Музыка для ушей, как он мычал, когда массировал грудь. Ноги подкашивались от понимания насколько сильно он любит и жаждет ее. Но гулкий шум заставил напрячься Адриана. Возможно из-за Камня Чудес, хоть и не на все сто процентов, но чувства были его обострены. И слух. Женские разговоры эхом отдавались по коридору. Он встречается с перепуганным взором любимого неба и лихорадочно начинает думать: что. Мать. Его. Делать?! Цепляется взглядом за высокую ширму для переодевания в углу и сгребает в охапку икнувшую от перепугу девушку, стремительно скрываясь за плотной стенкой, что, на удачу, не раскрывала даже силуэтов. И дверь открывается. — Мари…. — слышится в комнате женский отклик, — Вышла что ли? — Давай тогда оставим вещи и пойдем. Маринетт как будто окатило ледяной водой. Риск быть пойманными выкручивал адреналин на полный рубильник. Она, практически вся обнаженная, жалась к ходящей ходуном от тяжелого дыхания мужской груди. Юбка безбожно задрана вверх и прижата к его телу. И она чувствует, как крепко и маняще прижимается к бедру давно стоящий член. Она умрет здесь, не иначе. — Ты видела как мистер Агрест смотрел на Дюпен — Чен? Он готов был сожрать ее взглядом! Маринетт поднимает смущенный взгляд и задерживает дыхание. Адриан прожигает ее взглядом, подтверждая реплики на фоне. Она нервно кусает губы и удивляется его черноте глаз. — Ах, вот бы на меня так смотрел мой парень! Я бы заперла его в спальне! Адриан опускает взгляд с глаз ниже, на губы, намереваясь поцеловать, но замирает. Помада опасно размазана от жарких поцелуев. Он сглатывает и не сдерживает своих бесов. Кладет ладонь на горячую румяную щеку и проводит большим пальцем по нижней губе, размазывая пигмент еще сильнее по лицу и удивляется, как можно возбудиться троекратно сильнее. Настойчиво открывает девичий рот, цепляет ногтем зубы нижней челюсти. Нервно облизывает собственные губы, представляя, как вставляет в этот очаровательный ротик член и в подтверждение мечтаний, проталкивает палец в рот, закусывая щеку изнутри. Он не ожидал, но она с охотой примет его палец и проедется языком, засасывая. И сейчас произошла капитуляция его здравого рассудка. — Что ты мелешь! Я уверена, что они еще ничего не попробовали такого! О да. Еще не попробовали. Но если свалите, то попробуют ежесекундно. Агрест считывает ее впалые щеки, блаженно прикрытые глаза и блестящие от слюны губы. Маринетт сходила с ума. Она судорожно ссылается на капельки уверенности Леди Баг и борется с собою. С безумным стыдом осознает, что низ живота тянет все сильнее, но прекратить облюбливать палец обожаемого мужчины она не могла. Удивляется, откуда в ней столько запала и мысленно отмахивается от надоедливой мухи под названием: «Стыд». Обвести кругом фалангу, еле ощутимо прикусить и втянуть глубже, прямиком к глотке. Она поступала чисто по наитию, и по его внимательному взгляду понимала, что поступает верно. Не только Агрест может заставить ее плавиться. Она заставит его гореть. Но он имеет другое мнение. Съезжает ладонью по точеной талии, еле сдерживает ругательства, слыша как шелестят ткани и проникает под юбку, укладывая пальцы прямиком поверх женского белья. Мокрого. До боли в паху мокрого. Адриан выпускает со свистом воздух сквозь зубы и резче, чем планировал, гладит сквозь ткань мягкие складки, ощущая ее перепуганный взгляд на себе. — Это слишком! — одними губами говорит изумленная Маринетт, в панике осознавая, что их могут услышать. — Все, хватит этих разговоров. Пошли, — слышен девичий голос за ширмой. Щелчок дверной ручки. Они замирают на месте. Скрип открывающейся двери. Адриан проникает пальцами под ткань белья. Дверь закрывается. Плавно, словно по маслу, погружается сразу двумя пальцами в лоно, заглушая слишком громкий стон глубоким поцелуем. И сам не сдерживается, глухо стонет в любимые губы. Они одни. — Боже, Мари, — отрывается от распухших губ Агрест и сразу опускается ниже, проводя языком широкую дорожку вдоль шеи, до уха, — Ты такая мокрая, — шепчет он в покрасневшее ухо и кусает мочку, вслушиваясь в судорожные всхлипы. Если бы он мог, то поглотил бы ее до конца. Он хотел обладать ею всей. До последней частички. Мечтал вжать настолько сильно, чтобы она растворилась в нем и никогда не покидала. Адриан смело мог назвать себя помешанным на своей Леди. Она была его божеством. Той, ради которой он готов броситься в пекло. Его любовь была на грани с сумасшествием. И его долгом было показать ей звезды. — А — ах — Адриан, — слова давались с огромным трудом. С очередным толчком и оглаживанием стенок пальцами, ноги подкашиваются, и она практически падает на пол, но юноша прохватывает ее под талию, впиваясь новым обжигающим поцелуем во впадинку ключиц, — Д — ах — дверь! Его несравненная Леди была всегда на шаг впереди. Невообразимо умной. И сейчас он в очередной раз подтвердил свои мысли — идеальная. В нетерпении оставляя ярко — багровое пятно на шее, Агрест с до жути развратным мокрым звуком выходит из любви всей жизни и подхватывая на руки, выходит из-за ширмы, сразу находя глазами рядом стоящий небольшой диван. Укладывает драгоценную ношу на кожаный диван и покрывается мурашками от скрипа покрытия. Как же сейчас развратно он будет скрипеть. На ходу стягивает через голову надоедливую рубашку, времени на расстегивание пуговиц не было. Закрывает дверь на щеколду, для верности несколько раз дернув ручкой. Теперь никто их не потревожит, и он разворачивается в сторону желанной женщины, шумно сглатывая. Она — притягательная и до боли развратная, успела уже снять мешающее белье, лежит на диване, призывно разводя ноги в стороны. Судорожно облизывает губы в неоспоримо сильном желании и тянет руки к нему, словно утопающий. — Презервативы в сумочке, — шепчет она, из-под пышных ресниц жадно осматривая поджарый торс. Хотелось грязно выругаться. Он бросается к стоящей на столе маленькой сумочке и без сожалений вываливает из нее все содержимое. Он не мог тратить время на копошение во всех вещах. Замечает серебряную блестящую упаковку, хватает между пальцев и возвращается к даме своего сердца. Обрушивается сверху, предусмотрительно облокачиваясь локтем о спинку дивана, чтобы не раздавить. Они делят один вздох на двоих, при соприкосновении обнаженных мокрых тел. Маринетт, словно заведенная, обхватывает широкие плечи и с упоением отирается грудью о его, отправляя судорожный выдох прямиком в его ухо, проводя кончиком языка по ушной раковине. Есть два вида мужчин в сексе. Те, кто не издает ни единого звука, и есть те, кто с удовольствием радуют женский слух соблазнительным звуком. Адриан был вторым типом. Он не скупился на отклик и всегда любил показать возлюбленной как ему нравилось. Он обожал сводить с ума ее от смущения, осыпая комплиментами и пикантными фактами во время процессии. — Мари, я так хочу тебя, — мажет поцелуем по мокрому виску юноша, съезжая свободной ладонью между девичьих ног и прижимаясь пальцами к скользящему клитору. Несколько круговых движений, ненадолго опуститься вниз — дразняще совсем немного погрузиться в лоно, и снова выйти, возвращаясь к массированию излюбленного места, и покрыться гусиной кожей от ее крышесносного стона. — Адри, — шепчет она и проходит ноготками по спине, с безумием желая выпить его стоны, — Поскорее. И он не имеет права ослушаться. Отстраняется, подмечая ее разочарование от вынужденного расставания. Спешно спускает штаны, не заботясь снять одежду полностью. Разрывает зубами упаковку, не отрывая взгляда от ее прекрасного тела и раскатывает презерватив по ноющему от одиночества члену. Укладывает ладони под колени и притягивает девушку ближе, укладывая на спину. Жадно смотрит, как она широко раздвигает ноги и запрокидывает руки за подлокотник, удерживаясь, и хватает губами кислород. Она тоже в предвкушении. И как же, мать его, очаровательно, рассыпались ее волосы вокруг головы. Проезжается пульсирующей головкой по влажным складкам и с одного выверенного движения погружается до упора. Она сжимает его настолько сильно, что юноша не сдерживается, жмурится, запрокидывает голову назад и стонет. А у нее искры из глаз летят от наполненности и трепетного ощущения близости. Выгибается в спине, сжимая до побеления пальцев подлокотник и стукается лбом прямиком о стенку. Он был идеальным для нее во всем. Адриан хотел бы двигаться неспешно, чтобы растянуть удовольствие, но такой возможностью они не обладают. Их накрывает первозданная страсть, которую контролировать невозможно. Мужские ладони съезжают по бархатной фарфоровой коже ниже, сжимая бедра и в уверенном размашистом толчке он двигается до упора, вырывая из ее груди сдавленный писк. Его Леди ловит его взгляд и не сдерживает очередной стон удовольствия, не смея отвести взор. И он срывается. На бешеный темп, до громких шлепков и до хлюпающих звуков. Он немного наклоняется и хватает девичью, сжатую на подлокотнике, ладонь, и, не опуская взгляда от ее глаз, развратно проводит языком вдоль указательного и среднего пальца, усердно смачивая слюной, — Помоги себе, — хрипит он, опуская женскую руку меж ног. И она с охотой принимается за поставленную задачу, второй рукой утягивая его за плечо к себе. Прижимает к себе, зарываясь пальцами в золото волос и кусает за плечо, в намерении заглушить слишком громкие стоны. Она ощущает, как он подхватывает ее под ягодицы и меняя угол проникновения, срывается на бешеный темп. Под стать ее судорожных кружащих движений вокруг клитора. И это был конец всего. Его ведет от ее явно яркого природного запаха, от громких стонов, что отчетливо слышны около собственного уха. Ее язык проезжает вдоль шеи и зубы смыкаются на соединении с челюстью. Будет след. Да и пусть. Толчок. Стон. И потеря дыхания. Маринетт делает все для того, чтобы закончить с ним одновременно и ощущает неимоверный восторг, когда он в последнем глубоком точке входит в нее и крепко целует в губы, заглушая ее истошный экстазный крик. Чувствует, как внутри становится тепло и выгибается в спине до хруста костей, нутром чувствуя вибрацию. Это был невообразимый оргазм, который хочется продлить настолько, насколько это возможно. Они расслабляются, оставаясь в объятиях друг друга. Осыпают ленивыми поцелуями плечи и ловят себя на еле слышном смехе. Их любовь была трепетна настолько, что если прочувствовать, то можно если не расплакаться, то содрогнуться от силы искренности. Адриан с обожанием смотрел на ее лицо и с особым чувством признавался в любви, целуя румяные щеки. Эта женщина его судьба. Маринетт ни разу не допустила мысли, что Адриан любил лишь одну ее часть — Леди Баг. Она любила его искренне, чисто, и это было взаимно. Это чувствовалось на каком — то нереальном уровне. Она считала себя невообразимой счастливицей, выигравшей лотерею в счастливую судьбу. — Я люблю тебя, моя Леди — Маринетт. — Я люблю тебя, мой Кот — Адриан.