sweet uni project

Джисон, можно сказать, прописался в комнате Минхо с тех пор, как они начали заниматься этим совместным проектом. И не то чтобы он был против, нет, совсем наоборот — оказывается, с Джисоном очень весело. И у них много общего. Они общались не так уж много до этого задания, несмотря на общую компанию друзей. Минхо лишь сухо провожал взглядом Хёнджина, когда тот во время обеда мостился за столик к Джисону с Чанбином (в большей степени из-за компании последнего) в столовой университета, но ближе не подходил, как-то не хотелось. Из рассказов Хёнджина можно было понять, что Джисон громкий, энергичный и очень талантливый парень, который любит привлекать много внимания к себе, и это совсем не способствовало их уединению с Чанбином. На что Минхо лишь искренне посмеивался и сочувственно гладил плечо Хвана в немой попытке утешить. — Он не затыкается. Буквально, — однажды жалуется Хёнджин, без сил падая на кровать в комнате соседа. Минхо отвлекается от эссе, разворачивается на стуле и спрашивает, удивлённо приподнимая бровь: — Всё настолько плохо? — Да, ужасно. Чанбин только и делает, что смеётся над его шутками и даже не смотрит на меня, а скоро экзамены и у нас совсем не будет времени побыть вместе, ведь… Они с Ханом так заняты ещё и в студии, — Хёнджин хнычет и катается по постели, кряхтя от душевной боли. Минхо смеётся и осторожно присаживается на край, выдыхая. Вот так они держались на приличном расстоянии, пока их не поставили в пару на главном задании, закрывающим семестр. Поначалу Минхо было неловко и даже чуть-чуть страшно: Джисон казался тем парнем, с которым сложно вести дружбу, если ты не «крутой» (как Чанбин (опять же, по словам Хёнджина)) и не можешь поддержать его ритм общения, да и слухи ходили разные. И хоть Минхо особо не прислушивался, неосознанно это дало образу свою окраску. Но как только они стали проводить вечера в библиотеке, изучая древнюю литературу в поисках полезной информации, и бесконечно смешно чихая из-за книжной пыли, Минхо почти в одно мгновение расслабился. Потому что, да, Джисон открытый, много говорит и его голова взрывается множеством чудесных идей, но Минхо это никак не отвлекает. Совсем наоборот, слушать хочется часами, узнавать — тоже. Они удивительным образом находят баланс между уютным молчанием и живой беседой, особенно когда ужинают или обедают вместе. Спустя время их плотной совместной работы Минхо выучил все пищевые привычки, как и Джисон — его. Мог различить, когда Хан устал и больше не может продолжать, а когда его нужно направить и слегка подтолкнуть, чтобы он смог поработать в нужном направлении. Из них получается отличная команда, они хорошо дополняют и контролируют слабости друг-друга. Они много говорят об университете, и только в перерывах от работы о своей жизни и о себе, и эти моменты ценятся Минхо, как самые приятные на свете. Вот Джисон сидит на кухне на подоконнике, держит в руках сигарету (он бросил курить, но из-за напряжения по учебе начал снова). Вот Минхо устало вертит зажигалку в руках и подпирает подбородок рукой, не спавший сутки. Окно настежь распахнуто, глубокая ночь и чернильное небо, не видно ни единой звёздочки. Его волосы медленно развиваются от легкого ветра, темнота обводит красивый силуэт, словно в рамку. И Минхо не дышит, откровенно залипая на плывущие черты лица из-за дыма. Джисон смеётся и рассказывает о младшей школе, и хочется слушать бесконечно, даже не злясь на пепел, случайно летящий ему в чашку. А ещё Джисон очень тёплый. И об него приятно греть руки, засовывать их под плотную толстовку. Или обниматься ночью, смотря «Русалочку» и слыша всхлипывание младшего над плечом. Минхо только нежно улыбается и прижимает Хана ближе, гладит по волосам утешающе. Все эти несколько месяцев превратились в такую обычную и приятную рутину, о которой Минхо и не мог подумать до появления Джисона. Он начинает думать о том, что влюбляется, когда тянется чмокнуть Хана в щеку после хорошо написанного теста за них двоих. Джисон только смеётся и дует губы, целуя его в ответ. Очередной раз, когда они выходят гулять на выходных в местный клуб, Хёнджин смеётся, пихая Джисона локтём в бок. — Может, переедешь к Минхо жить с такими успехами? — он тянет яркий коктейль через трубочку, складывая ногу на ногу. На месте Хёнджина, Минхо бы промолчал. — Реально стоило бы, — кривится Джисон, но не то чтобы искренне, — А то слышать, как вы сосетесь за стенкой просто невыносимо, — выпаливает он, и Чанбин, сидящий рядом, возмущенно вскрикивает, бьёт его по плечу. Хан следом смеётся, а Хёнджин только густо краснеет. Хёнджин, к слову, тоже ведёт себя странно и ничего не рассказывает так подобно как раньше, а Минхо не давит — дело тонкое, стоит чуть-чуть подождать, и они обо всём поговорят. Может, у них с Чанбином что-то не клеится? Или наоборот клеится слишком активно, раз он шутливо предлагает Джисону переехать. Эта мысль плотно застревает в подогретом алкоголем сознании, и Минхо думает о ней слишком долго, посасывая горькую пивную пенку с верха бокала. Они возвращаются в общежитие вдвоём, потому что Хёнджин и Чанбин, увлечённые друг другом, ушли раньше. Джисон висит на Минхо всю дорогу, громко смеётся и шутит, пока Минхо смеётся в ответ. Они заваливаются в комнату, Хан падает на кровать, а он приземляется сверху и пытается отдышаться. Джисон под ним стонет и вопит, потому что Минхо тяжелый, но на Джисоне мягко, и он позволяет себе распластаться окончательно. Но в какой-то момент Хан паникует слишком активно, спихивая старшего с себя окончательно. — Как же лень идти к себе, хён, — ноет Джисон так, будто Минхо уже попросил его уйти. Он и не собирался, но Джисону об этом знать не обязательно. — Думаю, сегодня можешь побыть у меня, — он вспоминает довольное лицо Хёнджина, прижатого к груди Чанбина на танцполе, — Кажется, я видел, как наши с тобой соседи целовались. Давай сегодня оставим их наедине? — Ух, конечно, — с видимым отвращением на лице отвечает Джисон и хрипит, потягиваясь. — Мне хватило застать прошлый раз. Еле смог к тебе притащиться. Минхо вдруг пронзает интерес, что там такого можно было увидеть, но он давит его в себе, решая дождаться рассказа Хёнджина. Они обсуждают вечер и учебу, потом играют в уно на полу до тех пор, пока не понимают, что окончательно протрезвели. Минхо заваривает им лапшу, завалявшуюся где-то на общей полке с полуфабрикатами. Какое-то время они едят в тишине, но Минхо вдруг начинает смешить Джисона. У того идёт бульон носом, а потом он сморкается и плачет от острой приправы. У Минхо в ушах от смеха звенит, ему так хорошо и приятно, что сердце вот-вот лопнет от счастья. Разгоряченный хорошим вечером, он падает на кровать без задних ног и засыпает почти мгновенно, почувствовав в своих объятиях Джисона. И его запах, ставшим олицетворением слова уют за это короткое время. А ещё чувствует аккуратный поцелуй на своей щеке и томное «спокойной ночи» раздаётся прямо в ухе. Хан уходит под утро, а Минхо лениво ползёт завтракать, когда в кухню залетает растрёпанный Хёнджин в совершенно ужасающем виде. Минхо успевает сосчитать четыре крупных засоса на шее прежде, чем Хёнджин выпалит: — Мы переспали. Минхо встаёт из-за стола. Потом снова садится, громко стукает ладонью по поверхности и с совершенно серьёзным лицом говорит: — Рассказывай всё. Сейчас же.

***

После того, как Чанбин и Хёнджин начали встречаться, Минхо стал проводить ещё больше времени с Джисоном. А тот словно использовал каждую возможность оставить безумно влюбленных друзей наедине, но… Минхо хотелось думать, что Хан и правда хотел проводить с ним время не только из-за того, что сроки сдачи работы поджимали (и парочка мешала спокойно жить), а из-за их зарождающейся, но уже довольно крепкой, связи. В своей голове Минхо не позволял себе зайти куда-то дальше их нынешнего положения. Но подолгу думал о Джисоне, его сильных руках, губах. И красивом голосе. О том, как они держались за руку, когда шли за продуктами. Или как Джисон говорил, что Минхо самый красивый парень на свете. Они могли часами обниматься, лежать друг на друге, и их губы были в опасной близости столько раз, что не сосчитать. Сколько раз у Минхо сбивалось дыхание, когда он чувствовал чужое биение сердца у своего. Его посещает мысль о том, что Джисону, возможно (только возможно), тоже безопасно и уютно, когда они вместе. И он чувствует, что иногда, когда они остаются наедине вечером и сигарета медленно тлеет в пальцах Джисона, между ними повисает что-то, чему сложно дать название, если это не обсудить. Но Минхо терпеливо ждал… чего-то? Может определенного знака, что всё взаимно? Их отношения плавно развивались и как бы не хотелось шагнуть дальше, он не станет ничего делать, пока не почувствует что-то определённое. Но во время сессии мысли о разговоре, о признании своих чувств по отношению к Джисону откладывались на второй план сами собой. Неделя перед сдачей была трудной — они штудировали проект от и до, тестировали его и проверяли на всевозможные ошибки. Напряжение обоих было на высшем уровне, ведь поджимало не только это задание, но и другие предметы. Дни выдались сложные, но они отлично справлялись, лечась в объятиях и компании друг-друга. А Минхо старательно откладывал вопрос их отношений в дальний ящик. В вечер перед сдачей Джисон засыпает у Минхо на кровати, обнимая подушку. Он мерно сопит, когда Минхо доделывает свою часть презентации, вставляет графики в документ и тихо мычит под нос. Вот ещё одна забавная привычка, которую Минхо смог заметить среди многих — способность Джисона засыпать буквально в любом положении и состоянии, если этого требует его организм. Хан спит чутко, но засыпает так быстро, что Минхо едва успевает заметить. А когда замечает, то медленно дышит и наблюдает за чужим сном, пока глаза отдыхают от яркого экрана. Он откровенно засматривается на всё: как приоткрываются губы во вздохе, надуваются щеки и как мерно вздымается его грудь. Минхо не позволяет себе смотреть больше нужного, потому что ощущает себя странно. Не потому, что пялится на спящего никогда не входило в его хобби, а потому что он явно любуется. Джисон выглядит ужасающе мило и расслабленно, его хотелось затискать и зацеловать до умопомрачения. Он отходит от стола, чтобы отдохнуть и встает возле кровати. Ему вдруг становится интересно, а проснётся ли Джисон, если на него смотреть неотрывно? До этого момента он ещё ни разу не позволял себе задерживать взгляд дольше нужного. А всякие приметы и бабьи слухи, услышаны когда-то в детстве, подсказывают, что смотреть на спящего человека вообще запрещено чёрной магией и грозит неприятным сглазом. Идея, по какой-то причине, кажется ему невероятно забавной, и тихо посмеиваясь, Минхо тенью встаёт над Джисоном. И смотрит. Понятия не имея, сколько. В какой-то момент Джисон переворачивается на спину и приоткрывает глаза. Завидев Минхо, что стоит над его кроватью, резко дёргается, почти подрываясь с места. — Хён? Ты чего это? — он сонно бормочет, трёт глаза и Минхо пробирает на смех. Но у него всё обрывается нежностью, когда Джисон внезапно следом мямлит: — Ложись со мной. — Мы же ещё ничего не доделали, — вздыхает Минхо, но всё равно заваливается на бок. Всё должно быть готов к завтрашнему дню и хоть остались небольшие штришки, работа, всё же, не была доделана до конца. Джисон сразу же липнет к нему, обхватывая руками и закидывает ногу, обнимает, словно самую любимую и мягкую игрушку, утыкаясь куда-то в шею. — Давай полежим чуток, а потом продолжим. Я та-а-ак устал. — Знаю я эти «чуток». Сейчас два часа проспим. — И хорошо, — Хан зевает, не собираясь выпутываться из объятий. — Мы обязательно закончим, обещаю. Мне ещё завтра идти на студию утром, сдавать демку, которую я кое-как между двумя тестами доделал. — Я понял-понял, — Минхо гладит его по переносице, — Спи. Я разбужу, если что. Минхо не может противится чужой приятной тяжести на себе. А ещё тому, что видит четкие синяки под чужими глазами. Хану правда стоит отдохнуть, даже если совсем немного — он мог взваливать на себя слишком много. Минхо осторожно убирает волосы со лба Джисона, гладит его щеку и переходит на плечи, осторожно и бережно сжимает. Ему хочется окутать Джисона теплом полностью, вложить в свои касания максимум нежности, и он не смеет противиться этим порывам. От чужой одежды пахнет порошком, на руке остаётся легкий запах парфюма. Свежий и терпкий, похожий на смородину — он заползает в нос, и Минхо с трудом сдерживается, чтобы не попытаться почувствовать вкус чужой кожи на языке. Утопая в тепле, обвитый руками Джисона, он не замечает, как сам проваливается в легкую дрёму. Ему вдруг не хочется, чтобы Джисон уходил или чтобы их встречи, ставшими привычным теплом, остались в рамках семестрового проекта. Ему хочется с ним дружить, быть рядом и дальше готовить кушать, слушать его звонкий смех и бесконечный трёп о повседневных делах или о его любимой музыке по вечерам. Но он понятия не имеет, чувствует ли Джисон тоже самое. Он прижимается к нему спиной, и Минхо давится воздухом от ощущений, просыпаясь. Джисон начинает сильно ёрзать и хныкать во сне, переворачиваясь на спину. Он сбрасывает одеяло, и Минхо видит… кое-что, что, наверное, не должен, но возбуждённый бугорок и темнеющее пятно на штанах как-то сами бросаются в глаза. Джисона беспокойно жмурится и тихо стонет, эти звуки сводят Минхо с ума. Нужно срочно что-то делать. — Джисони, проснись, — Минхо осторожно берёт его за плечо, разворачивая лицом к себе. Джисон с трудом разлепляет веки, льнет к Минхо и весь дрожит и судорожно выдыхает. Стоп, что? Плохой сон? — Ты как? — Мне… мне снилось, что ты… что мы… — он закрывает рот прежде, чем его голос болезненно дрогнет, а веки мгновенно розовеют. Минхо распахивает глаза в удивлении, берёт чужое лицо в руки и, не думая, нежно целует мокрые щеки. — Всё хорошо, я тут, — Минхо прижимается к чужому лбу своим, — Ты просто устал, почти не спал нормально всю неделю. И это всё дурацкие нервы перед сдачей. Минхо всматривается в чужие глаза, видит в них столько, что словами не может передать. Но передаёт действием, легко целуя Джисона в нос. Слёзы, такие крупные, катятся по его щекам. — Куда ночь туда и сон, — монотонно повторяет Минхо, стирая дорожки большими пальцами, в надежде успокоить дрожащего в его руках Хана, — Куда ночь туда и сон. Джисон всхлипывает и затихает окончательно, снова жмётся ближе. Снова он такой горячий и трётся о бедро, и Минхо старается не замечать то, как собственное возбуждение подкатывает к низу живота. Так, спокойно. Это Джисону сейчас плохо. Грязные мысли неуместны, к тому же, он не знает, почему у того стояк, если сон был отвратительный. Он гладит его по спине и рукам, пытаясь привести в чувства. От вида Джисона, такого разбитого и уставшего, у Минхо болезненно сжимается сердце. — Мы ведь продолжим видится после того, как закончим с проектом? — наконец выдыхает он. — Конечно, да. А почему ты так внезапно спрашиваешь? — Джисон молчит, и Минхо догадывается сам: — Тебе снилось, что мы перестали общаться? — Да, мне снилось, что… что ты меня бросил. После того, как мы сделали кое-что очень глупое. Мне снилось, что мы решили дальше не продолжать быть вместе, хотя причин как таковых не было. И я что-то, — он глотает слёзы, — Совсем расстроился. — Всё в порядке, Джисони. Если вдруг случится такая ситуация, то мы сможем всё обговорить, я обещаю, — у Минхо в одно мгновение холодеет внутри, а сердце громко бьется о грудь. И становится страшно. Джисон думал о том, что Минхо его бросит? С чего бы вдруг? И этот сон его возбудил? Додумывать сил нет, так что он продолжает: — А что сделали-то? Повисает неловкое молчание, Джисон отодвигается, убирая чужие руки от лица. Он краснеет и ёрзает на месте. — Мы поцеловались. Ох. Его пробивает осознанием и в груди мгновенно разыгрывается нервозность. — Ну, по-настоящему? Не как обычно. Ох. — Не думаю, что это страшно, — Минхо неосознанно опускает взгляд ниже. И сразу же его поднимает. Чёрт. Не стоило давать Джисону понять, что он всё увидел. Хан, в свою очередь, мгновенно понимает, что происходит. И что Минхо увидел. Его лицо становится пунцовым, и он отодвигается ещё немного, выдавливая: — Прости, я… правда очень устал. И ты такой приятный, красивый и заботливый. Не хочется тебя терять, ведь мне с тобой очень хорошо. Ещё этот сон, экзамен. У нас совсем не было времени обсудить, что происходит, — он заикается, снова всхлипывает, — Можем просто притвориться, что я этого не происходило? Нет, не можем. Потому что ты чувствуешь тоже самое. И я тоже не хочу тебя терять. Вместо этого Минхо сдержанно сглатывает, кладя руку на чужую талию под толстовку. Он сжимает кожу и видит, как у Джисона расширяются зрачки. — Нет, всё в порядке, — он старается говорить как можно более ровно, — Мне с тобой тоже очень хорошо, правда. И я был бы не против поцеловать тебя наяву. Не теряя больше ни секунды, Минхо подаётся вперёд и целует Джисона. Осторожно, но резко, он сжимает чужую руку в своей и закрывает глаза, наконец ощущая привкус смородины на губах. Джисон всхлипывает, открывает рот, углубляя поцелуй и прижимается так крепко, хватаясь за плечо Минхо, что, кажется, там останутся следы от его пальцев. Минхо чувствует, как внутри распространяется тепло и его сердцебиение, что эхом отдавало в горло от волнения, постепенно затихает. Джисон нежный и осторожный, он чувствует себя так комфортно, словно оказался дома. Целоваться с Джисоном так же успокаивающе комфортно, как готовить пельмешки в час ночи на кухне, пытаясь не греметь посудой; как бежать за чипсами и колой под общим зонтом; как посмотреть взахлеб аниме за ночь, утром продирая глаза на пары. Как просто быть рядом, как можно дольше. Минхо разрывает их затяжной, сладкий поцелуй. Нитка слюны падает на раскрасневшиеся губы Джисона, его волосы забавно взъерошены. Лицо красное, и он тяжело дышит, пряча взгляд, а Минхо от его внешнего вида пробирает. — Видишь? Совсем не страшно, — улыбка сама ползёт на его лицо. Он тянется рукой к чужой выпуклости на домашних штанах, слегка прижимаясь и Хан тут же издаёт несдержанный стон, сразу же затыкает себе рот рукой. — Можно? — ласково шепчет. С губ Джисона срывается тихое «да». Минхо просовывает руку в белье, сжимает член и осторожно проводит по всей длине, насколько позволяет теснота одежды. Джисон нетерпеливо стягивает её, шипит, когда Минхо снова требовательно сжимает головку в кулак. Он и сам путается в штанах, быстро стягивает одежду. И обхватывает плотным кольцом пальцев их члены, несдержанно толкаясь вперёд. Минхо гладит Джисона, нежно целует и вкладывает столько тепла, сколько может, пока он тихо стонет ему в рот. Он содрогается от каждого прикосновения и голодно цепляется за волосы Минхо, посылая волну мурашек по его телу. — Минхо, — скулит Джисон, подмахивая бёдрами. Его трясет, он весь такой жаркий и пылкий, и бесконечно желанный, что у Минхо начинает кружится голова. Минхо только сейчас понимает, как сильно ему хотелось увидеть Джисона в своих руках. Как сильно ему хотелось касаться по-настоящему, но на фоне дел и общей усталости всё, о чём он мог думать, это дела и просто… Хан Джисон. Милый, смешной, безумно умный и харизматичный парень, с которым ему так хорошо. — Минхо, я сейчас… — Хорошо, Хани, давай, — он ускоряется, прижимаясь ближе и оставляет засос на чужой шее, — Я рядом. И всегда буду. И это не бред в затуманенном возбуждении сознании, а искреннее признание. Наверное лучшее из всех, что Минхо мог бы сказать сейчас. Джисон прячет взгляд в его безразмерной толстовке, когда понимает, что запачкал чужую ладонь. Они оба липкие и потные. Жарко, хочется снять с себя одежду и лучше бы пойти помыться, но скоро уже рассвет и нужно будет закончить в презентацию для сдачи. — Я тоже буду. Постараюсь, — бурчит Джисон в ответ, тихо, но чётко. Минхо хохочет, поднимая его лицо за подбородок и утягивает в долгий поцелуй. — Сейчас подходящее время, чтобы наконец позвать тебя на свидание? — Да, господи. Мы будем свободны буквально через день и тогда сможем куда-то сходить, не думая об учёбе, — Минхо закатывает глаза. — Отлично. Есть пожелания? — Да мне всё равно, хоть на рейв-концерт. Лишь бы с тобой. Джисон, наконец, поднимает глаза и улыбается. — Конечно, будет сделано! — Ладно, с рейв-концертом я всё-таки погорячился… Хан заливисто смеётся, легко бьёт его в плечо. Но снова тянется за поцелуем, они обнимаются ещё долго-долго, пока Минхо не ставит будильник на пять утра и не убирает руки Хана от себя, обещая в следующий раз позволить ему всё. Джисон больше не видит кошмаров, когда засыпает, а Минхо понимает, что теперь они правда вместе. И если не навсегда, то очень надолго.