Марина унижают на камеру

— А кто тут проиграл в споре? — с соответствующим звуком включив запись, самодовольно тянет Аркаша. Марин смотрит недовольно, стыдливо опускает глаза. — Я бы на твоём месте тоже глаз не поднимал, Марин…       Аркаша даже замирает на несколько мгновений, рассматривая представшую картину: Марин сидит перед ним на коленях — что уже редкость, — за спиной туго-натуго связаны руки, и он даже не пытается высвободиться. И эта смущённость собственным положением, какой-то стыд, признание поражения — всё это чувствуется в повисшей атмосфере. И Аркаше это определённо нравится. Ощущать эту власть над ним, возвышенность, которые можно чуть ли не потрогать: настолько сильно чувствуется униженность Марина.       Аркаша опускается перед ним на колено, всё равно глядя сверху вниз. Марин из-за неожиданного движения поднимает взгляд и на секунду теряет дар речи, внимательно рассматривая эмоцию, невиданную до этого, в глазах напротив. Щурится от яркого фонарика айфона, который Аркаша держит чуть ли не у самого лица. — А, знаешь, — чуть склонив голову, произносит Аркаша негромко, — тебе идёт стоять на коленях. — Иди ты, — уведя взгляд, отвечает ему Марин. Слишком смущающе продолжать смотреть так открыто. Особенно на Аркашу. Особенно на коленях с завязанными руками. Особенно с мыслью, что тебя снимают.       Пальцы на подбородке разворачивают, заставляя шокировано посмотреть обратно. Только взгляд Аркаши теперь направлен почему-то не в глаза, а на губы. И Марин сглатывает вставший посреди горла ком, не понимая, куда себя деть.       Аркаша расплывается в чересчур хитрой, самодовольной улыбке, видя, как движется кадык, на секунду поднимает глаза, встречаясь со встревоженным, растерянным взглядом, что лишь подтверждает его догадки. — Нравится подчиняться? — со слышной хитрецой спрашивает Аркаша, кончиками пальцев прикасаясь к щетинистой щеке. Полное непонимание, даже шок на лице Марина вызывают тихий смех. — Нравится…       Марин замирает, не в силах пошевелиться. Аркаша снова смотрит на его губы, отчего Марину не по себе. И он вообще не знает, что чувствует. Дёргает руками, пытаясь высвободиться, хмурится, чувствуя себя неуютно. Аркаша ещё, зараза такая, держит его за подбородок крепко, отчего отвернуть голову не получается — пальцы только сильнее сжимают, доставляя боль. — Прекрати, Аркаш… — тихо произносит, пытаясь выбраться из туго завязанных верёвок. — Прекрати дёргаться, — шепчет ему в ответ.       И Марин и впрямь замирает, потому что шёпот, грубый, невозможно властный, вызывает мурашки по всему телу. Снова сталкивается с ним взглядом, не понимая реакции своего тела: лицо бросает в жар, внутри всё как-то странно перемешивается, а дышать становится всё труднее.       Пальцы Аркаши движутся по линии челюсти, поднимаясь к щеке. Марин нервно выдыхает, чувствуя робкие прикосновения пальцев к коже. Аркаша не может сдержать довольной улыбки.       Большой палец соскальзывает ниже, оказываясь на приоткрытых сухих губах. Марин не дёргается, лишь прикрывает глаза, пытаясь разобраться в ощущениях. Аркаша медленно оттягивает нижнюю, рассматривая представшее зрелище с неприкрытым удовольствием. Немного давит — и Марин поддаётся, приоткрывая рот. — Выглядишь как последняя шлюха, Марин, — хрипло произносит он, проводя пальцем по нижней челюсти. Марин в ответ легонько кусает, глядя укоризненно, на что Аркаша тихо смеётся. — Тебе идёт быть послушным…       Марин лишь закатывает глаза, не имея возможности ответить. Аркаша ведёт пальцем по горячему мокрому языку, чувствуя небольшое сопротивление, пока Марин, покорно подставляясь, чувствует, как горят щёки и уши, как исчезает весь воздух из лёгких от одного лишь осознания происходящего. Чёрт, надо же было так проебаться в споре…       Аркаша ведёт мокрым пальцем по сухой губе, смачивая. Марин же, окончательно прикрыв глаза, медленно выдыхает через губы, стараясь справиться с бушующими внутри чувствами. С губ пропадает касание, а уже через секунду слышится негромкое оповещение о завершении записи. Марин тут же распахивает глаза, не в силах поверить в услышанное. Аркаша так быстро наигрался? Марин до этого момента был уверен, что мучится придётся ещё очень долго, а тут…       Аркаша со стуком откладывает телефон на пол, пока Марин, очевидно нервничая, лишь наблюдает за его действиями. Всё ещё сидя перед ним на коленях, Марин совсем не понимает, чего от него ожидать. — Всё? — спрашивает неверяще. — Нет конечно, ты меня не знаешь, что ли? — отвечает Аркаша, снова прикасаясь к лицу, только теперь находится ближе.       Пальцем снова прикасается к нижней губе, действуя более уверенно и быстро. Давит на язык, замечая проступивший румянец на скулах. Марин послушно приоткрывает рот, чуть разводя коленки в стороны, смотрит прямо в глаза Аркаше, который только этого и ждал, чтобы ввести палец чуть глубже. Марин обводит его языком, не прекращая хоть и смущённо, но смотреть в глаза, чувствует себя игрушкой в руках Аркаши, поддаваясь всем его хотелкам. Давно уже мог закончить всё это, но как же приятно чувствовать его власть на себе и до безумия интересно, как далеко он сможет зайти. — Блять… — срывается с его губ, когда Марин обхватывает губами палец. Кончиком языка ведёт по подушечке пальца, с интересом следя за взглядом, колеблющимся от глаз к губам. Видит, как дёргается кадык, и начинает посасывать, самостоятельно беря как можно глубже. Аркаша кусает губу, чувствуя чёртову тяжесть внизу живота. И как Марин одним своим видом и действием так быстро довёл его до такого? — Сучка ты, Марин, — хрипло говорит Аркаша, очерчивая пальцем челюсть. Марин приоткрывает рот, глядя другу в глаза. Аркаша мажет мокрым пальцем по нижней губе, снова оттягивая, когда Марин отстраняется. — Всё, набаловался — и хватит, — улыбаясь, говорит Марин, пытается выдержать расстояние с Аркашей, который идёт наперекор словам Марина, пододвигаясь ближе. — Развяжи меня, а? — А если нет? — Что значит «нет»? — растерянно глядя на приближающегося Аркашу, спрашивает Марин, а затем, пытаясь отстраниться, отшатывается назад, падает на спину из-за завязанных рук. — «Нет» значит «нет», — отвечает Аркаша, нависая над растерявшимся другом. Марин бегает взглядом по его лицу, сбито дышит. Всё тело неприятно напряжено, и Марин совсем не понимает, что делать, как вдруг Аркаша по-доброму улыбается, а затем тихо смеётся. — Видел бы ты своё лицо, — отстраняется, пока Марин ложится на пол окончательно, расслабляясь. — Я думал, что ты меня уже насиловать собрался, — со смешком в голосе произносит Марин. — А кто сказал, что нет? — Что?