А если сбросить маски?

Самый обычный день, самое обычное мероприятие, самая обычная предвкусительная суета... если бы не одно "но". И это "но" — с виду слегка напряженный, но счастливо улыбающийся паренёк, не так давно начавший получать ещё слабую, но известность. Сейчас он полностью сосредоточен на обсуждении некоторых немаловажный деталей с организаторами и точно не может заметить пару пронзительно смотрящих глаз своего старшего, который не выпускает того из поля зрения с самого начала и уж точно продолжит и дальше наблюдать, пока не решится одна большая проблема: кое-что происходит, и Пи, к сожалению, является этому свидетелем на протяжении слишком долгого времени. Все игры проходят для молодого мужчины как в тумане. Младший же, хоть и очень стесняется, но ведёт себя активно и пытается развеселить толпу, ведь необходимо показать, что он достоин быть здесь. Чересчур активный, наигранно весёлый, с искрящимся взглядом, отдающим глубокой печалью, талантливо скрытой от многих; но Зи — не многие, ему не безразлично, а каждая недоулыбка остаётся шрамом на сердце. Даже когда сам через подобное проходил, так больно не было. Это яркое и нежное солнышко не заслуживает ни малейшего порицания, ни даже простого упрёка. То, с какой сильной отдачей юноша посвящает всего себя самосовершенствованию, должно приносить лишь признание и безмерную фанатскую любовь — не угрозы, осуждения, ревность и давление от сравнения с другим. Паниту с трудом удаётся следить за событиями. Разговаривая и двигаясь почти на автомате, он то и дело поглядывает на Нью, уповая на то, что возможно хотя бы сегодня получится чуть приоткрыть сердце партнёра и поговорить с ним по душам. Ведь это не нормально, так быть не должно, поведение Чаварина больше совсем не отражает его внутреннее состояние, которое с каждым днём становится только хуже. Закрытый. Парень был таким всегда. Но познав бессмысленную ненависть, решил окончательно запереть свои истинные чувства на ключ, полагаясь исключительно на разум и какое-никакое приобретённое актёрское мастерство, определённо требующее серьёзного оттачивания; но на первое время сойдёт и так: никто не заметит. — Ну, — ласковое обращение старшего сразу же после окончания мероприятия заставляет сердце юноши пропустить удар, а потом начать с удвоенной силой гонять кровь по телу. И что это вообще такое? Почему именно сейчас? Ему сначала следует разобраться с ментальными проблемами, а внезапная тяга к Пи и странная реакция организма на него уж точно улучшению ситуации не способствуют. А если тот поймёт, что Нью не такой сильный и выносливый, каким хочет казаться? Разочаруется? А если он узнает о том неправильном волнении, каждый раз возникающем от его голоса, нежно зовущего младшего; от случайных соприкосновений их рук; от галантных действий, показывающих всю существующую заботу этого человека; от вдумчивых глаз, направленных всегда непосредственно на Нонга... да просто одно нахождение Зи рядом уже не даёт парню спокойно существовать. Слишком многое навалилось и пугает, давит, опустошает, терзает. Понемногу начинает приходить осознание, что ещё чуть-чуть — и держаться за остатки рассудка станет невозможным; сил практически не остаётся, как моральных, так и физических. Грядёт срыв, но понимание этого не спасает, лишь вынуждает принять свою ничтожность. — Прости, Хиа, тут слишком душно, я хочу выйти на воздух, — бросает Чаварин, умиротворённо улыбаясь. И Прук даже готов был бы поверить, но: — Я с тобой, — сколь умело тот не изображал бы счастье, мужчине совершенно очевидно, какая сильная боль пронизывает довольно хрупкое сердце. — Я сам, не волнуйся, — и снова эта вымученная улыбка. — Хорошо. Значит, дам тебе время и приду позже. Мы обязаны поговорить. — отрезал Зи, наблюдая за нарочито медленно выходящим из комнаты Нью. Старший мысленно отмеряет минут 10, за которые успевает договориться с персоналом о том, чтобы их пока не беспокоили; обдумать предстоящий диалог, ведь в таких деликатных делах, Панит, откровенно, не силён; приготовить две чашки горячего чая — выдался аномально холодный вечер. Слегка нервничая от страха сказать что-то не то и сделать хуже, мужчина, наконец, идёт за своим Нонгом — дольше ждать не получается: где-то в районе груди ощутимо ёкает и тянет следом. Приоткрыв тихонько дверь, молодой человек останавливается, оценивая состояние Нью: плечи опущены, фирменной улыбки и в помине нет, взгляд устремлён вниз, без цели гипнотизируя одну точку. Юноша словно выпал из мира и находится где-то не здесь, не в этой реальности. Так вот какой он, когда никто не видит? — Ты слишком вжился в роль, — говорит Прук первое, что приходит на ум. — М? — глаза парня приобретают осмысленность, и тут же уголки губ ползут вверх, дабы опять скрыть печаль. — Вот и я о том же. Перестань пародировать Ну-Кыа и верни, пожалуйста, себе себя. — Но я никого... — Нью, — устало выдыхает Зи — беседа будет явно не из лёгких, — ты ведь знаешь, что я всегда здесь, рядом с тобой? — Да, но... — И ты знаешь, что можешь поделиться всем со своим Хиа? — Знаю. — И? — Что? — Тебе ведь определённо есть, что рассказать. — решает надавить Зи, так как этот разговор абсолютно не двигается с места, а Нью твёрдо продолжает отмалчиваться. — Разве? — НуНью, — терпение потихонечку испаряется, но мужчина призывает себя успокоиться ради Нонга: ему сейчас никак нельзя отталкивать парня ещё больше. — По мне так заметно? — предпринимает последнюю попытку Чаварин, пытаясь отвлечь внимание. — Да, я всегда замечаю всё, что связано с тобой, — отзывается Прук, не успевая подумать, хотя, в данный момент так даже лучше. — Но ты снова уходишь от темы. Пожалуйста, давай поговорим. — Всё в порядке, завтра устрою тренировку по вокалу или танцам до вечера и буду как новенький, знаешь же. — Нет, не знаю. Ты же буквально убиваешь себя! Ты ничего не рассказываешь, храня негатив внутри, а он накапливается. Те тренировки, которыми ты себя специально изматываешь, только гробят твоё здоровье. Когда ты в последний раз нормально спал? А отдыхал? Даже приёмы пищи пропускаешь... это не ты, не тот ты, каким был раньше. — Да что ты? Правда?.. Я не слабый, не такой, как ты думаешь... Я смогу… Справлюсь… Докажу им всем; они примут меня, нужно только ещё больше стараться, — если под конец и получилось взять обратно эмоции под контроль, то в начале он сорвался. Зря, очень зря. У него нет совершенно никаких прав так разговаривать со старшими. Зи ведь помочь хотел, поддержать, а теперь, вероятно, и видеть его не захочет. Нью с опаской поднимает взгляд на лицо Пи, ожидая столкнуться со злостью или обидой, но мужчина... Мужчина улыбается, едва ли отдавая себе отчёт, что такое поведение не совсем уместно в данной ситуации. — Чего это ты? — настороженно спрашивает Нью, греша на, видимо, проявляющиеся у него проблемы с головой: не может подобное быть правдой. — Ты почти мне открылся… Не представляешь, как я этому рад, — даже такому неуверенному и сомневающемуся во всём Чаварину не составляет труда поверить в искренность сих слов: лицо напротив аж светится от счастья. Младший растерянно стоит, лишившись дара речи. Неужели он настолько дорог Зи? — Послушай, я здесь из-за тебя, ради тебя и для тебя. Мы будем идти вместе, что бы ни случилось в будущем, я обещаю быть на твоей стороне, и это не изменится. Ты понимаешь меня? Юноша чувствует подступающие слёзы. Как же долго он не мог отпустить и выплеснуть всё горе. Не привыкший к проявлению столь сильных настоящих эмоций перед кем-то, парень быстро разворачивается, прикрывая лицо руками. Как же стыдно. Старшего это не устраивает, и он за долю секунды оказывается совсем близко, ласково убирая руки Нонга, и лёгким ненавязчивым касанием пальцев, будто прося разрешения, приподнимает за подбородок голову Нью. И как младший может отказать своему чуткому Хиа? — Ты молодец, Ну, поплачь, выпусти из себя весь негатив. Слёзы — не слабость. Ты сильный, раз решился открыться мне, пройдя через столько ненависти. Я всегда рядом. Загребая парня в объятия, Панит, наконец, начинает чувствовать душевное спокойствие, ощущая маленький трясущийся комочек своего личного счастья у себя под боком. И отныне всё будет правильно: без масок, притворства, напускного веселья; потому что, пусть и не сразу, но познавая друг друга шаг за шагом, они станут сперва персональной зоной комфорта, а потом и верными возлюбленными. И некуда спешить: теперь эта жизнь только для них.