правило пустого проема

переходы — это чудесное и опасное место, полное искрящихся проводов, пустых проемов, гремящих где-то вдалеке руинных охотников и скользящих по рельсам поездов, одуванчиков в трещинах и поцарапанных объявлений с номерами, по которым всегда весело звонить. чудесное — потому что здесь саю нашла свою вторую семью. опасное — потому что здесь она её и потеряла. и открыла что-то новое. — казу, ты чего не спишь? — спрашивает саю. казуха недоуменно оборачивается, но потом мягко и сонно улыбается. они сидят в депо, механическом сердце переходов, на самой верхотуре: закрытый железный мост, по которому в реальности люди бы спешили со станции на станцию. здесь повсюду грохот машин, и повсюду приезжают поезда. правда, они почти всегда пустые, за редким исключением, которое не случалось уже несколько лет. порой из них выходят — выползают? — чёрные субстанции, напоминающие не то склизкую жидкость, не то осьминогов, не то расплывающихся пауков — таких делали из желе на хэллоуин в родном доме, — а после медленно ползут к двери в самом конце депо с покосившейся ржавой надписью "баня". как-то раз саю решила проверить, что там остается после их прибытия, но огромные металлические чаны были абсолютно пусты: ни существ, ни мыла. казуха тогда здорово её ругал. он вообще часто ругается, но не по-злому, как могла бабушка, а по-доброму: так собирались морщинки около бровей у дедушки… и у томо, когда он был с ними. но то, что он ругается, вполне естественно: в переходах он живёт почти с самого детства, а саю — только несколько лет. они точно не знают, сколько прошло, но один раз они нашли календарь в пустой диспетчерской и отмечали там прошедшие дни — ну, когда им казалось, что день прошел. в переходах никогда не знаешь наверняка. казуха знает о переходах гораздо больше, чем саю. но у неё тоже есть повод для гордости, своя маленькая тайна, инструкция к существованию: её оставил томо после того, как исчез. (они с казухой почти никогда не обсуждали это, а когда заходил разговор, то говорили, что он не погиб или исчез, а ушел — в переходах никогда не знаешь наверняка, но это вы уже поняли). "саю, солнышко, если ты читаешь это, то я уже ушел. пожалуйста, соблюдай эти правила в переходах: 1. никогда не говори с плачущей женщиной в медицинской маске 2. не забывай поправлять картины, если увидишь их 3. заботься о казухе, сам он о себе не позаботится, ты его знаешь 4. помни о красных и синих проводах на третьей линии 5. самое важное: никогда, никогда, никогда!! не говори с незнакомцем в шляпе, который будет стоять в пустом проёме". саю нашла это в своем рюкзаке тогда, когда он исчез. она свято знала, что томо не из тех, кто будет просто так трогать чужие вещи… поэтому, наверное, это была инструкция из его мыслей, а может, и от самих переходов. впрочем, она отвлеклась. почти задремала. — саю, — будто сквозь толщу воды донесся до неё голос казухи, — не засыпай, пожалуйста. уже скоро. — что — скоро? — нахмурилась саю. — скоро начнется, — загадочно улыбнулся казуха и запрокинул руки за голову, ложась на жестяную крышу моста. саю легла рядом с ним, раскинув руки в стороны. — расскажи мне историю, — потребовала она, как капризный маленький ребёнок. — хорошо. — казуха вздохнул. это было для них естественно — саю просит, казуха сочиняет. — когда-то, совсем недавно, жил на свете чистый душой ребёнок. саю взяла крекер из пакета, который лежал между ними на крыше. такие пакеты они постоянно находили в своих вещах — то консервы, то хлопья, то крекеры, то дошираки или ещё какая-то мелочь. есть было больше нечего, поэтому они ели. переходы заботились о своих детях. — он был очень юн и доверял своей матери. но… ей он показался бесполезным. поэтому все чаще и чаще она оставляла его на няню или тетю. няня у него была безалаберная, — казуха вздохнул, — и однажды оставила ребёнка одного на станции. казуха все молчал и молчал, пока внизу шумели поезда. саю тоже молчала, даже уже начала снова засыпать, но нашла силы спросить: — а что дальше? — а дальше он потерялся. и ходил в абсолютно пустом месте, где ничего не знал. это была уже не та, знакомая ему, станция. — это были переходы? — ворчливо уточнила саю, беря второй крекер. казуха лениво кивнул и потер щеки ладонями. — ага. там его встретила целая община людей, которая давно там жила. они были как семья: чинили старые механизмы, надеялись как-то уехать оттуда… но на какой бы поезд они не сели, он неизбежно возвращал их в депо. саю пожала плечами. они с казухой тоже ставили такой эксперимент: когда убеждались, что поезд пуст и субстанций, а также мужчины с пустым лицом и красным зонтиком в нём нет, они катались по всем станциям. но возвращались в итоге в то же самое депо. — однажды один человек взял ребёнка с собой, снова попробовав доехать хоть куда-то. но он поскользнулся на платформе и упал под проходящий поезд. саю возмущенно подавилась крекером. — его начали сторониться, — продолжал казуха с горечью в голосе, — а затем странная болезнь начала распространяться среди них. многие полегли, но ребёнка эта болезнь вообще не затронула. многие начали бояться его, совсем обходить стороной. это пошло ему на пользу, ведь так он точно не заразился. в конце концов, проснувшись однажды утром — тогда он был уже подростком — он понял, что все вокруг него мертвы, всех окончательно скосила хворь. — жуть, — покачала головой саю, её стриженные под неровное каре волосы даже не касались плеч, только легко щекотали шею. — это же не ты, да? история не увлекла и не захватила её, но хотелось понять, что было дальше. — нет, — казуха вздохнул. они помолчали, снова глядя вверх. — он взял все бамбуковые циновки, что были у них тогда с собой, и сплел себе шляпу вэймао, а для вуали взял обрывки одежд своих спутников. после этого он стал бродить по пустым коридорам переходов, и вскоре про него полностью забыл мир. легенды говорят, что когда-нибудь он сможет стать собой, но только когда пройдет сто лет после того, как он попадет в депо, и встретит кого-то, кто не забудет его. и потом пройдет ещё сто лет, и только если его до сих пор будут помнить, он сможет вернуться. иначе… он превратится в такой же дух, как и те, что выходят из поездов. саю выронила крекер, и он упал куда-то вниз, то ли на грязные рельсы, то ли на крышу проходящего под мостом поезда. — зря я тебя попросила, — проворчала она. слушателем саю была капризным. — ты ведь это придумываешь? — не знаю. мне эту историю рассказал томо. "саю, солнышко… …самое важное: никогда, никогда, никогда!! не говори с незнакомцем в шляпе, который будет стоять в пустом проёме". "и сплел себе шляпу вэймао…" саю вздрогнула. — что? — сразу встрепенулся казуха, поднимаясь из лежачего положения. — ничего, — уткнулась подбородком в колени саю, — холодно и спать хочется. ты мне объяснишь, чего мы ждем, или как? казуха посмотрел вверх, туда, где небо — а может, бесконечные пласты земли — закрывали железные пластины. неба у них не было; небо здесь было фальшью. — в принципе, можем спускаться, — пожал плечами казуха, зачем-то сверившись с главными часами депо, которые уже никогда не будут идти снова: механизма внутри попросту нет, однажды она и казуха, когда стало совсем холодно, ночевали в комнате за часами. — а? так зачем мы забирались? чтобы ты мне рассказал эту жуткую историю? — нахмурилась саю. казуха взъерошил её короткую челку (такое она позволяла только дедушке и в лучшем случае пожилой соседке гудзи яэ, когда та приходила к ним на участок и приносила вкусные яблоки в меду, липкие кусочки которых застревали у маленькой саю между зубов). — не совсем. просто отсюда лучше видно поезда. кое-кто приехал. саю подскочила с места. она не видела новых лиц настолько давно, что начала рисовать те, что снились ей, на бумаге цветными карандашами, которые они нашли в одном из чемоданов в пустом бюро находок. цветов было всего три: желтый, красный и фиолетовый, но ей хватало и этого. — я не видела! где? — вон там, — казуха улыбнулся и указал на первую платформу, откуда как раз отъезжал, дребезжа, поезд. саю подобрала рюкзак и схватила казуху за руку, даже не глянув вниз: с человеком в переходах за три минуты может случится столько всего, что лучше даже не писать список. — пошли! — да, — кивнул казуха. — пошли. сам бежала по платформе, как будто её нёс ветер. казуха даже крикнул ей, чтобы девочка остановилась, но это было бессмысленно: саю успокоилась только тогда, когда врезалась в незнакомца и, потворствуя своим детским инстинктам, не обхватила его за ноги, точно ребёнок, потерявшийся в магазине и цепляющийся за случайного взрослого. казуха подошел сразу за ней, как тот самый виноватый родитель, и неловко улыбнулся юноше, стоящему перед ними. ситуация — сюр; до саю здесь ни казуха, ни томо, никого не встречали, если верить им самим. они некоторое время стояли в полной тишине, пока парень не спросил: — …где я? казуха и саю неловко молчали. сразу объяснить такое человеку нельзя, особенно если они сами не могут уловить ту суть, ту ниточку, которая развяжет запутанный клубок, в который превратились переходы за много лет. — ну… ты в переходах. — пояснила саю, отходя от парня. тот был странно одет: такую одежду саю видела только на городских в родной деревне, и то очень-очень редко. чёрная толстовка, узкие — тоже чёрные — джинсы и чёрный же рюкзак со множеством блестящих значков. стрижка у новоприбывшего была странная, точно его стриг тот же парикмахер, что и саю: обрезанные единой линией темные волосы и прямая челка. казуха замер, словно что-то в этом моменте показалось ему знакомым, и саю в качестве поддержки взяла его за большой палец. так они и стояли рядом — семья и незнакомец, дети переходов и гость. — что бл… — он подавился, глянув на саю, — что такое переходы? вы психи какие-то? — в двух словах не расскажешь, — вздохнул казуха. — мы можем пройти в бюро находок и там рассказать тебе. незнакомец фыркнул. — ещё чего, — помотал головой он, — объясняйте здесь. — отойди от края платформы, — медленно сказал казуха, и что-то в его голосе сквозило металлом. — а? — отойди от края платформы, — снова повторил казуха, и саю, у которой слух был развит похуже, чем у давнего жителя переходов, тоже услышала: ехал поезд. следующий как раз должен был быть с гостями. но с гостями другими — те носили дождевик и рога, у них было несколько хвостов или неправильное количество ног, а на реальность смотрел один-единственный плачущий кровью глаз. а они стояли прямо на пути в бани. парень посмотрел на них, как на умалишенных, но отошел. казуха, воспользовавшись шансом, схватил его за руку и понесся к бюро, которое располагалось тут же, на станции, и саю, почему-то плача, помчалась за ними. ей было нехорошо: она уже долго не спала и не хотела смотреть на монстров вблизи. саю упала, поцарапав коленку, но, почему-то так и не поднявшись с колен, поползла за старшими. горячие слезы обжигали щеки. ей было страшно. момент раскололся на три части. первая секунда: казуха замирает, забежав за дверь. в окно видит, как саю лежит на перроне. вторая секунда: поезд все же подъезжает к станции, двери распахиваются. третья секунда: цепкие руки незнакомца с чёрными митенками хватают её за капюшон и утягивают в темную безопасность бюро, к казухе. он, бледный как смерть, трясется и обнимает саю, причём так, что у неё хрустят кости. она даже не успела испугаться, скорее растерялась. незнакомец садится рядом с ними, и саю видит, что у него трясутся руки, а он сам смотрит на них круглыми глазами. видимо, он все же успел увидеть "гостей". — офигеть. — выдает он. потом смотрит на бледного казуху, опустившего голову вниз, и говорит: — придурок, следи за сестрой. но говорит не злобно, а как-то тоже тревожно и с заботой. казуха кивает, даже не пояснив, что саю ему не сестра, а так, по сути никто. парень садится на корточки рядом с ними и осматривает бюро. саю внимательно наблюдает за ним, и почему-то ей кажется, что они с казухой уже видели друг друга. точнее — и тут она хмурится, в полусне пытаясь что-то понять, — казуха видел его, а он каэдехару не видел. и это странно. в бюро почти полная темнота, только старая лампа с абажуром почти точь-в-точь как дома у бабушки с дедушкой слабо мигает, освещая полки с десятками чемоданов, которые уходят вперёд. саю смотрит на листки бумаги с её рисунками, которые разбросаны по полу: желтый-красный-фиолетовый. и засыпает. "дорогой томо, если ты читаешь это, то значит, моё письмо каким-то образом до тебя дошло. у меня все хорошо, и я соблюдаю все правила, которые ты просил соблюдать. кроме последнего, в нём нужда отпала". саю думает и думает, и в конце концов решает не зачеркивать последнюю строчку — она знает, что томо гораздо умнее её, а значит, раз она сообразила, то он точно поймет. казуха и кондзин — оказалось, так зовут парня, — спали рядом с ней, положив головы на плечи друг другу. в руке казуха сжимал маленький букет желтых одуванчиков, который ему недавно подарил кондзин — жутко при этом смущаясь и отвернув голову в сторону. они напоминали саю её соседей, мальчика и девочку, которые долго играли вместе в песочнице, а однажды вечером, на закате, он почти точно таким же жестом отдал ей букет полевых цветов. саю с сожалением смотрит на желтый карандаш, который почти закончился, но продолжает писать: этот цвет был любимым цветом томо. "у нас новый гость человек друг. мне кажется, казуха долго его ждал, и, думаю, он наконец дождался. я надеюсь, у них все будет хорошо, почти как сейчас: они долго гуляют по станции вечерами, казуха показал ему комнату за часами, и они носят парные кольца, которые мы нашли в одном из чемоданов. кондзин очень хороший, он бы тебе понравился. конечно, он может показаться грубым, и он действительно такой — но только с незнакомцами. он показал мне, как сшить тряпичную куклу, а ещё он напоминает нам с казухой есть и высыпаться. надеюсь, тебе хорошо, томо. мы в порядке".