***
у кашина день сегодня выдался просто ужасным: с самого утра неистово сильно болит голова, тошнит, да и вообще состояние какое-то несуразное. данила вздыхает, располагается на кровати поудобнее, перед этим разминаяя затëкшую шею. тяжелые веки закрываются, а парень решает, что наконец-то можно вздремнуть. но не тут-то было, уже через несколько минут разносится басистый голос главного, что прерывает сладкую дрëму. — шкет, идешь со мной, вливайся в деятельность. — руслан буквально влетает в комнату, открывая дверь с ноги. — хули дрыхнешь? тебе тут не санаторий, блять. — пошёл нахуй. — бубнит веснушчатый, лицом в подушку зарываясь. — я тебя, блять, из дома выпру, — старший подходит к кровати, дергая парня за футболку. — собирайся, надо цех один проверить. — да с хуя ли я, блять? другого кого-нибудь возьми, а мне мозги не еби. охуевший. — не о такой жизни даня мечтал. хочется верить, что всё происходящее — страшный сон. — выпру, а потом пойдешь просить подать на пропитание. ты никому не нужен, тебя ж даже шлюхой не возьмут работать, еблетом не вышел. кашин недовольно, уставше охает и присаживается, потирая уставшие глаза. блять, была бы возможность, убил бы этого тушенцова сразу же. — понял меня? — руслан выходит из комнаты, говорит нужный адрес и захлопывает дверь. — жду тебя на месте через пятнадцать минут, уебок! — напоследок кричит шатен. а ведь у данилы другого выбора-то и нет — либо делать все так, как велит этот блядский начальник, либо гнить и мëрзнуть на улице, не имея дома и прочего. если бы рыжий только знал, что всё будет именно так, то прикончил себя ещё в детстве. а сейчас не может — послабел и обмяк. слишком слабый, слишком хилый, слишком бесполезный, ничего из себя не представляющий биомусор. всё это гнетëт и медленно пожирает изнутри, но никто и никогда не узнает о том, что на душе у парня. возможно, если бы он имел достаточно денег, то сходил бы к психотерапевту, обсудил это всё с ним, пролечился и избавился от этого комка дерьма внутри, но всë вышло так, как вышло. остаëтся только терпеть, слишком уж в глубокую яму он попал.***
назначенное время всë ближе и ближе, а кашин, выкуривая очередную гадкую сигарету без фильтра, морщится, подходя всë ближе и ближе к зданию, в голове прокручивая, как бы повести себя на всëм этом мероприятии. это ведь первое его задание, так ещё и с боссом, что делать-то? пытаться разрядить обстановку аморальными шутками? выполнять приказы беспрекословно? действовать сообща? что, блять? додумать не успевает — открывает дверь в заброшенный цех, в котором слишком холодно и сыро. неподалеку от входа стоит шатен, чья внешность уже просто от и до мозолит глаза, чей голос звучит настолько отвратительно, что, вот-вот, пойдет кровь с ушей. — ну привет, рус, — коверкает имя мафии, прекрасно зная, что тому это не нравится. — не называй меня так. — тушенцов поправляет пальто руками, что были обтянуты черными кожанными перчатками, обглядывает территорию. — это ещё с хуя ли? называю так, как хочу. — данила подходит ближе к оппоненту, но аккуратно. ведёт себя боязливо, словно кот, что увидел большого разъярëнного пса. — так чë нам делать надо, а? что-нибудь интересное? руслан вздыхает, старается игнорировать поведение подопечного, ведь выйти из себя сейчас — не самое лучшее решение. — я проверю помещение, а ты стой на шухере. — говорит руслан невозмутимо настолько, насколько это вообще возможно. — надеюсь, с этим ты хотя бы справишься? — старший вопросительно поднимает бровь, слегка выгибая еë. а кашину, кажется, такой расклад вообще не нравится. слишком всë просто и спокойно. хочется подлить огоньку, так сказать, развеять обстановку и выбить землю из-под ног босса. — не, я пас, как-то скучно. я пошёл. — младший разворачивается спиной к тушенцову, а на лице уже играет самодовольная улыбка. — сам разбирайся с этим. и тут же рыжеволосый чувствует, как его хватают, прижимая к ледяной стене. — сука, как же ты меня.. — кареглазый губы сжимает, пытаясь подобрать верное слово. — заебал, уëбище. — хватка становится всë сильнее, а веснушчатый теперь и вовсе двинуться не может. – чë ты делаешь? – кашин, кажется, совершенно не понимает, что происходит, а в юных глазах сияет страх. – заткнись, – рычит старший, приставляя черный пистолет к виску парня, – ты мне уже надоел, думаешь, пришёл сюда и можешь права качать? да тебя как шавку блохастую за шкирятник возьмут и выпрут, будешь только молиться о том, что бы душонку твою в живых оставили. карие глаза сверкают агрессией и злобой, а свободная рука начинает проходить по ремню парнишки, расстёгивая его. – отпусти меня! – начинает вырываться данила, за что сильная татуированная рука переходит к его горлу и начинает душить. – ебало завалил, иначе я тебе сейчас все твои мозги тупорылые вынесу! рыжеволосый начинает жадно пытаться схватить хоть немного воздуха, лицо краснеет и по помещению разносятся его жалкие хрипы. когда хватка ослабевает, парень падает на колени, пытаясь отдышаться. – сучоныш, блять, надеюсь, это тебя научит за языком своим поганым следить, – тушенцов не отводит пистолет со своей мишени, а после стягивает с рыжеволосого джинсы, резко и без каких-либо прилюдий. – хоть один писк издашь – я тебя прям тут угондошу, блядь такую. данила понимает, что выхода у него нет, буквально: умирать слишком страшно, звать на помощь некого, и остаётся только ждать, что будет дальше и что вообще с ним вообще сделают. руслан спускает с парня нижнее бельё, ногу на голову парня ставит и заставляет того опуститься ниже, оттопырив пятую точку. так стыдно и страшно дане никогда не было, даже в самые ужасные моменты жизни. старший становится позади кашина, присаживается и раздвигает упругие ягодицы руками, после чего харкает парню в промежность, чтобы исполнить наказание для подопечного. с голубых глаз начинают течь слёзы страха и испуга, а по телу проходится волна мурашек. мальчишку сковывает, когда по сжатому колечку мышц проходит холодный корпус оружия. тело парня снизу начинает дрожать, пока тушенцов водит пистолетом по промежности и начинает надавливать на анус младшего, чтобы протолкнуться в него. – он... он заряжен..? – заикаясь, спрашивает парень, чувствуя, как со лба стекается капелька холодного пота. – сейчас проверим, – слегка улыбается мужчина, – расслабься, шлюха, – рука с силой проходится по ягодице кашина, оставляя на ней краснеющий след, слыша шипение со стороны. пистолет входит в парня, выдавливая из него болезненный стон и ещё большее количество слёз. из-за страха ощущения просто кошмарные, а в голове заваривается каша, густая и липкая, оседая по всему разуму. пистолет начинает грубо и быстро проникать во внутрь, а данила начинает думать, что это всё просто страшный сон, от которого он обязательно проснётся. мысли перекручивались в голове, словно фарш через мясорубку. стоны становятся громче, а боль и отвращение растворяются в геометрической прогрессии. – ничтожество блять, только пришёл и уже хуй пойми из кого себя стоит, тебя за такое выебать мало, кусок дерьма. кашин впитывает слова вместе с толчками и омерзительным ощущением заполненности. собственный член начинает наливается кровью, а кашин начинает ненавидеть себя намного сильнее. ему мерзко, отвратительно, страшно, о каком возбуждении вообще можно идти речь. – сука, я тебе яйца прострелю, тебе ещё и нравится? лучше бы жопой торговать пошёл, больше пользы бы от тебя было. хотя, забыл, ебать бы тебя не стал никто, ты же нихуя ни на что не способен, ещë и страшный. оружее проходит глубже, грубыми толчками выбивая дурь из младшего, а после резко высовывается и проталкивается вглубь вновь. естественная смазка начинается сочиться из дырки, чтобы не повредить тонкие стенки кишечника, а на душе начинают скрести кошки, разрывая его изнутри, как пистолет в заднем проходе. тушенцов начинает остывать, а оружие в последний раз проходит в младшего, и резко, с хлюпом выходит вместе со смазкой, которая начинает сочиться из только что вытраханной пистолетом дырки. кашин не чувствует боли, не чувствует, как его пинают, выбивая последнюю землю из-под ног, не чувствует, как всё пульсирует от боли, не чувствует, как кончает он сам. руслан набирает слюну, с желочью харкает в лицо младшего, и, как ни в чём не бывало, уходит, будто кашина тут вовсе нет и не было. данила поджимает ноги, сворачиваясь в своеобразный клубок, а грудную клетку начинает распирать от пиздеца, что произошёл сейчас. он чувствует себя грязным, использованным, ничтожным и отвратительным настолько, что из глубины души вырываются самые глубокие крики в истерике, а с глаз текут самые горючие слёзы. а всё, что слышит парень напоследок, ядовитое: – ещё увидимся, педрила.