Три головы у дракона

      Эйра любит своих братьев. В особенности тех из них, с кем делит отцовскую кровь. Чем ближе родство, тем сильнее её любовь.       Нет, Джейса, Люка и Джоффри она тоже, безусловно, любит. Ровно в два раза меньше. Всех троих в два раза меньше, чем каждого из кровных братьев по отдельности. Со сводными сёстрами ситуация примерно та же.       Старшие не ревнуют, нет. То, что в сердце Эйры для кровных братьев отведено больше места, чем для кого-либо другого, знают даже родители. Знают и принимают. Отец со всезнающей улыбкой. Мать с озадаченно сведёнными бровями.       Эйгон и Визерис в полной мере разделяют чувства сестры. И отвечают ей взаимностью. Только если она делит свою любовь надвое, то сердце каждого из принцев всецело принадлежит Эйре Таргариен. Это не сеет меж братьями раздора, вовсе нет. Они с детства были близки, делили друг с другом горе и радости, первые победы, первые кубки вина, первые падения. И первую свою любовь они тоже разделили друг с другом. Как и заведено у братьев.       Три головы у дракона. Три среброволосые головы младших отпрысков королевы Рейниры неизменно находятся подле друг друга. Волосы принца Визериса и принцессы Эйры спутываются между собой, а ладонь принца Эйгона постоянно касается то локтя, то запястья, то плеча младшей сестры. Конечно, такое поведение не может оставаться незамеченным.       Даже сейчас, в день, когда всё внимание придворных должно быть приковано к наследнику Чёрной Королевы, лорды и леди не могут перестать смотреть в сторону неразлучной троицы.       — Не переживай так, маленькая сестрёнка. Это всего лишь ребёнок. Вряд ли Джейс и Бейла привезли с Драконьего Камня Каннибала, — сильная рука Визериса оплетает ладошку Эйры для того, чтобы поднести её к губам принца, оставляя лёгкий поцелуй на нежной коже.       Более сдержанный в эмоциональном плане Эйгон ободряюще поглаживает её плечо, силясь унять внутренне беспокойство сестры. Эйра накрывает его ладонь своей, выражая немую благодарность. Такие проявления нежности со его стороны происходят нечасто, но не от того, что старший брат скуп на объятия. Просто Эйгону было тяжело ограничивать себя и не заходить в своих прикосновениях за ту черту, которая точно вызвала бы ненужные пересуды и праведный гнев их матушки.       — Я бы не был в этом так уверен, братец. Бейла столь сильно жаждет видеть себя будущей королевой, что с неё станется притащить за собой дикого дракона на поводке, как щенка.       Эйра не может сдержать смешок, представляя, как старшая сестрица, высунув язык от напряжения, тащит за поводок огромного дракона, который упирается когтями в землю, сопротивляясь.       — Такая радость в честь рождения долгожданного сына, — задумчиво шепчет на высоком валирийском Эйра. — Как будто именно он станет наследником нашего брата, а не одна из дочерей.       Эйгон невесело усмехается её словам. Он никогда не считал, что Джейс оставит после себя Железный Трон женщине. Полагал, что старший брат назовёт наследником сына, ссылаясь на то, что он достойнейший. И дело тут вовсе не в пресловутом нежелании лордов Вестероса воспринимать женщину королевой. Одно исключение сделали, и будет.       Визерис был категорически не согласен с подобным мнением и искренне считал, что Джекейрис Веларион не то, что наследника Железного Трона не выберет, но и сам на него никогда не сядет. Так что напрасно Бейла так важно задирает голову, сколько бы сыновей и дочерей она ни родила, ни один из них не будет Таргариеном.       Корлис Веларион. Отличное имя для внука Морского Змея. И совершенно неподходящее для короля.       Когда их троица покидает тронный зал, чужой шёпот ласкает слух Эйры.       «Порочные. Испорченные. Порождения греха».       Ей по нраву такие слова. Ведь она с братьями от крови драконов. И грех, что породил их на свет, приемлем и одобряем Домом Дракона.       — Ваше поведение недопустимо. Особенно на людях, — отчитывает её матушка.       Эйре смешно от этого. Рейнира родила троих бастардов от собственного телохранителя, сделав первого мужа рогоносцем. Не говоря уже о том, что перед свадьбой подарила свою невинность то ли их отцу, то ли Кристону Колю. Так что не ей говорить о приличиях, поджимать губы и с осуждением взирать на Эйру.       — Тебе скоро впору выбирать жениха, — продолжает королева. — Разумеется, у тебя ещё есть время определиться с выбором достойной кандидатуры. Но я бы посоветовала тебе приглядеться либо к кузену Джейхейрису, либо к твоему брату Джоффри.       Стало быть, либо Моргул, либо Вермакс. Потому что единственное, что может вызвать интерес принцессы в мужчинах, не приходящимися ей любимыми братьями, так это драконы, которыми они владеют. Эйра любезно улыбается матушке и обещает всё хорошенечко обдумать. А ещё быть умницей и не порочить своё имя. Не бросать ещё большую тень на их семью.       Выходя из покоев королевы, она ловит на себе лукавый взгляд отца. Деймон не осуждает её. Никого из них.       — Она хочет, чтобы я вышла замуж.       Эйгон жёстко усмехается этой затее. Над ним висит перспектива скорого брака с принцессой Джейхейрой, это роднит его в общем горе с сестрой. А вот Визериса все эти разговоры лишь тешат.       — Может, и мне пора присмотреть себе жену? Как насчёт Дейнейры Веларион? Поговаривают, что она невероятно красива.       Эйра щурится от яркого солнца, облокачиваясь спиной на широкую грудь старшего из братьев. Ей нравится чувствовать его участившееся дыхание на своей шее. Кажется, одно неверное движение, и он вонзит клыки ей в плечо.       — У Дейнейры нет драконов. Какой толк от такого брака?       Визерис игриво проводит кончиком носа по её зардевшейся щеке:       — Милая сестричка, смысл брака не всегда кроется в выгоде. Иногда речь может идти об удовольствии.       Ревность иголкой колет её сердце. Одна мысль о красавице Дейнейре в объятиях брата заставляет кровь закипать в жилах. Неужто он так просто променяет её на какую-то леди? Пусть и сказочно прекрасную?       — Как думаешь, с кем я получу больше удовольствия, с Джейхейрисом Шестипалым или с Силачом Джоффри? — ей хочется думать, что валирийский упасёт её от участи быть услышанной кем-то посторонним.       От этих слов Эйгон тут же перестаёт сдерживаться и с глухим рыком тянет её волосы на себя, заставив откинуть голову назад. Узри их кто сейчас в Богороще, и скандала не избежать.       Визерис змеёй скользит к ней и обжигает лицо горячим дыханием. Кончиками пальцев он нежно трогает открытую и беззащитную шею, посылая табун мурашек по коже. Губы касаются кромки уха, заставляя Эйру едва ли не скулить от приятных ощущений.       — Сестричка, удовольствие ты будешь получать только со мной. И с Эйгоном.       Единственное, что заставляет братьев оторваться от неё, так это необходимость беречь целомудрие Эйры до поры до времени. И дело отнюдь не в предстоящей свадьбе. Просто для них было бы греховным подвергать её юное тело такому натиску. Сразу же с двух сторон.       — Сестра, тебе следует быть благоразумнее, — какого-то Неведомого Рейна решает, будто у неё есть право её воспитывать. — Пора бы научиться не таскаться повсюду хвостиком за своими братьями. Незачем бросать тень на нашу семью.       Эйре хочется рассмеяться от этих слов. И она не видит ни малейшего смысла себя сдерживать. О, да, у их семьи и правда доброе имя! Мать, убившая родную сестру и её дракона во время Битвы Двух Королев; старшая сестрица Бейла, по слухам разделившая ложе с принцем Дейроном на Драконьем Камне; трое бастардов, выстроившихся в очереди к Железному Трону, и их легендарный отец, прозванный Порочным Принцем. Но тень бросает здесь именно она.       — Не понимаю, о чём ты толкуешь, Рейна. Эйгон и Визерис мои братья, я люблю их. Разве не так заведено в нашей семье? — её лицо в этот момент настолько издевательски-невинное, что у сводной сестры рот кривится, будто она целый лимон проглотила.       — Что-то не припоминаю, чтобы у нас было заведено любить двоих одновременно, — змеёй шипит леди Рейна.       — У Эйгона Завоевателя было две жены, — спокойно пожимает плечами Эйра. Фраза, выученная наизусть, сотню раз услышанная от братьев и с десяток раз от родного отца.       — Ты не Завоеватель.       — Кто знает.       Тонкие, невероятно длинные и изящные пальцы Эйгона перебирают её волосы, пока её голова покоится у него на коленях. Боги, каким же нежным он умеет быть! И как же быстро эта нега может смениться жёсткой хваткой на волосах. Благо, сейчас её брат спокоен и не пытается проводить воспитательную беседу на предмет её своенравного характера. В прошлый раз после такого урока хороших манер ей было сложно сидеть в течение нескольких дней. Хотя нельзя сказать, что ей не понравилось.       Визерис шагами меряет расстояние от одного края кровати до другого, не желая отдаляться от брата с сестрой, пока на чём свет стоит поносит их родню:       — Рейне лучше бы не совать свой нос дальше Дрифтмарка. Едва ли Люк станет претендовать на что-то помимо Плавникового Трона в этой жизни, но вот от сводной сестрицы можно ожидать чего угодно.       — У Джейса трое детей, — задумчиво тянет Эйра, — даже мальчик имеется.       — Наследуют обычно дети, а не внуки, — отмахивается Визерис. – Следующий после Джейса Люцерис.       — А следующий после Люцериса Джоффри, — безмятежно парирует Эйра. — Братец, мы слишком далеко от трона.       Она говорит «мы» без тени сомнения. Рука Эйгона ни на секунду не замирает, продолжая ласкать её волосы. Они всегда были тесно связаны, дополняя друг друга. Циничный и жёсткий Эйгон, умный, бесконечно отважный Визерис и Эйра. Хитрая, притягивающая к себе взоры всего двора Эйра. В её обаянии не было ничего очаровательного и милого, она не старалась понравиться, и всё же людей незримо тянуло заглянуть в бездну тёмно-фиолетовых глаз, коснуться тьмы, что плескалась в ней. Отец часто говорил, что эту черту она переняла у него.       — Так и матушке престол не на блюдечке подали. Забыла о печальной судьбе Эйгона Зелёного?       Такое сложно забыть. Решив узурпировать престол, тот разжёг короткую, но запомнившуюся войну, вошедшую в историю, как Драконий Узел. Название была связано с битвой между драконом Эйгона, Солнечным Огнём, и драконом принцессы Рейнис, Мелеис. Оба дракона пали, как и их всадники, предварительно сплетясь в клубок из когтей, клыков и вспышек пламени.       — Я тут подумал, — рука старшего брата замирает, оттянув одну из серебряных прядок, — а ведь принц Дейрон явно до сих пор точит зуб на всех нас.       Визерис глядит на брата с хитрой улыбкой. Он явно понял, к чему ведёт Эйгон. Пусть Дейрон Таргариен и признал право Рейниры на Железный Трон, довольствуясь местом в Малом Совете, но в случае начавшихся волнений может и вспомнить былые времена, когда ему пророчили стать королём. Даже белый плащ не остановит.       — Думаете, Дейрон наш противник? — Эйра куда хуже разбирается в стратегии, в отличие от братьев. То ли дело в возрасте, то ли в том, что она женщина, и ум её устроен иначе.       — Напротив, милая, — Визерис опускается на кровать подле них и переплетает свои пальцы с её собственными, — среброволосый принц, да ещё и Лорд Командующий Королевской Гвардией, может стать нашим союзником. На какое-то время.       — А если ещё и подтвердятся слухи про него и леди Бейлу, — Эйра подносит пальцы брата к губам, прижимаясь к ним поцелуем, — отец нам этого не простит.       — Простит, — в голосе Эйгона нет ни капли сомнения.       Их отец мечется меж двух огней. Бросает любящий, пронзительный взгляд на Рейниру, а потом хмурит брови, взирая на старшего из её сыновей. Кареглазого и темноволосого, первого в очереди на престол. Женатого на старшей дочери Деймона Таргариена.       Порочный Принц взирает на своих сыновей, свою гордость, и понимает, что один из них мог бы занять Железный Трон. А возможно и оба. Но им придётся потесниться, ведь они уступают троим сильным мальчикам, а возможно и их детям. Деймон смотрит на своих старших дочерей и понимает, что те своего не уступят. Не так воспитаны. А потом он бросает взгляд на свою младшую девочку, уверенно взбирающуюся на спину дракона, и понимает, что будет война. Между его детьми.       Нет смысла искать виноватых, но он винит своего покойного брата. Стоило сразу же поженить их с Рейнирой, а не пытаться оттеснить его в сторону. Как бы ни старался Деймон стать отцом Джейсу, Люку и Джоффри, глядя на их тёмные кудри, он не может испытывать чувства уязвлённой гордости. Это должны были быть его сыновья, а не мужчины, занявшего его место. И на посту Начальника Городской Стражи, и в постели племянницы.       Деймон уже немолод, разрази его Неведомый, он стар! Ему не нужна новая война, свою он уже выиграл. Но как же тяжко оставаться в стороне, зная, что твои дети прольют кровь, причём в любом случае свою, родную.       Деймон пьёт вино, карает неугодных, принимает новые законы и трахает жену, делает всё, чтобы чувствовать себя в порядке. Но он ни хрена не в порядке. Отчего-то кажется, что это должна была быть его война, жестокая и беспощадная. Но увы, она придётся на пору его детей. Что ж, сложные времена рождают сильных людей.       — Я бы советовал тебе выйти замуж за Джоффри, — он говорит с дочерью наедине, — пусть он и третий в очереди к трону, но близок тебе по возрасту. Он отважен, прекрасно показывает себя как воин, да и драконий всадник из него отменный. Джоффри станет для тебя хорошим мужем.       Говорит и сам не верит. Эйра со скуки с ним помрёт. Или придушит подушкой. Если её братья не сделают этого раньше.       — Простите меня, отец. Но мой ответ "нет".       — Нет? — он с деланным удивлением вскидывает брови. — Позволь узнать, почему.       Он ждёт оправданий, длинных речей и слёзные мольбы. Но вместо этого видит лишь гнев в тёмно-фиолетовых глазах своей дочери.       — Я не стану женой бастарда.       С тяжёлым вздохом Деймон поднимается с кресла и подходит к дочери. Высокая, но всё равно заметно ниже его самого. Эйра не отводит взор, готовясь принять своё наказание. Рейнира вела безжалостную политику по отношению к тем, кто смел ставить законнорожденность её детей под сомнение. Тем самым лишь подогревая слухи.       — Мне бы следовало дать тебе пощёчину за подобные слова, — он наклоняется и оставляет поцелуй на её макушке. — Горжусь тобой, мой дракон.       Он возвращается за стол и наливает себе вина. А затем и ей.       — Ты ведь слышала историю про принца Эймонда Таргариена? Второго сына Алисенты Хайтауэр?       — Разумеется, — Эйра не понимает, к чему отец завёл этот разговор. Он не имеет ни малейшего отношения к теме её потенциального замужества. Не мог же он просватать её за покойника.       — Трагичная судьба, ничего не скажешь, — в полумраке лицо отца выглядит гораздо моложе, нельзя сказать, что ему уже почти шестьдесят, — но, я полагаю, что она могла бы стать ещё трагичнее, учитывая, как часто он называл твоих сводных братьев бастардами.       Странно, Эйре всегда казалось, что у него были хорошие отношения с её сводными братьями, учитывая, как часто Люк и Джейс вспоминали его и причитали о внезапной и ужасной гибели. Она высказывает эту мысль Деймону, и его губы дёргаются в жёсткой улыбке. Такой же, как у неё самой.       — О, нет, дитя моё. Они ненавидели друг друга. Дети зелёной шлюхи считали сыновей Рейниры выродками. Представляешь, что могло бы случиться, сумей своевольный принц Эймонд заполучить столь грозного зверя, как Вхагар?       Эйра и вполовину не столь умна, как Визерис, и вполовину не столь дальновидна, как Эйгон. Но такой непрозрачный намёк понимает сразу же. Распутать Драконий Клубок было бы сложнее, окажись на стороне зелёных Вхагар. Это значит, что…       Она едва успевает открыть рот, как Деймон останавливает её одним движением руки.       — Иди спать, принцесса. И постарайся уже определиться между двумя братьями.       — Давно определилась. Кажется, весь двор только и толкует, как о моём выборе.       Эйра определённо его девочка.       Смерть Деймона Таргариена не была скоропостижной. Он прожил долгую жизнь. Особенно, если учитывать, как он её проживал. Не берёг себя, не шёл на уступки, лез на рожон, был на краю гибели. Падал так низко, что его имя становилось воплощением позора, а потом взбирался на новые вершины, доказывая, что Таргариены ближе к богам, чем к людям.       Матушка не находит себе места, она не понимает, каково это — жить без Деймона. Он был с ней всегда. Любимым с детства дядей, баловавшим подарками; вероломным любовником, укравшим сердце и бросившим в омут одиночества на долгих десять лет; мужем, подарившим троих прекрасных детей; Принцем Консортом, без которого она могла бы никогда не получить свой трон; Деймоном, который раздражает неуместными шутками во время заседания Малого Совета; страстью, растекающейся по венам. Отдушиной, болью, скорбью, всем.       Королева плохо держится, ползут слухи, что её здоровья не хватит надолго. Эйра не верит этим слухам, но верит, что теперь им следует держаться ещё ближе друг к другу. Под словом «им» она имеет в виду себя и кровных братьев, разумеется.       Эйгон женится на Джейхейре. Сердце Эйры разбивается на осколки.       Весь свадебный пир она сжимает ладонь Визериса и клянётся, что никогда больше не будет любить старшего брата. Поддержит, поможет взойти на престол, если это будет в её власти, но любить — никогда. А потом Эйгон приглашает её на танец и разбивает не только сердце, но и всю Эйру на мелкие частицы.       «Ты моя королева. Всегда ей будешь. Я люблю тебя».       Он даже не соизволил приличия ради перейти на высокий валирийский, как будто ему плевать, что их могут услышать. Эйгон любит свою младшую сестру и не собирается это скрывать.       На следующее утро он находит их с Визерисом в Богороще и с ужасом рассказывает о первой брачной ночи. Им не удалось отвертеться от проводов, и теперь он не может забыть костлявого детского тела Джейхейры. И, что ещё более ужасно, её зарёванного лица. Кузина была уверена, что Эйгон её изнасилует.       — Теперь у нас на одного дракона больше. Да и принц Дейрон явно будет куда более благосклонен к нам, — рассуждает Эйра, пока руки Визериса заключают её в объятиях.       — Ох, не думаю, что мы получим его благосклонность, учитывая, что Эйгон не собирается консумировать свой брак, — смеётся брат.       — Думаешь, дядя Дейрон обрадовался бы, если б Эйгон и правда изнасиловал Джейхейру?       — Хватит! — когда Эйгон использует этот голос, спорить или шутить не остаётся ни малейшего желания. Всё же он был Таргариеном, всадником Грозового Облака, вобравшим в себя властность отца и матери вместе взятых.       Он подходит к Эйре и, не смущаясь ни на секунду того, что руки его родного брата совсем не по-братски обвивают её стан, поднимает её подбородок наверх, впиваясь в лицо цепким взглядом фиалковых глаз.       — Я никогда не брал женщину силой. И не смей больше обвинять меня в подобном, если не хочешь, чтобы я счёл это за приглашение.       А потом Эйгон забирает её первый поцелуй. Пока Визерис продолжает нежно обнимать её сзади. Губы старшего брата тонкие, обветренные, безжалостные. Он целует её жёстко, грубо, обводя уста языком, скользя меж ними, касаясь её зубов и нёба. Его руки удерживают её за шею и подбородок, но Эйра и не думает сопротивляться. Ей влажно и сладко от его поцелуя.       — Сладкая, — довольно рычит Эйгон, стоит его губам оторваться от неё.       Пальцы Визериса мягко накрывают её щёку, поворачивая лицо сестры к себе.       — Я попробую?       Целовать своих братьев — это как летать на драконе. Головокружительно приятно и сладостно-опасно. Целовать своих братьев в Богороще пред ликами Старых богов — кощунственно. И оттого вдвойне прекрасно. Поцелуи Эйгона жалящие и болезненно-жестокие, заставляющие её щёки полыхать от стыда и нового, приятного тянущего чувства внизу живота. Тогда как поцелуи Визериса исцеляют Эйру, наполняют воодушевлённой радостью первой весны… до тех пор, пока брат не начинает использовать свой язык. После этого колени опасно подгибаются.       Они целуют её по очереди, не стыдясь этого и не прерывая удовольствие друг друга. В их отношениях нет места соперничеству, они с детства привыкли делиться друг с другом. Комнатой, книгами, впечатлениями. А теперь ещё и сестрой. Нитью, что связывает их жизни воедино.       Теперь о них шепчутся в два раза больше, почти не скрывая возмущения и зависти. Принцесса Эйра избалованная девчонка, которая всегда получала всё, чего только пожелает. Красивых кукол, свирепую драконицу, дорогие украшения. А теперь ещё и обоих среброволосых принцев, гордость Дома Дракона.       Джейс может сколько угодно мнить себя наследником, но его медь блекнет на их фоне. Старший из сыновей королевы Рейниры пытается наладить отношения со сводными братьями, зовёт их полетать на драконах, на охоту, даже устраивает пир в надежде, что хмель поможет им сблизиться. Только всё без толку. Глаза Эйгона безжалостно прожигают старшего брата, будто само его существование оскорбительно.       Рейнира едва оправилась после потери мужа, новая смерть станет для неё слишком тяжёлой ношей. Эйра старается проводить с матерью как можно больше времени, гладит её руки, рассказывает об успехах братьев и показывает свои новые украшения. У женщин ведь свои маленькие радости? Королева любит свою дочь, очень любит и старается не замечать опасного блеска в тёмно-фиолетовых глазах.       — Тебе нужно будет однажды выйти замуж, — в который раз устало твердит Рейнира. — Хочешь, выходи за Визериса. Ты же любишь его.       Как и Эйгона, хочет добавить Эйра. Но зачем озвучивать и так очевидные вещи, висящие в воздухе немым криком меж поджатых губ королевы, прячущиеся в морщинках в уголках усталых, но всё ещё бесконечно прекрасных, глаз.       — Нет, матушка. Я выйду за кузена Джейхейриса, — сладко выносит приговор маленькая принцесса.       Это решение практически прямое объявление войны. Потому что у детей Деймона нет другой причины заключать браки с кем-то кроме друг друга, помимо очевидной потребности в драконах и поддержке некогда зелёного лагеря. Рейнира слишком умна, чтобы игнорировать этот факт. Рейнира слишком разбита, чтобы что-то предпринимать.       «Когда драконы отправляются на войну, всё полыхает».       Эйра знает это как никто другой. Она облетает Дрифтмарк верхом на Аногар, прежде чем дракон принца Люцериса приветствует её своим рыком. Утро звонко вторит ему.       Второй сын королевы сломанный мальчик, выросший в сломанного мужчину. Он мучается от бессонницы и кошмаров, пьёт вино днём и маковое молоко ночью, и постоянно вспоминает принца Эймонда Таргариена. Мальчика, погибшего по глупому стечению обстоятельств. Решившего оседлать самого крупного на тот момент дракона и разбившего голову при падении.       Эйра мило улыбается Люку, следя за тем, чтобы его чаша была всегда полна. Рейна недовольно поджимает губы, но молчит. Сестра редкий гость в их доме, нужно хотя бы попытаться играть в семью. Возможно, смерть Деймона Таргариена сумела открыть дверь в сердце принцессы, и у них есть шанс построить хорошие отношения.       Все те дни, что Эйра гостит на Дрифтмарке, она всячески старается умаслить обоих родичей. Обсуждает с Рейной историю, возится с её детьми, помогает выбрать ткани для нового платья. Летает с ними двумя до Драконьего Камня, чтобы навестить Джейса и Бейлу. Позволяет обнимать себя, отчего возникает непреодолимое желание помыться, и глупо улыбается на их восторги, что она в кои-то веки сумела оставить компанию братьев. Какая большая девочка, только гляньте-ка.       В один из вечеров она гуляет с Люком под ручку и пытается увести его в сторону местного Драконьего Логова. Лорд Прилива уже порядочно пьян, поэтому не замечает сперва её манипуляций, а когда замечает, то может лишь таращить свои карие глаза и упрашивать её вернуться.       — Разве тебе здесь не по душе, Люк? — Эйра ощущает себя идиоткой, строя глазки своему не кровному брату.       — Нет, я… Да всё нормально, просто душно как-то. Я бы предпочёл пойти на воздух.       — О, прости, я как-то не подумала. Хотела увидеть это легендарное место.       — Легендарное?       — Ой, опять я что-то не то говорю. Просто понимаешь, мы с братьями столько слышали про это место. Эйгон рассказывал мне страшные сказки про призрак принца Эймонда, что бродит по Дрифтмарку. Вот я и решила заглянуть сюда с тобой. Чтобы было не так страшно.       Люк напуган, Люк растерян, Люк пьян и отчаян. Слабый мальчик, слабый маленький лорд, сломанный с самого детства. Он стоит на месте своего давнего преступления, их давнего преступления, и смотрит на Эйру, что в этом освещении и со струящимися по спине волосами так похожа на его матушку в ту ночь.       Он утыкается ей лицом в живот и плачет навзрыд, рассказывая о том, что они совершили. Они вчетвером. Джейс, Люк и Бейла с Рейной. Как они были возмущены тем, что принцу Эймонду удалось покорить самого огромного дракона, как набросились на него вчетвером, как с его губ сорвалось проклятое «Бастарды!». Как подобранный с земли камень размозжил голову среброволосому принцу. И как они потом лгали, стоя перед королём и королевой.       Рейнира и Деймон надоумили их сказать, что Эймонд неудачно упал со спины дракона. А они обнаружили его там. Пытались помочь, но тщетно. В ту ночь здравый рассудок навсегда покинул королеву Алисенту.       Эйра гладит кудрявую голову и думает о том, что теперь у её братьев есть настоящее преимущество.       — Пустим слух, чтобы уничтожить репутацию Веларионов и не оставить матушке иного выбора кроме как поменять наследника? — Визерис кончиками пальцев гладит нежную шею сестры.       — Бесполезно. Вокруг первого брака матушки и его последствий всегда было много слухов, этим её не пронять. Нужно дождаться…— Эйгон боится произнести окончание фразы, подразумевающей самое тяжкое, с чем им предстоит в ближайшее время столкнуться.       — А может, в Пекло? Сдался нам трон. Пусть Джейс преспокойно себе его занимает, пока мы будет предаваться удовольствиям, — сладкий укус в шею заставляет тело Эйры напрячься в предчувствии сладкой неги.       — Поздновато ты что-то спохватился, братец. Стоило мне тогда жениться? — недовольно хмыкает Эйгон, устраиваясь подле них на вообще-то просторной, но тесноватой для всех троих, кушетке.       Губы старшего брата греховно накрывают уста Эйры влажным, чувственным поцелуем. Он не стесняется использовать язык и зубы, терзая её рот, пока его бесконечно красивые руки оглаживают шею и плечи. Визерис, не теряя времени, опускается перед ней на колени, разводя её бёдра в стороны. Краска смущения заливает девичье лицо от осознания, как много сейчас открывается мужскому взору. Крепкие ладони скользят вверх, сминая и поднимая юбки её одеяния, чтобы затем вновь опуститься, снимая туфли, плотно обтягивающие стопу Эйры.       Эйгон кусает мочку уха, вырывая стон, пока губы Визериса касаются тонкой лодыжки. Эйра не задаётся вопросом, правильно ли то, что они творят, ей нет дела до моральной стороны происходящего. Всё, за что сейчас цепляется её сознание, это руки и рты братьев, ласкающих её тело.       Она опирается спиной на грудь Эйгона, позволяя ему вдоволь наслаждаться её шеей, осторожно касаться пальцами затвердевших сосков сквозь тонкую ткань её платья, пока Визерис целует её ноги, поднимаясь всё выше, и трётся щекой о нежную кожу бёдер.       Кажется, Эйгону по нраву смотреть, как его младший брат собирается трахнуть Эйру языком, но ещё больше ему нравится любоваться раскрасневшимися щеками сестры, её приоткрытыми устами, просто молящими о его поцелуях, слышать её сбившееся дыхание.       — Ты знаешь, что он собирается сделать с тобой, сестрёнка? — его губы скользят по её ушку, распаляя ещё сильнее. — Сейчас Визерис будет отлизывать тебе. О, не бойся, это приятно. Да, моя сладкая, я буду рядом, я помогу тебе. Вот так.       Он заставляет её облизать кончики своих пальцев, чтобы затем влажно обвести ими её сосок. Маленькая и чувственная грудь сестры кажется Эйгону настоящим полотном, которое так хочется расписать шлепками, укусами и своим семенем. Рано, пока рано, пусть сперва вкусит удовольствие, а потом он научит её оттенять его болью.       Эйра задыхается, стоит губам Визериса накрыть её лоно. Эйгон не может видеть, что именно творит его брат меж ног их младшей сестры, но может оценить, насколько хорошо он это делает. И, судя по реакции его принцессы, Визерис просто бог в отлизывании.       Губы принца раздвигают влажные складки, пока язык терзает маленькую жемчужину сестры. Быстро, даже немного грубо, посасывая и касаясь зубами. Его пальцы скользят по шёлковой коже, дразняще размазывая её соки, обводя вход в её трепетное лоно, а потом опускаясь ниже и дразняще надавливая на маленькое тугое колечко.       От последнего действия у Эйры сбивается дыхание, и она пытается отстраниться, но руки Визериса удерживают её на месте. Эйгон вторит ему, крепко обхватывая девичий стан.       — Тише, принцесса, Визерис знает, что делает.       Он продолжает ласкать её губами и языком, уделяя особое внимание маленькому розовому комочку, поглаживая пальцами заветные дырочки сестры. Не входит внутрь, лишь давит и оглаживает, причиняя одновременно искусительное наслаждение и лёгкую боль. Пекло, от одной мысли, что когда-нибудь он поимеет обе эти маленькие, наверняка невероятно узкие, дырочки, стояк Визериса делается практически невыносимым.       Он бросает взгляд наверх и понимает, что Эйгону ненамного легче. Судя по потемневшим фиалковым глазам, старший брат мысленно разложил их сестру на всех поверхностях в этой комнате. О, они обязательно так сделают! Сперва вдвоём, потом по очереди, потом каждый в собственных покоях, а затем снова вдвоём! Наполняя собой хрупкое тело до отказа.       Эйра мокрая, её лоно напрягается, Визерис может почувствовать, насколько хорошо сестре от его языка. Она больше не пытается уйти от ласк, позволяя щупать себя, как ему только захочется. Он на пробу толкается пальцем в её лоно, не более чем на фалангу, и это оказывается достаточно. Эйра напрягается всем телом, и сладкая дрожь обрушивается на неё, заставляя стонать и извиваться, кончая Визерису на лицо и пальцы.       Выругавшись, он поднимается и извлекает налитый кровью член, принимаясь ублажать себя рукой, глядя на прекрасное лицо сестры, на её томную улыбку и негу, что заставляет её едва не мурлыкать в руках Эйгона, бессовестно ласкающего руками оголившуюся грудь. Рука старшего брата опускается на лоно, продлевая ей удовольствие, и Визерису хочется поблагодарить его за это. Пусть его девочке будет хорошо, пусть будет сладко, пусть вспоминает потом его язычок, когда решит ночью запустить ладошку себе между бёдер и…       Блядство! Его семя пачкает руку и стекает по ней, орошая парой белёсых капель пол. Ноги дрожат, то ли от долгого стояния на коленях, то ли он сокрушительного удовольствия. Визерис подходит к кровати и вытирает руку о простыни, чтобы как можно скорее вернуться к сестре и заключить её в нежные объятия, гладя по спине и шепча на ушко, какая она у него хорошая, отзывчивая и сладенькая девочка.       Эйра едва приходит в себя, бросая на него осоловелый взгляд, как тут же вновь заходится в стоне. Эйгон решил сменить его, опустившись между ног сестры и накрыв её всё ещё чувствительную плоть горячим ртом. Он набрасывается на неё жадно, стараясь подвести к очередному краю, сразу же используя одновременно язык и пальцы.       — Нет, Эйгон, пожалуйста, я не могу больше, это слишком…       Лёгкий хлопок по бедру заставляет её умолкнуть и позволить утаскивать себя в очередную бездну разбивающего на части наслаждения.       — Слушайся Эйгона, сестричка. Он не любит, когда ему перечат. Ты же не хочешь, чтобы он как следует отшлёпал тебя?       Эйра хочет.