***
Шицзе с Ань Дин приходит каждые семь дней, к его шизуню и обратно, всегда неся множество документов и свитков, иногда их так много, что её не видно за ними. Она улыбается ему, всегда находя его в свободное время или между этим. Иногда она пытается помогать ему в его делах, и Ло Бинхэ едва может уговорить её этого не делать. Он не знает, почему она всегда приходит к нему, когда не обязана. Ло Бинхэ спрашивает её, когда она достаёт яблоки, легко сказав ему на его ужас, что взяла их с кухни шизуня без спроса; она протягивает ему одно, он отказывается; её рот полон фрукта, а косы свободно качаются, расплетавшись из некогда аккуратной причёски, когда она отвечает ему: — Ты красивый, мне это нравится, — простодушно сообщают ему, и Ло Бинхэ чувствует, как давится воздухом, краснея; его шицзе удивительно бесстыдна не только для юной госпожи, но и для любого другого человека; — и мама просила присмотреть за тобой. …что? — Вернее, — продолжает его шицзе, раскачиваясь на своём месте на крупном валуне, — она не говорила конкретно о тебе, или о том, что за тобой нужно присмотреть, но мама довольно рассеянная, и она любит очень много говорить. Она постоянно говорит, иногда не останавливаясь ни на секунду и на пять разных тем сразу! Можешь себе представить такое? Да. Ло Бинхэ может представить. — И она часто говорила о мальчике по имени Бинхэ. Ты — мальчик, и ты Бинхэ, верно? — спрашивает она, наклоняясь к нему снова протягивая третье яблоко, отчего он снова отказывается, но кивает её словам. — Мама говорила, что тебе тяжело, что ты худой, и что у тебя тяжёлая жизнь. Она не говорила прямо, что тебе надо помочь, — признается шицзе, нахмурившись, — но она волновалась о тебе, и, раз я нравлюсь Шэнь-шибо, хотя шибо это отрицает, — Ло Бинхэ снова кашляет от чужой беспардонности, — то эта шицзе решила, что шиди нуждается в защите и помощи. Шан-шицзе выглядит довольной своей логикой и протягивает ему четвёртое яблоко (сколько яблок она спрятала в своих рукавах?), выразительно смотря на него — Ло Бинхэ скромно берёт красный плод в свои руки. Шицзе ярко и широко улыбается ему, как тоже не делают девочки, что он знает, и фрукт куда слаще, чем он ожидал.***
Ло Бинхэ позже, чем следует, узнает, что мама его шицзе, это его шигу, Шан Цинхуа; глава пика Ань Дин, и, наверное, самая уставшая женщина, что он когда-либо видел. Шан-шицзе похожа на шигу, как две капли воды: те же глаза, то же лицо, такие же волосы, которые Ло Бинхэ необъяснимо находит схожими со своими. Только там, где шицзе весёлая, энергичная и, возможно, немного наглая со стороны (и добрая; Ло Бинхэ знает, что его шицзе добрая, и это главное), то шигу кажется измученной и нервной. Шизунь бросает на шигу один взгляд, и становится мрачнее, чем был. — Не смотри на меня так, шисюн, — слышит Ло Бинхэ голос женщины, также схожий с шицзе, но не столь твёрдый, — у меня много работы, я потом приду на чай. Лучше скажи, ты не видел Бао-Бао? Его шизунь раскрывает веер с громким звуком, а шигу закатывает глаза, и Ло Бинхэ чувствует, как Нин-шицзе тянет его за рукав в сторону, показывая глазами, чтобы они уходили. Нин-шицзе объясняет, что это признак того, что шизунь не в духе. Шизунь будет ругать шигу за то, что она плохо заботится о себе, — шепчут ему на ухо, очень близко. И что-то воспламеняется, а затем сгорает, когда Ло Бинхэ слушает остальное. В тот же день Ло Бинхэ узнает о главном слухе между Цин Цзин и Ань Дин (а возможно и всей секты), но, говорят, что Шан Бао ребёнок Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа.***
Шан-шицзе, однако, только рассмеялась над этим, громко и открыто, едва не упав со своего места; Ло Бинхэ не мог отвести глаз, он бы хотел быть таким же. — И ты туда же, шиди? — она утирает слезу, её улыбка ярче, чем обычно. — Ну, во-первых, если бы Шэнь-шибо был моим отцом, то он бы признал это, не думай о нём так плохо, как остальные, — произносит она без осуждения, но Ло Бинхэ чувствует, как горят его уши; он не должен был верить всему столь легко, даже если это говорила Нин-шицзе. — Во-вторых, хотя Шэнь-шибо во вкусах моей мамы и мама раздевалась перед ним, — Ло Бинхэ прячет красное лицо в ладонях; он хочет заткнуть уши, — но мама не во вкусах шибо, поэтому у них ничего не складывалось, как я поняла. Хотя, то, что мама раздевалась перед кем-то это не показатель, — размышляет его шицзе, наклонив голову на бок, — я знаю, что Лю-шишу все ещё думает, что должен взять за то, что увидел, ответственность. И нет, Лю-шишу тоже не мой отец. Но с ним весело ходить на охоту! Я была его любимой шичжи, — с гордостью говорят ему, когда он осторожно выглядывает из укрытия своих рук, — пока Мин-Мин не стала его шичжи, конечно. Но я не обижаюсь, мама говорит, что у Лю-шишу сестринский комплекс, — и его шицзе снова говорит какие-то странные слова, уверенно кивая самой себе. — Но кто тогда… — и Ло Бинхэ обрывает себя, внезапно осознав насколько это невежливо. Шицзе смотрит на него своими большими темными карими глазами; иногда Ло Бинхэ думает, что они отливают красным на солнце. — Кто мой отец? — заканчивают за него, и он готов извиниться, но его шицзе уже прерывает его, помахав рукой. — Нет-нет, это главный вопрос последних двенадцати лет на моём пике. Мама говорит, что это случайный мужчина, чьего имени она даже не спросила, — Ло Бинхэ снова едва не задыхается от скандальности ситуации, но обрывает себя на вдохе. Это уже было бы не уважительно по отношению к шигу, помимо… всего прочего. Она внезапно качает головой, поднимаясь на ноги, и протягивая ему руку, чтобы тоже встать. — Мне неважно, кто мой отец, если это неважно моей маме, — Ло Бинхэ принимает руку, и его снова поднимают, так сильно, что он едва не врезается в шицзе, — да и какая разница, верно? Шан-шицзе улыбается, их пушистые волосы на мгновение сталкиваются, и Ло Бинхэ думает, что они абсолютно идентичные, исключая цвет. — Верно, — соглашается Ло Бинхэ, когда его руку не отпускают, и ведут куда-то в сторону кухонь, чтобы вновь украсть еды, словно они не могут просто попросить (так неинтересно! — скажет его шицзе, и ему остаётся только согласиться, прячась рядом с ней).