Забрали в Армию

– Это место закрывается а вас ждут в суде. Эти двое – свободны, ясно? Я довольно мутно помню тот момент – плохо спал и ещё не проснулся. В наш монастырь ворвалась группа мусорщиков с копьями, сразу вызвав «главного». Его быстро повязали, начали расспрашивать. Нас с моим другом вывели на улицу и сказали больше здесь не появляться, а наши служебные – маски спрятать или уничтожить. Я – Тридевятое Небо. С юного возраста пошёл в монахи по семейной традиции, но дальше помощника уйти не успел. Сдружился на службе с Ликом Правды, куда более смелым мусорщиком пурпурного цвета чуть выше меня ростом, но с более худощавым телом. И вот, сейчас стою и наблюдаю, как он пытается спорить с вооружёнными громилами, которые лишь сняли с него служебную белую маску без рогов и пнули его в грязь. – Поменялась власть, дружище, ваша церквушка королю больше нахер не нужна! – сказал кто-то из солдат с усмешкой. – У вас – отпуск! Идите домой. – Как это – не нужна?! В смысле закрывается?! Да этому месту! – Да насрать мне, сколько этому месту, веришь? По-ху-ю. Нам сказали вас не трогать – не заставляй передумывать. Развернулся – и шуруй припеваючи в сторону нахуй. Или, вон, с друга пример бери и завались. Он у тебя немой, кста, или что? Эй, солнышко, ау! Солнышко – потому что у меня довольно яркий золотистый цвет и шерсть на голове вместе с ушами образуют будто бы четыре луча. Как только он попытался ко мне приблизиться, чтобы пощёлкать пальцами перед глазами – мой друг встал между нами. – А ну руки от него убрал! – Лик злобно промямлил, будучи почти на голову ниже и, навскидку, раза в три тоще солдата. – А то что? – насмехаясь, проговорил мусорщик в форме. Его вид, казалось, только сильнее разозлил моего друга, но я вовремя решил вмешаться, окликнув его. – Лик, отойди, а? Пошли уже, им мы ничего не докажем. Пронаблюдав, как пурпурный злобно прохрипел в сторону ухмылки тёмно-зелёного солдата, я взял его за руку и отвёл немного назад, где он уже развернулся и пошёл за мной сам, что-то недовольно бормоча под нос. – Вот ты как таким спокойным быть можешь?! Двенадцать лет службы в монастыре – и прямо сейчас тебе в морду говорят, что твоя вера теперь запрещена! – Я там только девять, но да… Есть такое. Не слышал разве? Король умер, а новый теперь тотально против «отступников». – То есть, только «отступников»? — тон был явно недовольный из-за такой избирательности козлов отмщения. Отчасти, я был с ним согласен. – Мы, похоже, теперь староверы, да ещё и под запретом. Упразднили других, только одна церковь с одной верой. Ну а на служащих и граждан – плевать… Дальше мы долго шли молча. Путь к хотя-бы границам поселения от нашего монастыря был неблизким, так что долгое время мы могли жить там без выхода в свет. В основном, проходили мы через открытые поля или редкие руины, хотя встречались и довольно целые постройки, которые навярника окажутся во владениях племени через пару поколений. Вот – скрестив руки за спиной мы медленно шли по мосту, отделяющий город от руин. Я с задумчивым видом смотрел вниз, но на деле же особо ни о чём не думал. Просто привычка, освобождающая от тонны лишнего внимания и вопросов со стороны прохожих. Лик тем временем выглядел скорее нервно, смотря то вверх, то в землю, часто двигая головой, кивая, споря с кем-то у себя в голове, томно вздыхая. В поселении тишину прервал охранник на аванпосте. – А-ну стоять! Кто идёт? – С монастыря, монахи. Выперли со службы и сказали возвращаться домой. – Документы на вход есть?! Мы с Ликом удивлённо переглянулись, ведь не были в городе уже довольно давно. Я продолжил вести диалог, как более спокойный среди нас с другом. – Какие документы? Мы не были в городе уже очень давно, но в последний раз вход был свободный. – Сякие! Жемчуг, паспорт, метка? Нету – либо разворот, либо на копья! Мы серьёзно задумались, не зная, что ответить и просто мялись на месте. Безумно спас знакомый голос старика откуда-то с вышки. – Пропустить! Я их знаю и могу ручаться. Небо и… – Лик. Спасибо, Алый Парус и давно не виделись. – Хохо! Повезло вам, что у меня смена ещё не кончилась. Ладно, проходите уже, как-нибудь на обратном пути поговорим. – А обратного пути, увы, не будет. – задерживаться мы не стали и аванпост прошли, продолжив разговор уже за стенами под недовольный взгляд грубо отказавшего мусорщика. – Нас уволили. – Это как? А… Вы же отступники… Ну да, теперь понятно. Первым дело советую документы найти, а вот что потом делать соберётесь? – Не знаем. Ну, не знаю. – я действительно не знал. – Пойду куда-нибудь работать, что-ж делать-то ещё? Думаю, чистка кухни от чистки святилища особо не отличается. – Лик ответил довольно уверенно, так что я тоже сразу задумался о подобном варианте. Но несколько глубже. – Лик, ты же местный? – я спросил неуверенный в ответе. – В плане? – вполне ожидаемо, растерянно ответил Лик. – Приезжих и без племенных корней выселяют. А ты вроде тут только по приёмной матери. Приёмной. – Ох-хо-хо… – старик вмешался в этот поток теорий. – Он гражданство вряд ли получит. Нынче его и местные с трудом получают, а если он – подкидыш из другого племени… Может попытаться, всю жизнь здесь жил. Но вещи лучше паковать сразу. В этом был несомненный плюс монашеской жизни – вещей у нас никаких не было. И всё же, такое количество новой информации переварить было сложно, так что, попрощавшись с Алым Парусом, мы пошли дальше вглубь поселения. Теперь размышлял я уже вполне серьёзно, решив, как только вернусь домой, спросить у матери. Меня немного сбил с мысли Лик, резко сорвавший с меня маску и спрятав за спиной. Секундой позже – прямо мимо нас прошёл отряд стражи, бросивших косой взгляд в мою сторону и завернувших за ближайший угол. – Сомневаюсь, что это на твоём лице их бы обрадовало… Я кивнул в знак согласия с таким предположением и взял маску себе, держа за спиной уже у себя. Через пару минут мы вышли на главную улицу, где уже начинался достаточно развитый по меркам других племён город. Без окрестностей, которые мы только что прошли, он представлял из себя шестиугольник, пресечённый небольшой рекой. Выйдя по главной улице вдоль реки на площадь, мы решили разойтись – жили в разных направлениях. Перейдя по мосту на другой берег, до дома мне оставалось несколько поворотов по переулкам между домами с каменным фундаментом и даже кирпичной кладкой. В последний мой приход таких было значительно меньше – большинство домов были либо из дерева, либо вовсе шалашами. В прочем, мой почти не изменился и остался деревянной одноэтажной избой на конце одной из улиц. Я подошёл к двери и постучал. – Кто там? – прозвучал знакомый голос моей мамы, чуть охрипший за время, которое я её не видел. – Мам, я пришёл. На этот раз – уже навсегда… Она быстро открыла дверь и за плечо затянула меня в дом. Серебристая высокая мусорщица, уже довольно пожилая, с украшениями из жемчуга на рогах, шее и запястьях. Почти не поменялась с того момента, как я её видел. – Милый мой! Как ты? Мама по тебе так скучала! Тебя же выгнали, так? За тобой приходили мусорщики в форме, просили передать, как только смогу, зачем – не знаю… – она сперва крепко меня обняла и я ответил взаимностью, но говоря всё дальше, её голос начал волноваться и объятия она ослабила, вовсе отпустив под конец. – Да, мам, всё хорошо, я в порядке… К нам в храм тоже пришли, но мне сказали лишь идти домой и не возвращаться. Успокоившись, что со мной всё нормально, она лишь кивнула и ушла на кухню, сказав, что сейчас приготовит мне поесть. Я же прошёл дальше по коридору, разделяющий кухню и две комнаты. Моя была ухожена: такой же я видел её в последний раз много лет назад перед уходом на службу. Не поменялось ничего и с тех пор я в ней ещё ни разу не ночевал. Я прошёл в неё и положил маску на полку, осмотрев её. Скромная кровать, полка с вырезанными из дерева игрушками и папирусом с мелками. Быстро я откопал и свои детские рисунки, на которых в основном была всякая бессмысленная чепуха. В монастыре я привык спать на полу, так что аккуратно снял с кровати пошитое одеяло и постелил его на пол, улёгшись сверху. Так я валялся несколько минут, глядя в потолок, пока мама не позвала меня на кухню. Она знала, что я люблю её еду, но есть сытные блюда перестал уже слишком давно, чтобы согласится. Так что ждала меня лишь каша с водой, против чего я был не против, пусть мама и стыдилась, смотря на меня, пока сама ела наваристое рагу. Аккурат под конец трапезы, в двери вновь раздался стук, и мама открыла их. Без церемоний, через порог прошёл высокий мусорщик форме с большим количеством украшений. Следом за ним – второй, с каким-то списком в руках. – Тридевятое Небо здесь проживает? – Д-да, это – мой сын, а что? – Он сейчас дома? Я выглянул из кухни и сразу вышел к ним в коридор. – Чтоб завтра же до полудня явился в городской военкомат, понял, солнышко? Неявка – казнь. Там покажешь это. – он протянул мне какой-то кусок бумаги с требованием немедленно явиться в ближайшее отделение, его адресом и моим именем. Мусорщики развернулись и, захлопнув дверь, удалились. Мама же подошла ко мне с паникой. – Но у меня же даже документов нет… – Я тебе сделала. Очень боялась, что тебя выслать могут, ждала, когда ты придёшь, чтобы их отдать, а тут!.. В общем, паспорт твой сейчас достану, тебе оттуда нужно только подпись запомнить… – она спешно пошла в свою комнату, где недолго пробыла, достав небольшую книжечку и вручив её мне. Моё имя, немного схематичный портрет, прочие штампы и печати. – Давай, ляжь пораньше, тебе завтра рано вставать, чтобы успеть. Я не стал возражать и действительно пошёл спать, удивив маму положением на полу, которое я выбрал. Но мешать она не стала и через пару минут наблюдения за потолком я уснул. Я проснулся довольно рано утром, поскольку и лёг не очень поздно. Мама ещё не проснулась, так что я сам себе сделал лёгкий завтрак из нарезанных фруктов и собрался для похода по предоставленному мне адресу, взяв паспорт и выданную бумагу. Выйдя на улицу, я прикинул маршрут до нужной мне точки. Благо, названия улиц вроде как не поменяли, и я их по-прежнему помнил, благодаря чему сориентироваться мне удалось. Пройти нужно было к главной улице, по ней вдоль реки, перейти на другой берег и ещё через пару дворов была цель. Солнце только встало и в городе даже никого не было, так что можно было не торопиться. Пробираясь по пустым утренним улицам под прохладный бриз откуда-то из земель с дождём, на своём пути я встречал лишь стражников, косо смотрящих на меня, но отстающих лишь увидав у меня в руке какие-то документы. Некоторые, однако, после этого начинали посмеиваться, показывая на меня своим коллегам и о чём-то перешёптываясь. Довольно быстро я подошёл к массивному зданию из белого камня, существенно выделяющемуся на фоне даже кирпичных домов. Массивные двери были открыты, так что я вошёл. Меня встретил вахтёр, которому я по короткой просьбе протянул документ. Он что-то кому-то передал через щель в стене и разрешил пройти. Меня встретил какой-то мусорщик в форме, который провёл меня в зал и приказал ждать других. Ждать пришлось долго. Почти три часа на то, чтобы собрались вроде бы все. Это были молодые ребята в основном чуть младше меня. Пересчитав их, тот мусорщик в форме, встретивший меня, встал и начал говорить. – Итак, в связи с объявленным в племени чрезвычайным положением, у нас идёт срочный призыв. Вы – без двух дней защитники Родины и Отчизны. Большинство из вас. Пока что, небо ещё мирное, так что рассчитывайте на то, что отслужите свои два года и вернётесь к своим жёнам, семьям. Сейчас кого вызывают – тот и заходит, ясно? Этот, на последнем ряду, – он указал на меня, – без очереди, в кабинет. Я поднялся и вошёл в просторную комнату, где сидело несколько женщин с какими-то бумагами. Меня к себе позвала одна из них в очках. Сев на стул перед ней, она попросила паспорт и расписаться под какими-то бумагами, что я в принципе сделал. – Так, а теперь будет ряд вопросов… Полное имя. – Тридевятое Небо. – Это – полное? – я не совсем понял вопроса, но уверенно на него ответил. – Да. – … Имя, место работы отца. – с неким скептицизмом от моего ответа, продолжила она. – Гул Птиц. Монах в храме. – Место работы. Место. – Не знаю. – я действительно не знал. Только то, что это где-то очень и очень далеко. – Ладно, найдём. Матери? – Незримое Расстояние. На пенсии. – Угу. Отношение к армии? – Ужасное. – рискованный ответ, но честный. – Почему? – Война – это плохо. Насилие – это ужасно. – Вы думаете, армия – это насилие и войны? – Да. – твёрдо, от чего женщина саркастично улыбнулась, будто насмехаясь над таким ответом. Также саркастично, ответила уже она. – Крайне положительное, так и запишем… Отношение к государству? – Нейтральное. – Подробнее. – Я только недавно вернулся, так что изменений пока не почувствовал. – Угу. Отношение к религии? – Прямое. – я не особо хотел спорить, но почему-то выдал именно такой вариант. Возможно, слишком честен, а может – не умею думать о последствиях подобных ответов. Что-то вроде «положительное», вероятно, сняло бы большинство вопросов. – Подробнее. – Пошёл в храм, стал монахом. – Отступник? – Теперь – да. – благо, я достаточно быстро осознал, что лучше будет просто согласиться, чем начать разводить спор, который может обернуться неизвестно чем. – … Запишем, что атеист. Нигде не работаете? – Нигде. – Тяжело будете переживать разлуку с домом? – Нет. – на самом деле, ложь. Как минимум, живя в монастыре вместо дома, я чувствовал себя относительно безопасно. Как же будет в случае призыва – не знаю. – Подробнее. – Долгое время жил в монастыре, вдали от него. – Текущая карма? – Девятая. Женщина посмотрела на меня недоверчиво, но всё же записала всё на листок. Дальше вопросы шли уже не такие интересные, так что их я запомнил плохо. Но было их довольно много, так что когда я вышел – никого в зале уже не было, и мусорщик в форме проводил меня в коридор с кучей кабинетов, приказав подходить, когда меня вызывают. На этот раз ждал я недолго и быстро, меня позвали в какой-то кабинет. Мне сказали встать на весы, затем – измерили рост, внимательно осмотрели. Сказали пройти в следующий кабинет, где на кушетке сидела группа парней, хихикающие и смотрящие, как ещё одному мусорщику девушка в перчатках внимательно ощупывает и осматривает мошонку. Мне сие зрелище не понравилось, и я предпочёл смотреть куда-то в пол. В прочем, моя очередь подошла к счастью как раз тогда, когда все прочие кабинет покинули, так что, убедившись, что всё у меня нормально, меня отпустили. Но только тогда я почему-то задумался, что стал видеть слишком много мусорщиков в одежде большей, чем набедренная повязка, которой ограничивался я. Второй раз своё имя я услышал уже не скоро. Минут через двадцать, меня пригласили в ещё один кабинет, в который я и зашёл. Мне сказали присесть в какое-то кресло и раскрыть пасть, что я и сделал. Недолгий осмотр какими-то приборами, подпись каких-то бумаг, похвала за отличные зубы и меня сразу направили в соседний кабинет. По направлению, однако, пройти не получилось, но вызвали меня быстро: через пару минут. Присев, мне одноразовыми приборами стали осматривать ноздри, уши и глотку. Сказали сделать пару глубоких вдохов, что-то замерли, прикладывая холодную металлическую пластинку к груди, после – проверили слух, диктуя разные числа, пока я был в другом конце комнаты. Так я прошёл ещё несколько врачей, которые досконально меня осмотрели. От зрения до того, что под коротким хвостом. Последним стал психолог, который дал мне листок с детскими вопросами, на которые легко было ответить «правильно». В прочем, немного побеседовав, под конец разговора он смотрел на меня как-то странно и искоса. Вероятно, смутился моими взглядами на жизнь и смерть. Особо не обращая внимания на прочих парней, я лишь заметил, как их стало намного меньше, и все начали толпиться у последних кабинетов. Ждать стал и я. И ждал я почти два часа. В конце концов, осталось только с десяток мусорщиков, когда меня наконец вызвали. Скромный кабинет с тремя женщинами в деловых костюмах за тяжёлым столом. – Тридевятое небо? – Да. – Годен. Через два цикла явиться в воинскую часть. – … Как так? У меня проблемы с позвоночником, стопами, недобор по массе, – меня перебили. – Штрафное отделение, солнце. По причине распространения ереси. – За чистку святилищ?.. – Ну, вот так вот получается. Да. Она с грохотом поставила штамп в паре документов. Массивный стол от каждого удара печатью будто бы прогибался, а я лишь молча смотрел. Мне сказали покинуть кабинет и вызвали следующего. Я подчинился. Вышел я уже далеко за полдень, когда мусорщиков на улице было куда больше. Действительно, изменилось за это время многое. Хотя по-прежнему внимание на меня особо никто не обращал, да и подобных себе прохожих я встречал среди толпы довольно часто. В любом случае, мой путь пролегал до дома, когда внезапно, со спины меня не окликнул знакомый голос. – Небо! – обернувшись, я увидел фигуру в балахоне, из-под которого выглядывали только пурпурные руки и затенённое пурпурное лицо с ясными белыми глазами. – Небо, ко мне. Подойдя, Лик взял меня за руку и быстро отвёл в переулок, сам же быстро объяснив ситуацию ещё до моего вопроса о ней. – Депортировали. Мать, оказывается, уже умерла, вчера могилу навещал, а меня успели депортировать, и я кое-как удрал под предлогом, что должен забрать кое-какие вещи из дома. Теперь хер знает, что делать. В этом племени скрываться точно долго не получится – нужно валить. Ты сам как, цел? – Призвали служить. Только что из военкомата. Назначили в штрафбат на религиозной почве. Я-то вряд ли свалю, а вот тебе – надо. Ты же из племени Алого заката родом, да? – Туда и сослали. Но, думаю, ты можешь представить, почему я так хочу остаться хотя-бы тут. – М-да, там вроде довольно жёстко всё… Но другого выхода у тебя особо и нет, там хотя-бы не посадят на кол… Не должны. – Тоже верно… Тогда завтра у восточного входа встретимся. Ближе к полудню. Попрощаемся хоть. – А до завтра доживёшь? Лучше тебе будет сегодня вечером – хоть ночлег не придётся искать. – Тогда перед закатом? – Перед закатом. Мне сперва нужно сообщить обо всём этом матери… Лик понимающе кивнул и решил провести меня, но только через дворы. Я согласился и чуть позже, чем могли, но были на месте. Оставив Лика в небольшом переулке за домом, я зашёл внутрь. – Ну как? Что сказали? Всё хорошо? – Годен. Через два цикла явиться в часть. – К-как так? У тебя ж столько всего! И болячек хронических и… и… – Мам, всё в порядке, успокойся. Два года всего, да и без того не видела… – тщетно пытался я успокоить её словами. – Два?.. Ох… Сынок… – Мам, не волнуйся ты так. Всё хорошо будет… Мам?.. Выражение лица мамы можно было описать как немой ужас. Я подошёл к ней и молча её обнял, пытаясь хоть как-то успокоить. Но особо это не помогало. Придерживая левый бок, она, томно дыша, попросила меня оставить её, уйдя в свою комнату. Я убедился, что с неё всё в порядке, ещё некоторое время постояв у двери. После – вышел обратно к Лику. Мы бесцельно ходили с ним по дворам и мелким улочкам города, даже особо не говоря друг с другом. Это был последний наш вечер вместе. Мы решили подойти к аванпосту около восточного входа. На глаза мусорщикам с него мы старались не попадаться, но встали на один из пригорков недалеко, на котором было видно, что происходило за забором из частокола. Стоя там, мы наблюдали закат, как любили делать это, когда служили в монастыре. Сейчас же, мы стоим в прощальных объятиях. – Что будешь делать у своих? – Скорее всего, ничего не успею. Как узнал у одного из торгашей на рынке, там тоже призыв. Я попадаю по возрасту. – То есть, тоже в армию? – Может и нет – попытаюсь откосить… – А если – война? – Думаешь, будет? – Если, то получится, что… Друг в друга стрелять нас… Забрали в армию.