* * *
Мешковатые штаны в белую клетку кажутся брюнету явно комфортнее, нежели собственные чёрные джинсы, туго облегающие худые ноги чуть ранее. — Ну как? - Эдик глядит на младшего уже полудремля, укутываясь глубже в плед. — Подошли? — Большеваты немного, но, в целом, сойдёт. - В ответ на слова Коли блондин недолго пялится на чужое тело, кивает головой в сторону кровати, завлекая Железняка принять место рядом и в очередной раз вытягивает милую улыбку. Каждый новый день их знакомства Коля не может терпеть эту улыбку. Ненавидит её, потому что влюблён в неё до безумия. Улыбка Эдика — наркотик, сводящий с ума каждого, имеющего с ней какое-либо дело. Его улыбка — луч солнца в самый ненастный день, разбивающий бесконечные просторы туч, озаряя чужую жизнь. Эта улыбка — свет, который заставляет сердце биться чаще. Спать в одной кровати не является для обоих чем-то приторным или неприятно-отталкивающим, а уж тем более затрагивающим эго. За некоторое время общения, конечно, многое что происходило во взаимоотношениях обоих, а сон вместе в обнимку где-то на диване в студии после очередной записи трека, жадно выжимающей все последние силы, уже и не кажется чем-то новым и необычным. Нет, наоборот безумно комфортно находиться в компании приятеля, который уже разведал все заветные глубины твоей души, вплоть до детских травм и внутренних конфликтов с головой. Эдику комфортно с Колей. Коле комфортно с Эдиком. И в этом комфорте Крайний незамороченно прикрывает глаза, наконец почти проваливаясь в сон. — Эдик. - Железняк шёпотом тянет чужое имя, смотрит в лицо напротив, расположив собственную руку под головой, кажется, погружённый в свои мысли. — Чего? - Блондин ворочается, невнятно мычит что-то неразборчивое в чужую сторону, тянет плед выше, укрывая им собственные плечи. Морщит лицо, пару прядей на котором надоедливо прикрывают глаза. Он бы с радостью сейчас глядел сотый сон, всё так же чувствуя на себе взгляд чужой пары глаз, чей владелец, по всей видимости, решил прервать пребывание Крайнего в царстве Морфея неуместным вопросом. — А ты помнишь, как мы познакомились? — Коля, блять, ты серьёзно решил именно сейчас это спросить? Помню конечно, как можно было тебя такого беспомощного забыть? - Парень тихо смеётся, воротит голову в сторону друга, убирая с собственного лица светлые волосы. — А ты помнишь, в какой день это было? - Брюнету отвечает тишина, лишь прорезаемая сонным зевком-выдохом Крайнего. Спать хочется ужасно, отчего глаза еле удаётся держать в открытом состоянии. — Эд, сегодня два года.* * *
— «Станцыя Нямiга. Nemiga station» - Голос диспетчера выводит Крайнего из транса, заставляя подскочить со своего места, неловко толкая пару незнакомых людей в бока. Блондин осторожно выскакивает из вагона поезда, который оставляет за собой в ответ лишь громкий гул и стук железа о рельсы. Эдик любит гулять, в особенности по вечернему городу. Вечер — погружение в таинственную необыкновенность размашистой местности, по которой ноги машинально желают двигаться дальше. Это время погружения города в просторы мягкого фонарного света, оглаживающего каждый контур своего окружения, контраст между затишьем машин на дорогах центра города и торжествующей активности клубных улиц пятничного вечера. Гуляя по вечернему городу, проблемы и заботы автоматически развеиваются, ты погружаешься глубоко в мысли, пиная камень неудач, мирно лежащий на пути. Небо словно окрашено кистью художника, использующего его как палитру. Желтовато-розовый свет давно сменился тёмно-синим, на котором еле заметно появлялись мелкие и блеклые точки звёзд. Немига — станция культуры и молодёжи, станция нескончаемой линии клубов и баров, в которые попадёшь лишь пройдя по чистым летним улочкам, станция влюблённых парочек и одурманенных музыкантов на берегах Свислочи. Мимолётные порывы ветра, двигающиеся со стороны реки изредка, но игриво и довольно надоедливо пролазят под футболку, заставляя Крайнего в очередной раз вздрогнуть. Тело пробирает дрожь, чувствуя пару тысяч мурашек, покрывающих, кажется, каждый миллиметр кожи. Водная гладь двигается спокойно, лишь немного взбудораживаясь изморосью, от которой в воздухе начинает ощущаться сырость. Жизнь начинает казаться беззаботнее, когда ты независимо ни от кого проводишь время в компании однородной темени, заставляющей расслабиться, а крошечные капли, надоедливо играясь, лезут в глаза, словно несколько десятков иголок проходят сквозь роговицу, заставляя Крайнего чаще хлопать веками с уже явственно мокрыми ресницами. Однако шаг Эдик не ускоряет. Двигается в том же темпе, при этом вслушаваясь в городской шум, с наслаждением поглощая его вечернюю атмосферу. Ещё издали улавливает отзвук гитарного боя, который сопровождался выразительным звучанием чужого голоса, отдающимся где-то в сознании. Лица почти не видно на небольшом расстоянии, с учётом того, что глаза до сих пор слегка покалывает от дождя, однако в воспоминания точно внедрился среднего роста тёмноволосый силуэт парня. Свитер в чёрно-красную полоску был отчасти порван в некоторых местах, отчего небольшие участки кожи попадали под мелкие капли измороси, оставляя её влажной. Микрофон, что находился возле пары струн, лишь слегка улавливал голос его владельца, однако тому он и не нужен был. Его песня лилась из души и услышать её мог лишь тот, кто действительно чувствует что-то к такому искусству как музыка. Хотя нет, музыка это не искусство. Музыка — отдельная вселенная и в это вселенной каждая нота, каждый аккорд, каждый инструмент создает свой собственный мир. «Я ломал стекло, как шоколад в руке. Я резал эти пальцы за то, что они Не могут прикоснуться к тебе. Я смотрел в эти лица И не мог им простить Того, что у них нет тебя И они могут жить.» Голос хриплый, будто бы прокуренный, однако он звонко отдаётся в такт гитарному бою, вытягивая каждую ноту, точно парень не думает ни о чём, безгранично наслаждаясь собственным исполнением, закладывая в это дело всё нутро и душу. А вокруг спокойно. Пара молодых людей, сидя в обнимку на небольших ступенях, словно два кота на скамье у подъезда, делит на двоих одну олимпийку, наслаждаясь компанией друг друга под мелодичное звучание чужой песни. Видимо, это и есть настоящее счастье — ощущать себя действительно важной страницей чьей-то жизни, забывая все проблемы, при этом вместе проходя все этапы перемен, неудач и провалов. Вместе. Навсегда. Тихое городское спокойствие уходит на задний план, прорезаемое звонким ударом капель по землянистому асфальту, чей сырой запах успел наполнить воздух, делая его чуть тяжёлым. Футболка Крайнего гадко липнет к телу, когда водные потоки крупнее начинают покрывать всю спину. Казалось бы, нужно быть разумнее и скрыться под уютным покровом, прячась от назойливого ливня, но Эдик лишь запрокидывает голову назад, улавливая каждым миллиметром кожи освежающие обрывки летней непогоды. Только вот, как кажется, брюнету, что ещё буквально недавно задевал гитарные струны, погода идёт только в путаницу. Глаза неловко бегают вокруг, оглядывая оборудование, состоящее из небольшой колонки и микрофона, к которому подведён короткий провод. — Блять. - Тихо, однако всё же слышно через шелест дождя, шипит парень сквозь зубы, после чего, спешно торопясь, начинает складывать технику. — Помощь не помешает? - Крайний болтает в руках жестяную баночку из-под напитка, что купил ещё давно. Подходит застенчиво, прячет глаза, утыкаясь взглядом в асфальт, но понимает, что помочь парню сейчас определённо нужно. — Неплохо было бы. - Брюнет кидает украдкой взгляд на фигуру рядом, однако времени на концентрацию и так почти никакого. Черты чужого лица всё равно запоминает и нарочно воспроизводит в голове образ блондина. Светлый, чистый и безумно красивый. — Бегать умеешь? - Кидает в чужие руки маленький кейс с аппаратурой, которая оказалась достаточно тяжкой для такой небольшой коробочки, как казалось раньше, лишь с микрофоном. — Да? - Эдик мычит, провожая взглядом фигуру, чьи волосы сейчас мокро липнут ко лбу, пробираясь до скулы и надоедливо закрывая чужие глаза. — Значит не отставай. Погнали. - Незнакомый парень кидает смешок, захватывает гитару где-то под гриф, параллельно пытаясь застегуть молнию чехла от инструмента, и, отрываясь от места, робко двигает куда-то в сторону. Капли тарабанят бесконечную симфонию ливневого шума, когда ударяются о твёрдую поверхность асфальта. В воздухе плавает странноватый сырой аромат земли, глязи и города. А двое парней, словно сумасшедшие, летят по улице, не замечая суеты, творящейся на улице. Лишь забежав под укрытие подземного перехода сил хватает, чтобы сказать фразу. — Дождик неплохой, конечно. - Фигура брюнета медленно скользит вниз по стенке, после чего голова запрокидывается назад, облокачиваясь о плиточный покров. — Да это пиздец. - Крайний дышит часто и томно, держится рукой за стену. Переводя дыхание вновь делает глоток из баночки, которая до сих пор болтается в руках. Тянет напиток ниже, передавая тот ещё пока незнакомому парню. Людей в метро много, толпа робко спешит в сторону подземного перехода, скрываясь от потока капель. Каждый промок, каждый ненароком толкает проходящего мимо человека, спешно извиняясь после. Маленькие лужицы грязно пачкаются песком и пылью, бегают со ступенек маленькими струйками, надоедливо хлюпая под ногами. Атмосферу напряжения и спешки, которая ощущается повсюду, чувствуют и парни. Однако те укромно притаились возле стенки подземки, наблюдая за пронырливой толпой. — Коля. - Брюнет опустошает несносный напиток, сжимая баночку в руках впоследствии. Кидает ту куда-то на пол рядом, протягивая руку незнакомому блондину. — Эдик. - Крайний сползает по стенке вниз, взаимно ударяясь ладошкой о чужую. Вот уж не думал, что когда-либо будет так знакомиться с человеком. Так нелепо и надоедливо дыша от бега по залитой суматохой улице. Свитер на теле нового знакомого кажется таким неприятным и липким, но Коле всё равно. Тот гордо пробирается рукой в собственные волосы, чуть взлохмачивая их, приподнимается, всё так же красуясь возле стенки, держа в руках то, с чем, по видимому родился — деревянный инструмент, на котором пальцы начинают вновь умело перебирать струны. «Я мог бы выпить море, Я мог бы стать другим - Вечно молодым, вечно пьяным. Я мог бы стать рекою, Быть темною водой. Вечно молодой, вечно пьяный, Вечно молодой» Брюнет почти срывается на крик, при этом так же чётко следуя нотам. Тело пробирает мурашки. Выступает без микрофона, но льёт песню так чисто, живо и мелодично. А парень-то при этом не только талантливый, а ещё и достаточно привлекателен. Коля значит. Коля. — Да ну пиздец, ещё и голос охрип. - Новый знакомый кашляет в кулак, изредко ударяя себя по груди, вновь приземляется с Крайним рядом, смеётся коротко, но так по-дурацки, что Эдик и сам сейчас не против отпустить смешок из-за ситуации. — Вот так побегаешь — и не только голос откажет. Крайний в этот уже не сдерживается, утыкается в локоть, выпуская из себя невольные звуки смеха. — Чего такое? — Да просто пиздец какой-то. Глупо так всё. И смешно. А Коля не знает, как реагировать. Толкает нового знакомого локтём в бок и, заражённо от блондина, кряхтит, заливаясь смехом. — Не волнуйся, малой, в следующий раз постараюсь уже так тебя не напрягать. Извини, правда. - Глядит в чужие карие глаза, а кажется, будто в саму душу, говорит с колкой ноткой гадкого стёба и улыбается всё ещё настолько солнечно, что у Эдика щёлкает сознание. — Значит ещё увидимся. - Крайний сглатывает, прочищая горло, теребит собственные ещё слегка влажные волосы, поднимается с корточек, подхватывая под руку рюкзак, тянет руку ближе к чехлу гитары, оставляя внутри что-то напоследок. На лице постепенно виднеется милая улыбка, которую Эдик тянет выше. Воротя корпус тела в сторону, махает рукой, словно ребёнок, и также по-детски и беззаботно глядит в лицо Железняка, после чего покидает того в одиночестве. Этот светлый парень тоже красив. Красив безумно сильно и до лёгкого покраснения ушей Коли, отчего хочется закрыться руками, в попытках не смущаться лишний раз. Эти большие и глубокие карие глаза, которые по-щенячьи робко кидают взгляд в чужое лицо, отражают в себе свет, тепло, заботу и.. любовь? Взор опускается на чехол от гитары, в котором до этого красовалось пару мелких купюр и множество монет, которые предстоит пересчитывать в общежитии. Пёстрая бумажка моментально привлекает внимание Железняка, который наклоняется ближе, дабы захватить её. Глаза начинают сиять ещё ярче и более, когда в руках оказывается зелёная купюра в пятьдесят рублей , абсолютно целая, ещё ничуть не испорченная. Однако в следующий момент она кажется уже ничем, по сравнению с тем, что брюнет видит дальше. Воротя бумажку на другую сторону, взгляд ненароком цепляет пара цифр, которая, кажется, начёркана карандашом в спешке, вдоль надписи тускло-салатового цвета. Уголки губ неконтролируемо тянутся выше, осознавая, что в руках сейчас больше, чем просто купюра. В руках Железняк держит джекпот, билет к удаче, который точно не упустит. Кисть опускается в карман, нащупывая внутри корпус телефона, где Коля мигом открывает записную книжку, после чего вбивает набор цифр, до сих пор победно улыбаясь. Сегодня точно его день.* * *
Крайний почти не верит, что нашёл его — того самого человека, с которым может делить свой досуг, небольшое "солнце" в собственной жизни, чьи лучи с каждым новым днём всё больше пробиваются сквозь душу, в попытках выбить изнутри всё самое неблагонамеренное, до боли царапающее сердце уже большое количество времени, словно пару десятков разъярённых кошек. Коля разделяет это чувство и лишь наблюдая за тем, как Эдик заинтересованно, с лёгкой ухмылкой и любознательностью каждый раз выслушивает бесконечные монологи брюнета, изредка добавляя в них пару фраз и увлечённо следуя взглядом за жестами младшего, осознаёт, что по-настоящему счастлив. Сейчас Железняк может лишь разглядывать чужие черты лица. Не замечает времени, чувствует сонливость, но засыпать не хочет никак. Блондин, что уютно расположился рядом, слишком умиротворёнен, слишком мил и нелеп, в особенности когда во сне невольно надувает губы или сводит густые тёмные брови к переносице. Сопит совсем будто бы потеряно, что-то мямлит сквозь сон. Возможно, недоволен чем-то, а возможно, в очередной раз видит тот самый кошмар, что зверски приследует того последние пару месяцев. Точно. Вспоминая о причине своего нахождения рядом, Коля теряется в пространстве. Знает об этом невыносимом сне, помнит все мелочовки и самому себе становится неприятно и невозможно жутко. Жутко не за себя, жутко за Эдика, за само осознание факта, что эта хрупкая душа видит в своей жизни всю гниль, обножаясь морально, точно обгладываясь, как кость. Обшарпанные чувства тоже хотят выбраться наружу, отдавая душе свободу и спокойствие. А Эдик лишь хочет не зависеть от антидепрессантов, что выводят поток сознания в нужное русло. Лишь хочет быть любимым. Быть любимым и любить. Не встретил бы однажды Железняка — уверен, что отдал бы своё тело на растерзание, не чувствуя боли, не чувствуя страха, не чувствуя ничего. Однако сейчас уже спящий парень может ощущать на теле чужие руки, что заключают того в объятия, отлавливая самые дурные и сносящие сознание мысли далеко-далеко. Куда-то, откуда их уже не вернуть. И жмётся ближе к чужому телу, утыкаясь носом куда-то в шею. Чужое дыхание щекотно, но так чертовски азартно обжигает Железняка каждые пару секунд. Собственные вдохи Коли становятся медленнее и томнее, будто бы пропадают вовсе. Лёгкие похоже, что абсолютно не хотят принимать новую дозу кислорода, в лишний раз стараясь не способствовать движениям брюнета. Сердце бешено мечется в грудной клетке, не пропускает ни единого удара, заставляя его владельца задуматься о ситуации глубже. Уши горят и краснеют, хоть никто и не увидит этого сквозь завешанные на окнах шторы, не пропускающие в помещение и капли фонарного освещения, кидающего блеклые отблески в окна жилых домов. Сейчас по телу Коли бежит маленькая искорка, игриво жгущая фитиль, способствующий жжению в каждом нервном окончании организма. Он — жертва. Жертва этого обаятельного мальчика, казалось бы, ещё совсем недавно мило улыбающегося ему вслед в переходе после подкинутой пятидесятки рублей, на которые Железняк смог бы жить чуть больше недели. Жертва этого растрёпанного сонного ангела в растянутой футболке, который робко жмётся чужому боку, находя в нём то самое необходимое нечто, за чем безуспешно бежал не оглядываясь большое количество времени. Осторожно раскрывая собственный капкан, в котором укрывалось чужое тело, прислоняется к стенке, запрокинув голову наверх. Чувствует сейчас себя маленьким мальчишкой. Безрассудным и не понимающим себя, наивным, простоватым и глупым, с кучей забот и проблем. Сам бы над собой нелепо посмеялся, если бы пару лет назад узнал, что с ним когда-то такое произойдёт. И смеётся. Смеётся, утыкаясь в собственные руки, что сложил на коленях. Смеётся от того, что всё так же глуп. И знает, что влюблён. — Коль? Случилось чего? - Хриплый голос разразает тишину, когда светловолосая голова поднимается чуть выше уровня, на котором находилось ранее. Эдик щурится и вопросы задаёт тихо-тихо, почти шепчет. — Ничего. Спи, малой. - Почему-то именно это прозвище было самым западающим в сознании блондина. Пусть Крайний и был старше на пару месяцев, но в очередной раз слыша это нелепое "малой", чувствовал себя в чужом присутствии ребёнком. Маленьким таким, скромным и застенчивым, непоседливым, а главное среди этого всего — любимым. — Расскажи, что у тебя там уже? - Крайний, поднимаясь на локтях, жмётся спиной в изголосью собственной кровати, прикрывая коленки пледом. В ответ слышит сбоку выдох, который рвётся резко и обескураженно. Железняк выбит и Эдик прекрасно видит и понимает это. — Коль, я же рядом. Ты не то, что странный, ты пиздец не тот стал. — Эд, я, блять, придурок. - Сердце не перестаёт бешено колотиться. Сейчас оно мечется, словно толпа народа в слеме у какого-нибудь рейв артиста. — Я схожу с ума с тобой рядом. — Даже так. Тогда думаю, что сейчас самое время. - Блондинистая голова Эдика склоняется к собственным коленями и, кидая взгляд на младшего, что сейчас так же упорно вжимал лицо в ладони, с губ еле слетают звуки, однако Коля слышит их чётко, ведь эхо выскочившей фразы не покидает голову ещё пару секунд после её окончания. — Коль, ты мне нравишься. Мгновения недоверия заставляют Железняка неловко придержать тишину несносные пару секунд, отчего обоим становиться так странно, но заинтригованно-интересующе, на что Коля отвечает лишь вопросом. — Это как девочка что ли? — Не как девочка. - Крайний всё ещё устало трёт глаза, пытаясь образумить и донести суть мыслей до приятеля верно. — Как человек, который мне нравится. Не тупи, ну блять! — Ну и хуйня.. Эд, а я тебя походу люблю. — Пиздец. - Крайний жмёт ладони к лицу, глупо так, по-детски, и безумно смущённо улыбается. — Как два маленьких ребёнка, ей богу. Железняк толкает того локтём в бок, отчего Эдика клонит в сторону. Толкает прямо как когда-то в метро толкнул чуть знакомого ещё ему блондина — мелкого Эдика Крайнего, которого знал от силы пару минут. Обнимает его рукой за плечо и касается собственным виском другого. Чуть переводит глаза в бок, глядя в невероятно нежные карие. И всё таки любит их. Готов любить и будет любить. Осторожно тянется свободной кистью к чужому лицу, заправляет пряди за ухо. Нежно так и со страстью. Продолжает рассматривать бесконечность глаз блондина, держа лицо того за подбородок. И тянется к губам напротив, оставляя на них робкий, но одновременно с этим такой неловкий чмок. — Придурок. - Эдик выпускает смешок, однако в этот раз завлекает посторонние губы в поцелуй уже сам. Застрагивает их размашисто, касается часто и почти не дышит, чувствуя пульс, что сейчас явно выше предельного. В губах Коли чувствуется тепло, чувствуются все напряжные эмоции, от которых избавляется парень лишь сейчас, и это ребячество, что всё ещё заставляет его казаться самым ярким лучом солнца среди кучки однотонных мрачных туч. У Эдика губы мягкие, искусанные и мятые, пропитаны еле ощутимым отголоском будто бы вишни, что слабо прорезается в чужой рот. Эдик любил вкусно пахнуть, всегда любил. И в очередной раз, ещё в подростковом возрасте, втихоря выбирая между парфюмом старших брата или сестры, отдавал предпочтение женскому аромату — вишнёвому и такому приятно полюбившемуся. Мужские духи едко внедряются в ноздри, заставляя где-то внутри передрогнуть от взъевшихся рецепторов, в то время как женские — взбудораживают чувства, заставляя ощущать себя нежнее и беззаботнее, хоть и разделяются они по половым стереотипам. Именно поэтому еле заметный шлейф сладкого аромата сейчас теряется в солоноватом вкусе небольших ранок, что Эдик тревожно вытворял на собственных губах каждый день. Погружаясь в затягивающую атмосферу чужого присутствия, от которого хочется прикрывать глаза, брюнет жадно поглощает всё удовлетворение, возбуждаемое прикосновением с противоположным губами. Коля дотрагивается до них осторожно, зализывает ранки от укусов, проходится по ним почти невесомо, продолжая удерживать чужой подбородок в собственной кисти. Не издавая ни звука, спрашивает разрешение пропустить язык в чужой рот, на что Крайний немо соглашается, раскрыв губы чуть шире, где Железняк начинает осторожно и по-хозяйки исследовать пространство. Заводит кисть в светлые волосы. Слегка оттянув их, гладит носом по чужой скуле, спускается ниже и ниже. По-щенячьи нежно касается языком шеи, сразу после чуть оттягивая кожу, вследствии чего на области, которая сейчас выглядит будто покрытая нежным бархатом, вырисовываются очертания мелких клыков, на что Эдик реагирует остро — небрежно кусает губу, пропуская сквозь неё тихое шипение. Одна из рук пробирается к чужой талии, где подушечки пальцев осторожно дотрагиваются впалых полостей живота, оставляя на его поверхности небольшие холодные ожоги. Сознание Крайнего дёргается на момент, заставляя выпустить в чужие губы неловкое отрывистое мычание, позже растущее в беспорядочный гадкий стон, распываясь от невозможно приятного удовольствия. — Эдик? - Коля отрывается от чужой кожи, оставляя чуть смазанный мокрый след. Утыкается головой в чужую грудь, прикрывает глаза, слегка смеясь, но при том стараясь не показывать это блондину. — Это что было сейчас? — Да иди ты нахуй вообще! Сам лезет и мне ещё предъявляет. Надо было, блять, именно сейчас остановиться. Дура. - Злой Эдик — опасный, но при этом до безумия милый Эдик. Недовольно хмурит брови и закрывает лицо руками, дабы продемонстрировать Железняку всё недовольство ситуацией, при этом глупо краснея в шоке от собственной реакции. А Коля этим пользуется, тянет Крайнего за кисть, заставляя свалиться на матрас, открывает взору чужие глаза, что сейчас во тьме почему-то горят. Горят красиво и застенчиво, так своеобразно-ласково и умиротворённо, беззаботно и влюблённо. Сам Железняк глядит в них нежно, мягко. И любит. Любит безумно сильно и знает, что явно не разлюбит этого светловолосого никогда. — Чего ты смотришь так? - От прямого контакта глаз становится более неловко, но следит Крайний за чужим взглядом тщательно, заинтересованно и беззаботно. — Да ничего. Пиздец мне повезло думаю. Эдик тянется за новым поцелуем, против которого Коля не идёт. Снова размашисто касается чужих губ, заигрывает с языком, заводит руки за чужую голову, вновь захватывая того в свой капкан. Улыбается сквозь это бесконечное сражение за доминирование, пока руки гуляют в волосах на затылке парня рядом. Его жизнь независима и беззаботна, это определённо так. «Хорошее начало не мелочь, хотя и начинается с мелочи». — точно уже никто не вспомнит, откуда эта фраза вошла в голову, засев там надолго, однако каждый понимает, что всё действительно так и есть. Года два назад он задавался лишь вопросом о том, что же такое действительное счастье? Воспоминания о том ливне, что пересёк жизненные пути обоих, заставляет продрагивать на момент. А тот парень был для Эдика точно уж не просто обычным уличным музыкантом. Он был его родственной душой. Их жизнь связала музыка и Крайний так ведь и не догадается, что та самая купюра в пятьдесят рублей, уже почти выцвевшая, начинающая приобретать нетепичный для себя желтоватый цвет, словно старея, но всё так же чётко выражающая на своём покрытии пару криво выведенных циферок, так и не покинула чужой бумажник, храня в себе больше, чем простую денежную ценность — историю двух парней, которая закончится ещё не скоро. «Они видели небо, видели вместе, падали в воду Зажигали гирлянды и тратили деньги, прятали слезы Они ели друг друга, спали друг с другом ровно два года И катились по рельсам без интереса В заданых позах Чувством и долгом И жить будем долго И вместе взорвемся В метро»Наутилус Помпилиус - Я хочу быть с тобой Смысловые Галлюцинации - Вечно Молодой Земфира - В МЕТРО