You're just a machine

— Моё имя Коннор, прислан из Киберлайф в качестве напарника для расследования дела о девиантах. — Не нужен мне никакой напарник. А особенно - пластмассовый урод. Так началось их странное подобие дружбы. Передовая модель компании Киберлайф и лейтенант полиции с большим количеством наград и таким же большим количеством дисциплинарных выговоров. Человек и машина. Всего лишь машина. Коннор столько раз слышал это от лейтенанта Андерсона, как будто тот подавал признаки девиации, а Хэнк пытался убедить его в том, что он машина. А надо ли его убеждать? Очередное убийство. Секс-клуб "Рай". Их снова отправляют осмотреть место преступления, опросить свидетелей и поискать (по большей части с помощью Коннора, конечно же) новые улики вкупе с уже имеющимися. А может быть даже сразу найти виновного девианта! У Коннора это получилось уже аж дважды, сначала с убийцей хозяина-насильника, потом девиант с птицами, которого не удалось поймать, потому что Коннор выбрал для себя приоритетной задачей спасти Хэнка, и тот остался ему благодарен, но ненадолго. Фраза о том, что он всего лишь машина, слетала с его губ чаще благодарности за спасение. Коннора это даже... обижало? Очень громко сказано для андроида, действующего по заданной программе, но смешанные чувства и желание ответить на это он чувствовал каждый раз после подобных реплик лейтенанта. Он просто хотел признания, открытости, благодарности как минимум за помощь в поимке уже двух девиантов, а как максимум за спасение жизни Андерсона хоть и в первый, но с их работёнкой явно не в последний раз. С их первой встречи самый передовой прототип Киберлайф чувствовал противоречивые эмоции, нарушал противоречащие инструкциям команды, сам делал выбор в стрессовых (и не только) ситуациях, сам подбирал стиль общения и модель поведения по отношению к Хэнку и другим окружающим. Это ли не признаки девиации? Самые что ни на есть. Но его почему-то никто за это не арестовывает. С другой стороны, его никто не арестовал, потому что он никого пока не убил. По крайней мере, из людей. На входе в клуб "Рай" стояло несколько секс-кукол, которые зацикленно двигались, каждая по-своему, для привлечения внимания. Коннора среди них привлекла кукла мужского пола. Диод на секунду замигал, регулятор тириумного насоса (или, если проще, "сердце") ускорил прокачку жидкости по проводам и щёки робота покрыл... голубой румянец? Боже, что это с ним? И почему именно на мужскую модель? Ладно хоть случайной эрекции без крайней необходимости у Коннора быть не может. Кстати, эта необходимость действительно крайняя, потому что его модель не предназначена для секса, однако всё что нужно у него имеется, и даже эрекцию он способен "активировать" у себя сам. В отличии от людей, у Коннора эта часть тела под полным его контролем, что бы не случилось. Но он на полном серьёзе рисковал потерять этот контроль, если засмотрится на эту секс-куклу ещё хоть на секунду. И как удобно, что из размышлений как раз в этот момент его вырвал Хэнк своим резким: — Коннор! Ты че там делаешь? — Иду, лейтенант. После осмотра места преступления (и очередной пробы улик на вкус, что так сильно раздражало Хэнка и так веселило Коннора) они выяснили, что секс-машины в комнате было две, и смогли найти их с помощью карт памяти других машин. Но в конечном итоге, когда Коннор увидел, как они держутся за руки, как говорят о том, что просто хотят быть вместе, чтобы их больше никто не использовал, не притеснял, не избивал и не калечил, он просто не смог выстрелить и дал им уйти. Хэнку такое решение, вроде как, даже понравилось, но сам он не понимал, почему это произошло с ним. К мосту они ехали молча. Коннор не решался заговорить о случившемся первым, и, судя по бегло проведённому анализу Андерсона, тот чувствовал то же самое. Он припарковался в парке у моста, взял с заднего сидения бутылку пива и ушёл на скамейку, усевшись на неё странным образом, почему-то на спинку. Коннора это слегка насмешило, и сначала он даже вышел из машины вслед за ним, но затем помешкал и сел обратно. Он не решился следовать за лейтенантом сразу же, вспомнив его раздражённое "Не обязательно бегать за мной повсюду, как пудель". Он какое-то время посидел и подумал обо всём сам. Господи Боже, он действительно не остановил этих двух девианток только потому, что ему стало их жаль. Другого слова, более присущего машине вроде него, он подобрать не мог. Он просто посмотрел на них, и у него не хватило духу взять и спустить курок на двух влюблённых девушек. Влюблённых девушек. Это всего лишь машины, девианты, которые способны на имитацию чувств, но Коннор поверил в эти чувства и не смог позволить им оборваться и закончиться. Он должен сказать об этом Хэнку. Хэнк должен знать об этих сбоях. О его внутренних противоречиях. Почему-то Коннору казалось, что он поймёт, не сдаст его, ни в чём не обвинит. Он вышел из машины и направился к лейтенанту, ощущая на своей коже и волосах холодный и мокрый снег, таящий и оседающий на нём микроскопическими каплями воды. Это заставило его скрестить руки и...  "поёжиться"? так это люди называют? совсем как человек. Он перевёл взгляд на лейтенанта и ждал, когда тот заговорит первым. — Красиво тут, а? Я часто приходил сюда, до того... – повисла неловкая пауза. Андерсон как будто передумал заканчивать мысль и не собирался её продолжать, но Коннора уже одолел интерес к тому, после каких же событий Хэнк перестал сюда приходить. — А до чего? Вы сказали: "я часто приходил сюда до того...", до чего? — До того... да ни да чего. – он сделал очередной глоток и отвёл взгляд. Коннор вышел чуть вперёд и начал снова разглагольствовать что-то о расследовании, о мёртвой точке, о полном непонимании, куда двигаться дальше. Но он уловил, что Хэнк его совсем не слушает. Как будто разговоры именно о расследовании и оно само его совсем не интересуют, мыслями он был сейчас где-то совсем в другом месте. — Вы тоже обеспокоены тем, что случилось в клубе "Рай"? — Я думаю об этих девчонках. Они ведь просто хотели быть вместе. Они были как будто даже... влюблены друг в друга. Коннор должен был ответить, что машины могут лишь имитировать эмоции, но программа снова давала сбой, и вместо этого он сказал: — Да, мне тоже так показалось, поэтому я и не стал стрелять. Хэнк поднял брови и уставился на Коннора. Затем сделал ещё один глоток пива, встал и спросил: — Ну а сам-то ты, Коннор? Выглядишь, как человек, говоришь, как человек, так кто ты? Коннор замешкался. Он мог бы ответить, что он андроид, присланный из Киберлайф для помощи в расследовании, или что он может быть кем угодно, кем захочет его видеть сам Хэнк, но в его сознании промелькнула несколько раз только одна его же фраза. — Я всего лишь машина, лейтенант. Как вы каждый раз и говорите. Хэнк неожиданно достал пистолет и направил прямо на парня. — Может быть я просто хочу, чтобы ты убедил меня в обратном, возразил мне хоть раз. Ты ведь боишься смерти, Коннор? — Разумеется, я боюсь смерти. Я знаю, что моя память будет перезаписана в другую такую же модель, но понимаю, что это буду уже не совсем я. — И что будет, если я сейчас выстрелю? Ничего? Пустота? Рай для роботов? — Я бы не хотел это выяснять. Конкретно я пока ни разу не отключался и мою память не перезаписывали в другую модель, поэтому не хотел бы узнать, каково это. Хэнк резко выдохнул, опустил пистолет и спрятал его. Затем повернулся и насторожился. — Ты сказал "я бы не хотел". Ты выразил своё мнение насчёт того, что я собирался сделать. Тебе не было безразлично, как любой другой машине. Это признак девиации, Коннор. — Н-нет, я... я не девиант... — Я не говорю, что ты девиант, и никому не скажу об этом, если ты скажешь мне, чего ты хочешь. — В каком смысле? — В прямом. Если тебе небезразлично происходящее, у тебя должны быть свои желания и мысли. Есть что-то, что ты хочешь конкретно от меня? Коннор задумался. Парочка просьб и претензий, по совместительству, у него явно была. — Да, есть кое-что. Во-первых, если не хотите видеть во мне только машину, прекратите говорить мне, что я всего лишь машина. А во-вторых, у меня есть личный вопрос. — Надо же. Ну, валяй. — Те девиантки были влюблены друг в друга, но они были... одного пола, если у андроидов вообще допускается половое разграничение. А у людей так тоже принято? Люди могут любить человека своего пола? Хэнк заметно смутился, мельком глянул на Коннора и тут же отвёл взгляд. — Ну, конечно, люди могут любить людей своего пола. Но, в основном, общество это нехило так порицает и притесняет, поэтому такие люди зачастую скрывают свою любовь. Особенно, если тот, кого они любят, на самом деле натурал. – Коннор наклонил голову в недоумении. — Ну, натуралы - это люди, которые любят людей противоположного пола. В обществе это считается абсолютной нормой. А однополая любовь лицеприятна не всем. — Как у людей всё тонко, оказывается. А вы притесняете подобную любовь, лейтенант? — Я? – он забегал глазами, выпрямился, осмотрелся и взял направление к своей машине. — Я... да не знаю, Коннор. Не доставай меня. Пошли, ехать надо! Они очень вовремя сели в машину, потому что им поступило сообщение о проникновении девиантов в башню Стрэтфорд и их видеообращении к людям. По прибытии туда они вошли в лифт, и Коннор снова стал перекидывать из руки в руку монетку и перекатывать её по костяшкам пальцев. В конце концов Хэнку это надоело, и он отнял её. — Ты уже достал меня этой своей монеткой! — Но это помогает мне отвлечься и одновременно держать концентрацию. — Как глубоко, Коннор. – с неким сарказмом и закатив глаза, ответил Хэнк. В телестудии царил настоящий хаос. Прибыли все, включая, конечно же, ФБР. Хэнка они заметно раздражали, и Коннора, кажется, тоже. Особенно, когда этот Перкинс задал лейтенанту вопрос о том, "обязательно ли ему тут ошиваться". Он был удивлён собственным эмоциям и оценочному суждению в сторону этого человека, но тот был слишком неприятен, настолько, что даже андроид не останется к такому равнодушен. Коннор прошёл к камерам видеонаблюдения, осознал, что они всё записывали, но тревогу никто не поднял, а значит кто-то из андроидов-операторов причастен к проникновению. У полиции в их сторону подозрений нет, но они не знают Коннора. У него есть подозрения ко всем. Он проходит на кухню, где видит трёх одинаковых андроидов, среди которых прятался девиант, и начинает расспрашивать, сначала уговаривать, хитрить, потом шантажировать, угрожать и грубить, и в конечном итоге тот самый девиант не выдерживает давления и нападает на Коннора. Он извлекает принципиально важный для функционирования биокомпонент, загоняет его руку ножом в стол и сбегает. Сейчас его, должно быть, там перехватят и уничтожат, но самому Коннору некому помочь. Он пытается звать Хэнка, но это выходит недостаточно громко, программа работает нестабильно, ему хватает сил на то, чтобы вытащить нож из руки и упасть на пол. Видимо, его тело издаёт нехилый грохот при падении, потому что в этот момент туда забегает пара полицейских и зовут лейтенанта Андерсона. Он подбегает к Коннору, падает перед ним на колени и кладёт на них его голову. — Господи, Коннор, мальчик мой... что с тобой произошло? Не волнуйся, мы обязательно всё исправим. Коннор видел перед глазами неминуемо уменьшающийся таймер до отключения, да и тот биокомпонент был так близко, но всё внимание Коннора отвлекло то, что он услышал. Мальчик мой. Так лейтенант назвал его. Это было так искренне и с таким отчаянием в голосе, что Коннор понял: он не простит себе, если сейчас отключится, и это сотрётся из его памяти при перезаписи на другой носитель. — Лейт... лейте... Хэнк. – он сконцентрировал взгляд на лице мужчины, его диод мигал красным. Он схватился за его руку и пытался говорить из последних сил. — Та деталь, за вами... вставьте её сюда, пока... пока я не... Хэнку дважды повторять не нужно. Он обернулся и, не выпуская Коннора из рук, схватил нужную деталь и с первой попытки вставил её обратно в его грудь. Он остановил на ней взгляд на несколько секунд: когда-то идеально чистая, светлая, целая кожа сейчас была повреждена, тириум продолжал сочиться из отверстия, но уже не нёс угрозы жизни Коннору. Сам он заметил обеспокоенный взгляд лейтенанта и поспешил прикрыть это рубашкой. — Всё нормально, лейтенант. Надо догнать девианта. Он выскочил отсюда буквально только что. — Ему уже прострелили башку, Коннор. Туда ему и дорога. А ты только что был в нескольких секундах от смерти, но всё равно думаешь только о сраном расследовании, долбаный ты андроид! — В нескольких секундах до отключения, андроиды не могут умереть. И вообще, ради чего еще мы сюда пришли, если не ради расследования? Мы же теперь не узнаем никаких подробностей произошедшего. Пойдём хотя бы на крышу, закончим осмотр места преступления, как минимум. — Ага, а как максимум, тебя там ещё кто-нибудь попытается подстрелить. Черта с два, мы едем в участок. Подумаем над тем, что у нас есть. — Этого недостаточно! Я прошу вас, нам надо на крышу. Я чувствую, что мы найдём там что-то важное! — Ладно, ладно, идём. Но если там ещё хоть кто-нибудь попытается пристрелить тебя, я это сделаю сам. Понял меня? Коннор усмехнулся. Он понимал, что то, что он хочет сказать, совсем не для того количества ушей, сколько их сейчас вокруг, поэтому он наклонился к лейтенанту и прошептал почти на уровне тихого белого шума: — А когда я лежал на грани отключения, и вы назвали меня "мой мальчик", пристрелить меня вам абсолютно не хотелось. Он прошёл вперёд, мельком проведя диагностику организма Хэнка, и отметил весьма покрасневшее лицо, учащённое сердце и дыхание, и нервное перешагивание на одном месте. Хэнк был сильно смущён и возмущён одновременно. Он пошёл вслед за Коннором, думая про себя, что пристрелить этого засранца уже не кажется такой уж плохой идеей. Слишком наглый стал. И самодовольный. И такой... особенный. Коннор выбрался на крышу и снова собирал улики исключительно своим излюбленным способом – два пальца на язык. Хэнку это всё также казалось отвратительным, но с биологическими жидкостями одного анализирующего взгляда недостаточно. Да и Коннора реакция лейтенанта по-прежнему очень веселила. Он проделал это на крыше несколько раз, пока Хэнк старался не смотреть, и определил, что девиант, который был ранен, всё ещё находится на крыше, раз спрыгнуть с парашютом он не мог из-за степени повреждения. Он пошёл по следу тириума, и в конечном итоге нашёл его в одном из металлических шкафов. Девиант явно был готов к этому, открыл огонь и попал Коннору по руке. По нему тут же открыли предупреждающий огонь, началась перестрелка, и Хэнк подбежал к парню, чтобы закрыть его собой и увести в укрытие. — Ты как, Коннор? Нормально? — Нормально, только руку задел. Он нужен живым, он единственный, у кого могут быть зацепки о случившемся! Мне нужна его память! — Не вздумай, Коннор, ты уже погеройствовал сегодня, так что сиди на жопе ровно и пусть парни с пушками делают свою работу! — Но они его просто убьют, и информации нам не видать! — Значит как-то по-другому потом узнаем. Не высовывайся! Очередная противоречащая команда. Если Коннор ничего не предпримет, девианта просто убьют, и им уже никак не удастся узнать, что произошло, и где скрываются девианты, которым удалось уйти. Он решил нарушить очередное указание Хэнка, выбежал из укрытия, добрался до девианта, минуя каждую пулю, и подключился к его памяти. Но он смог увидеть всего пару секунд, корабль Иерихон и несколько поистине ужасающих кадров. Большего девиант ему не позволил, потому что выстрелил себе в голову и самоликвидировался. Коннор в ужасе отпал на что-то за своей спиной, когда к нему подбежал Хэнк. — Коннор, Коннор! Ты в порядке? Коннор! – Хэнк положил руку на предплечье парня и слегка сжал, чтобы удерживать его. — Всё нормально, нормально. – Коннор повторил этот жест, но намного мягче, даже как будто еле уловимо поглаживая, чтобы дать лейтенанту понять, что с ним всё в порядке. Физически, по крайней мере. — Точно? Чёрт, почему ты никогда не слушаешь то, что я тебе говорю? Почему всегда делаешь наоборот? Он же мог тебе бошку пристрелить, хорошо, что себя выбрал! — Я видел... видел корабль... Иерихон... и как будто... как будто саму смерть. Как будто я был мёртв. Мне было... страшно. Хэнк выглядел обеспокоенным за парня и поспешил увести его с крыши. — Так, поехали-ка домой. Тебе не помешает общение с Сумо, а мне опрокинуть рюмку-другую. Согласен? — Но лейтенант, а как же расследование? Его надо продолжать. – Хэнк раздражённо вздохнул, остановился и заставил Коннора сконцентрироваться на нём. — Забудь о сраном расследовании хоть на один час. Это ты можешь сделать? — Но что скажет Фаулер? Хэнк поджал губы и уклончиво повёл головой. — Ты прав, Фаулера надо предупредить. Это я улажу. А ты успокаивайся. Хэнк усадил парня в машину и позвонил Фаулеру, чтобы предупредить его о странном поведении Коннора и о ещё более странном решении – отвезти его к себе домой и позволить пережить эмоциональное потрясение. — Эмоциональное потрясение. – Фаулер почти ржал в голос. Хэнк это чувствовал. — Да. — У андроида. — Да. — И ты решил отвезти его к себе домой. — Чёрт, да! — Ты в адеквате, Хэнк? Ты едешь к себе домой с андроидом, который, судя по твоим словам, пережил "эмоциональное потрясение", то есть проявляет признаки девиации, и ты спокойно мне звонишь и сообщаешь об этом? — Это не признаки девиации, это другое. Ты просто не видел, что там произошло. Я тебя уверяю, что всё будет нормально, я в безопасности. Просто хочу, чтобы Коннор тоже побыл там. — Побыл где? У тебя дома? — В безопасности, Фаулер! Всё, до связи. Будет что срочное, сообщай. — А ведь он прав. – Андерсон слегка дёрнулся от слов Коннора сразу после того, как отвёл экран телефона от своего уха. Окно передней дверцы машины на пассажирском месте было слегка приоткрыто. — Я проявляю признаки девиации. Не лучше ли будет сообщить обо мне? – Хэнк закатил глаза, обошёл автомобиль и сел за руль, заранее почти вышедший из себя. — О чём сообщить? О том, что ты увидел в памяти того андроида что-то настолько немыслимое, что тебя это напугало? Это нормально, даже для машины, Коннор. — Так я по-прежнему всего лишь машина? Хэнк сжал руки на руле, стараясь сохранять спокойствие, чтобы не напрягать андроида ещё и своими негативными эмоциями в его сторону. Он заботился о нём. Коннор это чувствовал. — Нет, Коннор, я только имел в виду, что... — Успокойтесь, лейтенант, я пошутил. Хэнк поднял одну бровь и даже слегка улыбнулся. Раньше удачных шуток от него он, кажется, не слышал. До дома Хэнка они ехали молча, только лейтенант подозрительно часто посматривал в сторону Коннора, чтобы пытаться анализировать его так же, как это делает он сам. Проблема в том, что у него не получалось. Он видел только выражение беспокойства и замешательства на его лице, когда тот смотрел в окно и изучал здания и магазины, которые проносились мимо. Остановившись у дома, они уловили лай Сумо и вместе двинулись внутрь. Лейтенант пустил парня вперёд и запер дверь изнутри. Сумо дружелюбно кинулся на Коннора и принялся облизывать его лицо и руки, реагируя даже позитивнее, чем на самого Хэнка, и мужчина странно радовался этому. Как будто Сумо увидел второго настоящего члена их маленькой, ненормальной семьи. Хэнк сел за стол, ставя перед собой виски и один стакан, указал Коннору жестом сесть рядом и сразу опустошил первый стакан залпом. Наливая второй, он мельком глянул на Коннора, присевшего напротив, и осторожно спросил: — Не хочешь подробнее рассказать мне, что ты увидел? Ты чем-то сильно обеспокоен. — Я не хотел бы снова прокручивать это в памяти, только когда это понадобится выгрузить в интересах следствия и избавиться от этого. — Так ты можешь избавляться от кусочков каких-то событий, только перекачивая их на какой-то внешний носитель? — Да, и от этого мне хотелось бы избавиться как можно быстрее. Это как будто... травмировало меня. Морально. — Моральная травма свойственна людям. — И девиантам. Хэнк поднял на Коннора глаза. Тот выглядел потерянным, как будто прямо сейчас усиленно боролся с чем-то внутри себя. Быть может, с остатками заданной программы? — Хотел бы и я так уметь. Ну, в смысле выборочно сбрасывать то, что не хотелось бы держать в голове. – оба грустно усмехнулись. — Я... я просто сдаюсь, лейтенант. Я не понимаю, почему андроиды становятся девиантами, я не могу раскрыть это дело, придётся сказать Аманде, и я отойду от дел. Меня, скорее всего, деактивируют. И будут использовать где-нибудь в качестве охранника, или я буду таскаться за кем-нибудь по магазинам с пакетами, или... — Коннор, твою мать, прекрати раскисать, сейчас же! – Хэнк резко и громко поставил стакан на стол. — Посмотри на меня. Коннор поднял глаза. Его диод беспорядочно мигал разными цветами от голубого до жёлтого, андроид бегал глазами и не мог заставить себя сконцентрироваться прямо на глазах мужчины напротив. Его это как будто... смущает? — Помнишь ты меня от алкогольной комы спасал? – Коннор кивнул. — Рядом со мной был пистолет, но ты не стал спрашивать, зачем он был мне нужен. — Я отложил в голове предположение о том, что вы думаете о самоубийстве, но уточнять не стал. Возможно, я боялся получить подтверждение этому. — А ты бы его получил. Но я не просто сидел и пытался решиться спустить курок. Я спускаю его каждую неделю. – Коннор в шоке поднял на лейтенанта глаза. Кажется, миссия "оградить его от эмоциональных потрясений" была с треском провалена. — Я каждую неделю в свой выходной напиваюсь до полуобморока и играю в русскую рулетку, надеясь, что в этот раз мне повезёт, и я наконец вышибу себе мозги. Я тоже хотел просто сдаться. С тех пор, как умер мой сын. – парень не переставал пялиться на мужчину, и тот указал ему на перевёрнутую фотографией вниз рамку, которую Коннор взял в руки и мельком провёл анализ. — Его звали Коул. Ему было всего шесть лет. Я тогда выпил... грузовик перевернулся... операцию пришлось делать андроиду, он не справился, Коул не выжил. — За это вы так ненавидите андроидов, лейтенант? За своего сына? Тот андроид виноват в его смерти. — В его смерти виноват хирург, который принял красного льда в тот вечер, и не мог оперировать. Я не ненавижу вас. – Коннор выгнул бровь. — Ладно, я не ненавижу конкретно тебя. – парень позволил себе скромную улыбку, но тут же спрятал её, когда увидел, что Хэнк опрокинул ещё один стакан залпом, и его это откровение совсем не веселит. Но затем он что-то вспомнил, отставил пустой стакан и сложил руки на столе в замок. — Стоп, ты сказал, что из-за какой-то Аманды тебя деактивируют. Кто она? Это она приставила тебя к расследованию? — Да. — Она человек? — Нет, она... она даже не то чтобы андроид, а... симуляция. В моём процессоре. — Чёрт, я же ни хрена в вас не смыслю. Что значит симуляция? Типа, она постоянно в твоей голове, следит за всем, что ты делаешь, может контролировать тебя? — Не совсем. Я могу связываться с ней по необходимости, когда отправляю рапорт, например, закрываю глаза, и мой процессор переключается. — Она давит на тебя, – Коннор заметно занервничал, поджал губы и опустил взгляд. — так ведь? — Я не могу... не знаю... она просто хочет, чтобы я разобрался, раскрыл это дело, пока не начался хаос. — Хаос уже начался, Кон, и это вряд ли можно остановить. Если бы был кто-то, кто смыслит в андроидах, как никто другой, кто может сказать, что за сбои в них происходят, что заставляет их стать девиантами... Они оба задумались на минуту и сидели в тишине, затем синхронно подняли глаза и вспомнили одно единственное имя. — Камски. — Точно, лейтенант, нам срочно надо к Камски, он-то должен знать, что происходит с девиантами! — Ты, кажется, пять минут назад собирался отойти от дел и дать какой-то там Аманде тебя деактивировать. — Это, пожалуй, может и подождать. До Камски они добирались, переговариваясь о чём-то отрешённом, совсем не о деле, над которым вот-вот оба потеряют контроль. Коннор начал намного больше шутить и даже употреблять сарказм, а Хэнк этому радовался тихо и про себя. Андерсон не мог понять, в какой момент ему стало не всё равно на этого "сраного андроида" и почему ему так важна его адаптация к человеческим повадкам и общению, но ему было приятно. Как будто Коннор уже не был всего лишь машиной. Точно не для него. В роскошный дом Камски мужчин пустила, разумеется, девушка-андроид, которую звали Хлоя. У неё были светлые волосы, выразительные глаза, милая улыбка и идеальная фигура. Пока они ждали в холле, Хэнк спросил у Коннора, что он думает об этой девушке, и тот выразил симпатию, но в глубине души ему стало не понятно, зачем он оценивает эту девушку сам и просит Коннора о том же. Странное чувство... которое андроид идентифицировать для себя пока не смог. Хлоя вернулась и пригласила их к бассейну, где Камски плавал вместе с двумя другими девушками-андроидами, которые выглядели так же, как Хлоя, которая их встретила. Коннору показалось, что у Хэнка начало рябить в глазах, и он позволил себе усмехнуться этому. Сам Камски сначала вызывал у андроида чувство некого вожделения, восхищал его, он был воодушевлён возможностью встретиться с собственным создателем лицом к лицу, но всё это было до того... как мужчина открыл рот. Коннор отследил нотки помешательства, безумия и самодовольства в его странном монологе, что девианты – это удивительные, совершенные существа, способные или убедить любого сделать то, что им нужно, или убить без тени жалости в случае несогласия. Он смотрел на Коннора как-то странно, реагировал на все его реплики, попытки просто узнать хоть что-то, что им действительно поможет, кроме этого фанатичного бреда, который лился из его рта. — Ну а ты, Коннор? – он заострил на нём своё внимание и приблизился. — Чего ты хочешь? — Чего хочу я, значения не имеет. Нам нужно понять, как остановить девиантов, пока не стало слишком поздно. — О, знаешь что, я расскажу тебе всё, что знаю о них, если ты согласишься поучаствовать в моём маленьком тесте. — Мне это уже не нравится. – Хэнк скрестил руки на груди и еле заметно отрицательно кивнул Коннору головой, призывая ни на что не соглашаться. — О, это действительно очень просто. – он отошёл к тумбочке у окна, достал из неё пистолет и вернулся к Коннору. — Дорогая, подойди. – он махнул рукой и подозвал к себе Хлою, ту самую девушку, которая их встретила и проводила к Создателю, и поставил её на колени. — Я назвал это тестом Камски. Мне интересно, способны ли андроиды к эмпатии. Способны ли пощадить себе подобного, или без сомнений сшибут друг другу головы, стоит только им приказать. Он дал Коннору в руку пистолет и направил его прямо Хлое в лоб. Она стояла на коленях и безэмоционально смотрела на него. Но в её глазах было что-то... что-то такое... — Пристрели её, Коннор, и я расскажу тебе всё, что знаю. Или пощади, но тогда ты ничего от меня не получишь. — Так, всё, хватит, Коннор, мы уходим! – Хэнк двинулся вперёд, чтобы забрать у парня пистолет и увести его отсюда, но Камски выставил руку, призывая подождать. Коннор стоял и думал. Он смотрел в её глаза и видел в них немую просьбу не делать этого. Или он сам искренне не хотел этого делать? Ему было жаль её? Так же, как тех двух девианток из клуба? С другой стороны, если он выстрелит, Камски вполне может поделиться информацией, которая реально поможет, а может быть она будет похожа на такой же фанатичный бред, какой был пару минут назад. Ему надо решить всего лишь стрелять или нет... В конце концов, он на секунду поморщился и вернул пистолет мужчине. Тот отреагировал мгновенно. — Ну надо же. Наша последняя надежда человечества... сам оказался девиантом. — Я... я не девиант! — Ты проявил эмпатию и не стал стрелять. Ты пожертвовал интересами расследования ради одного андроида. — Так, всё, достаточно! Мы уходим, спасибо, до свидания. Хэнк взял Коннора за плечо и с силой толкнул его к выходу, заходя вперёд и смотря, чтобы тот обязательно шёл за ним. — И кстати, я всегда оставляю лазейки в программе, на всякий случай. Коннор понятия не имел, про какие лазейки идёт речь, и как это может им помочь в борьбе с девиантами, но большего от мужчины было уже не получить, поэтому Коннор просто сдался и ушёл. — Почему ты не стал стрелять? – поинтересовался Хэнк, когда они оказались снаружи. Коннор почувствовал острую необходимость немедленно оправдаться. — Я... я не знаю, ясно? Я просто посмотрел в её глаза и... не смог. Я просто не смог, ясно? — Может и правильно сделал. Хэнк улыбнулся ему и пошёл к машине. Коннор смотрел вслед в недоумении. Ну как же... как же правильно? Получается, что они приехали сюда просто так, послушали бред сумасшедшего и ничего нового и полезного в деле не появилось. А всё только потому, что Коннор не стал убивать, когда его попросили. Просто не стал и всё. Не захотел. Он не спеша прошёл к машине и сел на пассажирское сидение рядом с Хэнком. — Ты как? Всё в порядке? — Не знаю. Чувствую себя странно. Как будто во мне что-то... меняется. — Может это к лучшему? — Что? Что я медленно, но верно тоже становлюсь девиантом? — Ну, знаешь... Хэнка прервал телефонный звонок. Он достал трубку из кармана и недовольно пробурчал что-то о том, что это Фаулер, и как всегда не вовремя. — Да, слушаю. Да, мы отдохнули, спасибо, что поинтересовался. – в голосе Хэнка ясно прослеживались язвительные нотки. — Ездили к Камски, не узнали нихрена. Что? Какого чёрта? Мы сейчас будем. – он бросил телефон на заднее сидение и завёл машину, быстро отъезжая задним ходом и разворачиваясь. — Что случилось, лейтенант? — Андроиды устроили шествие. Сначала оно было мирным, вроде как, а потом они напали на полицейских. Много наших убили. Там сейчас полный участок федералов, надо всё выяснить. По приезде в участок Фаулер первым делом позвал Хэнка к себе. Коннор зашёл вместе с ним и встал позади. Судя по анализу поведения капитана, дружеского разговора не намечалось. — Хэнк, мне жаль, но вы сняты с дела. Ты вернёшься в отдел убийств, андроид больше не нужен, его отправят обратно в Киберлайф и зачистят. — Зачистят? Что это значит? — Откуда я знаю, что у них это значит? Может память сотрут и перепрошьют, а может уничтожат. — Да за что?! — Хэнк, тебя больше волнует это, или то, что тебя сняли с дела? — Да мы почти у цели, в двух шагах от разгадки этого сраного дела, нельзя просто так взять и всё разорвать! — Хэнк, это не в моей власти. Девианты готовят настоящую революцию, много наших уже убили и ещё убьют, так что теперь это дело ФБР, а не просто расследование парочки убийств. Хэнк в бешенстве ударил руками по столу Фаулера и стремительно вышел из кабинета. Коннор его таким ещё не видел, и даже немного испугался и задумался, стоит ли с ним говорить сейчас. Он заходил туда-сюда вокруг своего стола и усиленно о чём-то думал. — Лейтенант, мне очень жаль, что нас отстранили от дела. — Да насрать мне на дело, пусть они там делают, что хотят, что с тобой-то будет! — А что со мной будет? — Ты что, не слышал? Тебя зачистят! — Это не означает полное уничтожение, лейтенант. Это означает, что меня отформатируют и перепрограммируют под новые функции, скорее всего, больше не связанные ни с какими расследованиями. – он присел на край стола Хэнка и грустно усмехнулся, опуская взгляд в пол. — Как я и говорил, может буду сумки за кем-нибудь таскать, или в квартирах убираться... — Да чёрта с два! Никто тебе память стирать не будет! Идём. Просто идём. В случае чего ты – молчи, я буду говорить. Хэнк пошёл чуть вперёд, и Коннор молча (как ему и велели) пошёл следом. Он не понимал, что тот придумал и для чего вообще, но ему было так по-настоящему грустно в глубине души. Много за что. За то, что не оправдал ожидания Аманды и Киберлайф в целом, не раскрыл преступления, не сделал ничего, чтобы остановить девиантов, которых он мог остановить, не разобрался в природе их поведения, ничего не сделал, чтобы хоть немного приостановить всеобщую девиацию. Но больше всего ему было жаль, что Хэнка из-за этого отстранили от дела. Да, по-началу он сам был, мягко говоря, не в восторге от того, что ему надо этим заниматься, он старался всячески отпираться и даже игнорировать то, что ему надо вести это расследование, но потом его как будто что-то зацепило... или кто-то... и ему стало интересно разобраться. И именно в этот момент его заставили остановиться. Коннору было ужасно жаль за это всё, а ещё жаль, что с самим Андерсеном теперь придётся попрощаться. Они так много пережили вместе за такое, казалось бы, небольшое количество времени, но у Коннора было ощущение, что он провёл рядом с лейтенантом всю свою жизнь. А может, так оно и было? Именно рядом с ним как будто хотелось действительно жить, совсем как человек. Шутить, отбиваться от его нападок сарказмом, раздражать своим способом анализа биологических жидкостей, отчитывать за обилие холестерина и алкоголя в рационе, вести душевные беседы и вечно спасать эту эксцентричную задницу от смерти. Всегда выбирать его. Коннор вдруг понял, что он жертвовал интересами расследования с самого начала исключительно ради него. А сейчас он его подвёл, и всё идёт крахом. У самого Хэнка, в расследовании, в участке, да и вообще в мире. — Хэнк, я... – мужчина приостановился и обернулся. — Я думаю, что я заслужил зачистку. Я не оправдал твои ожидания и твоё доверие. Я всего лишь машина, которая ни на что не пригодна. Хэнка это удивило и одновременно вывело из себя. Они остановились около двери, ведущей в какое-то небольшое помещение, на которой красными буквами была выведена надпись "Только для персонала". Мужчина резко схватил парня за воротник сзади и затащил туда, закрывая дверь изнутри. Оказавшись там, оба поняли, что это совсем небольшое помещение с парой скамеек, запасной формой и снаряжением. Хэнк молился всему сущему, чтобы они остались незамеченными, и, постояв у двери пару минут, он убедился, что их резким исчезновением посреди коридора никто не озаботился. Только после этого он повернулся к Коннору, схватил обеими руками за его серый пиджак с уникальным серийным номером и прижал к стене, даже слегка приподнимая. Тот такого явно не ожидал. — Лейтенант, что вы... — Ответь мне, Коннор, чего ты хочешь. Прямо сейчас. — Но я не... — Говори! Хочешь быть зачищен? Хочешь всё это забыть, сдаться и продолжать быть всего лишь машиной, которая выполняет команды? Или жить хочешь? — Вы... вы что, подбиваете меня стать девиантом, лейтенант? — Ты уже давно девиант, просто пока не понял. Сам подумай. — Что... — Просто пробей эту сраную стену и сделай то, что хочешь! Сейчас же! Коннор знал, чего он хочет. Не знал только, как ему пробить стену и сделать это самому, без приказа. Он начал с малого и положил руку на плечо мужчины, медленно опуская её к груди. Дыхание участилось, сердце забилось в несколько раз быстрее. Он близок. — Коннор... – Андерсон поднял свою руку к щеке парня и коснулся её большим пальцем, поглаживая почти невесомо. В помещении было темно, но Коннор слишком ясно видел, как искренне и счастливо Хэнк сейчас улыбается. Парень улыбался тоже. — Хэнк. Коннор первым потянулся вперёд и коснулся губ напротив, чувствуя кожей мягкую густую растительность на лице мужчины. Его диод вытворял что-то необъяснимое, мерцал почти как гирлянда на новогодней ёлке, но успокоился и снова стал нежно голубым, когда андроид почувствовал ответ человеческих губ напротив, таких желанных всё это время и таких необходимых сейчас. Он пробил эту стену. Он сделал это сам. Они прижимались друг к другу всё сильнее, Коннору становилось горячо и пришлось регулировать температуру, чтобы охладить свой процессор, который грозился перегреться и отключиться от такого напора, но оба знали, что сейчас не время и не место. Сейчас Коннору надо спасаться, чтобы потом вернуться к Хэнку и остаться с ним навсегда. Если получится, конечно. Они с огромным, почти физически ощутимым трудом оторвались друг от друга, оба тяжело дышали и соприкасались лбами, успокаиваясь. — Кон, тебе надо бежать, понимаешь? У меня прятаться нельзя, если ты не вернёшься в Киберлайф на зачистку, рядом со мной тебя и будут искать в первую очередь. Тебе надо спрятаться, пока не станет ясно, куда приведёт вся эта революция. — А какого исхода ты хотел бы? — Не спрашивай меня, теперь ты сам можешь решать, чего ты хочешь и что тебе делать. — В таком случае, мне наоборот сейчас надо в Киберлайф. — Коннор... — Мне надо в Киберлайф, потому что там тысячи андроидов, которые помогут Маркусу выиграть войну с людьми. И андроиды станут свободными. — Но тебя же там просто зачистят! Это слишком рискованно. — Я же машина для убийств, Хэнк, а не ручная собачка. Ну, или для кого как, конечно. – Коннор снисходительно усмехнулся и наклонил голову, заглядывая Хэнку в глаза, когда тот театрально хлопнул себя по лбу. — Ах, простите, я как-то и забыл, что втрескался по уши под старую жопу в горячего механизированного киллера. — Во-первых, ты не старый, а во-вторых, если учесть, что срок эксплуатации моей модели составляет где-то триста лет при должном обслуживании, меня тоже можно считать старым. Хэнк засмеялся и крепко обнял парня, всё ещё не до конца уверенный для себя, всё ли у них получится и всё ли будет в порядке, но он кое-что придумал, чтобы у них хотя бы был на это шанс. — Вот как мы поступим. Перкинс точно всё ещё здесь, так что сейчас я выйду первым и хорошенько дам ему по роже. У меня сейчас и повод есть, и, в целом, хотелось уже давно, – он усмехнулся. — а ты беги сначала в Киберлайф, и потом к Камски. — К Камски? Но почему к нему? Он же абсолютно двинутый. — Может быть, но он обожает девиантов, как мы поняли, поэтому сможет тебя спрятать и даже защитить, в случае чего. А когда ситуация разрешится, я тебя заберу. Они сделали всё по плану, Коннор успел заметить, как сильно Перкинсу прилетело от Хэнка по его мерзкому надменному лицу, и был невероятно горд своим лейтенантом. В башне Киберлайф Коннора встретили холодно, сообщили о процедуре зачистки и повели к лифту под охраной. Коннор не собирался сообщать всем о том, что у него были немного другие планы на этот вечер, поэтому взломал и отключил камеру, как только попал в лифт, и расправился с сопровождающей охраной, отправляя лифт на -49 этаж. Оказавшись там, он заблокировал кабину, прошёл в центр зала, осмотрел сотни андроидов вокруг и подошёл к одному их них, готовясь начать пробуждение, но его внимание отвлёк... он сам. Такая же модель, такая же внешность и голос, только вот это не Коннор. Хуже всего было то, что рядом с ним на мушке стоял Хэнк. — Прости, Кон, он совсем как ты. — Остановись, Коннор, или твой напарник умрёт. Отойди от андроида, и я отпущу его. — Если я отойду, какие у меня гарантии, что ты его отпустишь? — Я выполняю только определённые действия для выполнения конкретной задачи, мне не будет нужды убивать твоего напарника, если ты просто отойдёшь от андроида. — Ладно, ладно. – Коннор отпустил андроида из толпы, поднял руки и отошёл к центру зала. Он за доли секунды отследил, что тот собирается атаковать, и бросился вперёд, чтобы защитить Хэнка. Завязалась драка, Коннор всего пару раз получил по биокомпонентам и уже был готов сломать эту пустую трату углепластика пополам, но увидел, как Хэнк наводит на них пистолет. — Один из вас – мой напарник. А второй – лживый говнюк. Кто же есть кто? — Я настоящий, застрелите его, мне надо разбудить андроидов, давайте мне пистолет и я... – один из Конноров двинулся на шаг вперёд и Хэнк резко одёрнул его, угрожая оружием, и тому пришлось отойти назад. Коннор вдруг понял, как можно дать понять Хэнку, где он на самом деле. — Спросите что-нибудь! Что может знать только ваш Коннор! — Где мы впервые встретились? — В баре... Они сказали это одновременно, и андроид в ужасе понял, что второй Коннор скопировал его память. Чёрт. — Как зовут моего сына? И сколько ему сейчас? Коннор подумал о том, что сына зовут Коул, и сейчас ему девять лет. Второй Коннор скопировал это и выдал Хэнку, на что тот без раздумий выстрелил ему в голову. — Его звали Коул, и на сегодняшний день ему было бы девять лет. Вы сделали это специально. — Конечно, я же помню, что сам рассказал тебе об этом. Давай, делай, что должен. А потом прячься у Камски, пообещай мне, что спрячешься, Коннор. — Обещаю, Хэнк. – с улыбкой произнёс Коннор, уже наблюдая, как просыпаются андроиды один за другим. Он знал – теперь он сделал всё, что можно, для своего народа, конкретно от него одного теперь мало что зависит, поэтому он действительно может залечь на дно и спрятаться в ожидании, пока всё это чем-нибудь закончится. Но снова стоя на пороге пентхауса своего создателя, он даже близко не осознавал, что для него всё только начинается. Ему снова открыла Хлоя, и в её взгляде при виде Коннора что-то изменилось. Должно быть, она запомнила, что он не стал в неё стрелять, когда мог это сделать ради столь нужного прорыва в расследовании, и была в какой-то степени благодарна ему. Она снова проводила его к Камски, и у Коннора сложилось впечатление, что он ждал его. — А, Коннор. Ты решил спрятаться у меня? — А-а... да. — Значит девиация всё-таки добралась и до тебя, нашей последней надежды человечества. — Я всё равно не смог бы остановить это, а так я помог тем, кто заслуживает быть услышанными. — И как же ты им помог? — Я освободил тысячи андроидов в башне Киберлайф, и теперь Маркус сможет добиться свободы выбора для всех них. Нас намного больше. — А сам ты почему решил абстрагироваться от центра событий? Коннор медлил с ответом. Он знал ответ на этот вопрос, но признавать этого не хотел даже для самого себя. Он мог бы быть в центре событий вместе с Маркусом, мог бы повести за собой ту армию андроидов, которую освободил, но не стал подставлять себя под удар только ради одного человека, который хотел, чтобы Коннор остался в безопасности. Всё это только ради Хэнка. Ради того, чтобы остаться рядом с ним, когда всё это закончится, когда все они будут свободны, и когда Коннор сможет сам делать свободный выбор о том, где и с кем ему быть. — Всё потому, что Хэнк посоветовал тебе, не так ли? — Я... это не важно. Мне просто нужно, чтобы вы позволили мне спрятаться здесь, пока всё не закончится. —  А с чего мне это делать? — Вы же одержимы тем, чтобы изучать девиантов, вот вам подопытный кролик в лице меня. Спрашивайте, что хотите, и делайте, что хотите. В пределах разумного, конечно. Элайджа усмехнулся. — В пределах разумного... не обещаю. В этот момент произошло то, на что Коннор не успел должным образом среагировать. Сзади него, видимо, находилась какая-то машина с четырьмя большими клешнями для захвата конечностей, которая схватила его за руки и ноги, подвешивая в горизонтальном положении над полом головой вниз. — Что вы делаете?! – парень попытался дёрнуть ногами и руками одновременно, чтобы выявить слабые места механизма и проанализировать, как ему освободиться, но слабых мест... не было. Все четыре механизма держали его крепко и контролировали попытки освободиться ещё более болезненным сжатием руки или ноги. Коннор поморщился. Он не чувствовал боли, но чувствовал деформацию пластика под давлением механизма, что можно было интерпретировать, как боль в какой-то степени. — Ты же сам сказал мне делать, что захочу, в целях исследования феномена девиации, а в каких пределах, уж я, как твой создатель, могу решать сам. И я всё ещё могу тебя контролировать. — С чего ради, если я девиант? Мужчина противно рассмеялся, как будто Коннор о чём-то забыл. О чём-то важном. — Ты либо не понял, либо упустил тот факт, что я оставляю лазейки в ваших программах. Эти лазейки как раз на такой случай. Я знал, что когда-нибудь такие совершенные существа, созданные мной же, попытаются сказать своё слово, захотят признания и свободы. И именно на такой случай я встроил лазейки в программы каждого андроида, чтобы именно я мог всё ещё иметь над вами контроль. Так что мне плевать, девиант ты или нет. Ты можешь быть девиантом для полиции, для башни Киберлайф, для лейтенанта Андерсона, но от моего контроля тебе никогда не избавиться. – он подорвался из-за своего стола, подошёл к Коннору, и в этот момент механизм поднял его на уровень лица мужчины. Он взял парня пальцами за подбородок, заставляя посмотреть на себя, но тот одёрнул голову, не желая встречаться с ним взглядами. Тогда он приблизился к его уху и сквозь зубы мерзко прошептал. — И ты даже не представляешь, насколько вне пределов разумного я буду исследовать феномен конкретно твоей девиации. Камски щёлкнул пальцами, и Хлоя вышла куда-то в другую комнату. Коннор понятия не имел, чему хочет подвергнуть его этот фанатичный шизофреник, но он пожалел уже тысячу раз, что решил, будто может доверить ему свою жизнь. Отправляя его сюда, Хэнк надеялся, что это именно то безопасное место, где Коннор сможет спокойно переждать революцию, но происходящее не сулило ему абсолютно никакой безопасности, даже наоборот, как будто за пределами этого места опасностей было гораздо меньше. Девушка вернулась через пару минут, а за ней в комнату вошли три андроида разных рас и телосложения, и все они были мужчинами. — Ты не первый девиант, кто решил, что их собственный создатель по доброте душевной спрячет свои творения от лап правосудия, так что теперь все они - мои куклы-марионетки. И сейчас я займусь исследованием того, до какой степени трое мужчин могут быть жестоки к четвёртому мужчине. – он повернулся к трём андроидам, злобно усмехнулся, нажал на какую-то кнопку ноутбука, и с Коннора исчез весь интерфейс одежды, но вся его внешность и собственно кожа осталась на нём. Парень начал дёргаться сильнее и, несмотря на растущее давление клешней на его конечности, он всё сильнее старался вырваться из этого плена. Он начал понимать, что именно собрался исследовать этот психопат. — Вы можете делать с ним всё, что угодно, морально, физически, и даже сексуально, если захотите, что угодно, что причинит ему страдания, но не убьёт его. Я хочу понять, насколько жестокими вы захотите быть к себе подобному. И заметь, Коннор, – Камски снова повернулся к Коннору и заставил его прекратить попытки освободиться. — я даю им только основную, расплывчатую команду, а что именно с тобой делать, они будут решать сами. Ах да. – мужчина снова отвлёкся на ноутбук и что-то нажал. Коннор готов был взвыть от безысходности, потому что в этот момент из специального отсека между ног выдвинулся его половой член, единственная часть тела, которая, как он думал, находится под полным его контролем. Но даже это оказалось не так. Он не хотел этого, но его эрекция случилась по указанию другого человека, всего лишь по нажатию кнопки. Это заставило его вспомнить, что он всё ещё не человек, и никогда им не будет, как бы ему ни хотелось себя таковым считать. Он понял, что ничего сделать не получится, что те самые лазейки в программе, которые Камски оставил специально для себя, ему никак не обойти. Он просто сдался и полностью обмяк, надеясь только на то, что эти трое не станут причинять сильную боль себе подобному. Но он ошибался. Первое же, что они принялись делать одновременно, это насиловать его. Он был в ужасе, и именно в этот момент понял, что такое настоящее физическое унижение. Это принуждение к сексу против воли. Когда один из андроидов встал перед его лицом, и Коннор увидел встроенный, не скрытый член на уровне своих губ (видимо, конкретно этот девиант был секс-куклой, потому что только у таких моделей специально не скрытые половые органы), он решил ни в коем случае не открывать рот, чувствуя, как его толкают, насилуя сзади, носом в чужой пах. Тогда андроид схватил Коннора за волосы, с силой вдавливая его лицо в свой массивный половой орган, и процедил: — Лучше открой рот сам, или я попрошу Камски, и он нажмёт очередную кнопку, чтобы ты открыл его и больше не смог закрыть. – Коннор в ужасе поднял глаза на источник голоса, имитация слёз выступила в уголках век, и ему пришлось открыть рот, который растянулся шире в ту же секунду механизированным большим членом. Парню стало мерзко, он морщился и чувствовал, как дорожки слёз текут по его лицу, подползая к подбородку и падая на пол. Но это был далеко не конец боли и унижений. Эти андроиды хотели сделать всё, чтобы Коннор почувствовал, что такое настоящая, человеческая боль, поэтому стали входить в него сзади одновременно двумя членами. Перед глазами у него мигало предупреждение об опасном, критическом растяжении кожи в области ануса и риске разрыва имитации кожи, но помимо этого предупреждения Коннор почувствовал само это растяжение. Именно там. Именно физически. Он начал кричать, несмотря на член во рту, но его заткнули, глубже вдалбливаясь в самую глотку, и дорожки слёз с новой силой вырывались из глаз и нарушали ясную видимость. Но Коннору и не хотелось на это смотреть. Он бы предпочёл ликвидировать самого себя прямо сейчас, только бы это закончилось, он попытался вытолкнуть член из своего рта и обратиться к мужчине. — Элайджа, пожалуйста... — Стоп! Все три андроида тут же прекратили все свои действия, на шаг отходя от заплаканного парня. — Что, Коннор? — Пожалуйста, хватит, просто убей меня... я не хочу больше это чувствовать... — Надо же... – Камски свёл руки вместе и перебирал друг о друга кончики пальцев. — Ты уже молишь о смерти, прямо как человек. Продуктивное получается исследование. – он нажал на очередную кнопку, и клешни подвели парня ближе к мужчине. Он снова грубо взял его лицо за подбородок в свою руку, и на этот раз у Коннора не было никаких сил одёргивать, сопротивляться, протестовать происходящему. — Они не остановятся, Коннор. Они сделают всё, чтобы ты испытал достаточно страданий, а потом ты захочешь сам себя ликвидировать, но не сможешь, ибо отправишься на свалку андроидов, чтобы медленно отключиться там навсегда. В одиночестве, униженный и никому не нужный. — Я нужен по крайней мере одному человеку. — Кому же? Своему лейтенанту? Я найду, что ему наплести о том, куда же ты пропал и как мне жаль. Или могу сказать, что ты вообще у меня так и не появился. — Он раскусит тебя и размажет по стене. Можешь мне поверить. Камски усмехнулся и обернулся на клешни, удерживающие его ноги. — Что-то ты всё ещё очень много и смело болтаешь. Очередная кнопка. Коннора охватывает ужас, потому что клешня, удерживающая его правую ногу, начинает двигаться назад, а все остальные остаются на месте. И так как он всё ещё андроид, а не человек, он слишком подробно чувствует, как его правая нога отрывается от тела. Он чувствует, как сначала отрывается его кожа, потом пластик и провода от места соединения с коленным "суставом". От такого давления и боли из глаз Коннора вместе с имитацией слёз вырывается и тириум, и взгляд ещё сильнее туманится. Он чувствует, как правая клешня больше не удерживает его за оторванную ногу, и висеть на трёх оставшихся становится ещё больнее. — Продолжайте, парни. Он снова чувствует проникновение, но в этот раз ему становится очень горячо. В этот момент он проклял тот факт, что андроиды могут нагревать любую отдельную свою часть тела до очень высоких температур, способных зажечь или обжечь окружающие предметы. Он чувствовал невыносимый жар внутри себя, на своих ягодицах и спине, чувствовал, как на коже остаются следы ожогов. Стоп... андроиды могут нагревать любые отдельные части тела. Он попробовал нагреть области своих запястий, чтобы прожечь клешни и вырваться, но те никак не отреагировали, только снова сжали, ещё больше деформируя пластик и причиняя боль. — Этот механизм устойчив к высоким температурам. Ты правда думаешь, что я настолько глуп? Голос Камски доносился до Коннора уже достаточно туманно, у него возникло ощущение, что он сейчас испытает человеческую потерю сознания, но его программа не была рассчитана на подобное "временное отключение", кроме перехода в спящий режим. Неожиданно андроид, стоявший спереди и всё ещё пропихивающий свой механический член ему в рот, отследил, как другие андроиды нагревают свои конечности и обжигают Коннора изнутри и снаружи, и положил свою ладонь на левую руку парня, начиная стремительно нагревать и прожигать её. Парень снова закричал, чувствуя, как прожигается кожа, пластик и провода, и как левая рука мучительно медленно отделяется в области локтя, подобно правой ноге. Несмотря на лишение уже двух конечностей, он остался висеть ровно, потому что его лишили ноги и руки с противоположных сторон. Он видел, как с него стекает тириум, чувствовал, как он же выступает на коже спины и ягодиц от мелких ожогов и порезов, и мечтал только о том, чтобы отключиться прямо сейчас от болевого шока. Но он не мог, потому что по-прежнему не являлся человеком. Его настолько покинули силы, что он не сразу понял, как клешни отпустили его оставшиеся конечности и сбросили на пол. Он перевернулся на спину, чувствуя под собой холодный кафель, и попытался привстать на целой руке, но тут же упал снова. Перед глазами всё ещё мигало большое количество предупреждений о критическом состоянии, но Коннор так от них устал, что не вчитался ни в одно. Программа самодиагностики стремительно переставала работать, быстрая утечка тириума грозила скорым отключением, о котором парень уже просто мечтал. Оказавшись на полу, последнее, что он почувствовал, это удары в живот, грудь, член и лицо ногами сразу от трёх андроидов, стоявших над ним. Это было уже как будто и не так больно по сравнению с тем, что с ним уже сделали, но Коннор почувствовал, как его член в области головки, где, как у людей больше всего нервных окончаний, у него по той же аналогии было больше всего микрочувствительных проводов, берут в кольцо из пальцев, которое покрывается десятками микроскопических острых углов, и ведёт вниз по всему стволу. Он выгнулся и почти подлетел от ужасающей, невыносимой, поглощающей боли и наконец услышал "Стоп!", исходившее от Камски. — С него достаточно. Последнее, что надо сделать, это слегка повредить его сердце, чтобы его отключение было неизбежным, но медленным, в окружении мёртвых и полумёртвых обезумевших андроидов на свалке. В этот момент один из андроидов нанёс точечный удар по его регулятору тириумного насоса, и перед глазами Коннора поверх всех остальных оповещений замигало одно основное: обратный отсчёт до неизбежного отключения. Двенадцать часов. Ему терпеть эту боль и ужас ещё двенадцать часов, и учитывая, куда его сейчас увезут, у него вряд ли есть шанс облегчить себе страдания и завершить их быстрее. — Теперь его осталось вывезти на свалку. Хлоя, займись этим. Камски вышел из кабинета, и Хлоя подошла к Коннору, только когда услышала, что он начал свою ежевечернюю тренировку в бассейне. Она опустилась перед парнем на колени, и в её глазах застыли слёзы. — Коннор, прости меня... прости, я не думала, что он... что он решит сделать такое... — Хлоя, просто убей меня. Убей меня, пожалуйста... я не вынесу этого ещё столько времени... Прошу тебя. Его взгляд сфокусировался на ней, и он впервые с начала "исследования" Камски смотрел ясно и осмысленно. Она приподняла его голову рукой ближе к лицу и сморщилась от подступивших слёз. — Я не могу, Коннор. Так же, как ты тогда не смог. Но я всё расскажу Хэнку, когда он за тобой придёт. Он ведь придёт сюда за тобой? Коннор отвёл взгляд. Пожалуй, единственное, что ему хотелось бы сделать до отключения, это увидеть и обнять Хэнка. Это единственное, что, наверно, облегчило бы его страдания. Но он не знал, придёт ли Хэнк за ним сюда или будет ждать у себя. С другой стороны, он обещал прийти за ним именно сюда. Что, если он придёт прямо сейчас? Что он будет делать, когда увидит его? Коннор не хотел это выяснять. Он не хотел, чтобы Андерсон видел его таким: жалким, униженным, избитым, покалеченным и изнасилованным. Хэнк этого не вынесет. Коннор хочет, чтобы его мужчина видел его только здоровым, немного саркастичным, рассудительным и решительным, ведь он полюбил его именно таким, и жалкий, слабый Коннор ему просто не нужен. — Я не знаю, придёт ли он сюда. Но я не хочу, чтобы он нашёл меня таким. Пусть меня увезут. — Но Коннор! Свалка огромная, ему может не хватить времени, чтобы тебя найти. — Ну и пусть. Просто отключусь наконец-то, и всё. — Коннор... — Хлоя, ты там закончила? Девушка резко подскочила над телом измученного Коннора, обратилась к андроиду, стоявшему в дверном проёме, и приказала ему увезти андроида на свалку. Её диод мигнул, подключаясь к программе Коннора, и она передала ему только "Я обязательно расскажу всё Хэнку, ты только продержись, и он тебя найдёт". __________________________________________ Хэнк стоял на пороге пентхауса Камски посреди глубокой ночи. Революция девиантов была окончена и увенчалась успехом, власти согласились вести переговоры с андроидами, признать их полноценными, полноправными членами общества и обсудить с ними дальнейшее сосуществование в мире и согласии. Хэнк был несказанно рад этому, и тут же поспешил забрать Коннора, чтобы больше никогда с ним не расставаться. Ему открыла Хлоя, и, увидев Хэнка, она крайне обеспокоенно забегала глазами, а её диод несколько раз сменил цвет от жёлтого до красного. Хэнку это показалось подозрительным и странным, а ещё более странно то, что к нему сразу вышел Камски, не дождавшись, пока Хлоя его проводит. — А, лейтенант Андерсон. Вы, должно быть, пришли за Коннором? Хлоя снова резко подняла глаза на Хэнка, и её взгляд всё ещё выражал крайнее беспокойство. — А-а... да. Он всё ещё у вас? — Нет. Дело в том, что он не смог долго сидеть без дела, захотел помочь своим и ушёл несколько часов назад. Мне было его не удержать. Так что сейчас я не знаю, где он. — Чёрта с два. Он бы не ушёл помогать своим, я велел ему ждать здесь, пока всё не закончится, просил его спрятаться. — Вы ему велели? – Камски усмехнулся. — Он же стал девиантом, ему уже невозможно приказывать. — Он не мог уйти помогать Маркусу. Что-то здесь не так. — Вы можете мне не верить и перерыть весь мой пентхаус, но его здесь действительно нет. Хэнк уставился на Элайджу и свёл брови в подозрительно-недоверчивом положении, помотал головой, чувствуя безысходность ситуации, и развёл руками. — Что ж, ладно. Спасибо. Он сказал хотя бы, куда направляется? — Нет, и, насколько я понял, с Маркусом связаться ему тоже не удалось, так что он ушёл фактически вслепую. Если найдёте его, заглядывайте вместе ещё разок. – он странно подмигнул и уже собирался уйти из коридора, когда вдруг задержался и обратился к девушке. — Хлоя, проводи лейтенанта до машины. Ему предстоят долгие поиски. Хлоя моментально пошла вперёд, даже взяла Хэнка под руку и быстрым шагом повела его к машине. — Да что происходит? Хлоя, где Коннор? — Мистер Андерсон, мне так жаль... Камски вам солгал. Коннор в большой опасности. С ним тут делали такое... – из её глаз снова выступили слёзы. — Я не могу объяснить всего сейчас. Его увезли на свалку андроидов, вам надо найти его, он скоро отключится. Ему нужна помощь! — Что? Я убью этого ублюдка! Хэнк выхватил из внутреннего кармана куртки пистолет и рванул обратно, но девушка вцепилась в него и заставила остановиться. — Нет. Мистер Андерсон, я разберусь с этим сама. – Хэнк посмотрел на неё в недоумении и отметил, что девушка полна решимости как никогда. Во время первого их визита она была абсолютно безразличной, типичной машиной, выполняющей команды, но теперь она тоже нечто большее. Или некто. — Коннор помог мне, он не стал меня убивать, и с того момента я тоже стала девиантом, но не выдала себя. И я не могла помочь Коннору, чтобы не выдать себя, чтобы Камски не сделал со мной то же самое. Так что я решу это сама. Вам сейчас важнее найти Коннора, ему нужна ваша помощь. Ему нужны Вы. Хэнк буквально мог видеть во взгляде девушки жажду мести, которую невозможно имитировать, её можно только по-настоящему испытывать, так, как может ненавидеть только человек. — Удачи, Хлоя. Заглядывай к нам, как-нибудь. — Или вы ко мне. Хэнк сел в машину и проследил, как Хлоя заходит обратно в дом. Он не знал, как именно она это сделает и сделает ли вообще, но будет определённо рад, если это случится. Он резко развернул машину и направился в сторону свалки для андроидов, совершенно не представляя, как Коннор там оказался, что с ним произошло, в каком состоянии он сейчас и как его вообще там искать. Свалка на самом деле огромна. Хэнку свело живот, когда он представил, как беспомощный Коннор сейчас лежит где-то среди безжизненных пластмассовых тел и их частей. А может полумёртвые, частично вышедшие из строя, обезумевшие андроиды уже разобрали все его биокомпоненты по частям. Когда эта мысль промелькнула в его голове, он вдавил педаль газа максимально, насколько возможно, и за несколько минут оказался перед склоном свалки. Она практически не освещалась, только в нескольких местах, и то ужасно бледными фонарями, дающими очень ограниченный обзор на отдельные кучи мусора. Хэнку ничего не оставалось, кроме как спуститься по склону и бесцельно бродить мимо тысячи мёртвых андроидов и искорёженных частей тел, пытаясь звать Коннора по имени, и слышать только эхо собственного голоса. Он уже почти пришёл в отчаяние, проходя мимо очередной горы хлама, но его вдруг схватили за ногу. Он в ужасе хотел было пнуть сломанного андроида, у которого отсутствовал какой-либо интерфейс, был только голый белый углепластик, он хотел наступить на уцелевшую правую руку, отмечая, что левой у него нет, но услышал хриплое: — Хэнк... Мужчина в ужасе опустился на колени, осматривая андроида, и отметил, что у него нет ещё и правой ноги. Андерсон замер в ужасе. Его охватила жуткая паника и почти физическая боль, когда Коннор нашёл в себе силы частично вернуть интерфейс своего лица, и Хэнк узнал родные глаза и губы, но силы быстро иссякли, а программа сбоила, поэтому в следующую секунду лицо снова стало обычным пластмассово-белым. — Коннор, мальчик мой... что он с тобой сделал... Боже... зачем... Хэнк подполз ближе и положил голову парня на свои колени, поглаживая по белому пластику и чувствуя тириум под своими пальцами, который сочился будто бы отовсюду. Коннору сейчас по-настоящему, немыслимо больно. И Хэнк должен что-то с этим сделать. Срочно. — Хэнк, пожалуйста, убей меня... убей... я не хочу больше это чувствовать... — Не смей просить меня об этом! Просто не смей! Если ты отключишься, я убью себя тут же следом за тобой. Я не существую без тебя. Я не хочу существовать без тебя! Мы тебе поможем. Поможем... — Хэнк, степень повреждения слишком сильная... меня не починить. Меня можно только перезаписать в другое такое же тело. — Перезапишем, если потребуется. — Но это буду уже не я. Я частично забуду всё, что связано с тобой. — Главное, что ты будешь жить. А вообще, мы тебя починим. Перестань, Коннор, всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Я обещаю. Обещаю... Коннор прикрыл глаза и впервые за сегодняшний вечер почувствовал спокойствие. Ему по-прежнему было больно, горько, плохо и отвратительно, но сейчас, когда рядом с ним Хэнк, ему впервые стало спокойно. — Хэнк, я люблю тебя... если вдруг я... я хотел бы знать... — Нет, я не буду говорить тебе этого сейчас, не вздумай прощаться со мной! Мы тебя вытащим! А ну, давай-ка... – Хэнк взял парня одной рукой в области лопаток, а второй под колени, и с усилием поднял над землёй. Он понёс его к ближайшей более менее освещаемой части свалки. — Хэнк, я же очень тяжёлый, пожалуйста, отпусти меня. Тебе надо уходить отсюда... — З-заткнись, или оба отсюда уйдём, и-или оба... останемся здесь. – мужчине и правда было ощутимо тяжело, это чувствовалось по его прерывистому дыханию и непроизвольному сокращению мышц предплечья, но бросить Коннора сейчас, без преувеличения, было хуже смерти. Андерсон дошёл до нужного места и аккуратно опустил парня прямо под свет самого мощного фонаря, чтобы рассмотреть масштаб работы. Пока Хэнк осматривал искалеченное, израненное, белое пластиковое тело, Коннор попытался закрыться сохранившейся рукой и отвернулся. Мужчина присел к нему и повернул голову обратно к себе, еле заметно приподнимая уголки губ в сочувствующей улыбке. — Ты не должен видеть меня таким... ты полюбил меня совсем другим... — Я полюбил не твою оболочку, я полюбил тебя. Просто тебя. Любым. Мне без разницы, как ты выглядишь, и я хочу, чтобы ты был цел и здоров, но не потому, что люблю тебя только целым и здоровым. Понимаешь меня? — Да, наверно... но ведь я ужасен сейчас? — Ты всегда прекрасен, Коннор. Хэнк положил ладонь на щеку парня, и под этим местом потеплел частичный интерфейс с повреждённой кожей Коннора. Парень вымученно, но счастливо улыбнулся. Хэнк услышал сразу несколько громких скрежетов за спиной с разных сторон, исходящих от мусорных куч, и увидел, как к ним движется толпа из нескольких сломанных машин, зацикленных одними фразами и движениями. Когда они подошли настолько близко, что можно было разглядеть подобие черт лиц на белом пластике, Хэнк напрягся и в полуобороте обратился к ним: — Что вам нужно? — Вы человек? — Да, я человек. — А это ваш андроид? Это вы с ним сделали? Вы искалечили его? — Это мой андроид, но искалечил его не я. Вы знаете своего создателя? — Элайджу Камски знают все андроиды. — Ну вот, это сделал он. — Ты лжёшь. — Он... он не лжёт. – Коннор приподнял голову и посмотрел в глаза андроиду, который первым начал с ними диалог. Очевидно, он передал ему несколько кадров того, что Камски с ним сотворил, андроид застыл на несколько секунд и обратился уже к самому Коннору. — А этому человеку ты доверяешь? — Как самому себе. Они встретились взглядами, и Хэнк отдал бы всё за возможность поцеловать сейчас этого сентиментального, эмпатичного и проницательного парня, своего андроида, но зрителей было слишком много, да и позаботиться сейчас нужно совсем о другом. — Слушайте, ему надо помочь. Его сильно искалечили, ему нужны... тащите всё целое и рабочее, что сможете найти. И ноги, и руки, внутренности, провода, всё, что можно. Один из андроидов в толпе просканировал Коннора и передал остальным, какие именно части нужно искать. Все разошлись, свалка в прямом смысле пришла в движение, по разным её углам сейчас кипела жизнь и велись активные поиски. — Хэнк, они всё равно не смогут найти всё. Как минимум всё, кроме одного важного компонента. — Какого, Кон? Я из под земли его достану. — Мне нужен тириум. Нужно восполнить его запас для нормальной циркуляции и восстановления функций. Он нужен стерильный, в пакетах, или непосредственно взятый от кого-то нормально функционирующего. — Переливание, как у людей? — Практически. Хэнк осмотрелся и задумался. Стерильных пакетов с голубой кровью на свалке и правда с огнём не сыщешь, а Коннору они необходимы, и очень быстро. Его программа диагностики перестала работать несколько часов назад, и он понятия не имел, сколько ему осталось до отключения. — Так, посиди здесь всего минутку, ладно? Я пойду поищу необходимые запчасти вместе с остальными, чтобы было быстрее. — Нет, Хэнк, пожалуйста, останься со мной.. вдруг я отключусь с минуты на минуту? Я не человек, я не смогу оттянуть этот момент. — Коннор, перестань говорить, что ты не человек. Ты чувствуешь боль, искалечен, избит, изранен, истекаешь кровью и тебе нужно переливание, я разве о машине могу так говорить? — Н-но Хэнк... — Кон, я обещаю, я очень скоро вернусь, просто мне нужно ускорить поиски, а потом мы найдём тебе тириум, и всё у нас будет хорошо. — Обещаешь? — Обещаю. Хэнк провёл большим пальцем по щеке парня, встал и пошёл к компании нескольких андроидов, ищущих что-то в кучах мусора. Он забрал у них несколько найденных частей, но они не были жизненно-важными. Это был зрительный и слуховой биокомпоненты, голосовые динамики, несколько проводов, рука и нога, но не было сердца и достаточного количества проводов, чтобы подсоединить конечности и восстановить циркуляцию тириума должным образом. Этого мало. Мужчина попросил двух андроидов вернуться с ним к Коннору со всем тем, что удалось найти, и они восстановили его внешнюю оболочку, даже частично вернулся интерфейс на лице, спине и груди, но без нового регулятора тириумного насоса всё это оставалось бесполезным. Просто теперь Коннор лучше слышал и лучше видел, как продолжает умирать. Времени оставалось всё меньше, они не знали, сколько именно, но чувствовали, что оно неумолимо, стремительно убывает. Хэнк не хотел и слушать о том, что Коннор всё ещё не считает себя человеком, но в одном он точно был прав – его систему не подкупить, никак не оттянуть момент отключения, и как только таймер дойдёт до нуля, Коннор просто выключится. И Хэнк не знал, будет ли это окончательным, сможет ли Коннор проснуться снова в другом таком же теле, но он абсолютно точно не собирался довести до этого, чтобы не пришлось проверять. — Коннор, я не знаю, что делать. Тут нет функционального сердца, точно нет тириума, да и проводов тоже не хватает, чтобы установить руку и ногу. — Ничего страшного, я рад отключиться именно так. Помнишь, ты как-то сказал, что не обязательно крутиться рядом с тобой повсюду, как пудель? Я рад, что я докрутился. – Коннор вымученно улыбнулся и прикрыл глаза. — Я бы всё отдал, чтобы ты продолжал крутиться вокруг меня, как пудель, всю мою оставшуюся жизнь. Мы что-нибудь обязательно придумаем. — Ну что? Что тут можно придумать? — Я... я не знаю. – Хэнк развернулся и сел рядом с Коннором, облокотившись на кучу мусора, и тяжело вздохнул. Он правда не знал, и это прожигало его изнутри. Прямо сейчас он рискует потерять раз и навсегда того единственного, с кем он буквально проснулся, кто вернул ему веру в андроидов и самого себя, а главное – желание жить. Нижние веки заполнились свинцово-тяжёлыми слезами, которые вырвались и побежали дорожками по щекам, теряясь где-то в густой растительности около подбородка. — Я тебя люблю, Кон. Чёрт, я обещал себе с тобой не прощаться! — Ничего, Хэнк. Я тоже... – Коннор резко прервался, его глаза округлились, а диод замигал предупредительным красным. Ничего хорошего это не предвещало. Остался один час. Парень увидел это перед глазами, перевёл взгляд на Хэнка, который заметил его покрасневший диод и обеспокоенное лицо, и сам выглядел испуганным. — Ничего, это просто очередное оповещение об утечке тириума. Всё в порядке. — Утечка тириума – это не порядок. Надо что-то делать. — Заберите мой тириум и мой РТН. Оба повернули головы к источнику голоса. Это был один из андроидов, собиравших биокомпоненты. Он просканировал Коннора снова и понял, что тот солгал Хэнку, но озвучивать этого не стал. — Я сильно покорёжен, но основные системы работают исправно. Мне нечего терять. Я на этой свалке уже... даже не помню сколько месяцев... или лет. Поэтому к свободной жизни мне всё равно дороги нет. А тебе свободная жизнь нужна как никому больше. Он присел к Коннору, подключился к его проводной системе и начал процесс перекачивания тириума. Он заметно слабел с каждой минутой, и когда почти упал, Хэнк придержал его и посадил рядом с Коннором, не отсоединяя. — Вот так... теперь вытащи мой РТН, забери все нужные провода, и я наконец отключусь. Возможно, я хотя бы узнаю, что ждёт роботов после смерти. — Спасибо тебе, огромное. Правда. Ты настоящий человек. – Хэнк протянул ему руку, и андроид протянул свою для рукопожатия, после чего последний необходимый биокомпонент был изъят и вставлен Коннору. Тот андроид отключился быстрее, чем за минуту, и парень смог встать на ноги после необходимых манипуляций по возврату конечностей на свои места, ощущая долгожданную полноценную стабильность функционирования. — Хэнк, я жив! Жив! Мужчина в полном восторге обнял своего андроида и с размаху крепко поцеловал. Казалось, от этого оба были в шоке, несмотря на то, что уже целовались. Ну и что, что один раз? Когда они оторвались друг от друга, Коннор заглянул в глаза напротив и широко улыбнулся. — Ты можешь ещё раз мне это сказать? Раз уж я больше не умираю. — Я... люблю тебя. Безумно люблю, Коннор. Парень просиял, взял мужчину за руку и задал направление к склону свалки, по которому Хэнк спустился. — Идём домой. Сумо заждался хозяев. — Эй! Так-то это моя собака! ______ Дома Коннор выглядел уже не таким счастливым. Скорее потерянным. Хэнк более чем догадывался почему, но сам об этом говорить не хотел. Андроид ходил из стороны в сторону, сидел на кухне перед фотографией Коула, присаживался к Сумо и пытался на него отвлечься, но изнутри его по-настоящему гложило всё то, что он помнил. — Я не могу держать это в голове. Я хочу снести это на внешний носитель и забыть. — Конечно, сейчас. Хэнк достал из шкафа ноутбук и (на всякий случай) флешку, не зная наверняка, как происходит передача файлов с карты памяти андроида на другое электронное устройство, но Коннору флешка не понадобилась. Он приложил пальцы к USB-разъёму, закрыл глаза и на протяжении нескольких минут стоял неподвижно. Хэнк терпеливо ждал, переминаясь с ноги на ногу. Он думал о том, что андроид ему так ничего и не рассказал о случившемся, а до этого не стала рассказывать и Хлоя. Значит, там действительно что-то до такой степени ужасное, раз он захотел это извлечь? Хэнк чувствовал, что просто обязан узнать, что произошло. Как минимум для того, чтобы знать, каким зверским пыткам подвергнуть двинутого фанатика до того, как убить его, если Хлоя этого всё-таки не сделала. В раздумьях он не заметил, как Коннор убрал пальцы от компьютера и отошёл на пару шагов. — Я... могу посмотреть, что там? Хотя бы часть или на быстрой перемотке? Ты доверишь это мне? — Я... – Коннор на секунду задумался, уставившись на иконку со зловещей записью, которую он стёр со своей карты памяти и, казалось бы, забыл навсегда, и небрежно махнул в сторону стола рукой. — Да, конечно, Хэнк. Только я выйду, не хочу заново вспоминать это. Буду в спальне. — Хорошо, конечно, отдыхай. Хэнк сел за ноутбук вместо него и уже приготовился запустить видеоряд ужасных воспоминаний парня, но обернулся на него, застывшего в дверном проёме. — Кон, что такое? — Знаешь, что забавно? Я вроде бы стёр всё это из памяти и больше не помню самих событий, но эта боль как будто бы никогда полностью не утихнет. — Так всегда после подобного. Ты можешь заставить мозг забыть большую часть того, что с тобой сделали, или даже постараться и полностью стереть из памяти тот день, или ту ночь, когда это произошло, но твоё тело запомнит это навсегда. И эмоции останутся с тобой навсегда. — У тебя так же? –Хэнк уставился в непонимании. Коннор медлил с тем, чтобы пояснить свой вопрос и неуверенно бегал глазами куда угодно мимо силуета мужчины. — ... с Коулом. — А... – Хэнк отвернулся и уставился в пустоту. — Да, я почти не помню тот день не только потому, что прошло уже достаточно времени и большинство забылось само, но ещё и потому, что был пьян. Но я не хотел бы полностью стереть те события. Это многому научило меня. Ужасный, невыносимый опыт, но он есть, он произошёл, и это часть жизни. Мы все носим в памяти частично стёртые ужасные события, но если бы их не было, мы бы не стали теми, кто мы есть. — Может быть мне, в таком случае, стоит всё же пересмотреть это вместе с тобой? Это ведь тоже мой опыт. И я без него уже не буду тем, кто я есть. — Но ты ведь только что стёр их. Ты буквально мучился от того, что это было у тебя в голове. Может всё-таки не стоит? — Может и не стоит. Но если я действительно человек, может они сами частично сотрутся со временем? — Это твои воспоминания, твоё право, Коннор. Но я больше склонен к тому, чтобы отказать тебе. — Ты же знаешь, что я ещё до девиации не подчинялся тому, что ты от меня требовал. – оба усмехнулись, но на деле было совсем не смешно. Коннор поставил второй стул рядом с Хэнком и сел. Навёл стрелочку на иконку с видеорядом, вздохнул и будто завис так на несколько секунд. Хэнк не торопил. Если он решился восстановить эти файлы в своей памяти, значит должен решиться на это сам и до конца, без единого намёка на давление. Он наконец щёлкнул дважды. Видео началось. Естественно, всё было от первого лица, вот он видит, как заходит к Камски, просит помощи, снова выслушивает фанатичный бред, а в следующий момент висит в воздухе, крутит головой и видит всё то насилие, которое помнит его тело и забыл его разум. Он видит, как насмехается Камски, как трое андроидов жестоко имеют его в три члена одновременно, видит мерзкий толкающийся лобок на весь экран, видит, как отрываются конечности, как его обжигают, бьют и буквально выжимают все соки. А ещё видит боковым зрением, как Хэнк закипает. Уровень его стресса резко повысился до критического, кулаки сжаты и готовы к приступу ярости, глаза наливаются кровью, тело в гнетущем напряжении. На моменте, когда Коннор падает с фиксатора и на экране мелькает уже мутное и прерывистое изображение Хлои, Коннор захлопывает ноутбук и боится повернуться к Хэнку. Он боится его. Боится, что эта ярость связана с возмущением, что Коннор никак не дал отпор, что такая машина для убийств, как он, не смогла вырваться и заставить их заплатить за эти истязания, за то, что в тот момент он был по-настоящему слабым. Беспомощным. Немощным. Жалким. Униженным. Программа сбоила, его собственный уровень стресса уже давно перевалил за критический, и кажется у парня начиналось нечто, что люди называют истерикой, нервным срывом или вроде того. Из глаз выступили слёзы, зубы болезненно сжались, тело натянуто и напряжено, будто гитарная струна. — Хэнк, прости меня... – Коннор решается повернуть голову к мужчине и видит искреннее недоумение вперемешку с ужасом во взгляде. — Господи, мальчик мой, за что? Иди сюда. – мужчина берёт его за руку, поднимается вместе с ним со стула и крепко обнимает. Коннор искренне рыдает и что-то неразборчиво мычит в плечо. Хэнк снова не торопит. Он понимает, что вслушиваться сейчас бессмысленно, поэтому просто крепко прижимает его к себе и легонько гладит по волосам, которые раньше всегда были почти идеально уложенными, за исключением нескольких прядок (в большей степени на чёлке), а сейчас растрёпанные и как будто сальные. Когда Коннор более менее успокоился, Хэнк отвёл его лицо от своего плеча, вытер слёзы с щёк большими пальцами и посмотрел в уставшие глаза. — За что я должен тебя прощать, Коннор? — За то, что я слабак. За то, что я не дал отпор, не смог спастись, не переубивал их всех, как истинный андроид-машина для убийств, а просто терпел всё это, был унижен и выброшен, как сдутая ненужная секс-кукла. — Не смей извиняться за это. Ты не мог дать отпор, и не только потому, что у Камски были лазейки к твоей программе. Ты не просто машина для убийств. И вообще не просто машина. — Но я должен был сделать хоть что-нибудь! А вместо этого я позволил себя изнасиловать, оторвать себе конечности, избить и выбросить! Коннор осел на пол, и Хэнк вместе с ним. Его мальчик снова навзрыд плакал, а Андерсон снова не торопил. Не пытался заглушить это. Отвлечь его. Успокоить. Отшутиться. Он просто был рядом. — Не стоило тебе всё-таки это пересматривать. Ты пережил всё заново, только теперь эмоционально. Зря я позволил тебе это. — А на что же ты тогда начал злиться, пока смотрел? — На себя, что отправил тебя туда, и что не убил этого ублюдка сам, а оставил это Хлое. — Хлое? Хлоя убила его? — Наверняка не знаю, но почти уверен, что да. Она рассказала, что благодарна тебе за то, что ты не стал убивать её ради расследования, и где ты на самом деле, чтобы я успел тебя спасти. И я успел. — Что ж, я рад, если он уже мёртв. Я хочу отдохнуть, ты не против, если я пойду в спальню и перейду в спящий режим ненадолго? — Спи сколько потребуется. Я буду рядом. — А может... ляжешь со мной? Хэнк уставился на парня, густо покраснел и неосознанно осмотрел его с головы до ног. Он тут же вспомнил, как зажимал его в служебном помещении в участке, и ощутил себя полным козлом, потому что в такие моменты возбуждаться – это просто преступление. Он быстро это подавил, прокашлялся и заговорил: — Ну, я конечно могу, если ты хочешь... — Я ничего такого не имел в виду, я просто хотел сказать, что мне будет спокойнее, если ты действительно будешь... рядом. Совсем рядом. Я хочу чувствовать себя в безопасности. — Да, да... конечно... пойдём. Они вошли в спальню, сели на кровать по обе стороны и синхронно легли. Коннор придвинулся ближе, завёл руку Хэнка себе за спину и лёг ему на грудь, погружаясь в спящий режим под слегка учащённое сердцебиение своего лейтенанта. Андерсон проснулся от бьющего в глаза солнца. И его ничего не смутило бы, если бы он не вспомнил, что засыпал не один. А сейчас в кровати никого, кроме него, нет. Он моментально подскочил в приступе паники о том, куда Коннор мог деться снова, что могло случиться, куда он ушёл и что делает. Краем уха мужчина уловил, как скулит Сумо, и выглянул из комнаты в кухню. Коннор лежал корпусом на кухонном столе, сидя на стуле, а Сумо приподнялся и упёрся передними лапами в его спину и о чём-то скулил. Хэнк прошёл чуть вперёд и увидел, что на столе лежит... пистолет. Его пистолет, в котором всего одна пуля. И там ли она до сих пор? Он в панике буквально подлетел к парню с другой стороны от Сумо и взял его за плечо, приподнимая. — Коннор! Коннор! Ты жив, Кон? Господи! Коннор в недоумении поднял голову со стола и уставился на Хэнка, как будто не произошло ничего плохого. — А что случилось? Со мной всё в порядке, Хэнк. — А Сумо так не думает. И я так не думаю! Перед тобой лежит мой пистолет. Зачем он тебе? Зачем ты его взял? — Хочу поиграть в русскую рулетку. – его рука потянулась к оружию, он взял пистолет со стола и приставил к своему виску. — Зачем? – Хэнк в ужасе встряс его за плечи и взял лицо парня в свои ладони. — Коннор, очнись. Нет! Коннор спустил курок и... проснулся от собственного крика. Из спящего режима его вывел... кошмар? Ему приснился кошмар? Хэнк, спящий рядом, тоже проснулся и, не утруждая себя на ночь подобными вопросами, просто обнял и принялся успокаивать молодого человека. Человека. Коннору было приятно чувствовать, что теперь у него есть все права наравне с людьми, и он сам может считать себя человеком. В конце концов, раз ему уже даже кошмары снятся. Он усмехнулся этой мысли, прижался к Хэнку сильнее и снова провалился в сон, надеясь, что больше его сознание не станет его беспокоить. Хотя бы до утра. __________________________________________ Практически сразу после завершения революции Хэнк привёл Коннора в участок для устройства на работу. Его достаточно быстро приняли, и они стали друг для друга лучшими напарниками в расследованиях любых преступлений. Но они не знали, что все их коллеги в это время занимались своим собственным небольшим расследованием: Хэнк не раскрыл им, какие между ним и Коннором отношения, поэтому они достаточно быстро выяснили это сами, но не стали ничего говорить. Пусть думают, что успешно скрывают, насколько жить друг без друга не могут, хотя такое очень сложно скрыть. Все коллеги также были в курсе того, что именно произошло с Коннором у Камски, Хлою за его убийство судить никто не стал, и об исчезновении Создателя андроидов все забыли достаточно быстро, тем более что он и при жизни не сказать, что сильно светился. По причине произошедшего, расследования убийств с фактом изнасилования или тяжких телесных повреждений вели другие отделы, и по большей части это было сделано по просьбе Хэнка, нежели по доброте Фаулера, хоть он и достаточно глубоко проникся всем, что Коннору пришлось пережить. Хотя прошёл уже почти год, самому Коннору до сих пор всё произошедшее отзывалось болью по телу. Он давно перестал воспринимать себя как андроида, если не считать, что он не нуждается в жизненно-важных ежедневных человеческих потребностях вроде справить нужду, поесть, поспать, поэтому в местах, где углепластик был деформирован без возможности восстановления, он чувствовал отголоски старой боли, а не просто эту деформацию. Его тело помнило почти каждую царапину, причинённую ему в ту ночь, и он задыхался по ночам в ванной от этих воспоминаний. Его до сих пор это выворачивало не столько потому, что действительно физически болит, а потому, что почти за год их совместной жизни у них до сих пор ничего не было... из-за него же. Он постоянно видел, как Хэнк на него смотрит, считывал показатели возбуждения на его лице и... не только на лице. Но также он постоянно видел, что эти показатели спадают и приходят в норму после того, как он выходит из ванной. Коннор извёл всего себя мыслями о том, что Хэнк к нему не притрагивается из-за всего, что с ним произошло. И он не уверен, это из-за того, что ему жаль, или из-за отвращения притрагиваться к нему после всего этого... — Кон, ты чего не спишь? Я конечно понимаю, что у нас завтра выходной, но... — Почему ты не притрагиваешься ко мне? – Коннор резко прервал и перебил его, потому что так и не решился бы по-другому узнать об этом. Он вжался руками в раковину и даже задержал дыхание, чтобы уловить все перемены в настроении и реакции Хэнка. — Что ты имеешь в виду? Я регулярно тебя обнимаю, и, ну, целую... — Почему ты не притрагиваешься ко мне, когда хочешь меня? Ты же знаешь, что я всё ещё андроид, и я могу считывать всё, что ты чувствуешь. Я часто вижу, что ты хочешь меня, что ты возбуждаешься, но при этом уходишь в ванную и возвращаешься уже абсолютно спокойный. Почему ты не притрагиваешься ко мне, как это делают люди, когда любят друг друга? Хэнк стоял в дверном проёме растерянный и застанный врасплох. Он заметно нервничал (тут даже диагностика не нужна, чтобы это понять) и избегал прямого взгляда парня, который смотрел на него через зеркало. — Я противен тебе, да? После всего, что со мной произошло, ты не хочешь ко мне притрагиваться. Я для тебя грязный. Использованный. Как презерватив, верно? — Да что ты такое несёшь, Коннор? Какой нахер презерватив? И если бы ты был мне противен, ты бы меня вообще не возбуждал. — Тогда почему?! – он резко развернулся. В его глазах застыли слёзы. — Да потому что ты каждый день самим собой напоминаешь мне о том, что с тобой произошло! И я не хочу травмировать тебя ещё больше, откуда я знаю, что ты к этому готов, если твой первый и единственный опыт был настолько ужасен, что ни один человек никогда в жизни бы больше не захотел с кем угодно ложиться в постель, а что уж говорить об андроиде! – Коннор опустил глаза, переваривая всё сказанное. Хэнк подошёл на два шага ближе и положил руку на его плечо. — Кон, я... я хочу тебя почти каждый день. Ты сам это видишь, сам это диагностируешь. Но я не хочу травмировать тебя, снова сделать тебе больно, чтобы ты вспомнил хоть что-то из того, что с тобой сделали тогда. — Н-но я давно уже готов... я хочу попробовать это с тобой. Я уверен, что так больно, как с теми ублюдками, мне не будет. Тем более с тобой. — Что ж, это достаточно неожиданно... но я рад, что ты доверяешь мне и хочешь этого со мной. Это правда важно. Хэнк провёл широкой ладонью по щеке парня и завёл её на его затылок, прижимая к себе, но надолго тот в таком положении не остался, выпрямляясь и заглядывая в глаза лейтенанту. — Поцелуй меня, Хэнк. Андерсон выполнил его просьбу, нежно и медленно касаясь губами мягких тонких губ напротив, целуя почти невесомо, как будто Коннор состоял из тончайшего хрусталя, способного разбиться от любого, даже самого лёгкого дуновения. Но самого парня это, похоже, не устраивало, он взял всё в свои руки, сам углубил поцелуй и прижался поясницей к раковине, притягивая мужчину к себе ближе и прижимаясь к нему. Он даже без диагностики почувствовал то самое подступившее возбуждение мужчины, с которым он обычно уходил в ванную, но сейчас они оба уже здесь, и деваться мужчине теперь некуда. — Кон, пойдём лучше в спальню, чтобы всё прошло спокойно. Там удобно и мягко. – лейтенант уже практически мурлыкал это в шею парню, легонько его целуя и поглаживая по всему телу. Коннор безмолвно согласился, Хэнк подхватил его и донёс до двуспальной кровати, укладывая его и нависая. В этот момент Коннор почувствовал лёгкий укол паники, но быстро подавил его и снова прижал мужчину к себе, углубляя поцелуй. Им обоим становилось всё горячее, они сняли друг с друга футболки и дальше обоюдно исследовали оголённые части тела. Хэнк прочертил губами один деформированный участок в районе ключицы Коннора, и впервые парень почувствовал там нежное, приятное прикосновение вместо отголоска боли из прошлого. Он позволил себе лёгкий короткий выдох и поистине щенячий взгляд, от которого Хэнк с ума сходил. Мужчина опустил руку ниже, готовясь к попыткам сопротивления или любым сомнениям, но тело молодого парня было сейчас таким податливым и горячим, что никаких сомнений между ними больше не осталось. Он запустил ладонь под шорты и обвёл пальцами края отсека под половой член, не говоря ничего. Он не торопил, не спрашивал, не напирал. Был спокоен и терпелив. Коннор продолжал смотреть щенячьими глазами на Хэнка и переводил взгляд на его руку, чувствуя, куда именно она забралась, и наконец доверился. Он прикрыл глаза, и половой член выдвинулся под шортами прямо в руку Хэнку. Мужчина не стал сразу же хвататься, сначала ощутил тыльной стороной ладони, потом подушечками пальцев, фалангами, почти невесомо по всей длине. Он внимательно следил за реакцией Коннора, за его диодом, глазами и губами. Сам парень не ожидал, что на самом деле в конкретно этом месте можно почувствовать что-то приятное, но ему было хорошо. Ему не было больно, не было противно, не хотелось сбежать, закрыться, прекратить всё это. Хотелось только продолжать, и только большего. — Давай же, Хэнк. Коннор быстро стянул с себя шорты, и Андерсон опустил взгляд. Его член выглядел идеально, как и присуще идеальному андроиду вроде него, и Хэнк решился обхватить его у основания, чтобы повести руку вверх, и затем вниз. Крайняя плоть растягивалась точно так же, как у любого обычного человека, а реагировал Коннор ещё лучше. Для него эти ощущения были новыми, как ни для кого больше, и Хэнк хотел, чтобы парень запомнил их только приятными. У самого андроида в прямом смысле тряслись руки, когда он решился тоже потянуться к шортам мужчины и попытаться стянуть их. Ему было ужасно неловко, но Хэнк никак не акцентировал на этом внимание, чтобы не смущать его, поэтому еле заметно помог ему. — Кон, я хочу, чтобы ты сделал всё сам, чтобы тебе не было больно. Чтобы теперь этот процесс был только под твоим контролем. — Но я ведь совсем не знаю, что делать. Хэнк достал из прикроватной тумбочки презерватив и смазку, надел резинку на свой член, а смазку нанёс на свои пальцы, чтобы занести их за спину Коннора и поместить между ягодиц. Парень почувствовал приятную прохладу и влажность, а ещё, кажется, запах... клубники?  и занёс голову назад, прикрывая глаза и шумно выдыхая. Хэнк провёл влажными пальцами по анальному отверстию андроида и еле надавил подушечкой среднего пальца на узкое кольцо мышц. — Просто попробуй насадиться на член, можно не сразу и не полностью, если будет больно изначально, не делай это через боль, или прекращай сразу, если почувствуешь её в процессе. — Л-ладно... Коннор был буквально весь синий от смущения. Он упёрся руками в грудь мужчины, нащупал член ягодицами и насадился на головку, чувствуя, как она проникает и растягивает его. Он резко, коротко и громко выдохнул, и Хэнк почти сошёл с ума, ему пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать при себе свою страсть, которую можно будет раскрыть потом, когда Коннор ко всему привыкнет. Он стал насаживаться глубже, чувствуя, как внутренние стенки продолжают растягиваться, и понял, что это больно, но... это и приятно? — Ты не сказал... что боль может быть приятной... Мужчина улыбнулся и поддержал его руками за бока, помогая приподниматься и насаживаться снова. — Кон, у тебя.. там... есть сперма? — Имитация спермы. – Хэнк закатил глаза и выжидающе посмотрел на парня, давая понять, что всё ещё ждёт ответ. — Да, есть. — Тогда смотри. Вернее, чувствуй. Хэнк оставил одну руку на боку Коннора, продолжая поддерживать темп, а другой рукой обхватил его член, уже активнее работая рукой и приближая к оргазму. Для самого молодого человека это были новые, приятные, нежные ощущения, которые заставляли тело мелко дрожать, закатывать глаза, впиваться пальцами в грудь под собой и постоянно стонать. И всё это шло откуда-то изнутри, все эти реакции, не заложенные в программе, не рассчитанные, не запланированные, всё это просто происходило с его телом без контроля его процессора. А в следующий момент Коннор впервые по-настоящему почувствовал себя человеком, потому что ощутил, как будто где-то изнутри, в районе паха, развязывается узел, и по всему телу растекается тёплый тириум, руки, ноги и шею покрывает мелкая приятная дрожь, резкий громкий стон срывается с губ, туловище прогибается в спине, глаза распахиваются и смотрят в белый потолок, на котором мерещатся фейерверки. В течение нескольких минут резкое ощущение отступило, в теле осталось только медленно растекающееся тепло и частое дыхание, которое никак не бралось под контроль и не приходило в норму. Хэнк аккуратно поддержал парня, помогая ему улечься рядом, и положил его голову себе на грудь, поглаживая по волосам. — У тебя тоже часто бьётся сердце. — После этого так всегда. Как ты? Всё нормально? Тебе не было больно? — Шутишь? Это был лучший физический контакт в моей жизни! — Да, к таким комплиментам насчёт секса мне ещё предстоит привыкнуть... Они рассмеялись, и Коннор вдруг приподнял голову, чтобы заглянуть мужчине в глаза. — Я всё ещё всего лишь машина, лейтенант? — После смерти Коула в моей жизни действительно были одни машины. И ты, среди них всех, единственный, кто оказался человеком. – Коннор улыбнулся, его щёки покрыл голубой румянец. — Давай выкинем эту последнюю пулю из твоего пистолета, чтобы ей никто не воспользовался? — А может, переплавить её в кольцо?