Ещё один званый ужин

…— Да с кем вы только не «общались», дорогая моя! Вас, наверное, весь остров знает! — басил отец за стенкой, а мать что-то возмущённо и визгливо ему отвечала. — То-то ваши… — он сделал упор на это слово, — …дочери на меня совершенно не похожи! — И слава Мерлину, что не похожи, — негромко фыркнула Колетт, вертясь перед зеркалом в новенькой малиновой мантии. Купила она её на свои деньги: сестра с недавних пор подрабатывала написанием статей. — Ведь у вас, папенька, что лицо — что з… — она всё же осеклась и сжала губки, чтоб не рассмеяться. Кэрол отложила книжку и вздохнула: склоки родителей её давно не удивляли, но слушать это было неприятно. Между ними не было не то, что любви — такого редкого гостя в их кругах — но и даже подобия уважения. Ах, как хочется, чтобы у неё было по другому! Кэрол даже прикрыла глаза. Конечно, когда papá решит выдавать ее замуж, её мнения не спросят, но ведь пофантазировать можно! Конечно, мечталось обо всем и сразу: чтобы муж был молодой, воспитанный, заботливый, красивый, из хорошей семьи… Хотя всё это не так важно, наверное — просто очень хочется, чтобы он её любил, как в романах: оберегал, восхищался… Но вряд ли это возможно. Отец зря подозревал мать во всякой мерзости: уж Кэрол точно была его дочерью, и от него ей досталась невзрачная, отталкивающая внешность. Как же она ненавидела эти слишком толстые губы, круглые глаза с глуповатым выражением, бесцветные волосы и полную фигуру — правда, Колетт хвалила ее тонкую талию и какие-то там аппетитные формы, но Кэрол не верила ей, конечно. — Слушай, — Колетт шаловливо улыбнулась, а Кэрол слегка напряглась: в игривом настроении сестра могла начать и кружить её в танце, и щекотать, зная, что она боится щекотки до ужаса. — А ведь интересно, кому нас папаша-то продаст! Ну, меня пораньше, конечно… Но ничего, кем бы он ни был, я ему покажу! И тебя не позволю совсем уж за какого-то идиота выдавать! Кэрол засмеялась было, но вдруг в груди кольнуло: она вспомнила, сколько усилий она прикладывала в школе, чтобы не опозорить факультет; вспомнила, каких трудов ей стоило все эти пять лет учиться на круглое «Превосходно». И вот, осенью она поедет на шестой курс… Получается, меньше двух лет осталось до того, как её вышвырнут из родного, пускай и холодного, дома непонятно к кому?! Получается, вся её учеба — насмарку? Кэрол со злостью захлопнула книгу, да так, что Колетт вздрогнула и удивленно на неё покосилась. А разве она не знала, что так будет? Papá всегда смеялся, что слишком умные и образованные девушки не могут привлечь настоящего мужчину — в такие минуты Кэрол чувствовала боль; maman твердила, что работать — настоящее бесчестье, особенно ее ужасало швейное дело (к работе Колетт она относилась, как к сиюминутной блажи). Наверняка также думают все молодые люди их круга, поэтому муж вряд ли даст заниматься ей чем-то, кроме ведения домашнего хозяйства руками эльфов да рождения наследников. К слову, если будут рождаться не наследники, а девочки, супруг может запросто с ней развестись, а это страшный позор. К тому же, Кэрол знала, что с её удачей ей в супруги обязательно достанется косой, хромой, и уродливый тип, вдобавок злобный и жадный. Но зато чистокровный и богатый, другого родители не примут. Странно, что Колетт до сих пор не составили партию, ей ведь уже исполнилось двадцать… Неужели мать уговорила отца дать ей право выбирать? — Мисс Кэрол, давайте Дея уложит ваши волосы, — пропищала их эльфийка. Почти слепая, она, тем не менее, умудрялась справляться со всеми заботами, поэтому отец до сих пор не вышвырнул ее вон. Кэрол, каждый раз, уезжая в Хогвартс, боялась, что вернётся и не застанет Дею, хотя сестра и обещала следить за этим и помочь бедняжка, если случится самое страшное. — Мне не надо, я сама, — отмахнулась Колетт, слегка припудривая носик, хоть ей это было и не нужно, с ее-то красотой. Родители за стенкой затихли: видимо, начали готовиться к приему. Сегодня чету Мелифлуа должны были почтить визитом Роулы и Нотты. Кэрол с неприязнью подумала о сыне последних, Адельстайне: ему уже было почти тридцать, большая часть жизни осталась позади — но он вдруг ушёл с должности в Министерстве и, по слухам, примкнул к странной организации ревнителей чистой крови под руководством таинственного человека, зовущего себя Тёмным Лордом. Колетт рассказывала что-то о их программе — признаться, Кэрол плохо ее слушала — но эти «рыцари» ей не нравились: зачем их предводителю было называть себя тьмой? Разве достойные дела делаются под ее покровом? К тому же — это она запомнила — слуги этого Лорда и убийствами не гнушались… В основном, грязнокровок — интересно, чем они так мешали? Да, невоспитанные, иногда напористые, но не убивать же за это! Вот Кэрол и ее подругу Меди, допустим, именно грязнокровка вытащил из воды, когда ненормальная сестрица Меди, Белла, решила перевнуть лодку, на которой они катались… Так за что же презирать и желать смерти рейвенкловцу Тонксу? Его, по правде говоря, нельзя назвать даже неотесанным… Всегда держался с достоинством и умом. Но дело, конечно, не в служении Адельстайна дикой идее — просто Кэрол представила, что он, уже взрослый мужчина, будет разглядывать их с Колетт, как куски мяса: который получше? Ведь для этого их и пригласили! И этим же будут заняты его престарелые родители: Нотт-старший, обладающий живостью дубового шкафа, и толстая, неприятная миссис Нотт с цепкими, выясняющими глазками. — Ай! — зло вскрикнула Кэрол, хотя Дея потянула ее за прядь совсем не сильно. Эльфийка рассыпалась в извинениях, а раздражение девушки достигло такой точки, что ей захотелось даже ударить служанку. Но вспышка гнева прошла, и на смену явился стыд, поэтому Кэрол перехватила лапку Деи и погладила ее. Признаться, Роулы нравились ей куда больше, хотя репутация у них была, наверное, в чем-то страшнее, чем у Блэков: ещё бы — предок организовал самую страшную тюрьму в истории! Но мистер Роул всегда казался Кэрол спокойным и добрым человеком, а миссис Роул, строгая интересная женщина, даже немного вгоняла в трепет своей царственной осанкой и поразительной способностью мягко и аргументированно обсуждать все на свете. И всё же Кэрол иногда видела в ее глазах холодную муть тоски, и тогда ей становилось жалко эту сдержанную аристократку: ведь глаза — отражение души, и если уж в них столько видно, то что же творится там, внутри… В общем-то, и сын Роулов, Эверард, не вызывал у Кэрол такого отторжения, как взрослый, непонятный и незнакомый Адельстайн. Она помнила по Хогвартсу, что он ни разу не обидел ни маленького, ни слабого, ни грязнокровного — по крайней мере, в те годы, что они пересекались в коридорах. Эверард учился четырьмя годами старше, и к приезду Кэрол уже был старостой. Насколько она видела, справедливым — но в его поступках не было того безжалостного поклонения идолу истины, как у Алисии Херст, префекта Рейвенкло. Распределили его, к слову, на Хаффлпафф — неслыханный стыд для потомка тёмной семьи! Но Роулам, видимо, было всё равно, их даже компания сына не смущала. Кажется, его полиомиелит очень сильно их напугал в своё время. Забавно: он со своей длинной сутулой фигурой и хмурой физиономией совсем не подходил Хаффлпаффу. Вот у них на Слизерине хорошо бы смотрелся: единственный ребёнок богатых людей, печальный и замученный хромотой. «Прямо строки из дешёвого романа “Розовых ведьм”, аж стыдно». Хотя это неудивительно: после странного случая на выпускном, когда Кэрол застала Роула-младшего разбитым и несчастным, она его жалела. А потом ещё и сплетни пошли… Хорошо, что он тогда закончил школу. — Всё, мисс Кэрол, — пискнула эльфийка, воткнув ей в прическу белую чайную розу. Кэрол поблагодарила служанку, которая относилась к ней теплее родной матери, но потихоньку вздохнула, что никакие цветы ее не украсят. Злоба снова взяла ее за горло: как бы она не симпатизировала Роулам, они тоже пришли рассматривать их с сестрой, как товар в магазине! Ну ладно, она-то уродина, ей не стоит надеяться… Хотя и женихи не самые завидные: один старый и с туманными перспективами, другой — увечный. Зато сейфы у обоих ломятся… Мать неприятно и сухо крикнула снизу, чтобы они спускались. Что ж, придётся идти… «Вот так живешь, не успеешь даже чего-то захотеть — а тебя уже продают и покупают. Рабовладельцы!» Выходя из комнаты, Кэрол заметила, что Колетт тоже выглядит растерянной.