Пушистый пирожочек

      Трудно быть собачником в семье кошатников. Но и для Итачи случился праздник: он держал в руках тявкающий пушистый комок.              — Тише, Саске, нам нужно расчесаться.       Черный шпиц недовольно закрутился на низком столике, куда юноша его поставил. Сам же Итачи вооружился расческой-гребнем и распылителем с водой: он слышал, что сухую шерсть чесать вредно. Юноша присел на пуфик возле стола, встретившись взглядом с круглыми глазками-пуговками. Ласково погладил Саске, зарываясь пальцами в мех на грудке. Пес замер, заметно млея, жмурясь. Высунул язык, дыша раскрытым в собачьей улыбке ртом.       Однако, стоило юноше поднести к нему расческу, Саске оскалился, пронзительно тявкнул и попытался укусить его руку. Точнее, сделал вид, что кусает — просто мягко толкнул зубами, явно не желая сделать хозяину больно.       — Не упрямься, я чувствую там колтун. Надо же его распутать.       Настороженно приоткрыв рот, шпиц не отводил напряженного взгляда от медленно движущейся руки. И снова залаял на высоких нотах, мотнув головой, будто намеренно закрывая грудь.       — Неприятно тебе, да? — вздохнув, Итачи вновь погладил его, прощупывая пальцами плотный, раздражающий колтун свалявшейся шерсти. — Ладно, давай начнем издалека.       Он передвинулся на пуфике в сторону, и Саске оглянулся через плечо, наблюдая. Итачи же мягко провел расческой по спинке шпица, скользя по поверхности шерсти. Эти манипуляции пес воспринимал спокойнее. Поэтому, вздохнув, просто лег, обреченно опустив голову на передние лапки. Тогда Итачи обрызгал его спину водой из распылителя, бережно раздвинул шерсть на загривке, чтобы подобраться к самым корням, и запустил гребень в черные пушистые пучины. Двигал им плавно, обрабатывая один участок за другим, отмечая, как на зубьях расчески остается темно-серый подшерсток.       Спинка прочесывалась хорошо, с ней никогда проблем не было. Но только Итачи попробовал перейти на бок шпица, как тот подскочил, с визгливым лаем кусая расческу.       — Да тебе же самому больно будет, глупый, — юноша успокоительно погладил его. Перевел пальцы по позвоночнику к хвосту, зарылся вглубь шерсти, активно почесывая крестец, и пес тут же блаженно затоптался на месте, поднимая голову с высунутым языком. Черные глазки поблескивали, обратились к юноше.       — Ну, чего ты? — у Итачи сладко сводило сердце от умиления. Саске, словно слыша его мысли, быстро завилял пушистым хвостом, что делал крайне редко, шагнул к краю стола и поднялся на задние лапки, встав передними на плечо юноши. Ткнулся холодным, мокрым носом в щеку, облизнул теплым язычком, и Итачи засмеялся, придерживая песика за бока, чтоб не упал.       — И сразу обниматься, да? Подхалим. Потерпи немного, Саске.       Он поставил шпица обратно на стол, и тот сразу улегся, свернувшись в меховой черный клубок.       — Нет, подожди, мы еще не закончили с боками и лапками. Встань, — Итачи подсунул под него руки, и пес заворчал. Конечно, юноша без труда поставил его на четыре лапы, но Саске тут же настойчиво вернулся в прежнее положение. — Саске, хватит. Встань.       Новая попытка — и шпиц зарычал. Не кусался, но щелкал зубами возле пальцев очень недовольно.       — Вот так, умница. Постоим чуть-чуть. Ладно? — поддерживая ворчащего Саске под грудь одной рукой, чтоб не ложился, Итачи повторил попытку. Навис над собакой в крайне неудобной позе, но сумел-таки нырнуть расческой в мех на лапке, у плеча. Шпиц, гневно вереща, поджал лапку: не любил, когда их трогали.       — Нечего, нечего. Прояви немного терпения. Я же тебя терплю. Да, маленький ты пирожочек? Терплю тебя.       На миг Саске заглянул ему в лицо, внимательно-трепетно, чуть прижав уши: любил, когда его называли «маленьким пирожочком». Однако в данном случае прозвище задобрило его ненадолго. Он потерпел пару манипуляций, после чего с рычанием принялся выкручиваться из держащей руки. И, добившись успеха, вновь свернулся, поджав под себя все четыре лапки и обернувшись хвостом, очень исчерпывающе глядя на Итачи.       — Ну ты… вредина, — юноша бессильно хохотнул. — Кто у меня такая вредина, а? — и принялся взлохмачивать шерсть шпица, зарываясь в нее пальцами. — Маленькая, пушистая вредина?       Это уже напомнило Саске игру, поэтому он поднял голову, оглядываясь на чешущие его руки, а потом снова подскочил. Заглянул Итачи в лицо огромными, бездонными глазками, прижав уши, выглядя совершенно очаровательно-невинно. И просто прыгнул ему в руки, уцепившись передними лапами за плечо. Сразу принялся облизывать его шею, подбородок, радуясь удачному бегству. Юноше ничего не оставалось, кроме как подхватить шпица и смеяться от его пламенных проявлений чувств.       — Чудище ты маленькое. Что, не будем расчесываться, да? Не сегодня?       Крепко обняв собаку, Итачи зарылся лицом в густую, мягкую шерсть. Вдохнул запах — теплый и приятный…       — Саске… так бы и съел тебя…       — Сдурел?..       Его вдруг грубо оттолкнули, и на миг Итачи даже растерялся: откуда у маленькой собачки может быть такая сила?..       Но и шпиц, и стол, и расчески вдруг исчезли. А вместо них на него смотрело недовольное, сонное лицо Саске.       — Ты мне все волосы облизал… — брат, морщась, потер голову тыльной стороной кисти. — Что тебе там снилось такое?       Итачи медленно выдохнул, теперь ясно чувствуя под собой матрас — непривычный, мягкий, не от его кровати. И чувствуя под одеялом тепло чужого тела… которое он всё еще обнимал.       — Ты снился. Как будто ты стал маленькой пушистой собачкой… — юноша, сладко улыбаясь забавному сну, притянул братика к себе, на что тот моментально вспыхнул.       — Какой еще собачкой?! Да хватит уже… Иди к себе спать, вообще! И не волнует меня, что жарко там у тебя… На полу спи, раз «сторона солнечная», или под кроватью. Мне теперь тоже из-за тебя жарко, жмешься всю ночь…       — Ну ладно тебе, Саске, не ворчи. А то еще кусаться начнешь… — юноша лениво моргнул, уткнулся носом в черные волосы Саске, ощущая, как тот смущенно притих. Пахло от мальчишки так же приятно, как и от шпица. — Маленький мой пирожочек…       — Чего?..