Созвон

Ночь. Маленькая комната со скрипучей кроватью. Африка. Андрея — да и несколько отрядов «Конни» — отправили в столицу, чтобы усилить присутствие ЧВК в регионе и показать иностранцам, что им лучше не стоит тянуть свои грязные руки в сторону охраняемого русскими государства, иначе их быстро откусят по локоть. Командир Макаров остался в Москве. Он разбирался с какими-то вопросами, касающимися поставок вооружения — коллеги из Азии решили помогать ему и очень скрытно отправляли экипировку и припасы. Тяжело, ибо нужно много конспирации, потому он задержался в России, чтобы проверить, все ли идет по плану, и не спешил вылетать в Африку. Андрей на местной базе близ города и жаркой пустыни остался за главного, и командир своим долгом считал звонить ему по вечерам. Макаров узнавал, как прошел день, спрашивал, не проявляли ли иностранцы подозрительную активность — в общем, устраивал рабочие созвоны, которые затем, правда, перетекали в беседы о личном. Очень личном. На этот раз командир позвонил ночью. В Москве тоже поздно и, судя по его тону, он выпил. Выпивал — пару раз было слышно, как граненый стакан со льдом стукался о рабочий стол. С обсуждением вопросов касательно деятельности ЧВК было покончено уже как полчаса, и наконец настало время, когда, прикрыв глаза, можно представить, что вокруг — никакая не Африка, а старая съемная однушка в Чертаново, где Андрей раньше жил и собирал всякие… бомбы. Исключительно ради благого дела, ибо этим делом он занимался еще до того, как Милена стала активно вливать деньги в детище командира. В той квартире тоже было жарко. Здесь Андрею выделили отдельную комнату, а там ему приходилось спать в окружении других членов «Конни» — к нему часто приходили ребята, чтобы помочь подготовиться к тем или иным заданиям и разобраться с боеприпасами. Иногда ему везло, и в гости заявлялся только Макаров. Сейчас он очень далеко, и единственное, что Андрей мог, это положить свой телефон с треснувшим защитным стеклом рядом с собой, слушать и воображать, словно за окном — столица России, а не хлипкие дома в окружении пыли и желтого песка. — Я соскучился. — Прошла всего неделя, — Андрей пробрался ладонью под старую белую майку и поскреб пальцами живот. Макаров подшофе забавно разговаривал, и это давало повод фыркать в трубку в попытках не рассмеяться. — Целая неделя, Андрей, — заметил он, и в его тоне на секунду промелькнула строгость. — Я задолбался уже разбираться с этими, м-м… китаезами. Сил нет. Но надо. Не хочу, чтобы потом какая-нибудь граната прям у тебя в руке взорвалась. — Спасибо, — Андрей ухмыльнулся и устроил одну руку под подушкой. Второй он продолжал шарить под майкой, кончиками пальцев касаясь разгоряченной от жары кожи. — Когда приедешь? — Через неделю, и это еще в лучшем случае, — Макаров отпил немного того, что успешно потягивал на протяжении всего телефонного разговора. — Ждешь меня? — Естественно. Ты же командир. — Только поэтому? — А ты как думаешь? Владимир коротко рассмеялся. Выпитое расслабило его, он легко общался, пока сидел, разморенный и довольный, у себя в кабинете. О, как же он хотел поскорее махнуть в Африку. Он бы наверняка купил билет на ближайший рейс, но он еще не настолько сильно пьян, чтобы так делать. А воображение рисовало самые разные картинки: аэропорт, раздолбанная база у черта на куличках, приветы и восхищенные взгляды местных, дикая духота, палящее солнце и Андрей. Загорелый уже, наверное, но все такой же собранный, стойко переносящий адские лучи, которые с легкостью могут поджарить разбитое о камень яйцо; радостный, но тщательно скрывающий свои эмоции от долгожданной встречи за сдержанным кивком и сжатыми в полоску губами. — Знаешь, что я сделаю, когда прилечу? Андрей взглянул на занавеску у окна около кровати. Легкую полупрозрачную ткань перебирал почти отсутствующий ветер. — Что? — Как только мы останемся одни, я поцелую тебя. И еще раз. И еще. Где-нибудь, где нас никто не увидит. Я прижму тебя к стенке, м-м, буду кусать твои губы, несильно, чтобы… ох, я так скучаю по твоим губам, — промычал командир и шумно засопел прямо в трубку. Не врал. — Последние несколько дней постоянно вспоминаю, как ты мне отсосал перед отлетом. Помнишь? Никогда не забуду-у… Андрей поводил ладонью по животу. Облизнул губы и прислушался. — Ты меня подхватишь… и отнесешь к себе. Я медленно раздену тебя, разденусь сам, и мы будем продолжать целоваться, а потом я перейду на твою шею. Знаю, как у вас жарко, и что ты часто носишь майки, поэтому я оставлю много-много засосов. Чтобы все… чтобы все видели. Меня это заводит. Пиздец как, — Макаров прерывисто выдохнул в трубку. Кажется, он сделал то же самое, что и Андрей — полез в штаны. — Я повалю тебя на кровать, нависну сверху и прижмусь к тебе. Буду тереться, смотреть в глаза, слушать твои стоны и чувствовать, как сильно ты меня хочешь. Уверен, что очень, а ты будешь продолжать стонать. Сначала ты будешь сдерживаться, но потом тебе станет похер. Да, Андрюш? — Д-да. Андрей закрыл глаза. Пьяные бредни командира, к его стыду, его возбудили. То, как тот вываливал все свои желания заплетающимся языком, причмокивал в трубку и параллельно с этим дрочил, заставляло представлять вечер встречи после долгой разлуки и ласкать себя, пока телефон рядом с давно погасшим экраном надрывал динамики. Секс с Макаровым почти всегда был таким. Страстным, горячим, влажным, ужасно пошлым, но порой тот позволял себе каплю телячьих нежностей, что разбавляли всю ту похоть, которой обычно пропитывалась спальня у командира в квартире в центре Москвы. Что они там только ни делали… всякое было, но в основном… вот такое. Быстрое в начале, стремительное, настолько, что голова кружилась. И от возбуждения, которое буквально затапливало, и от того, как дышалось тяжело после десятков поцелуев. — Хочу тебя везде расцеловать. Я сегодня очень добрый… надеюсь, тогда тоже буду. Вот… я укушу тебя рядом с ключицей, проведу языком по груди, оближу соски… и дальше вниз… дойду до живота, ниже… возьму в рот, но ненадолго. Сам знаешь, — Макаров хмыкнул, Андрей же стиснул свой член ладонью. Некрепко, но ощутимо, близ влажной головки. — Потом ты ляжешь на живот, я смажу свои пальцы и вставлю один. Медленно, пока ты будешь стонать в подушку и ерзать, а потом буду быстро им двигать. Я добавлю второй палец, и ты- — Я подготовлюсь, — сказал Андрей хрипло, когда подполз к телефону поближе. — Да? Пришлешь фото? — Да… да. — О чем будешь думать? — О тебе, — Андрей не слукавил. — О том, как ты меня трахнешь. Без резины. Макаров одобрительно заурчал. — Представь… я выдавливаю себе на член много смазки, как ты любишь, и медленно вхожу в тебя. Ты раздвигаешь ноги, я вжимаю тебя в матрас… начинаю двигаться. Ты горячий и узкий, сжимаешь меня и громко стонешь, когда я вставляю в тебя до конца, и цепляешься за подушку. Скулишь, когда я толкаюсь. Сначала неспеша, чтобы ты привык, а потом быстрее… м-м-м, и еще быстрее. Ты, как обычно, краснеешь, когда слышишь, как в тебе хлюпает смазка, но тебе это нравится. Ты будешь тереться о простыню, пока я буду шептать тебе на ухо какой-нибудь бред. Неважно, что. Что ты почувствуешь? — Возбуждение, — ответил Андрей, начав водить кулаком по стволу активнее. — Еще? — Наполненность. — Еще? — Удовольствие. — О-о, блять, да. Я буду втрахивать тебя в матрас и кусать твои плечи, а ты будешь принимать меня. Ты будешь умолять меня не останавливаться, будешь себе дрочить, а потом я кончу в тебя. Я останусь внутри, чтобы ты принял все, а потом медленно выйду и помогу тебе. Я сожму твой член… Андрей всхлипнул. Он сделал то же самое и зажмурился, представив, что это рука Макарова. — Володя… — Проведу вниз… вверх… Андрей рефлекторно толкнулся бедрами вперед и вжался щекой в подушку. — Вниз… вверх… вни-и… Командир ругнулся, Андрей же в очередной раз простонал, когда излился себе в склизкую от смазки ладонь. Вязкой спермой он запачкал себе белье и небольшой кусочек простыни и задышал через рот, когда перевернулся на спину. Макаров молчал. Секунду, две, пять, двадцать, шурша в трубку, а затем, видимо, сам довел себя до разрядки и поспешил вернуться к разговору. — Я соскучился. — Я уже понял, — Андрей коротко рассмеялся. Руку из-под белья он вынимать не торопился, а уставился в белый потолок. — Тогда… — послышался звук глотка. — Жди. — Жду. Доброй ночи. — Доброй, Андрюш. Созвон закончен.