Радуга, сны и сломанная нога

      — Иди ты в пень! — не на шутку разозлился Антон, выскочил из квартиры хохочущей до колик лучшей подруги Людки, запрыгнул за руль своей многажды битой серой поддержанной Ауди, пристегнулся в последний момент и ударил по газам. Он вообще-то за советом и помощью приехал к единственному оставшемуся родному человеку, а в ответ получил только гомерический хохот и слезинки в уголках густо подведенных черным карандашом глаз.       Совсем недавно прошел долгий и мелкий, как через сито просеянный, осенний дождь. Погода для сентября стояла чудесная — теплая, мягкая, призрачно-хрупкая, навевающая мысли о долгих пеших прогулках наедине с собой и музыкой в наушниках или спонтанной поездке в никуда на любимой таратайке. Впереди горела радуга, выгодно выбиваясь из серого ряда многоэтажек, невзрачных однотонных машин, мокрого асфальта и серо-голубого хмурящегося неба с тут и там пробивающимися сквозь тучи лучами. Облака чуть разошлись, и трехэтажное здание какого-то лицея впереди целиком залил нестерпимый золотистый свет. Да и сама радуга тоже была на редкость чистой и четкой, совсем не городской.       Антон Скворцов задумчиво уставился на редкое природное явление, тормозя на оживленном перекрестке. Сознание на пару секунд помутилось и выдало картинку из свеженького сна: начальник Антона, мощный суровый бородатый разведенный натурал под сто кило весом и за сто восемьдесят сантиметров ростом игриво оттягивал вниз коричневые боксеры, прижимая к себе второй рукой плюшевого мишку. На бычьей шее, завершая образ, фривольно болтался красный зимний шарфик.       Антон очнулся от длинного сердитого гудка сзади, помотал головой, скидывая наваждение, уставился на самого себя в зеркале заднего вида, мысленно отметив, что длинная русая челка отросла настолько, что начинает мешать, и тронулся с места, не обращая внимания на ругань обогнавшего его водителя серебристой Бентли. Эти странные сны с начальником в главной роли преследовали Антона уже без малого две недели, не давая ни выспаться нормально, ни работать. Он даже не помнил, с чего все началось, просто в какой-то момент хрупкие феминные мальчики из просмотренного накануне порно переплавились в сознании в образ брутального начальника с волосатой грудью, охрененно большими бицепсами, колючей на вид уложенной бородой и забавным пузиком. Антон сходил с ума от этих снов, просыпаясь среди ночи с влажными трусами — суровый и замкнутый начальник в играх подсознания был нежным и осторожным, но при этом непреклонно ведущим. Растягивал Антона крупными жесткими пальцами так аккуратно и долго, что тот под конец начинал ерзать, ныть и буквально умолять его поиметь, хотя обычно занимал в сексе позицию актива. А после, толкаясь глубоко, ритмично и с оттяжкой, Михаил Петрович из снов усыпал спину и шею расслабленного парня мелкими поцелуями, приятно царапая влажную от выступившего пота кожу фигурно подстриженной шикарной густой бородой. Антону уже снился минет в исполнении обоих, римминг, связывание, а в последний раз приснилось вот это непотребство в труселях и с глупым детским мишкой, в которого Антон потом отчаянно вцепился зубами, пока его драли сзади на красных шелковых простынях, изредка легонько хлопая лопатоподобной ладонью по заднице до вспышек горячего, подстегивающего удовольствие жара в паху.       От странных стыдных снов не спасали ни холодный душ, ни любимое порно без брутальных мужиков, ни тотальная усталость на работе, ни игнорирование начальника. После перфомансов подсознания смотреть на Михаила прямо не было сил, поэтому Антон угрем извивался, чтобы на складе и в офисе их самого крупного и дорогого областного мебельного магазина как можно реже попадаться тому на глаза. Хотя начальник, явно не понимая происходящего, не раз и не два пытался подойти и вызнать, что не так.       Вообще-то сегодня у парня был официальный выходной, но выработавшийся автопилот привез уставшее тело на склад, где как раз ожидался прием нового товара. Рабочие руки здесь всегда были нужны, да и Антон без преуменьшений считал себя сильным человеком, хотя из-за худобы и высокого роста казался скорее жилистым, чем накачанным. Выйдя из старенькой машины, он со второго раза поставил ее на сигнализацию и направился к Аркаше и Стасяну, двум штатным грузчикам в тесно-синей униформе, размеренно перетаскивающим новую мебель на склад.       Ребята обрадовались ему, как родному. Некоторые вещи были упакованы в коробки, некоторые уже собраны и завернуты в специальную мутную плотную пленку. Антон коротко размялся, чтобы не потянуть мышцы, засучил рукава клетчатой красно-черной рубашки и с радостью принялся помогать улыбчивому бритому наголо Стасяну перетаскивать монструозный диван в банальнейшую тигриную полоску, неистово надеясь, что отменные и незапланированные физические нагрузки помогут заснуть крепко и без нежелательных сновидений. И план работал, как швейцарские часы, пока взгляд Антона не наткнулся на вышедшего покурить Михаила Петровича, которого нелегкая тоже зачем-то принесла на склад в это чудесное воскресенье.       Диван, как живой, выскользнул из рук, Антон взвыл дурниной от резкой боли. Что-то хрустнуло в правой ноге, рядом испуганно засуетился Стасян, но сделать ничего не мог, так как все еще держал на весу вторую половину клятого дивана. Внезапно тяжесть с ноги исчезла, и Антона, зажмурившегося от сильной боли в стопе, окатило кедровым ароматом любимой туалетной воды начальника.       — Антон, ты как?       — Больно!.. — простонал тот, так как шевелить ногой и правда было невыносимо. Михаил Петрович помог Стасику отодвинуть диван, поставил его прямо на асфальт, примерился и без напряга подхватил испуганно вскрикнувшего парня на руки.       — Моя машина в ремонте, поедем на твоей, — прогудел он, пока Антон боялся лишний раз вдохнуть. Его на руках, как принцессу из сказки, доставили до машины, где он едва вспомнил, что нужно снять сигналку. Начальник усадил растерянного парня на пассажирское, сам запрыгнул за руль, забрал из дрожащей ладони ключи и без церемоний завел машину.       Всю дорогу до ближайшей больницы парень пытался отвлеченно пялиться в безбожно загаженное голубями окно, дышать через раз, чтобы не соблазняться вкусным ароматом чужого парфюма и не шевелить поврежденной ногой, предусмотрительно лишенной туфли и опухающей на глазах. Возле трехэтажного грязно-серого здания второй городской больницы общего профиля Михаил Петрович затормозил, аккуратно, как в автошколе на экзамене, припарковался на свободном месте, оббежал машину и помог Антону вылезти, сразу же поднимая его на руки.       — Я же тяжелый, поставьте… Спина болеть будет… — возразил тот, краснея, по ощущениям, сразу всей поверхностью тела.       — Я свой вес жму без бэ, а ты совсем тощий, — отозвался начальник невозмутимо, и уверенно потопал в регистратуру.       Их фееричное появление вызвало в очереди небывалый ажиотаж. Травматолог в воскресенье работал один, и к нему уже выстроилась живая очередь в темном тесном коридорчике с одной-единственной длинной лавочкой, обитой грязно-коричневым, истершимся по углам дерматином. Ближе всего к кабинету врача сидел парень с густо перемотанным бинтами коленом. Рядом устроилась бледная девушка лет тридцати, на ее руках юлой вертелся пятилетний мальчик с перебинтованной головой. Третьей оказалась коротковолосая блондинка средних лет на костылях, четвертое место заняла седая сухонькая бабушка со сломанной ключицей. Свободных мест на лавочке больше не было, и уступать внешне здоровому Антону никто не собирался.       Михаил Петрович спокойно поставил Антона на здоровую ногу, встал на колено у стенки напротив лавочки и похлопал по бедру, приглашая. Антон убедительно сделал вид, что не понял намека. Тогда начальник сам притянул его за талию и осторожно усадил на себя, как попугая на жердочку.       — У тебя перелом, скорее всего, нога вон как опухла, тебе нельзя стоять.       — Спасибо, — тихо поблагодарил Антон, желая провалиться сквозь землю вотпрямщас, чтобы только не ощущать кожей чтобы только не ощущать кожей взглядов: осуждающего — бабули, любопытных — девушки и парня с поврежденным коленом и откровенно неприязненного, брошенного вскользь мамой мальчика.       — Ты чего так неаккуратно-то? — принялся за расспросы Михаил, видимо, чтобы скоротать время ожидания и отвлечь Антона от начавшей расти боли в ноге.       — Спал плохо, концентрация на нуле, — отмахнулся тот полуправдой. К большому облегчению, врач принял вне очереди, и Михаил снова невозмутимо занес парня на руках в кабинет под ядовитыми взглядами собравшихся в коридоре людей.       Уставший врач лет пятидесяти с залысинами и такими плотными темными мешками под глазами, что в них можно было спрятать половину отделения, отвез Антона в дико скрипящем инвалидном кресле на рентген, подтвердил перелом двух пальцев, накормил обезболивающим, выписал направление на новый осмотр и рецепт на препараты и вручил казенные выщербленные костыли под расписку, пока такая же уставшая пассивная медсестра накладывала гипс.       На выходе из кабинета Антона за талию ненавязчиво поддержала теплая широкая ладонь начальника.       — Я думал, вы уехали уже.       — Куда я от тебя в таком состоянии денусь. Перелом?       — Ага, большой и указательный, — подтвердил тот, примеряясь к костылям.       Опыт передвижения на этих устройствах у него уже был, в двенадцать Антон сломал себе правую лодыжку, неудачно упав с велика, но с непривычки каждое движение давалось тяжело и медленно. Михаил, на удивление, его не торопил, наоборот, молча помог дойти до машины, упаковал костыли на заднее сидение, снова сел за руль, чтобы отвезти спутника домой.       На одной из тихих улочек, вдали от суетливой главной трассы, машина Антона фыркнула, чихнула газами, дернулась, как припадочная, и встала намертво на обочине у какой-то аптеки. Парень сидел весь красный от стыда за свое коварное престарелое средство передвижения, Михаил же как ни в чем не бывало вышел проверить состояние автомобиля.       — Полетел аккумулятор, чудо, что ты вообще на нем так долго ездил. И масло течет, как не в себя. Ты же в курсе, что мог такими темпами попасть в аварию и серьезно пострадать?       — Простите… — виновато сжался Антон от грозного, раскатистого голоса начальника и сурового, жесткого тона.       — Надо такси вызвать. Только у меня кошелек и телефон на работе остались.       — У меня налички нет, — вспомнил Антон, судорожно шаря по прискорбно пустому кошельку — на такси он уже давно не ездил, имея свою машину, а в продуктовом возле дома всегда платил картой.       — До моей квартиры квартал. Так что на, — Михаил помог ему вылезти из машины, вручил костыли и вновь подхватил на руки.       Антон притих, боясь пошевелиться и спугнуть этот неожиданный бонус судьбы. Михаил Петрович тащил его, как пушинку, с уверенностью ледокола, забив на странные взгляды прохожих. Антон стыдливо сжался и спрятался на твердом плече, тайком дыша густым ароматом кедра и теплой, влажной от пота кожи, уже предвкушая, как ближайший месяц будет стыдливо дрочить на светлые воспоминания в душе или в своей пустой и холодной холостяцкой кровати. Михаил спокойно дошел до угловой многоэтажки, вежливо поздоровался с тремя бабушками у подъезда, одна из которых даже открыла и придержала им подъездную дверь, и всего лишь с легкой одышкой занес парня боком на пятый этаж, так как лифт не работал по техническим причинам. Поставил его на здоровую ногу, открыл деревянную дверь, на руках занес в квартиру и усадил на сложенный диван в небольшой гостиной. Взгляд Антона почти сразу остановился на игрушечном мишке на книжной полке под плазмой напротив дивана. Темно-коричневом миленьком мишке, плюшевом, со светлым кружком вокруг носа и черными кнопками глаз, совсем как из его недавнего сна.       — Дочкин, — пояснил Михаил, заметив стеклянный взгляд гостя. — Она редко тут сейчас бывает, живет в основном с бывшей женой.       Антон не глядя прислонил костыли к дивану, закрыл лицо руками и разревелся. Бурно, со всхлипами, нытьем и икотой. Нервная система просто не выдержала перегруза, двухнедельный недосып дал о себе знать, и он заплакал, как в детстве, отчаянно, надрывно и громко, хлюпая носом и мелко дрожа.       — Эй, эй, птенец, ну ты чего? Что не так? Ты медведей боишься? Давай я уберу! — засуетился испуганный внезапной бурной истерикой Михаил, приседая на корточки рядом.       — Я тебя боюсь! — провыл Антон, всхлипывая, икая и размазывая сопли и слезы по красному от стыда и плача лицу. Субординация и разница в десять лет в пользу начальника растворились в воздухе, помахав напоследок ручкой и оставив вместо себя обиду на несправедливость судьбы.       От горьких слов мужественное лицо Михаила закаменело, а пудовые кулаки сжались рядом с коленями парня, пугая еще сильнее.       — Что, такой страшный, что даже посмотреть лишний раз противно?       — Нет! Не в том дело… Когда каждую ночь снится, как ты меня ебешь во всех позах, не до страха, знаешь ли!.. Стыдно только очень, — признался парень, решив, что в этой ситуации лучше рубить с плеча. Примерно, как с родителями семь лет назад, когда он приехал домой из универа на летние каникулы, привел домой нового бойфренда, а родители пораньше с дачи вернулись и застали их на горячем. Антон вылетел из отчего дома в одних штанах, больно получив полотенцем по хребту и куда больнее по сердцу, хлестким и обидным: «Пока дурь свою гейскую из головы не выкинешь, домой не возвращайся!».       Он так и не вернулся, хотя страшно скучал и по маминой стряпне, и по отцовским плоским шуточкам, и по соседям, и по виду из окна родной комнаты, в которой счастливо прожил семнадцать лет. Поддерживала его все эти годы разве что общажная соседка Людка, хохотушка, затейница и очень открытая к проблемам других девчонка на три года старше. Так что теперь, после нескольких проб и ошибок в отношениях, он был готов получить за свои слова по лицу от респектабельного и серьезного начальника, ратующего за семейные ценности и обожающего свою дочь-подростка. Все равно молчать и прятаться сил уже просто не было.       — Ебу… во всех позах… Тебя? Птенец, тебе что, секс со мной снился? — хриплым голосом переспросил Михаил, упорно пытаясь заглянуть в глаза уворачивающемуся и стыдливо прикрывающему лицо Антону.       — Да, снился, и что с того?! Противно, небось, на педика смотреть? Ну так и не смотри, а еще лучше уволь — с глаз долой!.. — Антон осекся, когда Михаил поймал его руку и приложил к своей колючей щеке, попутно нежно поцеловав в центр.       — Не истери. Я би. Знал бы ты, каких трудов мне стоило тебя глазами не жрать на работе. А ты вот как обо мне думал…       Антон стер свободной рукой слезы и робко потрогал чужую бороду. Колючая, но приятная, совсем как во сне, аж кончики пальцев слегка онемели, стоило прижать их плотнее. Михаил охотно подался под ласкающую руку, улыбнулся по-доброму, и потянулся всем телом, окружая парня живым теплом.       — Поцеловать можно?       Антон сам ткнулся в теплые шершавые губы. Михаил сразу перехватил инициативу, легонько оттянул зубами нижнюю губу, лизнул уголок, толкнулся коротким широким языком внутрь, всего парой уверенных, властных движений делая тело парня непослушным и ватным. Борода щекоталась, а большие грубые ладони на редкость уместно и правильно устроились на талии поверх рубашки, бережно обнимая.       — Медвежонок мой, — добродушно прогудел Михаил, водя кончиком носа по пылающей щеке.       — Это ты медвежонок. Михаил же… — отозвался парень заторможено, все еще не в силах поверить, что его влажные фантазии сбываются прямо у него на глазах. Облегчение пузырилось в животе и билось в висках, заставляя сердце истошно колотиться, а глаза — копить соленую влагу чистой радости.       Михаил низко, раскатисто рассмеялся, придвинулся еще ближе и снова поцеловал Антона, неглубоко, но вкусно, действиями доказывая, что между ними все серьезно и взаправду.       — Чего хочешь? Чай, кофе, какао, воды, целоваться?       — Рубашку сними.       — А?!       — Хочу потрогать. Можно? — буркнул Антон, отводя взгляд.       — Тебе все можно.       Михаил рывком содрал свободную темно-серую рубашку в рубчик с коротким рукавом и забавным кармашком на груди. Длинные, кое-где прикрытые обтрепавшимися пластырями пальцы парня скользнули по густым влажным от пота завиткам курчавых жестких каштановых волос на широкой груди. У Михаила было небольшое пузико, тоже заросшее, но его это ничуть не портило, наоборот, придавало больше схожести с медведем из мультика про вечно сующую нос не в свои дела Машеньку.       — Нравится, что видишь? — с явным сомнением спросил мужчина, и Антон обрадованно закивал.       — Совсем как во сне! Если сейчас скажешь, что труселя темно-коричневые, я вообще завизжу, как фанатка на концерте.       — Визжи, — одобрил Михаил и приспустил штаны, показывая краешек песочных низких брифов.       — Ой, а можно, пожалуйста, не надо! — вмешался в их идиллию юный женский голос от двери.       Оба подскочили и засуетились, как испуганные кролики, пытаясь как можно быстрее одеться и прикрыть выпирающие ширинки. Девочка лет тринадцати в полностью черном закрытом платье до колен и с цветными нитками в насыщенно каштановых волосах искренне рассмеялась, без страха заходя в гостиную. Она была невысокой и миловидной, курносой, чуть лопоухой, с большими зелеными глазами и широкой улыбкой от уха до уха. В чертах лица и улыбке проглядывалось отдаленное сходство с Михаилом.       — Ну здравствуй, дорогая мачеха. Давай знакомиться, я — Тася, единственная дочка вот этого мужика. Утешь мои нервы, скажи, что ногу тебе не папа сломал.       — Антон. И нет, я сам на нее диван уронил. Случайно, — проблеял Антон, затравленно глядя на плюхнувшуюся рядом невозмутимую девочку.       — Кошка-неуклюжка прямо, — Тася ободряюще похлопала его по здоровому колену и снова улыбнулась, показав брекеты на верхней челюсти. — Не переживай, мачеха Антон, ты теперь в надежных руках.       — Ты надолго ко мне, малыш? — уточнил Михаил, спешно застегивая ширинку и натягивая обратно рубашку.       — Думала до завтра, но у тебя другие планы, так что потусуюсь с Сашей, не переживай. Ее родители не против, мать тоже знает.       — Хорошо, только позвони вечером, — попросил Михаил, наклонив голову.       — Обещаю, — девочка чмокнула отца в подставленную макушку, с сомнением покосилась на Антона и раскрыла объятия и для него. — Да не ссы ты так, мачеха, я не кусаюсь.       Девочка сама привлекла смущенного парня в крепкие объятия, погладила по спине, потрепала по волосам.       — Береги папу, он у меня один. И я за вас очень рада, дорогая мачеха, — произнесла Тася с ноткой грусти, гибко вскочила с дивана и умчалась маленьким черным вихрем в коридор. Оглушительно хлопнула входная дверь. Антон перевел на Михаила потерянный, недоумевающий взгляд.       — Ты первый, кто у меня вообще появился после развода, поэтому Тася решила, что у нас все серьезно.       — Давно развелся? В офисе судачили, но я не знал точно, как долго ты один.       — Три года назад. Сначала не до новых связей было, пытался от предательства жены отойти, а потом тебя на складе встретил, и с другими так и не смог.       — Стой. Почти два года же…       — Ага. И ты, как назло, бельчонком потешным вокруг скакал. То там спрашивал, то тут помогал, то на корпоративе пел под гитару так, что у меня уже от первых звуков встало. А потом даже смотреть на меня перестал, зажимался, прятался, будто я прокаженный какой. Я извелся весь, ходил, думал, чем тебя так обидел.       — Пиздец… — выдохнул Антон и потянулся вниз, обнимая понурившегося мужчину за плечи. — Это точно не сон?       — Нет, птенец, не сон. Хотя… что, говоришь, я у тебя во сне делал?.. — темные, звериные глаза Михаила задорно сверкнули, и парень еще крепче прижал к паху лимонную тугую диванную подушечку, скрывая укрепившийся стояк.       Разумеется, она ни капли не помогла против ласкового, но непреклонного напора Михаила. Разумеется, сон про долгий и приятный до мурашек минет сбылся в мельчайших деталях. Разумеется, Антон кончил с именем начальника на губах, ощущая, как колет низ живота щетина и как широкий шершавый язык тщательно вылизывает кожу от спермы. Но вместо очередного пробуждения с мокрыми трусами и сумбуром в голове его ждали долгие терпкие поцелуи на диване, чужой толстый, хоть и коротковатый член в руке, уютное плечо и кружка сладкого горячего какао под какое-то нелепое ток-шоу на плазме.       Реальность оказалась куда лучше любого сна.