Ночь охотника

Череп какого-то мелкого животного хрустнул под сапогом, и Артур вдруг почувствовал себя неуютно, как неуместно громкий и неуклюжий гость в красиво обставленном доме со строгими порядками. Нелепое ощущение, ибо быть непрошеным и нежеланным гостем в богатых домах он давно привык, и это его ничуть не смущало, ни разу, а вот нарушение своеобразной, преисполненной хаотичных природных звуков, тишины леса — да, на удивление… Хотя, может, сыграл далеко не второстепенную роль мрачный укоризненный взгляд, которым Чарльз Смит прожёг его, уловив чувствительным слухом костный хруст. Ночная охота — даже звучит как какая-то чушь, разве нет? Так Артур подумал, когда Чарльз позвал его в лес на ночь глядя, и даже решил, что приятель просто подшучивает над ним. На обычное, во многом сдержанное и рассудительное, поведение Смита подобная сумасбродность совсем не смахивала, но тот настаивал на своём. «Хороший охотник сумеет поймать след даже в темноте. Недаром большинство хищников предпочитают охотиться ночью, Артур. Пойдём. Не задавай вопросов…» Будь это кто угодно другой, Морган бы послал такого горе-охотника лесом — дрянной, но меткий каламбур бы вышел. Но Чарльз Смит… Да, он всегда уважал этого парня, всегда прислушивался к нему, а посему лишь недоумевающе ухмыльнулся — да закинул тяжёлый колчан на плечо. Какое-то время они брели в этой шумной, неумолкающей тишине. Затем голос Чарльза, спокойный и слегка мрачный, нарушил её, если это можно было назвать так — всё же звучание его голоса причудливым образом гармонично вплеталось в эти ночные звуки: — Тебе приходилось слышать поверья этих земель? О зверолюдях, что населяли её, прежде чем её осквернили колонизацией. — О ком?.. — переспросил Артур, выставив перед собой локоть, чтобы пройти сквозь еловые ветки, не получив их мохнатыми пальцами по щекам. Он, конечно, расслышал. Просто не понимал, какого чёрта Смит спрашивает о вещах, больше походящих на страшилки на ночь для мелкого Джека Марстона. — Об оборотнях, — Чарльз пробирался через кустарник с естественной, нисколько не суетливой проворностью крупного хищного зверя — знатока лесов. Даже мелкие мошки, казалось, не досаждали ему, как если бы сама природа безоговорочно стояла на его стороне. — Людях, обращающихся дикими животными… волками. Против собственной воли. В ночь вроде этой, Артур, в ночь, когда полная луна становится красной. Чарльз кивнул в сторону клочка неба, виднеющегося из-за тёмных крон. Сегодня на небе и правда красовалась крупная, полная луна, бледно-алая, подобно налившемуся кровью белку глаза. Морган видел такую луну несколько раз за жизнь и всегда жалел, что чёрно-серые оттенки грифеля его карандаша неспособны передать эту красноту. — Нет, — Артур выругался сквозь зубы, когда очередная чёртова ветка хлёстко прошлась по его шее. — Не слыхал о них. К чему это ты вообще? — Скоро покажу. «Покажу», значит, а?.. Артур хмыкнул, удивлённый загадочным ответом приятеля. Логичнее было бы, если бы Чарльз предложил рассказать больше, но никак не показать. С другой стороны, кто знает, что у охотника в планах? Может, во время очередной своей вылазки Чарльз нашёл в лесу какую-то редкую дорогостоящую реликвию, связанную с данными бредовыми поверьями? Это объяснило бы спешность и немногословность, с которой тот потащил Артура за собой в лес. А поводом поохотиться прикрылся на случай, если кто из лагерных грел уши — увы, не все парни из банды ван дер Линде добросовестны. Есть и отпетые ушлёпки. Наконец они вышли из чащи на небольшую опушку, где рос шепчущийся под ночным лёгким ветерком папоротник да горели тут и там, словно мелкие переносные фонарики, светлячки. Одно-единственное дерево, молодое и гибкое, невысокое, росло в середине опушки — вроде, каштан… В полутьме было не так просто разобрать. — Так… что ты хотел показать мне, Чарльз? — небрежно поинтересовался Артур, оглядываясь по сторонам, и вдруг Смит шагнул навстречу ему. Лунный свет упал на лицо мужчины, и оно… оно было каким-то другим. Нет, это по-прежнему был Чарльз Смит, но его глаза светились алым, словно отражали свет этой причудливой луны, а его зубы, когда он приоткрыл рот… Артур готов был поклясться своей шляпой, что там, во рту, блеснули два клыка. — Себя, — отозвался Чарльз угрюмым тоном, так мало похожим на его обычный, даже в паршивые моменты жизни. — Я не просто так заговорил о поверьях коренных жителей… Ты же знаешь, кто я по крови. И теперь ты знаешь ещё и то, что я не совсем человек. По крайней мере, в редкие ночи вроде этой, — встретив изумлённый, недоверчивый взгляд Артура, он вздохнул. — Вернее… Моя трансформация пока ещё не завершена. К счастью… Прости, что не сказал тебе сразу, но для того, чтобы не обернуться чудовищным зверем на всю эту ночь, и чтобы не натворить зла из чувства неукротимого голода, застилающего мозги… мне нужна твоя помощь. Артур не мог так вот сразу переварить всю эту информацию. Чарльз Смит… не человек? Он чудовище? И чудовища вроде него — не вымысел съехавших с катушек попрошаек и пьяных хвастунов из салунов? У него не было ни единого сраного повода не верить Чарльзу… Особенно когда он смотрел в эти красные, мать их, нечеловеческие глаза. — И что я могу сделать? — спросил Артур хрипло, с опаской, но всё-таки без намёка на страх. Он знал Чарльза слишком хорошо, чтобы бояться. Тварь из местных страшилок или нет… он хороший человек. — Видишь ли… Это самая неприятная часть, — взгляд Чарльза, одновременно печальный и какой-то дикий, буравил Артура исподлобья. — Я ввязывался во многие неприятные дела, спасибо Датчу. Ну, что там? Смит помолчал какое-то время. Лесные звуки как будто бы вторили его тягостному молчанию. — Чтобы не обратиться, люди моего… вида должны вовремя выместить вскипающую в них животную энергию на ком-то… в той или иной форме. Тогда она отхлынет, и всё вернётся в норму. Самый верный способ… это секс. Артур поперхнулся, хотя и ничего не пил в этот момент. Поперхнулся слюной, наполнившей рот, и грубо, недоумевающе рассмеялся. — Ну у тебя и шутки… — Это не шутки. Обратить пробуждающийся во мне голод до человеческой плоти в сексуальный — самый надёжный и, как повелось, безопасный путь, — Чарльз слегка оскалил зубы, проведя пальцами по спутавшимся чёрным волосам. Острые… Сейчас уже не только лишь клыки. — У таких как я это своего рода ритуал. Его принято называть «ночью охотника», поскольку по бесчеловечному обычаю людоволки в ночь красной луны часто отлавливали в лесу сильного, выносливого охотника… Чтобы обесчестить его и спасти себя. Но я не собираюсь себя спасать, я просто… Я не хочу никому навредить, Артур. Последствия моих злодеяний для меня самого не так пугают меня, как то, что я могу натворить в этом состоянии. В этом виде. Артур фыркнул, чувствуя, как начала вскипать в груди, поднимаясь к лицу возмущённым румянцем, обида, а вместе с ней злость. — Не хочешь никому вредить, значит? А я не в счёт?! — Пойми, Артур, есть разница — взять тебя сейчас или в кровавом беспамятстве растерзать множество людей после. Возможно, и кого-то из банды, — Чарльз как-то болезненно, виновато нахмурился, прежде чем внезапно схватить Артура за запястья. — Прости. Я надеялся, что ты поймёшь меня, но… Артур не понял, безусловно. Как понять то, что человек, которого ты считал другом, напрямую вдруг заявил о намерении взять тебя силой? Но он не успел поспорить и отстоять себя — ведь в следующий миг после слов Смита уже боролся с ним на траве. Чёрт бы побрал Чарльза, что оказался вдруг, и без того обладая недюжинной силой, мощнее обычного — вскоре эти ручищи не только подавили сопротивление Моргана, но и выдернули из-за его пояса ремень, чтобы, закинув его за ствол того самого юного деревца, по злой иронии оказавшегося рядом, перетянуть им и привязать к стволу его запястья. Крепко, туго. Без шанса выпутаться. — Чарльз! Чарльз, ты ебанулся, что ли?! Глаза, неестественно красные и горящие в полумраке, невесело сверкнули. — Я не раз спасал тебе жизнь, Артур, не забывай это. Ради собственного блага и блага других людей, помоги мне. Я бы сделал для тебя то же самое. Артур не мог представить, какой инстинкт вёл Чарльза, разрывающего на нём рубашку и стягивающего с него штаны вместе с бельём, а затем и с сапогами, но… блядь. Просто блядь. Чем бы оно ни было, оно страшнее и беспощаднее поведения любого животного, населяющего эти земли… Заёрзав на раздражающе щекотной, прохладной траве, он как будто бы инстинктивно попытался избежать если не прикосновения, то взора — и невольно покраснел, замечая голодный, тяжёлый взгляд Чарльза. Не от волнения и смущения — от стыда. Может, даже от страха. — Чарльз… — выдохнул он уже как-то обречённо. С полным осознанием того, что Смит не намерен отступать. Запоздало проснувшаяся в гудящей от шока голове мысль показалась и унизительной, и логичной: если на кону столько всего, то, может, следует перетерпеть? Принять чёртову судьбу… Это всё ведь не может длиться слишком долго. Обречённо замерев, Артур расширившимися от ошеломления глазами пронаблюдал за тем, как Чарльз вынул из кармана куртки знакомую склянку. Костное масло. Будучи берегущим природу охотником, Чарльз не любил, когда хоть какие-то части его добычи пропадали зазря — он находил применение даже костям: рубил их на части, которые затем отваривал до выплавления из них жира, отстаивал и снимал жирную плёнку с поверхности воды, после чего отстаивал уже её — многократно. Всё это занимало сраную уйму времени, но зато потом Чарльз имел действительно качественную смазку, пригодную для работы над зашалившими карманными часами или даже дробовиком… А сейчас Чарльз планировал использовать эту самую смазку на нём, товарище, что стал невольной частью его дикого ритуала. Как будто бы Артур Морган — всего лишь вещь. Ну спасибо, что хоть вообще со смазкой… — Не надо… Чарльз, — сквозь зубы прошипел Артур, вглядываясь в звериные глаза и пытаясь в них углядеть хоть что-то, ёбаный в рот, человеческое. Напрасно. — Я не хочу. — Я тоже, — тихо ответил Чарльз, разводя его бёдра. — Но мне… нам придётся. Он согнул одну ногу Артура в колене, взяв под него и уверенно отводя в сторону, а другую положил себе на плечо. Моргана охватила паника, до обжёгшей пищевод желчи и головокружения, когда сразу два скользких пальца уткнулись ему в очко. Он поджался, как смог, и предпринял бессмысленную, скорее рефлекторную попытку сдвинуть дрожащие ноги. — Ты спятил? — прорычал он. — Порвёшь. — Прости, Артур, у меня не так много времени, чтобы нежничать с тобой, — слегка раздражённо отозвался Чарльз, но пальцы свои ебучие всё же убрал от дырки. Точнее, оставил один, начав медленно, но неумолимо проникать им внутрь, заставляя мышечное кольцо сжиматься вокруг от непривычки и прохлады жирной смазки. Больно не было. Унизительно и противно — было. — Да и я думал, в твоих интересах, чтобы всё кончилось как можно быстрее, разве нет? — В моих интересах… — прохрипел Артур, морщась и сжимая пальцы связанных рук в кулаки. — В моих интересах как можно скорее потом обо всей этой чуши… забыть. Не получится с саднящей сракой. — Я понял тебя, — холодно откликнулся… кто? Точно ли это был его друг Чарльз? Отстранённый не так, как обычно, а как-то пугающе, с этими клычищами и горящими глазами. Как будто и впрямь пытающийся побороть в себе что-то… растущее и просящееся наружу. Вероятно, во всём этом дерьме и мог быть какой-то смысл. Но Морган по-прежнему считал, что его право злиться очевидное, настоящее. Особенно когда палец Чарльза начал двигаться, тереться внутри, заставляя что-то там… отзываться. Он не понимал, что должен чувствовать, ведь, с одной стороны, то, что он мог испытывать хоть какое-то удовольствие от всего происходящего пиздеца, было небольшим утешением, с другой — это всё чертовски сильно усложняло. А впрочем, думать у Артура, когда его анус и внутренности мучил сперва один, а затем и два крупных пальца, не слишком хорошо получалось… Получалось только хрипеть и сдавленно стонать от острого удовольствия и тянущего дискомфорта. Да, Чарльз и вправду не нежничал с ним. Торопился, чтоб его. Но если бы всё могло просто продолжиться и закончиться так… Может, это было бы даже терпимо, но всё же Чарльз не по доброте душевной обхаживал его зад — в таком состоянии уж точно. К чему его, чёрт возьми, готовили с таким количеством мерзко хлюпающей внутри смазки и, хоть торопливой, но всё же тщательностью? Артур всхлипнул, поджав пальцы на ногах и впившись ногтями в собственные ладони, когда пальцы вышли из него, оставив странное чувство пустоты. И понял, широко распахнув глаза, когда в его пульсирующий анус уткнулась массивная гладкая головка… — Твою мать… — он оскалил зубы. — Ты, блядь, слишком большой… Хуже всего было то, что у него самого стоял хуй. Даже когда Чарльз молча направил свой внутрь, медленно, но безжалостно заполняя его, заставляя сдавленно выть и ругаться последними словами сквозь зубы. — Тихо, — прошептал Чарльз, всё же остановившись — если бы сразу начал ебать, Артур бы не выдержал с непривычки и… чёрт знает. Думать об этом не хотелось. — Это ещё только начало. Морган не смог понять, угроза это или предупреждение, но когда этот огромный хер начал двигаться в нём, плавными, но частыми толчками, не давая продыху, решил, что и то, и другое, блядь. Давящее, болезненное ощущение наполненности мешалось с раздражающе интенсивным удовольствием, и Артур не знал, куда ему деться. И как это вынести тоже не знал. Бесило то, что Чарльз только учащённо шумно дышал, но не издавал ни звука, пока он сам то негодующе вскрикивал, то стонал как шлюха, сквозь слёзы глядя на пятно в небе, расплывчатое пятно кроваво-красной луны… Бесило чувство беспомощности, то, что руки были надёжно привязаны к несчастному молодому дереву — невольному участнику этого ебучего безумия. Бесила невозможность хоть как-то контролировать ситуацию. Бесило всё. Этот безмолвный неутихающий лес, будто издевающийся над жертвой чудовища, само чудовище, факт того, что это Чарльз, блядь, Смит… — Я кончу в тебя, — предупредил Чарльз охрипшим голосом. Он не спрашивал разрешения, а утверждал… Хотя о каком разрешении тут могла идти речь? Его же буквально насиловали ради… чего бы то ни было. — Нет, не смей! — чувствуя себя беспомощным идиотом, Артур всё же попробовал поспорить. С трудом выговорил эти три слова — дыхание было громким и надсадным, как у загнанной лошади, испарина щекотала виски, волосы от пота уже были тяжёлые… Прижавшись скулой к собственной руке, Артур поморщился — рукав расстёгнутой… нет, разодранной рубашки тоже был мокрым, хоть выжимай. — Так надо, — настоял Чарльз. Блядь… Всё нутро Артура, будто бы аж до пупка, обожгло, когда Чарльз обильно кончил в него, вогнав хуй поглубже в последний раз. На этот раз он наконец застонал, но Артур за собственным вскриком едва ли мог это толково расслышать. Хуже всего было то, что он сам в этот же момент кончил себе на живот. Из чащи с ветерком потянуло хвоей, послышался короткий совиный клич, так похожий на смех. Будто сам лес высмеивал его в эту блядскую ночь… как там Чарльз назвал её? Ночь охотника? Выскользнув из жопы Артура, Чарльз поднял взгляд. Карие глубокие глаза… Они больше не горели красным. Он не пытался нежничать даже сейчас, под конец, будто бы и вправду просто сделал своё дело. Артур не мог понять, бесило это его или нет, весь сосредоточенный на ощущениях изнурённого тела. К его стыду и лёгкому испугу, опухшая дырка, скользкая от смазки и спермы, не сразу смогла сжаться. — Там, за деревьями, есть река, — сказал Чарльз тихим голосом, освобождая затёкшие руки Моргана, который невольно застонал, разминая и потирая ноющие запястья. Ныли не только они. Всё ебучее тело. Намеренно, значит, подобрал место? Всё, сука, предусмотрел. Артур фыркнул и, прихватив с собой ворох одежды, направился в указанном кивком направлении. К воде. Туда, где можно побыть в долгожданном одиночестве. У реки было как-то по-особенному тихо, и это слегка успокоило нервы. Здесь был только плеск воды, находящей на камни там, где река переходила в ручей, шелест крыльев ночных насекомых, едва различимый в воздухе, и всё… Неторопливо обмываясь, Артур, надеясь вымыть хотя бы часть спермы, притронулся к дырке и выругался сквозь стон — она, зараза, саднила, а это значит, что быстро избавиться от воспоминаний не выйдет, как ни старайся. Да и как бы сумел он?.. Рубашка была безнадёжно порвана, так что он надел куртку на голое тело, зашипев сквозь зубы, когда окаменевшие от прохладного воздуха мокрые соски соприкоснулись с грубой обшивкой. Желание врезать Чарльзу стало по-настоящему сильным, как вдруг на плечо Артура опустилась тяжёлая рука. Невозможно было не вздрогнуть. Даже зная, кто это подошёл так тихо. — Ты замечательный друг. Это дорого стоит. Морган не обернулся на звук голоса Чарльза. Он промолчал, но и бить не стал — возможно, потому что силы его и без того были на исходе… Уже вечером в лагере, направляясь к своей палатке, он поймал взгляд Чарльза, сидящего у костра с Дядюшкой и Шоном. Знакомый взгляд, грустный и задумчивый, преисполненный какой-то благородной гордости. Обычный взгляд Чарльза Смита, такой, словно ничего не произошло. Такой, словно всё будет так, как раньше. До следующей ночи охотника.