Starin' at you (starin' at me)

Они были на пляже. Бак не знал, как это произошло - как они прошли путь от сообщения "Не хочешь выпить кофе?" до свидания за обедом и романтической прогулкой по пляжу - но он не собирался жаловаться, особенно учитывая, как легко Томми улыбался ему во время разговора, как они шли так близко, что их плечи стучали друг о друга при каждом шаге, и никто из них не отстранялся, чтобы дать друг другу пространство. Они шли по песку, а их обувь болталась на кончиках пальцев. Пляж был почти пуст: по прогнозу должен был пойти дождь, но им повезло, и тучи разошлись, открыв золотистое полуденное солнце на пути к горизонту. В кои-то веки не было никого, кто мог бы отвлечь их от работы, не было никого, кто требовал бы их внимания. Были только он, Томми и головокружение в его груди. Бак давно не был на свидании, которое было бы таким хорошим, что не хотелось уходить, давно не хотел оставаться в чьем-то присутствии столько, сколько ему позволят. Единственное, что было отдаленно похоже на это, случалось иногда с Эдди, когда одно пиво превращалось в три, когда Бак засиживался допоздна, и у него не оставалось выбора, кроме как провести ночь на диване, чтобы утром встретить Диазов завтраком и планами на день. Проводить время с Томми было легко. Естественно. Он чувствовал, что попал в его орбиту, и не мог найти в себе силы, чтобы захотеть уйти. Они устроились на пляже, где Томми расстелил свой пиджак, защищая их от песка. Это странно напоминало то, что Бак делал на свидании с женщиной; он недолго размышлял, пытается ли Томми его обворожить или он просто очарователен от природы. Может быть, Томми просто такой: галантный, мужественный, надежный. Бак пытался придумать еще какие-нибудь прилагательные, когда увидел это. Во время баскетбольного матча он этого не заметил - слишком увлекшись собственной ревностью. Во время обоих свиданий Томми носил рубашки с рукавами, закрывающими верхнюю часть рук. И только в этот момент, когда Томми рассказывал какую-то историю о своем пребывании в Вегасе и активно жестикулировал, Бак обратил внимание на изуродованную кожу на его левом плече. Это была старая пулевая рана, зажившая много лет назад, кожа расплавилась и потускнела, стала на три тона темнее, чем остальная часть. Она была похожа на взорвавшуюся звезду из одной из научных книг Кристофера, слегка округлую, с разорванными краями. Вся эта штука была едва ли больше четверти, но он чувствовал, что его тянет к ней. Бак узнал ее, потому что у Эдди была точно такая же. От одного взгляда на нее ему становилось больно. "Эван, - сказал Томми, выводя его из задумчивости. Он положил руку на колено Бака. "Ты в порядке?" "Да, извини," - Бак попытался отмахнуться от него и сосредоточить взгляд на Томми, но не смог удержаться от того, чтобы снова не опустить глаза к шраму. Томми заметил: его тело напряглось, в глазах появилось что-то неуверенное. Он пожал плечами, с привычной легкостью поднимая плечо. "Я знаю, на это неприятно смотреть, но..." "Нет!" оборвал его Бак. "Дело не в этом, клянусь, просто..." Просто у Эдди есть точно такой же, и если я думаю об этом дольше трех секунд, то клянусь, я все еще смогу почувствовать вкус его крови во рту. Я все еще слышу эхо выстрела, которое звенит в моих ушах. Я смотрю на тебя и думаю, стоял ли перед тобой твой лучший друг, пришлось ли ему стать свидетелем твоей боли, был ли у тебя кто-то, кто вытащил тебя в безопасное место. "Знать, что ты служил в армии, и видеть доказательства - это разные вещи," - сказал он вместо этого, сделав вдох, чтобы успокоиться. "Мне не... нравится мысль о том, что ты был ранен." Бак заставил себя встретиться с Томми взглядом, в котором мелькнул намек на улыбку. "Ты беспокоишься обо мне, Эван?" Бак закатил глаза, но напряжение рассеялось, когда Томми придвинулся ближе и слегка приподняв костяшками пальцев подбородок Бака. "Ты милый." От этого легкого прикосновения Баку захотелось прильнуть к нему. Бак понял, что проявлять себя, как бисексуал на публике вызывает определенный трепет, как, например, когда он сидел напротив Томми в ресторане и размышлял, могут ли люди сказать, что у них свидание, видят ли они романтические намерения. Ему хотелось взять его за руку на публике. Он хотел поцеловать его. Он хотел, чтобы его заметили. Эдди не понял этого, когда они с Марисоль появились в том же ресторане, где были Бак с Томми. До него не дошло, пока Бак не признался ему потом в лофте, с ужасом осознав, что он сорвал их первое свидание. Но официантка на их втором свидании видела его; должно быть, она почувствовала его волнение, потому что продолжала ободряюще улыбаться ему через плечо Томми всякий раз, когда ловила его взгляд. Когда Томми пришлось уйти раньше, она нахмурилась, заметив, что его нет. "Он ушел? Он был так увлечен тобой, что я подумала, что все идет хорошо," - сказала она, убирая тарелки. "Срочно вызвали на работу," - покачал головой Бак, краснея от мысли, что кто-то мог заметить влечение Томми к нему по их общению за ужином. Официантка сочувственно хмыкнула и дала ему бесплатный десерт. Он стал замечать все больше и больше: флаги гордости в окнах, инклюзивные формулировки на вывесках, более приспособленные места для людей с разными потребностями. Он словно проснулся и увидел мир свежими глазами, и ему хотелось, чтобы мир тоже увидел его. Не успел он наклониться и поцеловать улыбку на лице Томми, как Томми уже откинулся в сторону, его взгляд был по-прежнему мягким и искренним от того, что Бак беспокоился о его плече. "Оно уже даже не болит," - говорил он, вращая руку по широкому кругу. "У меня полный диапазон движения. Иногда оно затекает, если я не разминаю его как следует, но тайский бокс держит меня в узде." Бак почувствовал тепло от такого заверения. Он списал это на солнце, падающее на них. "Это даже не самый страшный шрам." - продолжил Томми. "Худшая травма, наверное, но выглядит она не так ужасно, как могла бы." "Что может быть хуже этого?" Томми ухмыльнулся, немного дерзко, немного опасно. Бак почувствовал, как заколотилось его сердце. "Я покажу тебе свои, если ты покажешь мне твои." Бак не стал бы ни от чего отказываться под этим взглядом. "Хорошо." Томми потянулся и одним движением снял с себя рубашку. У Бака пересохло во рту. До этого они еще не дошли. Залитый золотистым солнечным светом, Томми был великолепен. У него был накачанный пресс и красивая грудь. Он был широким и крепким, и Баку захотелось положить на него свои руки - впиться в него ртом - но тут Томми повернулся, обнажая... О. Большой участок кожи на его спине был обесцвечен, темно-красным и блестящим, он тянулся вдоль всего правого бока. От туловища вверх по направлению к плечу шли длинные линии, царапины, останавливающиеся чуть ниже лопаток. Бак задохнулся от увиденного. Это выглядело жестко и болезненно. Бак на секунду представил, что рана не зажила и кровоточит, но тут же отогнал эту мысль, с трудом подавив дрожь. Он провел над ним рукой, но не решился прикоснуться. Томми оглянулся через плечо, его улыбка была немного грустной. "Дорожная сыпь. Меня затащила машина". "Ты серьезно?" "Мы проводили воздушную спасательную операцию во время шторма. У нас были все эти веревки и тросы, мы пытались закрепить машину, которая чуть не съехала с обрыва. Пьяный водитель. Я даже не должен был находиться на земле, но ветер был настолько сильным, что веревки постоянно запутывались, и все силы были брошены на спасение. Мы как раз отцепили машину от опоры, чтобы распутать их, когда водитель пришел в себя. Он просто перевел машину на задний ход и нажал на газ. Я даже не знаю, как я зацепился, если честно, только то, что он протащил меня два квартала, пока наконец не врезался в дерево". Бак поморщился от легкого тона Томми. "Господи..." "Все было не так уж плохо" - успокоил его Томми. "То есть получить пулю было, конечно, хуже, ПТСР был кошмаром. Но это был пиздец, пока моя спина не зажила." "Да?" "О да", - кивнул Томми. "Я не мог нормально мыться почти три недели. Мне дали крем, чтобы мазать ее, но я едва мог дотянуться самостоятельно. А потом, когда все зажило, спина чесалась как сумасшедшая,"- усмехнулся он, покачав головой. "Клянусь, в тот месяц я получил психологический удар. Мне хотелось вылезти из кожи". "Звучит как кошмар". "Так и было. Думаю, все усугублялось тем, что в остальном я был в порядке. Ни сломанных костей, ни ушибленных ребер, просто чудо. Это была всего лишь кожа. Не хочу показаться мрачным, но..." "Но если ты собираешься уйти в отпуск по болезни, то это может быть и что-то существенное,"- закончил за него Бак, скривив губы. Томми встретил его взгляд, и между ними промелькнуло понимание. "Именно. Это было просто поверхностно. И да, это было отстойно, но еще отстойнее было просто сидеть и ждать, когда я снова присоединюсь к своей команде". История из жизни Бака. "Я понимаю,"- сказал Бак, возвращая взгляд на спину Томми. "Можно?" - мягко спросил он, снова протягивая руку. Томми повернулся и придвинулся ближе, пока скрещенные ноги Бака не коснулись его спины. Томми опустил глаза на пляж и наклонился вперед, предоставляя Баку доступ. "Давай," - голос Томми был едва слышен из-за грохота крови в ушах Бака, когда он позволил себе прикоснуться к нему. Кожа была бугристой и неровной, что противоречило ее гладкости и блеску. Он провел кончиками пальцев по шраму. На коже были приподнятые участки, которые Бак соединял прикосновениями, проводя невидимые линии. У него мелькнула мысль, что, возможно, он сможет найти в них что-то скрытое, как люди находят образы в облаках или созвездиях, что-то, что можно найти, если долго искать. Он мог бы часами проводить пальцами по шрамам Томми, благоговейно прикасаясь к зажившей коже, пока не откроет все ее секреты. Он хотел затеряться в ней, в теплой коже, в доверии Томми, отдающему ему свою спину. В будущем Бак видел себя и Томми вот так, или, может быть, на кровати, Томми раскинулся под ним, а Бак нежно массировал мышцы спины и плечи Томми. Его кожа была бы гладкой от лосьона или, может быть, масла, и он не спеша изучал бы каждый шрам. Он был бы нежен. Это был бы такой же день, как сегодня, когда никуда не надо идти, и Бак сможет прикасаться к нему столько, сколько захочет. Теперь, когда он прикоснулся к нему, он не уверен, что когда-нибудь захочет остановиться. Когда его пальцы продолжали лениво поглаживать Томми, у него возникло желание наклониться вперед и прижаться губами к его плечу. Он почувствовал, как его щеки вспыхнули от смущения, что было просто смешно. Он привык заниматься сексом в общественных туалетах, и не было причин, по которым мысль о поцелуе в плечо на относительно пустом пляже должна вызывать у него смущение, но она вызывала. Это был другой уровень близости, не тот, к которому он так часто испытывал желание. Он не знал, что с этим делать. Вместо этого он переключил внимание на спину Томми и провел ладонью по позвоночнику, ощущая каждую округлую косточку, пока не сжал его шею. Томми вздрогнул от этого прикосновения и, воспользовавшись возможность, полностью развернулся лицом к Баку. Глаза Томми были ясными, хотя и немного тяжеловатыми. Бак подумал, так ли заметен его собственный румянец, как ему казалось. "Ну, а ты?" сказал Томми, его голос был низким, как в тот день на чердаке - немного грубым, немного дразнящим - после того, как он поцеловал его. "У тебя есть какие-нибудь уродливые шрамы, чтобы я оценил?" "Твои шрамы не уродливы," - поправил его Бак. Ему пришлось прочистить горло, чтобы говорить четко, пока он смотрел, как Томми надевает рубашку, и его пресс исчезает под темной тканью. "Если честно, у меня их целая куча. Наверное, скоро я получу что-то более поверхностное. У меня было достаточно опасных для жизни и серьезных травм, чтобы хватило на всю жизнь". "Точно," - сказал Томми с гримасой. "Эдди рассказал мне о молнии. Сказал, что ты отключился на три минуты?" "И семнадцать секунд, да". Никто не позволил бы ему забыть об этом. "Эти шрамы быстро потускнели, и ничего не видно". Где-то есть фотография его шрамов Лихтенберга, в чьем-то телефоне, в чьем-то облаке. Он думает, что, возможно, Чим или Рави сделали снимок до того, как кома стала тем, от чего он мог не очнуться, когда кто-то увидел сеть шрамов на его груди и решил: "Бак подумает, что это потрясающе, когда очнется, давайте сфотографируем это для него". Но потом стало страшно, и он не просыпался, застряв в этом больном и извращенном коматозном сне, так что... Может, более молодая его версия и сочла бы это крутым, но нынешний Бак не был его поклонником. Он не сохранил снимок на свой телефон и избегал любой возможности поговорить о световом ударе. У него были и другие шрамы, которые можно было бы показать, но он засмущался. Если говорить начистоту: его кожа была усеяна шрамами. Вся его жизнь могла быть расписана по шрамам. Каждая сломанная кость, каждое смелое, безрассудное решение. Каждый шрам - это целая история, и мысль о том, чтобы обнажить себя перед Томми и позволить оценить все это, была ужасающей. "Эй, - мягко сказал Томми, возвращая его в себя. "Я знаю, что пошутил про шрам-за -шрам, но если серьезно, тебе не нужно ничем делиться. Я знаю, что столкнуться с ними бывает непросто". "Ты сделал это," - сказал Бак, кривя рот. Взяв себя в руки, он трясущимися руками потянулся к штанам. Если Томми смог быть храбрым и открыть ему часть себя, то и Бак сможет сделать то же самое. Это того стоило. Бак хотел, чтобы его узнали. "Эван." Томми сжал челюсти. "Я серьезно. Мы можем идти так медленно, как тебе нужно. Я никуда не тороплюсь". Бак знал, что он говорит серьезно. Поэтому ему было легче подогнуть штанину до колена. Шрамы от травмы, полученной при падении грузовика, были бледными и морщинистыми, а последующие операции оставили длинные и тонкие шрамы с глубокими бороздами. Сначала они пытались применить менее инвазивный подход, но первоначальная травма оказалась настолько серьезной, что пришлось вскрывать его дальше, чем планировалось изначально. В результате получился лабиринт шрамов бледно-розового цвета с двумя четкими линиями от голени до лодыжки. Он уже привык к этому виду, почти забыл о том, как ненормально и неправильно он выглядит, но каждый раз, когда кто-то видел это впервые, в нем вспыхивала неуверенность. Он наблюдал за тем, как расширяются глаза Томми, как он перебирает эмоции, прежде чем остановиться где-то на осознании. "Это был ты." Неудивительно, что он слышал об этом. Половина Лос-Анджелеса была свидетелем этого в прямом эфире по телевидению. Бак знал, что улыбка на его лице была без юмора. "Виноват." Руки Томми сомкнулись над его ногой и, по кивку Бака, закрыли шрамы на икре. Его ладони были теплыми и мозолистыми, но удивительно нежными, отчего следующий вздох Бака застрял у него в горле. Он слегка сжимал кожу Бака, маневрируя ими, пока нога удобно не расположилась на его коленях. Томми не отрывал глаз от своих рук на коже Бака, но взгляд его был устремлен куда-то вдаль. "Из-за тебя я дружу с Хен и Хоуи." Бак не знал, что именно он ожидал услышать от Томми, но явно не это. "Что?" Он кивнул, прикрывая шрамы Бака. Одной большой руки было почти достаточно, чтобы полностью скрыть их. "Я уверен, что ты слышал о том, какой была 118-ая до тебя, до Бобби. Когда Хоуи и Хен присоединились..." Томми покачал головой, выражение его лица напряглось. "Все было... мягко говоря, токсично. Я еще не вышел из шкафа - это был клуб настоящих мужчин, вписаться в него было главным, понимаешь?" Бак знал. Он слышал от Хен и Чима, как им было плохо, когда они только начинали, что им приходилось терпеть. Но Томми появился с вертолетом, когда они позвонили. Они поприветствовали друг друга, как старых друзей. "Я могу тебе сказать, они были храбрее меня," - Томми посмотрел на берег. В его голосе звучало сожаление, взгляд был немного отрешенным, несмотря на то, что он все еще держался за ногу Бака. "Они голыми руками и исправили это место. Они мне нравились, даже если я слишком долго не показывал этого. Но потом меня перевели. Я сменил место службы, и мы потеряли связь." Бак наблюдал за тем, как меняется выражение лица Томми. "До взрыва грузовика." Томми ободряюще сжал его лодыжку, когда Бак почувствовал, как напрягается. "Когда я увидел взрыв в новостях, я запаниковал. Мы не были друзьями, больше нет, не совсем. Но мысль о том, что с ними может что-то случиться..." Томми тяжело вздохнул. "Я позвонил Хоуи, и он согласился встретиться со мной за чашкой кофе. Рассказал, что с ребенком, застрявшим под грузовиком, все будет в порядке, но ему было приятно слышать, что мне не все равно. Кофе превратилось в пиво, а потом появилась Хен. Мы проговорили несколько часов. Мы прояснили ситуацию, я извинился. И теперь мы... друзья, я думаю. Во всяком случае, что-то близкое к этому." Он посмотрел на Бака, в его взгляде было что-то тяжелое и не поддающееся определению, словно он разбирал его на части. "Если бы не ты, меня бы здесь не было." Бак почувствовал, что улыбается. "Я рад, что из всего этого вышло что-то хорошее," - он жестом указал на свою ногу, стараясь не думать обо всем, что было потом: об эмболии, о препаратах для разжижения крови, о судебном процессе, который чуть не разрушил его жизнь. "Хотя не думай, что я спущу тебе с рук то, что это моя травма, но речь о тебе." Томми разразился неожиданным смехом. "Черт." - его голос был хриплым от эмоций. “Прости," его руки снова сжали лодыжку. "Болит?" "Иногда," - удивленно признался Бак. Только Бобби и Эдди знали о его хронических болях - Бобби, который застал его хромающим после того, как тяжелая 48-часовая смена заставила их быть на ногах целую вечность, и Эдди, который знал, как облегчить боль в особенно плохие дни, когда Бак нуждался в этом. "Все не так уж плохо. Раньше было хуже - до того, как они убрали весь металл, я готов был поклясться, что могу определить, когда пойдет дождь по боли." Томми кивнул, поглаживая кожу. Бак подумал, не сказать ли ему, что сейчас не больно, но эгоистично не хотел, чтобы он останавливался. Под руками Томми он почувствовал, как с него спадает напряжение, о котором он даже не подозревал. "Восстановление, должно быть, было ужасным." "Мой личный ад," - согласился Бак, борясь с комом в горле, чтобы сохранить легкий тон. Это воспоминание жгло, как рана, к которой он отчаянно не хотел прикасаться. "Я усугубил ситуацию, слишком сильно надавив на себя. А потом я попал под цунами, и там были разжижающие кровь препараты, и..." Томми застыл. "Цунами?!” Еще один приступ дискомфорта охватил Бака, на которое он старался не обращать внимание. "Да. Я попал в него с Крисом." "Эван." Томми продолжал недоверчиво смотреть на него. "Мы на пляже." "Я знаю. Я в порядке, клянусь," - Бак хотел стереть с лица Томми неприкрытое неверие. "Эдди не хотел, чтобы океан травмировал Криса, но Крис не пошел бы на пляж без меня, так что я… мне пришлось быстро побороть это." И он справился, преодолевая панику, пока Эдди медленно приучал Криса к океану, пока Бак сам не смог зайти в воду по щиколотку. Он все еще не мог зайти глубже, чем по колено, но... Все было в порядке. Этого было достаточно: сидеть на пляже, слушать шум океана вдалеке, чувствовать, как на них падает солнце. То, что он вообще оказался здесь, было уже победой. Томми продолжал смотреть на него тяжелым взглядом. Бак старался не ерзать под ним. Наконец, когда Томми заговорил, это было что-то сродни благоговению. "Ты - нечто другое." "Да ничего особенного. Я имею в виду… - он прервался, когда Томми поднял брови. "Это важно, но это... это не оставило шрама, о котором можно говорить. Разве не в этом была суть игры?" "Может быть, по крайней мере, не оставило физического шрама." Бак не мог вспомнить, когда с ним в последний раз обращались так нежно. "Ну что ж. У меня их тоже куча." Его родители и дурацкая детская коробка. Дэниел. Уход Мэдди. Ты утомляешь. Эбби, Эли, Тейлор. Казалось, что кто-то всегда чего-то хочет от него прежде, чем полюбить его. От взгляда Томми ему захотелось выплеснуть все свои секреты. Может быть, именно поэтому он нашел в себе силы признаться: "Может быть, я пытаюсь оттянуть тот момент, когда ты поймешь, насколько я нуждающийся." Томми фыркнул. "Эван, это буквально одна из первых вещей, которые я понял о тебе. К счастью для тебя, мне нравится быть нужным." Его легкое согласие легло между ними как одеяло, согревая Бака. Бак попытался сдержать улыбку. "Правда?" "Послушай, ты уже взрослый и можешь сам о себе позаботиться. Но в дни, когда ты чувствуешь себя плохо, устал или что-то еще... ты можешь позволить мне позаботиться о тебе." Настала очередь Томми слегка покраснеть и смутиться. "Я хочу делать это для тебя." "Мне бы этого хотелось," - поспешно сказал он. "Я хочу, чтобы ты... чтобы я позволил тебе... сделать это," - неубедительно закончил он, спотыкаясь о свои же слова. Томми рассмеялся. Счастливый Томми преображался. Его улыбка меняла все его лицо, словно жеод, расколовшийся пополам и открывший что-то блестящее и драгоценное внутри. Бак хотел наслаждаться этим. Он надул грудь в фальшивой браваде, лишь бы удержать на лице Томми раздраженную улыбку. "Не знаю, что в тебе такого, что заставляет меня вести себя, как от идиот. Но клянусь, я умею привлекать внимание." "О, да, правда? Надеюсь есть способы лучше, чем то, что было на баскетболе?" поддразнил его Томми. Бак закатил глаза. "Наверное, я просто... запал на тебя, или что-то в этом роде." Ухмылка Томми все еще была дразнящей, но в его взгляде появилась серьезность, от которой у Бака заколотилось сердце. "Да?" "Да." Они смотрели друг на друга, позволяя моменту затянуться. Бак чувствовал себя.. довольным. Немного головокружительно от того, что Томми все еще находится в его орбите, и немного тревожно от мыслей о своих прошлых травмах, но больше всего он чувствовал... всепоглощающее спокойствие. Безопасность. Конечно, немного не защищенным, но так, как это бывает в первый теплый день после суровой зимы, когда ты надеваешь рубашку с коротким рукавом и шорты, отказываясь от куртки, и это кажется неправильным после месяцев теплой одежды, и ты начинаешь сомневаться, но потом выходишь на улицу, тебя встречает теплый ветерок и свежий аромат только что распустившихся цветов, и что-то в тебе оттаивает, тебе напоминают о том, что такое весна, что-то правильное оседает на твоей коже. Быть с Томми - это то же самое. Оба телефона зажужжали одновременно, разрушая чары. Бак застонал. "Я не хочу уходить." "Эван, мы уже несколько часов вместе," - заметил Томми, хотя и не спешил лезть в карман. Он начал смахивать песок со своих коленей, готовясь встать. "Да, но мне нравится проводить с тобой время." Улыбка Томми стоила того смущения, которое испытывал Бак из-за того, что признался в этом. "Я как бы не хочу, чтобы этот день заканчивался." "Мне тоже нравится быть с тобой." - сказал Томми, но тут же предал его, доставая телефон и бросив взгляд на экран. "Это Эдди. Он говорит, что готов заплатить за сегодняшний бой, если мы захотим прийти." Бак сморщил нос. "Бокс?" Томми рассмеялся над его выражением лица, возвышаясь над Баком и укрывая его в тень, стоя между ним и солнцем. "UFC. Это будет весело. Ты сможешь поглазеть на всех этих горячих, потных мужчин." "Я могу сделать это прямо здесь, большое спасибо." Бак позволил своему взгляду преувеличенно быстро пробежаться по телу Томми, оценивая его загорелую кожу, мускулистые бедра, широкие плечи. Томми с удовольствием закатил глаза, когда Баку удалось снова поднять взгляд на его лицо. Он протянул руку. Было какое-то волнение, когда он вставал рядом с Томми и вспоминал, что они одного роста. Все его предыдущие девушки были ниже его; тогда ему это нравилось, он делал замечания, что их рост идеально подходит для поцелуев в лоб, получал удовольствие от того, что они тонули в его одежде, но это - быть с кем-то одного роста - было совсем другое. Он испытывал сильное возбуждение от новизны всего этого: обнимать кого-то, кто больше его, чувствовать щетину на щеках, когда они целовались, быть с кем-то, кто, возможно, мог бы сравниться с ним по силе. Бак не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь раньше испытывал такое сильное предвкушение. Было так легко встать на носочки и прижать их улыбки друг к другу, чтобы все на пляже стали свидетелями этого. Бак надеялся, что новизна его поцелуя никогда не иссякнет. Когда они разошлись, их телефоны снова зажужжали. На этот раз Бак проверил свой, пока Томми отряхивал куртку и собирал ботинки. "Эдди просит принести пиво. "Скажи ему, что мы будем там через двадцать минут." Томми снова протянул руку. Бак переплел их пальцы, слегка сжав. Бак решил, что готов пойти куда угодно, лишь бы Томми был рядом и вел его за руку.