Май

      Драко медленно брел вдоль берега Черного озера, чувствуя, как внутри все натягивается от ужаса и тоски.       Завтра.       Завтра.       Завтра.       Все случится завтра.       На секунду Малфой остановился и, зажмурившись, втянул в лёгкие как можно больше кислорода, повторяя про себя заученную технику успокоения и смирения с неизбежным.       Как назло, сегодня стоял удивительно тёплый майский день, а в воздухе уже витал аромат приближающегося лета и долгожданных каникул. Небо слепило от насыщенной, яркой голубизны над головой, но вдалеке уже сгущались облака, окрашивая горизонт в тёмные оттенки. Наверное, к вечеру придёт первая майская гроза…       Смахнув со лба выступившую от духоты испарину, Драко украдкой посмотрел туда, где под покровом огромного, многовекового дерева скрывалось их с Гермионой место. Тайный уголок, куда они сбегали, чтобы побыть вместе подальше от любопытных взглядов; обсудить события дня; пофантазировать о будущем или совместно почитать любимую книгу, чтобы не было конфликтов по поводу того, кто же из них первым возьмёт из библиотеки именно это издание.       Драко усмехнулся: он до сих пор не определился, хорошо это или плохо, что им с Грейнджер нравилась одинаковая литература.       Малфой вновь прикрыл глаза: наверное, впервые он не спешил к этому месту, хотя прекрасно знал, что сегодня Гермиона освободилась раньше. Она уже точно будет ждать его там. Как всегда.       Гриффиндорка сидела на земле, спиной к парню, и не заметила его пояления.       Бесшумно приблизившись, Малфой понял, что Грейнджер водит кончиком указательного пальца по стволу дерева, обводя контуры вырезанных на коре буковок, совпадающих с их инициалами — последствие идиотской шутки Блейза и Пэнси, когда те все-таки раскусили своего лучшего друга.       Да ещё и специальные чары наложили, чтоб это чертовое сердечко никуда не исчезло! Гении недоделанные.       И вроде ещё пару месяцев назад Малфой отнёсся к их выходке вполне спокойно: просто буркнул друзьям, что его личная жизнь не является поводом для их насмешек, а потом в слизеринской гостиной весьма красноречиво намекнул, что свое мнение им лучше держать при себе.       Но сегодня…в эту минуту слизеринец смотрел на выгравированные на дереве инициалы, и его так и разрывало от злости.       Он злился на себя — за то, что был бессилен в сложившихся обстоятельствах.       Он злился на отца — за то, что из-за амбиций чистокровного родителя, оказался заложником прихотей Тёмного Лорда.       Он злился на сокурсников за то, что они все ещё были безработными, счастливыми подростками.       Он злился на Грейнджер за то, что она каким-то образом умудрилась залезть к нему в душу.       Он злился на Блейза, за то, что приятель раз за разом напоминал ему о чувствах к гриффиндорке.       Он злился на Хогвартс за то, что тот был настолько хорошо защищён, что к замку требовался особый доступ с помощью особого человека.       Он злился на Лестрейндж за то, что тётушка выбрала именно его на роль этого особенного проводника.       Он злился на этот гребанный, цветущий май за то, что он так быстро наступил, ознаменовывая конец всему хорошему.       Впрочем у них с Гермионой ещё есть один прекрасный вечер. Один вечер на двоих.       Взмахнув палочкой, Драко заставил себя вспомнить хоть что-то хорошее — что-то, что могло ему помочь создать ярко-голубой сгусток энергии, постепенно сложившийся в небольшого дракона.       Драко вспомнил, как впервые пришёл сюда и, наигранно не обращая внимание на возмущенный взгляд карих глаз, уселся под раскидистым деревом прямо на свободный клочок пледа. Её пледа.       Драко вспомнил, как под гневный вопль выхватил из девичьих пальцев книгу, которую Грейнджер увела у него из-под носа в библиотеке.       Драко вспомнил, как она так яростно пыталась вернуть себе учебник, что в итоге Малфой оказался поваленным в кучу осенних листьев с Грейнджер в обнимку.       Драко вспомнил, как после её возмущённого «Малфой, ты полны засранец!», прижался поцелуем к её приоткрытым, пухлым губам.       Драко вспомнил, как его пальцы зарывались в тёмные кудри, ощущая их мягкость и шелковистость.       Вспомнил, как не дал сбежать Грейнджер, когда она, раскрасневшаяся, пыталась отпихнуть его и вскочить на ноги.       Вспомнил, как крепче прижал к себе юное тело и, зарывшись носом в кудри у виска, коснулся лёгким поцелуем ее ушной раковины.       Вспомнил, как в ответ на тихое «Что происходит?», лишь улыбнулся и сильнее прижал Гермиону к себе.       Что это было?       Кто знает…       Но с тех пор они каждый день приходили сюда вместе.       — Грейнджер, мы, кажется, договаривались тренироваться с Патронусами! Не вижу, чтобы сегодня ты была прилежной ученицей! — втянув в себя побольше воздуха, пытаясь придать лицу спокойное выражение с лёгким оттенком упрёка, лениво заметил Малфой.       Даже не вздрогнув, Гермиона медленно развернулась к слизеринцу и очень пристально посмотрела на замершего в паре шагов от неё молодого человека. Она молча взмахнула палочкой, и из-за широкого ствола выплыла маленькая полупрозрачная выдра. С каждым днем её Патронус становился идеальнее.       Малфой не мигая смотрел на то, как его собственный небольшой, угловатый дракон приблизился к голубоватому сгустку энергии и спокойно замер рядом.       Моргнув, парень отвёл взгляд от этих красивых существ и заметил, что Гермиона по-прежнему пристально взглядывалась ему в лицо.       — Через два дня заканчивается семестр. Шестой год позади, — растянув губы в наигранной улыбке, проговорил Драко и, встав напротив девушки, упёрся ладонью в ствол рядом с её головой.       В эту минуту Малфой ненавидел себя за то, что ему приходилось делать вид, будто все будет хорошо. Будто ничего плохого не произойдёт…       — Будешь писать мне? — он провел кончиками пальцев свободной руки по девичьей щеке, чувствуя, как Гермиона отзывается на это прикосновение.       Сократив расстояние между их лицами до минимума, Драко ощутил на своей коже её лёгкое дыхание, запустившее по всему телу приятную, горячую волну.       — Я обязательно попрошу у родителей разрешения на твой приезд к нам. Или я бы сам мог приехать к тебе. Летом я уже смогу трансгрессировать…       — Прекрати, — её тихие слова на рваном выдохе заставили его замереть.       Обхватив ладонью мужское запястье, Гермиона скинула с лица его пальцы.       — Прекрати делать вид, будто все хорошо и ничего не происходит! — узкие ладони легли на его плечи и оттолкнули парня, заставляя Драко сделать шаг назад. — Прекрати делать вид будто, и правда, будет лето! Будто мы все вернёмся в школу осенью и продолжим учиться как ни в чем ни бывало! Прекрати! — задохнувшись, Грейнджер зажала себе ладонью рот, будто не давая очередным словам вырваться из горла.       — Гермиона… — Драко протянул к ней ладонь, но потом…сам себя остановил и, сжав пальцы в кулак, опустил руку вниз, так и не прикоснувшись к девушке.       — Я слышала твой разговор с Профессором Снейпом.       Внезапно Драко стало очень холодно.       — Я все слышала!       Вдруг ворот любимой рубашки стал очень тесным.       — Ты не можешь так поступить! — Гермиона вновь оказалась близко и, схватив Малфоя за отвороты пиджака, попыталась заглянуть парню в лицо: — Ты не можешь убить Дамблдора! Ты не можешь убить кого-нибудь еще! Ты… Драко… Я не хочу, чтобы ты становился убийцей! Слышишь?! — в уголках карих глаз зародились предательские слезинки, которые она всеми силами пыталась удержать.       А Драко…ему очень хотелось обнять любимую девушка и сказать ей все, что чувствует. Объяснить, что он не хочет этого! Он не хочет никого убивать! Все, чего ему хочется, это сбежать… Сбежать вместе с ней подальше от этой войны. Подальше от этого безумия. Но…он знал, что это бессмысленно: Тёмный Лорд найдёт его. Найдёт её… А что тогда случится, Драко даже думать не хотел.       — Грейнджер, — ему стало жутко от сухости собственного голоса, — а на что ты рассчитывала, когда начала со мной встречаться? — Гермиона во все глаза смотрела на него, безвольно разжимая пальцы — ткань пиджака выскользнула из её захвата… — На что ты рассчитывала, когда начала встречаться с Пожирателем смерти?!       Грейнджер отступила на шаг назад…       — Иметь метку на руке — значит быть готовым убивать! Это не просто страшная картинка! Это не просто отметина для того, чтобы различать в толпе угодных Темному Лорду! Обладать Тёмной меткой — значит, всегда быть готовым к смерти. Готовым к разрушению. К убийству… — он сделал шаг назад от ошеломленной девушки.       А Грейнджер, чувствуя что вот — вот разревется в голос, бросится к нему и будет умолять так не поступать, в сердцах крикнула:       — В такие минуты я просто…я просто ненавижу тебя, Драко Малфой! Ненавижу! — Гермиона тут же отвернулась от него и, скрестив на груди тонкие руки, уперлась лопатками в ствол дерева. Их дерева.       Малфой смотрел на неё и ощущал, как трясутся его руки. И чтобы скрыть это, парень быстро засунул их в карманы брюк, чувствуя, как непроизвольно сжимаются его пальцы…       — Взаимно, Грейнджер. — прошипел он, отворачиваясь от любимой.       Каждый хотел остановить друг друга, но знал, что в сложившихся обстоятельствах это невозможно.       И только два голубоватых сгустка самой красивой и утонченной магии не обращали внимания на произнесенные в пылу ссоры и отчаяния слова.       Два отпечатка внутреннего мира.       Два оттиска любящих сердец.       Два доказательства истинного счастья не исчезли и не разошлись. Наоборот…       Их тянуло друг к другу, пока прозрачные носы не соприкоснулись в нежной, мимолетной ласке, становясь как будто ещё ярче.....       Их хозяева могли говорить и творить все, что угодно, но эти двое знали, как все обстоит на самом деле.       «Только не умирай. Только останься в живых,» — шептала про себя девушка, упрямо гляда затуманенным от слез взглядом на спокойную гладь озера…       «Только не геройствуй. Только не подставляйся, когда все начнётся. Только живи…» — мысленно умолял парень, не моргая гляда себе под ноги.       Был май… И в воздухе уже витал запах приближающегося лета… Лета, катастрофически отличающегося от всех предыдущих… Лета, которое могло разрушить все: судьбы, жизни, многолетние привычки, но…которое все равно было не в силах разделить два любящих сердца.       Они обязательно все исправят.       После лета.       После того, как закончится война.       Был май…       И где-то вдалеке послышался первый раскат грома…