Густой, как взлохмоченные волосы, лес и был его домом. Ну или, по крайней мере пристанищем на кой-то отрезок времени, чтобы они успокоились и позабыли о нём.
Сегодняшний день покрыл небеса серым, а мир, оттого, мрачным. Изредка можно было почувствовать как слегка моросит. Одиночные уханья сов, свист ветра — тёмная песня этого дома обезлистьевших деревьев.
Туша лучника за спиной — груз довольно тяжкий, однако, не смотря на сложность, выбора у Рея нет. Пришлось, взяв охотника за руки и накинув на себя, тащить к себе в логово. На пару секунд остановившись для передышки, он осмотрелся: ни кто ли не ходит поблизости? Никого. — Эх, — тяжкий вздох, сам по себе тихо вышедший из лёгких. — А ведь я просто хотел быть счастливым и свободным... Да что с этим чёртовым миром не так, а? Вот с черта ли они объявили на меня охоту? С того, что я хотел быть счастливым?... — рваный вдох сделал воздух холоднее и куда суше. Глаза слегка начало щипать и он ускорил шаг, паралельно пытаясь думать о другом. Только бы не об этом. — Ну и погода... Что же ты, погода, делать будешь дальше, а? Хах... — грустный смешок с ноткой лёгкой нервозности. Отвлечься не сильно получилось. Последующие, оставшиеся метры до логова чуть было не довели его до слёз, но капли остались в сердце ноющей болью. По приходу в убежище он был практически обессилен. Свалив тело около входа, он прошёл пару шагов по скрипучим сосновым доскам и упал. Сначала на колени, а потом всем телом припал к холоду пола. Слёзы больше не могли оставаться в его душе и неостоновимым потоком начали литься из его серых глаз. Боль в душе, по ощущениям, материализовалась в ярость и стала гремучей смесью истерики. Он кричал, бил по крепкому битону стен, сметал и метал старинные колбы и скляннки. Его ноги со всех сил пинали осколки и он ронял слёзы. Даже не замечая боли, ломал осколки на более мелкие. Так и не смог забыть. Конец этому настал тогда, когда резкая усталость сбила его с ног, и проскользив спиной о стену, он свернулся, обхватив колени и испускал последние слезы, что остались в его остывшем существе. «Прийми, прийми, прийми... » — бесконечно, словно слуховая галлюцинация звучал тёплый шёпот в ушах. Его голос был и будет всегда в голове Рея. Он теперь и сам, как бы, его частичка. Частичка, лик кого Рей больше не увидит, не будет чувствовать запах книг от него, приходя с миссии. Нет, этого больше не будет. Плач мужчины по немногу отнимал у него силы. Мир по чуть-чуть темнел, а на душе становилось всё спокойней и умиротворённей. Словно он вот-вот попадёт к нему.Тишина настала, окончательно забирая тяжесть в сердце и теле. Ничего не слышно. Мысли — один большой бессвязнай комок. Мир исчез...
Шёпот и звон резко ворвались в его разум. Нет, нет, нет..! Не может быть... Он не...
Темнота начала рассеиваться, а звуки становиться более приближенными и менее бесформенными. Холод начал обрастать на пальцах возвращая Рея в его тело. А разум в то время старался думать о том, что это ложь и это всё — процесс принятия его смертью. Что руки и ноги сейчас перестанут быть ощущаемыми и он...
— Н.. ..ыши... вр..д..Нет, это всё глупость. Я умираю.
— Пр..вер..и н... нал...чие р..н?..Нет! Я мёртв, я мёртв, я мёртв. Отстаньте! Я умер!
Звуки шагов в конец доказали, что он, всё таки, не умер. Хлопок двери и боль мозг от виска к виску пронзила голову. Он хотел схватиться за голову, но не до конца ощущаемые конечности слегка колыхнулись, но не слушаясь, и упали на то же место, где до этого лежали. — Сэр! Сэр, он очнулся! Голос парня в совокупности с громыханием отодвинутого стула сделали ещё больнее, и изо рта вырвался мучительный полукрик-полустон: — А-агх!.. На этот раз руки таки смогли подняться и, с большими усилиями донеслись до головы, слабо зарываясь в локоны оттенка бордо. Изогнув шею дугой, он вскинул голову и, до боли в веках, зажмурил глаза. Короткое мычание слегка, на долю мгновения облегчило мучение. Но снова хлопнула дверь и боль опять проколола виски. Ноги безконтрольно начали пинать и пытаться оттолкнуться от чего-то, попутно сминая что-то шуршащее. — Так, это далеко не нормально... — серьёзно произнёс низковатый женский голос. Раздались быстрые шаги и скрип двери, что для него как кинжалом по ушам. Через секунду, когда пропал последок скрипа, всё стихло. Он, чувствуя как ноют мышцы руки и ног, расслабил их, хоть и хотелось извиваться от боли. Конечности снова бессильно упали, а он лежал, не чувствуя даже собственного дыхания. Мыслей по прежнему не было, только внутренняя тишь и омертвелое и тошнотворное чувство этого мира и его нахождения в нём. Хотелось умереть. Или чтобы его вырвало его же внутренностями, желательно чтобы при этом из организма вышла так же и вся кровь, по которой, судя по тошноте, было больше яда чем органического содержимого. Откуда вообще взялось это чувст... — Ох, чёрт!... — прошипер сквозь зубы голос. Он резко свесился с края и из него, вместе с хриплым кашлем, вышли "остатки внутренностей", что на деле оказались содержимым его желудка. Одного раза организму было недостаточно и его вырвало во второй раз. Теперь перед его глазами расплываясь виднелся серый пол и последствия тошноты розового оттенка. Из приоткрытого рта капали тянучие слюни, а он ещё меньше понимал, что происходит...И снова темнота...