Schmerz in Berlin

      Они обвенчались, хор пел       О путешествиях Данте.       Он ей сказал «Liebe dich!»,       Она ответила «Danke»              Кем я была для тебя? Женой, любовницей, вдовой брата с его неотступным призраком за спиной? Если бы я задала тебе этот вопрос тогда, когда мы пытались быть вместе, ты бы презрительно отмахнулся, сказав, что тебе пора бежать в участок, в суд, на место преступления, куда угодно... Ты всегда куда-то бежал, спешил, опаздывал, словно боялся, что остановившись на секунду, ты навсегда останешься со мной. Со мной - значит со всем этим невыносимым для тебя грузом прошлой жизни, который я для тебя символизирую.       Я была для тебя угрозой - угрозой твоей убаюканной совести, твоему сфабрикованному спокойствию, твоему жгучему несбыточному желанию очиститься перед Анно. Я была взведённым курком, натянутой стрелой, молотом, готовым раздавить тебя с твоими хрустальными чаяниями. Но тебе было хорошо. Тебе было почти уютно жить вот так - упиваясь своим страданием от нависшего над тобой орудия убийства. Но тебе этого было мало - своё страдание тебе нужно было возвести в квадрат. Ты с остервенением ищейки искал такую возможность и тогда ты нашёл цветы и записку от Альфреда. Как долго ты убеждал себя, что тебе больно? Знаешь, говорят, что если что-то упорно внушать себе, так оно и будет.       И вот ты страдаешь. Испытываешь садомазохистский экстаз. Чувствуешь полное право противостоять мне, своей угрозе. Право презирать за то, что попыталась перестать ей быть, отказаться от этой удобной для тебя роли. Попыталась стать счастливее. Пожелала выпить чаю из фарфорового сервиза, который мы никогда не смогли бы себе позволить. Осмелилась почувствовать тепло и заботу. Вырваться из темноты, чтобы увидеть свет.       Новость о ребёнке - твоё страдание в кубе. Твоё страдание, стекавшее по моим ногам багровыми струями в обшарпанной квартире у старухи. Вырванный из меня сгусток клеток как квинтэссенция нашего заблуждения о том, что у нас был выбор. Но выбора не может быть у тех, кто с самого начала ходит по краю. У таких только один путь - падать в пропасть.       Мы с самого начала ходили по краю этой пропасти и нам так нравилось смотреть вниз, заигрывая со смертью и получая дозы адреналина, от которых наши сердца выпрыгивали из груди. Сейчас, лёжа на шёлковых простынях в роскошной спальне, я иногда скучаю по тем ощущениям, и если бы меня спросили, хотела бы я прожить жизнь иначе, прожить жизнь, в которой не было бы тебя, я бы без раздумий сказала "нет". Если бы у меня была тысяча жизней, я бы тысячу раз прошла ту часть пути с тобой. Тысячу раз отдалась бы твоему грубому порыву на полу прихожей. Тысячу раз истекла бы кровью с твоим холодным, полным недоверия взглядом перед глазами. Тысячу раз приняла бы твоё страдание, возведённое в любую степень, твои травмы, твою нелюбовь и твоё вечное бегство от себя.       Но сейчас я лежу на шёлковых простынях в роскошной спальне, проживая жизнь, о которой мечтала, но в которой навсегда останусь чужой.