Колени

— Отойди от меня. Он грубо отталкивает чужие руки, что покорно отстраняются и прячутся за спиной их владельца. В глазах Син Цю читалась чистая ненависть. Такая, какой ее описывают в книгах, когда герой теряет все, лишается самого важного и начинает истерить. Злость, текущая по венам черной смолой, обжигающей собственную кожу и заставляющей сжать руки в кулаки. — Отойди. От. Меня. Он снова процедил слова сквозь зубы, строго смотря на растерянного барда. Сердце неприятно дрожало, будто готовое вот-вот провалиться вниз и разбиться о твердую холодную плитку. — Я ненавижу тебя. Молчание. — Я тебя ненавижу. На щеке оставила соленый след одинокая слеза, наконец вырвавшаяся наружу. Соленая, кислая, как обида, которая прямо сейчас рвала грудную клетку на части. Обида, которая заставляла руки и колени дрожать, угрожая, что Син Цю вот-вот сдастся и упадет на землю. Как бы хотелось просто выпустить весь этот гнев наружу — парой четких и насыщенных ударов, пощечин. Хорошенько прицелиться, замахнуться и со всей силой пнуть ногой в живот. Почему только он плачет? Почему только ему сейчас больно? Разве он не имеет права принести в этот мир чуть-чуть больше справедливости? При одной мысли о причинении кому-то боли его руки инстинктивно сжимаются сильнее, он чувствует, как ногти впиваются в кожу и от ладоней отливает кровь. Он понимает, что невольно сожмурился, опустив голову и мелко дрожа. — Уйди… Уйди, пока я не причинил тебе боль… … — Исчезни! Голос сорвался на крик, превращаясь в хриплый кашель и смешиваясь со слезами. В горле отвратительно защипало, а колени не выдержали — неловко отступив назад, он цепляется дрожащим каблуком за выступ плитки и падает на землю, больно ударившись локтями. Снова боль. Боль, пронзающая кости, отдающая в мозг и заставляющая кровь в ушах пульсировать, угрожая, что вот-вот лопнут барабанные перепонки. Вокруг никого не было.