|・・・[∞]・・・|
Вечер обещал быть далеко не волнующим, скорее, удивительно однообразным и скучным. Мужчина сидел за барной стойкой, гипнотизируя лед на дне мутного бокала и размышляя о том, чего он достиг в своем бессмертии. Ответов было множество: деньги, власть, связи. Но что из этого будет действительно важным через пять, десять или даже сто лет? Деньги обесценивались, власть — менялась, связи — разрывались. Через сто лет не останется ни одного человека, с кем можно было бы вспомнить прошлое и поностальгировать об ушедшей эпохе. Мужчина достал сигарету из портсигара — таким видом хранения уже почти никто не пользовался в современном мире — и подал жест бармену, чтобы тот прикурил. Молодой парень быстро чиркнул зажигалкой, и незнакомец сделал затяжку, наполняя легкие дымом, который, к сожалению, не мог причинить ему вреда. Бессмертие имело свои небольшие плюсы: отсутствие рака легких, простуды, личной жизни, друзей и приятелей. Весь тот список, от которого он устал, и каждый день не прибавлял сил, лишь добавлял новые часы до очередного переезда и смены имени. Мужчина устал существовать — жизнью это давно нельзя было назвать. Одиночество преследовало, отравляло настоящее и пускало метастазы в будущее, преждевременно забирая счастье. Бесконечное колесо Сансары, Уроборос — как не назови, исход один: переезд, смена имени и все по новой. Когда мужчина почти собрался с мыслями и принял решение покинуть этот захудалый бар, на стойку вдруг посыпались газетные вырезки, поломанные карандаши и блокноты, исписанные ровным почерком. Хозяйка всего этого бардака даже не извинилась; она лишь сгребла вещи в охапку, махнула бармену, не поднимая взгляда от блокнота, и произнесла: — Виски. — Пара секунд, и к замечанию на полях красной ручкой добавили еще одно слово: — Двойной. Мужчина уже более внимательно присмотрелся к девушке, отмечая странного кроя шляпу будто из бабушкиного сундука, немного крупноватый нос для ее лица и потертое обручальное кольцо на безымянном пальце. Незнакомка собрала газетные вырезки в аккуратную стопку, положила сверху два блокнота и только потом почувствовала на себе взгляд. Она быстро ответила на него: сначала молча, а затем приподняла бровь в немом вопросе. Когда мужчина не отвел взгляда, она все же спросила, но не совсем в том тоне, который он ожидал: — Простите? Вопрос предполагал продолжение и прозвучал язвительно, но дальше ничего не последовало. Что-то показалось ускользающее знакомым, как мираж или вспышка из далекого прошлого. Могли ли они встречаться? Скорее всего нет: последние семьдесят лет Влад внимательно присматривался к своему окружению, пусть и совсем незначительному. На барной стойке появился заказанный напиток, и, не спрашивая стоимости, девушка отправила бармену смятую банкноту. — У Вас красивый почерк. — Мужчина кивнул в сторону записей. — Меня зовут Влад, — представился он и протянул ладонь для рукопожатия, выпуская сигаретный дым в сторону, противоположную девушке в странной шляпе. Она не сразу представилась и, казалось, колебалась, стоит ли называть свое имя. Секунды тянулись, ладонь мужчины оставалась в воздухе, а девушка, принимая непростое решение после внутренней борьбы, наконец, протянула правую руку и пожала ладонь мужчины — крепко, с вызовом, но все равно элегантно. — Теодора. — Она немного кивнула и улыбнулась, словно ей было приятно слышать собственное имя. — Журналист. — Убрала руку и постучала по блокноту в подтверждение своих слов. Влад немного отстранился. Долгая жизнь научила его, что не стоит разговаривать с прессой, делать групповые фотографии и знакомиться с людьми в общем. Но эта странная девушка в шляпе на секунду затмила его бдительность чувством приятного дежавю. Он уже хотел попрощаться, извиниться и найти срочные дела, но девушка снова его отвлекла, доставая из сумочки потертый портсигар с гравировкой и вынимая сигарету, которая больше походила на самокрутку. Влад продолжал сидеть неподвижно, наблюдая, что к портсигару полагался коробок спичек. Оранжевый огонек осветил лицо, и девушка прикурила, делая очень глубокую затяжку — такую, что Влад почти закашлялся, лишь представив урон, нанесенный легким за один вдох. — Вы бы поберегли легкие. — Он сделал замечание до того, как понял его неуместность. Незнакомый человек, бар, самокрутки и шляпа. Теодора подумала также, но больше всего в замечании ее смутило то, что человек рядом тоже курил. — По статистике, — сказала она и выпустила горьковатый дым вперед, а после помахала рукой, разгоняя смог, — к семидесяти четырем годам от рака легких умирают из ста две женщины четыре мужчины. Статистика не на Вашей стороне, Влад. Теодора постучала ладонью по поверхности барной стойки, наблюдая, как пепел осыпается на кожу, обжигая, но недостаточно сильно, чтобы почувствовать себя живой. Влад улыбнулся, проводя в голове нехитрый математический анализ, сколько уже раз ему бы исполнилось семьдесят четыре года. По меньшей мере восемь, и он все еще тут, курит, пьет виски и с безразличием смотрит в завтрашний день после событий в прошлом. — Подумаю об этом, когда мне стукнет семьдесят четыре. — Влад сделал затяжку, но в этот раз не стал пытаться защитить девушку от сигаретного дыма, а просто выпустил облако в пространство между ними. — Угу, — буркнула она себе под нос и сделала глоток виски, почти сразу выпивая удвоенную порцию. — Ну и пойло… — Девушка закашлялась, от чего даже шляпа немного съехала с головы, прикрывая брови. — Давно Вы в Чикаго, Теодора? — Влад последовал примеру и тоже сделал глоток напитка, фантазируя древесные нотки там, где был лишь запах морозильной камеры ото льда. Теодора посмотрела на запястье левой руки и сверилась с часами, чтобы дать более точный ответ. — Без пяти минут час, — она почти добавила, что час как она вернулась после многолетнего скитания. — И сразу в бар? — Влад сделал еще глоток и, когда губ коснулся лед, а не виски, жестом показал бармену, что напиток необходимо обновить, а желательно — и вовсе сменить. — Ну, почему же сразу? Сначала в редакцию, чтобы найти работу. Когда Вы последний раз были на работе, Влад? От внимательного взгляда девушки не ускользнули детали, которые выдавали состоятельность собеседника. Не вычурно, не на показ, но в образе — дорогой костюм, часы, обувь. Но он не выглядел уставшим от недосыпа или насыщенного образа жизни, скорее скучающим в прокуренном захудалом баре на окраине Чикаго. Не по статусу, не по кошельку. — Другой вопрос: почему Вы тут? Здесь явно дерьмовое пойло и прокуренный зал. Мужчина заинтересовался от вопроса даже больше, чем от самокрутки у молодой девушки. И правда, почему он тут? Не хочет попасть в новостные хроники и поэтому ведет беседу с журналисткой? Прячется от мира и выставляет себя напоказ ролексами по стоимости некоторых государств? — Просто было по пути. — Он пожал плечами, будто невзначай поправляя галстук, ставший петлей на бессмертной шее. — И как Вам в Чикаго? — Теодора сделала затяжку и посмотрела на бокал, но больше не притронулась к выпивке: виски и правда был плохим, и, пусть ее и не мучило похмелье, рисковать не хотелось. — Сейчас? — отчего-то уточнил Влад, но быстро исправился: — Грязно. — Раньше было лучше. — Теодора подтолкнула бокал, раскачивая лед. — В тридцатых тут проводились лучшие вечеринки мира, не побоюсь этого слова. — И джаз, — подхватил Влад, вспоминая те самые вечеринки. — Музыка была великолепная, из каждого заведения лился живой вокал. Если бы мы сейчас оказались в тридцатых, для нас пели бы на сцене даже в дыре такого уровня. Влад указал в сторону, где и правда раньше находилась небольшая сцена. Теодора мечтательно вздохнула, вспоминая те самые времена, когда она работала в самом таинственном и тем не менее известном бурлеске тех годов, и как сбежала в момент пожара, умирая по документам в огне. Но тогда она и правда умерла: телом, душой — большей ее частью. — Вы слышали про «Дом мадам Розетты»? Влад так ярко погрузился в прошлое, что совсем не обратил внимания на то, как его собеседница напряглась и вытянулась по струнке. Теодора уже левой рукой держала газетные вырезки, а правой — придерживала сумку, не беспокоясь о том, что пепел посыпал деревянные полы, давно нуждающиеся в уборке. — Нет, — соврала Теодора. Влад опомнился от временного помешательства и сбавил восторг, ведь место, про которое он вспомнил, стало кладбищем его слабостей и пороков. — Я читал про это в газете. — Он сделал затяжку и исправил не совсем правильный ответ: — В интернете. — В интернете, — повторила Теодора, чувствуя напряжение, витающее в воздухе, но маскирующееся под сигаретный дым. Оно касалось кожи, оживляя страхи, напоминая давно забытое. Диалог стал за секунду холодным и натянутым, каждый думал, в какой момент прокололся, или это был лишь преследующий страх, который не исчезал с появлением нового имени в документах. — Вижу, вы замужем? — Влад постарался сгладить острый угол, который сам и возвел вопросами. Но Теодора все еще держалась за газетные вырезки, готовая сбежать от опасности: что-то в собеседнике поднимало волосы на затылке в странном ощущении. Он не мог быть демоном, не мог искать с ней встречи, это она пришла в случайный бар, сама подсела, заговорила. — Да, — ответила, но в слове было место недосказанности. Она не была замужем, очень давно кольцо стало маскировкой, но открывать это незнакомцу, который говорил странные вещи, было то же самое, что добавлять подозрений про себя. Кольцо помогало избегать ненужных знакомств — таких, как это. Влад ощутил это электрическое напряжение между ними. Обычная незнакомка в баре, явно не сверхъестественное существо, он бы почувствовал; странная шляпка, крупноватый нос. Но было в ней что-то отдаленно знакомое. Смени прическу, добавь света в бар, отмотай несколько десятков лет и встретишь ответ, скрытый в комнате без окон и дверей, запачканной кровью.|・・・[∞]・・・|
Много лет назад.
Сегодня Влад решил для себя, что начнет жизнь с нового листа — чистого, но точно красного. Будет смотреть в новый день с вызовом и интересом, с огнем в глазах. Бессмертие — не всегда же проклятие? Он пытался уговорить себя в этом, открывая двери самого известного и в тоже время скрытного места в Чикаго — кабаре «Дом мадам Розетты». Место было как глоток свежего воздуха для погрязшего в угольном дыме городе. Все гости заведения одеты по последнему писку моды, у девушек элегантные прически, вычурный макияж и только-только ставшие входить в моду короткие юбки — на радость каждого мужчины тут. За дверьми этого заведения посетители были чиновниками, магнатами и вампирами, но этого так никто и не узнал. Влад получил приглашение на шоу проще, чем рассчитывал: несколько пожертвований, пара нужных знакомых, и вот он тут — в запахе сладких духов, пудры и табачного дыма. — Вина, господин Цепеш? В этом столетии он разрешил себе побыть потомком старинного рода Цепешей из Румынии. Скоро он исчезнет, для всех состарится и умрет, а на самом деле просто переедет куда-нибудь подальше — туда, где никто не узнает в нем того самого господаря. — Благодарю, — произнес Влад, уже пробуя первый глоток напитка. В тусклом освещении вино напоминало кровь, которую он слишком давно не пил. И это кабаре отлично подходило для ужина, аккуратно, так, чтобы завтра про это никто не вспомнил. Никто же не станет искать танцовщицу? Влад научился быть аккуратным, не оставлять за собой горы трупов. Лишь несколько в год, скрытые в пожаре; свидетели поддавались внушению, и ни одна ниточка из прошлого не вела его к ужасным событиям, которые освещала пресса. Официантка даже не посмотрела в его сторону, унеслась в толпу, разнося напитки. Влад присматривался к отдыхающим, изучал гостей, пытался вести себя как они — наслаждаться. Но вся эта атмосфера была присыпана огромным количеством блесток на женщинах, перьях в их нарядах и таким душным запахом духов, что Влад не удержался и ушел в дальнюю часть зала, продолжая смаковать вино. Один укус пропитанной парфюмом шеи приведет его к пищевому отравлению, возможно, он все же ошибся с выбором места для ужина? — Первый раз? Женский голос прозвучал почти у самого уха, и Влад вздрогнул, проливая на рубашку пару капель напитка. Ответить он не успел, как к его груди уже поднесли влажное полотенце. — Что? — Он хотел сделать шаг назад, но там была барная стойка. — Простите, господин Цепеш, не хотела Вас пугать. Девушка вытирала капли, которые было не счистить; становилось лишь хуже, но она не собиралась сдаваться. Она улыбалась, небольшая шляпка прятала взгляд, но Влад точно увидел, как приподнялись аккуратно очерченные губы. На лице не было блесток, в костюме — перьев, и пахла она вкусно — едва уловимым сладким ароматом, смешанным с мятными нотками. — Вы работаете тут? — Влад заинтересовался. Сейчас девушка была лучшим кандидатом для ужина. — Что-то вроде этого. Незнакомка сдалась, рассматривая масштабы бедствия. — Танцуете? — уточнил Влад, но ему по большей части было безразлично, пела она или показывала фокусы на сцене. — О, нет, слежу за гостями, чтобы им было удобно. Девушка приподняла подбородок, показывая свое лицо: ясный и чистый взгляд, нос выделялся, немного выбиваясь из идеальных черт лица. Красивая, но не приторно, как и духи, которыми она пользовалась. — И как? Справляетесь? — Сегодня, кажется, нет. — Она улыбнулась, протягивая руку, которой совсем недавно удерживала полотенце. — Но я могу это исправить, если Вы не против. Влад был не против: пока жертва сама шла в лапы охотника, он не смел ей отказывать. Цепеш протянул ладонь для рукопожатия, но получил не его: девушка повела мужчину за собой, аккуратно удерживая за пальцы. — И часто Вы так водите мужчин за кулисы? — Влад был заинтересован, он отвык от женской настойчивости, живя в веке, где дамы скромны и невинны. — О! — Девушка удивилась, а после засмеялась. — Вы первый. — Она подмигнула, оборачиваясь: — Сегодня. Владу понравилась шутка, и он даже позволил себе искреннюю эмоцию. Пить кровь этой девушки стало менее безразлично. Возможно, он сможет удержаться, а потом стереть ее память, забрать их встречу. — Раз уж я первый сегодня, может, скажете свое имя? Девушка замерла у неприметной двери и перед тем, как открыть ее, обернулась, представившись: — Анна, — взгляд блеснул интригой, а Влад понял, что имя ненастоящее, но упрекать во лжи не стал. Он и сам был нечестен не только с девушкой, но и с собой. Она втянула его в комнату, закрывая дверь, и теперь ее взгляд стал немного другим, более оценивающим. Анна кивнула: — Раздевайтесь, — произнесла так уверенно, что Влад на несколько секунд лишился дара речи, а потом потянулся к пряжке ремня, собираясь выполнить желание Анны, особенно перед тем, как убьет её. Или нет — решение было еще не до конца принято. Но как только ладонь легла на пряжку ремня, Анна засмеялась так звонко, что Влад думать забыл, что хотел заняться сексом и поужинать. — Рубашку, господи. Вы правда решили, что я хочу с Вами переспать? — Она опять засмеялась, а из уголков глаз выступили слезы от веселья. — Простите, но это смешно. Девушка заливалась смехом, а Влад стоял истуканом, понимая, как нелепо выглядит. Анна, продолжая веселиться, сняла с боковой вешалки белую мужскую рубашку. — Вот, — она протянула выглаженную сорочку вперед, улыбаясь, но по-доброму, уже от ситуации, а не от действий мужчины. — Это просто пару капель, — Влад помахал головой из стороны в сторону, рассматривая красные разводы. — Я настаиваю: гости не должны ни в чем нуждаться и уж точно не должны уходить в испачканных рубашках по вине сотрудников. Влад убрал руки от ремня и стянул с плеч пиджак, бросая его на спинку ближайшего дивана, после занялся запонками, неспешно справляясь с драгоценным металлом. — Так Вы первый раз в «доме мадам Розетты»? — Анна не стала тратить время впустую и занялась беседой, на первый взгляд обыденной, но Владу каждое слово из уст девушки звучало двояко, имея скрытый смысл. — Это столь очевидно? — Влад убрал запонки в карман брюк, вынимая рубашку из-за пояса. — Для меня — да, — Анна потянулась к закрепленному на дощечке листку, написанному ровным почерком. — Это списки гостей, и Ваше имя внесено первый раз. — Тогда не стоит врать: да, я первый раз попал на данного рода мероприятие. Первый и последний. — И какова Ваша цель? Удалось достигнуть? — Анна продолжала стоять перед Владом, удерживая рубашку на вешалке, ожидая момента, когда сможет произвести обмен — испачканную на новую. — Я планировал поужинать, поэтому нет. Влад немного поджал губы, а сам проверил языком клыки, которые были готовы вонзиться в женское горло. Но он медлил. Может, нужно и правда снять рубашку, чтобы не испачкать ее кровью, а может, он тянул время, уделяя слишком много внимания разговору, который точно ни к чему бы не привел. — После выступления подают хорошие закуски. Возможно, там Вы найдете то, что искали? Влад успел расстегнуть рубашку, но почему-то не снять, хоть на это у него были все возможности. Он сделал шаг вперед, ища страх в глазах напротив, — это нормально, когда жертвы чувствуют опасность и начинают бежать за секунду до нападения. Но Анна не бежала, она не отводила взгляд, и в нем читался не страх, наоборот — вызов. Влад хотел начать жить полной жизнью и, возможно, в этом взгляде и читались его мечты? Он сделал шаг ближе, сокращая расстояние до неприличного. Анна уже опустила руку, которой удерживала рубашку, и теперь между ними было лишь место для общего вдоха. Вдох. Выдох. Стук сердца — быстрый, опасный, ожидающий. — Возможно, — говорил Влад тихо, все еще ожидая привычной реакции — бегства, — я нашел то, что искал, тут? Но бегством не пахло, лишь сладковатым запахом духов, мяты и со столь близкого расстояния еще и дорогого табака. Анна, девушка в шляпке, точно курила и пыталась скрыть это за листочками мелиссы. Этот секрет Влад никому не расскажет, он унесет его в могилу, которой станет эта комната — для девушки точно. Если она побежит, он ее догонит. Если скроется — вычислит. Влад уже знал, что ее кровь будет самой лучшей, самой сладкой. Крошечная венка пульсировала на шее, и он слышал эти приглашающие удары. Тук. Тук. Тук. Ритм ускоряется — так обычно бывает перед бегством, попыткой. Тук. Тук. Ярко очерченные самой природой губы приоткрываются. Влад уверен, чтобы закричать, — это он видел сотни раз. Тук. Особенно сильно, за мгновения до того, как срабатывает инстинкт охотника. Анна бросает рубашку и, пока ткань еще не успела коснуться земли, набрасывается на мужчину, овладевая его вниманием и губами. Она не жертва — она изголодавшийся хищник, но ее голод иной, не до крови и жизни другого — до эмоций, вспышки страсти, которая вдохнет в ее существование признаки жизни. Девушка цепляется за шею мужчины, зная лишь его фамилию и первую букву имени. Он — незнакомец, который завтра покинет ее воспоминания, не будет тенью прошлых событий и не станет душевной болью. Один раз, она же давно выросла и может себе это позволить? Влад не отталкивает, секунду принимает действительность и целует в ответ, все больше склоняя чашу весов к жизни для девушки, которая представилась не своим именем. Он знает, что правда первый в этой комнате без окон и дверей, и ему сейчас это нравится. — У тебя же нет жены? — Анна отстраняется лишь для вопроса и, не дождавшись ответа, вновь целует, прикусывает нижнюю губу Влада, сама не понимая, что на волосок от смерти. — Не хочу потом страдать от чувства вины, — добавляет, но эти слова вонзаются в сознание мужчины острыми когтями. — Анна. — Он отодвигается, смотрит в глаза, понимая, что девушка все еще в шляпке. — Последняя возможность уйти, — предупреждает и готов отпустить. Он монстр, убийца, чудовище — кто угодно, но не насильник. Анна моргает длинными ресницами, собирает себя по осколкам, которые он оставил предложением. Ей страшно, но больше — интересно. С ней такое впервые, когда хочется нырнуть в омут с головой. — Что ты сделаешь со мной, если я останусь? Правильный вопрос, страх все еще дрожит внутри холодной струной. Что он сделает? Но, если она не останется, тогда чего она лишится? Сможет ли склеить себя, вернуть в привычное тело безразличие к миру. Она ждет ответа, но не хочет его знать. Она уже решила все, когда заговорила с гостем в зале. Уже тогда она была готова обойтись без вопросов. Магнетизм, голод, страсть, похоть. Неважно, главное, что сейчас в ее душе боли меньше, чем час назад. — Все. Влад отвечает на все вопросы, даже на те, что она не озвучила, и этого достаточно для того, чтобы полностью лишиться себя. — Сделай это. Сама не знает, на что дает согласие, сама кладет голову в пасть монстру и ждет, когда сомкнутся челюсти, забирая так осточертевшее ей время. Бессмертие не в вечности — оно в моментах опасности, в секундах, когда живет не только оболочка, но и душа. Влад поднимает девушку под ягодицы, чувствует горячую кожу прохладными пальцами и больше не целует — берет. Забирая по крупицам ее боль и терзания, удваивает возбуждение и полностью растворяется. Ошибка — чудовищная, смертельная. Такому, как он, нельзя, он должен жить в контроле, хаос — смертелен. Но не для него. Влад отбрасывает шляпку с головы и накручивает волосы на кулак — туго, больно, в три оборота. Она в его власти по собственной прихоти. — Я хочу укусить тебя, — предупреждает, будто примет отказ. — Пожалуйста, — соглашается, совсем не того ожидая. Но Влад уже выпустил клыки, уже сжал узел на руке и потянул, добираясь до заветной жилки, которая пульсирует, приглашает, зовет. Он проводит по коже языком, пробуя, растягивая будущее удовольствие. Анна — не ужин, она — пир, и Влад готов. Острые клыки вспарывают тонкую кожу мгновенно. Боль, наслаждение, стон и возбуждение. Теперь они не по раздельности, их ощущения общие, но не разделенные на двоих, умноженные в тысячи. Анна стонет от боли, от спектра новых ощущений, она не чувствует, что с кровью уходит и жизнь, с каждым глотком в ее венах все больше эндорфинов. И их источник — Влад. А она для него жидкий героин, с которого не слезть, сколько ни старайся. Влад прячет клыки и зализывает две раны на шее, размазывая красный, окрашивая этот вечер в багровые цвета. Анна жива, она дышит, сердце бьется. Пока. Но он еще не начал… Ткань платья рвется резко, с болезненным скрежетом. Влад почти не прикладывает сил, чтобы избавить девушку от одежды. Клочья летят в ноги, но и ей, и ему безразлично на ущерб. Он все еще в расстегнутой рубашке, но времени на то, чтобы раздеться, нет. Возбуждение уже побеждает, размывает границы дозволенного, продлевает жизнь для девушки. На шее два ровных укуса, но Владу мало. Он прижимает девушку к двери и касается губами груди, проводя языком, оставляя кровавый след на коже, а после кусает, ощущая дрожь в теле Анны, она не кричит, не просит остановиться, прижимается ближе, стонет, больше не думая об осколках — даже их не осталось, она порошок, крошки себя самой. Больно так, что хочется просить еще. Прижиматься ближе и пытаться понять, почему он еще не внутри. Кровь горячая, сладкая, она на языке, губах, пачкает подбородок, но Влад не может остановиться, он будто не пил тысячи лет, все свое бессмертие, а она — источник. Хочется окунуться, испить, сохранить лишь для себя. Но крови первый раз в жизни недостаточно. Нет чувства насыщения, нет удовлетворения, лишь потребность в большем. Он хочет завладеть полностью, присвоить себе, спрятать от других. Она — его. С этого момента и до последнего вздоха, без клятв и обещаний. Единственный шанс для Анны спастись — умереть, но Влад не позволит этому случиться. Он входит грубым толчком, заполняя девушку, а она кричит из-за того, что ей нравится. Это самый яркий момент в ее вечности, в порыве страсти, в ошибке и вознаграждении за нее. Анна хочет кричать имя мужчины, но она его не знает, хочет просить никогда не останавливаться, но знает, что ей суждено уйти самой с рассветом, чтобы стереть эту ночь. Анна наслаждается, она ненавидит себя за то, что поддалась, но хочет повторять этот день, хочет вновь ощутить укус. Цепеш не жалеет ее, он двигается грубо, целует, и Анна чувствует вкус собственной крови на языке — это пьянит, срывает предохранители. — Укуси еще, — умоляет, подставляя шею, ту часть, которая еще не горит от укуса. Он смотрит в ее глаза и видит там отражение собственной жажды и безумия. — Ты не должна этого помнить, — приказывает, зная, что с такими воспоминаниями не живут. Он найдет ее завтра, пригласит на свидание, подарит цветы, сделает все, как положено. Не так, без крови, без внушений. Добьется ее расположения традиционными методами. — Кусай, — отражает приказ. Влада не нужно просить дважды, он вонзается в горло, разрывает артерию и пьет, трахает, пьет, кончает и на секунду теряет сознание от эйфории, которую не испытывал со времен обращения и первой убитой девушки, имя которой он уже не помнит. Но сейчас все по-другому, сейчас он сохранил жизнь Анны, чтобы никогда не оставлять. — Анна, — зовет, смотря на красный, в нем сейчас все: волосы, кожа. Влад перехватывает девушку, выходит из ее горячего тела и видит неизбежность в смерти. Он не смог, не удержался, выпил до последней капли. — Анна, — снова зовет, но уже знает, она не ответит. Он прижимает ее тело к себе, покачивая, убаюкивая. Голода больше нет, он утолил его не кровью — смертью. Первый раз Влад дает себе обещание, что не убьет больше ни одного человека. Она не стала первой, но она стала последней в ненаписанном списке жертв. Ради нее, в ее честь, в ее память он изменится, должен. Влад кладет девушку на диван, укрывает ее пледом и последний раз целует в губы, уже прохладные. Поднимает рубашку с пола, свою бросает в кучу к разорванному платью и переодевается. Клиент доволен? Нет, он мертв, умер вместе с девушкой, которой хотел сохранить жизнь. Влад замирает в дверях, оборачивается, ему нужно еще раз удостовериться, что все случившееся — правда. Кошмар наяву. Красный на бледной коже. Ужин, отбивший всю страсть к еде. Влад берет со столика кольцо и возвращается к телу, надевает на безыменный палец, почти как он хотел, без клятв и обещаний. Она — его, и не важно, кто из них умер первый. На сцене бурлеска доигрывает музыка, а Влад под последний аккомпанемент бросает спичку в сторону шторы и уходит, сжигая прошлое, превращая его в пепел, ничто. Он сотрет облик Анны из памяти, но никогда не забудет, будет бороться с жаждой, победит, но ему уже все равно, ведь главное сражение проиграно. Анна — мертва. Когда дым пробрался под запертую дверь примерочной, Анна открыла глаза, силясь вспомнить, что произошло. Все тело ныло, было испачканным кровью. Как начался сегодняшний день? Как он закончился? Что случилось? Она умерла? Девушка не знала, что делать; быстро одевшись и схватив шляпку с пола, она вышла из комнаты без окон и дверей, а бурлеск — горел. Коридор, в котором была ее комната, охватил огонь. Там была вся ее жизнь, накопления, документы, старые фотографии, вырезки из статей. А она тут, в шаге от новой жизни. Анна прокручивает кольцо на пальце, а после бежит — из здания, из города и от себя.|・・・[∞]・・・|
— Теодора. — Влад еще раз назвал имя девушки, но в этот раз пробуя каждую букву. — Давайте начнем наше знакомство с ужина?