Ромашки.

      Ярина... Пташка ее ненаглядная. Алена в жизни никого так не любила, как эту во всех смыслах чудесную, нежную, добрую и красивую девушку... Девушку с кудрями, подобными драгоценному металлу, что «златом» называют. С очами, что затмевали небо чистое над головой. Никто не мог сравниться с Яриной. Она была неповторима. Одна единственная такая. Для Алены она бесценна. В сердце ее на лета долгие остается.       — Аленушка, голубка моя, не устала ли с дороги? — присаживаясь на младую травку, спросила Ярина.       — Ну что ты, до тебя недалече тут. Как рукой подать.       — Да, недалече, — согласно кивнула та. — Дело тут в в том, что частенько. Это же сколько верст за весь травень? Князья русские столько до Царьграда не бродити, как ты до меня. Тебе бы град свой укреплять. А то слыхала я, что на востоке татары бушуют...       — Ох! — воскликнула Алена. — Яринушка, пташка моя, а ты не боись! Мы за землю Русскую постоим. Князья у нас сильные. И княжества тоже. Чего уж там, сам Бог с нами!       Ярина только улыбалась на речи такие. Какая же Аленушка смелая у нее. С ней и правда не страшны никакие невзгоды и ненастья.       — Ну, все-все, — тихонько рассмеялась старшая. — Давай лучше веночки поплетем.       — Из ромашек? — уточнила. Знала же, как Ярине эти цветы нравятся. Всегда она говорила, какие они красные. Такие же, как и голубка ее.       — Из ромашек, — подтвердила Ярина, взяв в свою нежную руку чужую. Такую маленькую, помещающуюся в длань полностью. Ее всегда это умиляло.       — Ярина! Глядь, — достав из-за спины пышный и благоухающий венок, Алена с трепетом украсила им и без того красну девицу. — Очень тебе к лицу ромашка-то, — слегка смущаясь, добавила она.       — Спасибо, дорогая, — вновь взяв чужие длани в свои и легко коснувшись их губами, произнесла: — Руки у тебя такие златые, умелые.       Маленькое сердечко забилось сильно-сильно, будто где-то в горле застряло. Алена глупо улыбнулась. Ничего более сказать не могла. Оставалось только смотреть да любоваться очами ясными, что, казалось, ответно любили.

***

6746 год.       Шесть дней и ночей. Шень дней и ночей стояли рязанцы за свою родину. Шесть дней и ночей, наполненные ужасом и пропахшие запахом свежей крови. А что в итоге? Нет больше такого сказочного и чарующего града. На месте его пепелище. Всех убили. Все сожгли.       — Ироды татарские! — кричала в пустоту Алена, держа в руках совсем уже хладное тельце.       Эти звери убили не только ее любимую пташку, но и ее саму... Разорвали сердце на мелкие кусочки. Втоптали в пепел, оставшийся от городища.       Как так получилось? Почему именно Ярина? Почему не она? Обещала же защищать и оберегать. Теперь же остается лишь слезы лить, сжимая в объятиях свою погасшую любовь...       Год прошел с той злосчастной зимы. Всего несчастный год, а татары добрались до Московского княжества. Москвичи тоже долго продержаться пытались, да только на пятый день уж был взят в плен княжич Владимир. Не смогли постоять они за землю русскую. Не смогли. Все захватили эти чертовы варвары.       И растворилось в пустоте еще одно обещание, данное Ярине, пташке ее... На то она, наверно, и пташка, чтобы пролететь да дать себя рассмотреть всего на миг. У Ярины это был миг жизни...       Она была подобна Солнцу, которое заходит на западе. Только солнце через время возрождается на востоке. А Ярина? Ее любимая Ярина... Будет ли она еще когда-нибудь так же сиять? Это лишь воля Божья. Потому Алена каждый день молится о том, чтобы смилился над ней Господь, чтобы вернул Ярину.       И кто ж знал, что Бог так быстро услышит ее мольбы. Услышит, еще как.

***

      В год тот перенесли столицу княжества Рязанского в Переяславль-Рязанский.       И новости такие услыхав, поспешила Алена в тот Переяславль-Рязанский с надеждой, что встретит там свою пташку ненаглядную, Яринушку любимую...       — Меня Ариной звать. А тебя?       Очи, уста, немного вздернутый носик... На нее и правда смотрела Ярина. Только кудри не были подобны злату. Подобны они яркому огню.       Верно ли услышал и растолковал Бог ее молитвы?       — Эй, — помахав рукой перед чужим лицом, девчушка всячески пыталась привлечь внимание собеседницы. — Так, как зваться будешь?       — Алена, — в голосе не было никаких эмоций.       Не было в нем и никакой жизни. А если и было что, то только скорбь да боль душевная. И если и было это слышно, то Арина все равно не растолкует. Да даже если и растолкует, то неверно. Она не такая внимательная, как Ярина.       Умерла Ярина. Тогда же и умерла частичка Алены. Какая? Она сама не знает. Но знает точно, что жизненно необходимая. Очень важная.       Нет Ярины. Нет и самой Алены. Есть только эта... Эта Арина.       Теперь смотрит на нее эта копия. Очень дешевая копия. Ее Ярина ведь она одна такая. Единственная и неповторимая... Почему Господь так с ней жесток? За что ей такое испытание?

***

      Годы шли, а различий становилось только больше. Они были слишком видны.       — ...Прости, я не люблю ромашки, — с толикой стыдливости сказала Арина.       «Не любишь?» — повторяется в сознании. Эти слова, как ржавый нож. Режут сердце с такой тягучей болью и безжалостностью.       — Как же так? — слетает с уст. — А что же ты тогда любишь?       — Что люблю? Хм, — Арина, задумавшись, стала накручивать на тонкий пальчик рыжую прядку. — Огонь. Да, огонь! Он такой, такой...       — Красный, — закончила за нее Алена. Так же когда-то говорила и Ярина про свои любимые ромашки.       — Да! — улыбнулась широко-широко. — И ты тоже, красная-прекрасная!       Алена только кивнула, отвернувшись. Слезы каждый раз подступали, когда эта Арина говорила что-то подобное, будто подражая своей предшественнице. Но она не Ярина.       Сможет ли она когда-нибудь отпустить свою пташку? Или клеткой стало ее сердце..?

***

      — Иви, пошли, — посмотрев в светло-голубые глаза напротив, Алена добавила: — Я ужас как устала!       — Ага, — парень ловко обхватил женскую талию и чувственно поцеловал в румяную щеку.       Медленно, но верно они начали покидать бескрайнюю поляну, на которую пришли уединиться.       Из-за количества цветов кажется, что поле засыпано хлопьями снега. Но это лишь кажется. На самом деле все пространство до горизонта покрыто цветами. Ромашками.       Ромашки – это чистота, невинность, юность и любовь. Она уже давно не чиста и не невинна. Юность прошла, а любовь... Любовь все еще с ней. Немного иная. Не та, что прежде. Но любовь.       И именно эти цветы напоминают о первой любви. Воспоминания о Ярине до сих пор очень четкие, но уже не такие болезненные. Алена отпустила. Отпустила, но сохраняет светлую память о ней. Да и как можно забыть, если перед лицом чуть ли не каждый день шатается неугомонная Арина, часто составляющая ей компанию? Никак. Внешне уж больно похожи. Но все-таки внутренне они слишком разные и по своему хороши. Эту, казалось бы, простую вещь Алена уже поняла. Приняла реальность и живет настоящим.       Ярина всегда хотела, чтобы ее голубка была счастлива. И она счастлива.       — Прощай, моя милая. — произносит она одними губами.