Заставь его плакать

В уютно освещенной цветными гирляндами комнате слышался хруст попкорна и шипение сладкой газировки. Март и Келус уболтали Дань Хэна присоединиться к ним на один из их кино-вечеров, и теперь он был вынужден сидеть с ними и смотреть какой-то недавно вышедший в прокат фильм. Фильм был ужасно посредственным, и, пожалуй, спасало его только участие популярных актеров. Жуткая слезливая мелодрама с таким количеством слащавых нежностей, что у Дань Хэна зубы сводило. Даже Март, как большая любительница романтического жанра, была не в восторге. А вот Келус… — Он её так любил… А она вот так… Как же так… Тихое причитание послышалось сбоку, и Дань Хэн повернул голову, чтобы посмотреть на сидящего рядом парня. И каково же было его удивление, когда он увидел, что Келус роняет слёзы из-за очередной «душещипательной» сцены в фильме. И почему-то, он не смог отвести взгляда от его заплаканного лица. Келус шмыгал носом и вытирал рукавом блестящие слезинки, умильно дрожа губами и печально вздыхая. А Дань Хэн не мог понять, почему вид плачущего друга заставил его дыхание так сильно участиться. Через несколько дней, это случилось снова: Келус заплакал. На этот раз по совсем уж нелепой причине — порезал палец бумагой, когда помогал Дань Хэну с уборкой в архиве. Это было странно и даже смешно, ведь он не плакал даже когда получал серьезные ранения в боях, а тут вдруг пустил слезу от крошечного пореза. Дань Хэн обработал ранку и заклеил ему палец пластырем, пока тот пытался героически скрыть влагу в своих глазах, не зная о том, что его врачеватель в этот момент боролся с противоречивыми чувствами. Затем, ещё через какое-то время, они обедали вместе на Лофу и решили попробовать новое супер острое блюдо. Келус тут же заявил, что ему любая острота нипочём и сунул в рот полную ложку, а через секунду уже плевался и кашлял, хватаясь за горло и бормоча о том, что он умирает. И пока Март рядом хихикала и упрекала его в неосмотрительности и бахвальстве, Дань Хэну было не до смеха. Ведь на глазах Келуса выступили слёзы, а щёки сильно покраснели, то ли от перца, то ли от стыда. В тот день он окончательно понял, что с ним что-то не так. Почему каждый раз, когда он видит слезы Келуса, внутри него все начинает сжиматься от… Возбуждения? Это точно не нормально — хотеть, чтобы твой друг и любимый человек плакал. И Дань Хэну вовсе не хотелось бы, чтобы Келус был несчастен и лил слёзы. Но не мог отделаться от грешных мыслей, которые возникали в его голове каждый раз, как он становился свидетелем данного действа. Медово-золотые глаза словно становились ещё ярче, когда наполнялись слезами, которые потом прозрачными дорожками стекали по краснеющим щекам к подрагивающим уголкам мягких губ. Светлые брови жалостливо изгибались, образуя морщинки на лбу, а изо рта то и дело вырывались приглушённые всхлипы. Дань Хэн почти ненавидел себя за то, что смеет опошлять слёзы Келуса своими порочными фантазиями. Но поделать с собой все равно ничего не мог. Ему хотелось увидеть это заплаканное лицо в более интимный момент. И так в его голове постепенно родился коварный план под названием «заставить Келуса плакать». — Эй, ты меня слышишь? О чём ты там думаешь, пока твой парень пытается приставать к тебе? Слегка капризный голос вернул Дань Хэна в действительность. Келус сидел у него на коленях с надутым видом и кажется был очень недоволен тем, что он не обращал внимания на его старательные заигрывания. — Прости. Немного задумался. Да, и правда задумался. Думал о том, как получше осуществить свой план. И к счастью, сам Келус похоже был в нужном настроении, а значит, можно было приступать. Дань Хэн смял в ладони пепельные волосы на затылке парня и притянул его к себе для поцелуя, пока второй рукой не теряя времени забрался под футболку. Пальцы пробежались по давно изученным изгибам, мазнули по рёбрам, огладили нежную кожу живота, надавили на поясницу, вынуждая прижаться ближе. Келус, не ожидавший такой внезапной интенсивности, удивлённо выдохнул ему в губы, а затем слегка отстранился и беззаботно усмехнулся: — Ох, а теперь ты вдруг такой активный. Что такое? Ответ ему был коротким и чётким: — Ничего. Просто хочу тебя. Сейчас. Эти слова заставили парня пораженно замереть, что дало другому возможность снова захватить его губы поцелуем. Обычно Дань Хэн никогда не озвучивал свои желания так… Прямо. А Дань Хэн специально не давал ему времени прийти в себя, ведь его целью было заставить Келуса переполниться эмоциями до такой степени, чтобы сдерживать их было уже невозможно. Ведь обычно во время близости он всегда был предельно нежен и аккуратен с ним, но что если… Что если быть напористее или даже грубее? Конечно он все равно никогда не посмеет причинить ему боль, но ведь можно создать напряжение на грани сладкой боли и удовольствия. Напряжение, которое выльется долгожданными слезами. Одежда полетела на пол, несколько шагов — и вот Келус уже упирается лопатками в расстеленный на полу футон, а Дань Хэн наклоняется над ним сверху, продолжая терзать поцелуями и едва давая секунды на вдохи. — Ты сегодня какой-то дикий. — Келус снова хихикает, и это явно не та эмоция, которая от него сейчас требуется. Дань Хэн с некоторым недовольством сужает глаза и мимолётно взмахивает двумя пальцами — повинуясь его воле, в воздухе тут же материализуются водяные цепи, что надёжно фиксируют запястья хихикающего парня над головой. Келус удивляется ещё больше, на пробу шевелит руками, но перетекающие прохладные потоки держат его крепко. Это весьма… Интригующе, поэтому он не удерживается от ещё одного шутливого комментария: — Ого. Это что, Пожиратель Луны сегодня выйдет погулять? — Нет. Дань Хэн не намерен поддерживать веселую атмосферу. Его интересует другое. Поэтому он покрепче сжимает в руках узкую талию и льнёт ближе, смыкая зубы на заманчиво открытой шее. Отрывистый стон проносится по комнате, лаская слух и он продолжает, скользя губами ниже, к дрогнувшим плечам и выступающим ключицам. И Келус снова удивлен, ведь раньше Дань Хэн всегда старался быть осторожнее и не оставлял засосы там, где их могли увидеть. Но теперь, он кажется совсем забыл об этом своем принципе, осыпая беззащитно подставленную ему шею жадными поцелуями, после которых оставались заметные красные следы. А его руки тем временем хозяйничают между чужих разведенных бёдер, подготавливая к большему. Келус ёрзает и дёргается, наверняка желая иметь возможность тоже пустить в ход руки, но водяные оковы словно становятся крепче, как только он пытается сопротивляться. Дань Хэн же все его бесполезные барахтанья тут же пресекает, вжимая в простынь своим весом и удерживая на месте. Согревает холодную смазку между пальцев и вводит сразу два в разгоряченное тело, успевая поймать вырвавшийся стон поцелуем. Келус горячий, очень горячий. Дань Хэн каждый раз удивляется этому, как в первый. Быть может, все дело в злополучном Стеллароне, спрятанном в нём? Как бы там ни было, растягивать под себя это податливое мягкое тело всегда приятно, и Дань Хэн не спешит, давая ему время привыкнуть, медленно работает пальцами и не забывает о ещё одной чувствительной части — груди. Может быть, из-за того же Стелларона, но грудь у Келуса очень чувствительная, так что почти любое прикосновение всегда вызывает у него мурашки. Дань Хэн разумеется знает об этом, и умело пользуется, надавливает рукой, чтобы почувствовать сбитое сердцебиение, дразняще проводит языком по рёбрам, по очереди захватывает губами затвердевшие соски, чтобы кусать, посасывать и слушать несдержанные стоны. И все это время не забывает внимательно следить за выражением лица теряющегося в ощущениях парня. Келус уже покрасневший, с очаровательно размытым взглядом и припухшими от поцелуев губами, но его глаза пока что сухие. Нужно стараться лучше. Довести его до исступления. Заставить забыться в наслаждении. И Дань Хэн правда очень старается, несмотря на то, что собственное возбуждение ощущается уже практически болезненно. Ускоряет движения пальцев внутри, сильнее прикусывает бархатистую кожу под ключицами, в нетерпении сжимает в ладони мягкое бедро, а Келус уже не выдерживает и начинает сбивчиво шептать мольбы о продолжении. Но Дань Хэн не поддается на эти уговоры. Слишком рано, нужно помучить его подольше. Поэтому ещё несколько невыносимо долгих минут заставляет Келуса недовольно извиваться уже от нехватки ощущений, превращая свои настойчивые поцелуи в почти невесомые, бережно ласкает, а не сжимает дрожащие ноги, да ещё и отстраняется, не давая их телам соприкасаться. И Келус скулит, обиженно брыкается и призывает его продолжить, но всё ещё не плачет. Терпеть дальше становится невыносимым уже и для самого Дань Хэна, и он привычным движением закидывает ноги парня на себя, и Келус тут же обвивает ими его талию, требуя немедленного возобновления близкого физического контакта. Быстрый толчок — и оба в наслаждении закатывают глаза от долгожданного ощущения единения тел. Опаляют горячим дыханием губы друг друга и двигаются в унисон, как давно привыкли. Но сегодня у Дань Хэна другая задача. Он видит, что Келус пытается тянутся к нему руками, но не ослабляет водяные путы. Не даёт ему и инициативы контролировать темп — закидывает одну его ногу себе на плечо, меняя угол проникновения и получая в награду новый громкий стон. Тело под ним изгибается и дрожит, он слышит своё имя, произнесённое хриплым голосом и это служит лучшей мотивацией продолжать. Дань Хэн ритмично двигает бёдрами, быстрее, чем когда-то ранее. И его толчки и прикосновения действительно жёстче и грубее, и он почти боится, что вот-вот услышит болезненный вскрик или просьбу прекратить, но Келус только кусает губы и с готовностью подаётся ему навстречу. Почему же ты не плачешь? Плачь, Келус, дай посмотреть на твои слёзы. Резкость в движениях вдруг пропадает, сменяясь невыносимой медлительностью. В ответ на разочарованный выдох и просящее лепетание Дань Хэн замедляется лишь сильнее, и Келус уже почти в отчаянии. Это ощущается, как падение с высоты, когда вершина была уже так близко. Все внутри сгорает от неудовлетворённости, так зачем его продолжают мучить? — Дань Хэн… Ну пожалуйста… Пожалуйста… Голос Келуса дрожит, и Дань Хэн понимает, что он почти у цели. Ещё немного, ещё немного и он увидит то, что так желает. И он снова наращивает темп, вбивается в рязмякшее тело, надавливает рукой на подрагивающий живот, кусает уже обкусанные губы. И тогда наконец слышит первый вымученный всхлип. Плачь, плачь, плачь. Золотистые глаза наполняются влагой, крупные бусины слез собираются в уголках и скатываются по алеющим щекам. Дань Хэн словно заворожённый сцеловывает эти слёзы, чувствуя солёный вкус на языке и не отводя взгляда от чужих покрасневших глаз. Келус плачет неосознанно, слишком перегруженный эмоциями и ощущениями, а потом наконец чувствует наступление пика и затихает, обессиленно откидываясь на подушки. Дань Хэн заканчивает следом за ним, потому что вид влажного от слез лица пробуждает в нём какое-то слишком уж извращённое чувство удовлетворения. И лишь когда спустя пару минут дымка от возбуждения в голове рассеивается, его взгляд наполняется беспокойством. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Дань Хэн, убирая взмокшие пряди волос со лба Келуса. Глаза парня устало прикрыты, но он все же находит в себе силы слабо улыбнуться и кивнуть. По правде говоря, сегодняшняя неожиданная резкость Дань Хэна приятно удивила его. Обычно он всегда обращается с ним, словно Келус какая-то хрупкая стеклянная статуэтка, которую легко можно разбить. А сегодня он едва не свел его с ума своей внезапной напористостью и дразнящими играми. — В порядке. Все хорошо… Очень хорошо. Его ответ успокаивает Дань Хэна, но он все равно теперь чувствует себя виноватым. Разве можно называть его хорошим парнем и любовником, если только что он гнался только за собственным эгоистичным желанием, почти забыв думать о чувствах своего партнёра? — Прости… — Почему ты извиняешься? Все было отлично. На самом деле… Я не против, если ты и дальше будешь… Таким. Келус утирает остатки слез, пытаясь скрыть смущение за этими жестами и теперь удивляется уже Дань Хэн. Вот как… Он считал себя извращенцем, но похоже и Келус не далеко от него ушёл. А раз так, то пусть поплачет для него ещё немного… — Дань Хэн? Ой, Дань Хэн, я не имел в виду прямо сейчас!