***
Йен влюблен в мальчика из своего класса. У него тёмные волосы и бледная кожа. Он всегда ходит в потрепаных тёплых толстовках, не всегда первой свежести. Рыжый омега не знает цвета его глаз, потому что никогда не общался с ним настолько близко, чтобы видеть их. Ему не хватало смелости, одни мечтания об этом мальчике заставляли веснушчатые щеки краснеть. Он старше Йена, но его оставляли на второй год, поэтому им удалось быть в одной параллели. Если раньше Йену приходилось идти в общую столовую, чтобы увидеть его там, одиноко сидящего за дальним столом, то теперь ему достаточно было поднять голову на уроке математики, чтобы увидеть черноволосый затылок и быстро опустить еë вниз, чтобы его не поймали. Ладошка постукивает по его спине и Мэнди просит передать ему зелёный карандаш. Мистер Санчез заставляет выделять основное из конспектов, чтобы видеть самое важное. Йен мельком глядит в свою пустую тетрадь и качает головой, улыбаясь, опять засмотрелся. У него нет карандаша, потому что вчера он помогал Дэбби рисовать плакат к еë докладу об окружающей среде и естественно все карандаши вперемешку были кинуты в угол еë комнаты поздно вечером, когда им надоело и дети пошли спать. Он качает головой Мэнди, а та смотрит на него раздражённо своим взглядом ты придурок и вздыхает, кивая в сторону Микки. У Йена округляются глаза, как у перепуганного кролика. Мэнди омега, как и Йен. По своему существу омеги не очень общительные, они больше ценят долгие отношения, нежели тысячу приятелей. Им не нужно быть центром внимания, как к этому стремятся Альфы. И ладно, раньше он видел Микки, когда гостил в доме Милковичей, но они не друзья. На самом деле он был бы чертовски счастлив если бы брюнет хотя бы знал его имя. Ну или хотя бы фамилию. Да просто помнил его. У него желудок сворачивается от волнения, потому что момент слишком идеальный, чтобы познакомиться с Миком официально. Типо, не просто парень из класса, рыжая макушка, мелькающая рядом с Мэнди, а Йен, который попросил у него карандаш. Это звучало замечательно. Он наклонился вперёд. И прошептал — Эй, Мик, но его никто не услышал. Его голос немного дрогнул, когда он снова позвал Микки. Учитель зашипел на него, заставляя дико смущенно отстранится от мальчика. Последний к слову всë таки обратил на него свою внимание. — Чего тебе? Микки повернул голову к нему, не оборачиваясь, но обращаясь к Йену. — Дай мне зелёный карандаш Рыжик не успел среагировать, когда Мик просто взял и кинул в него недокуском дерева и поцарапал ему шею, наточенным грифилем. Йен зашипел, нахмурив брови, ловя его у своей груди. Его Омежья сторона чуть не расплакалась от такого грубого жеста, но парень успокоил еë уверяя, или убеждая что брюнет не специально. Вот только больше он не предпринимал попыток заговорить с Микки до конца недели. Даже когда у них с Мэнди снова не было карандаша. Все это время Йен не мог перестать думать о том случае. Как ему удалось вынюхать особый запах Микки под потом и душным внешним запахом кабинета. Какой-то нежный милый запах, приглушённо отдающий от его шеи. Он был такой приятный. Йену хотелось прижаться к этому месту на Микки губами и никогда не убирать носа оттуда. Рыжий омега не знал вторичного пола Микки. На их районе омегам и гаммам было крайне опасно водиться. Снующие туда-сюда алкаши, наркоманы Альфы без денег на подавитель были сущим адом для всех людей, не только слабому полу, но и другим Альфам тоже. Фиона запрещала Йену гулять ночью: никаких проводов Мэнди, с работы идти по людной улице, заточку держать в кармане. Но сколько бы Йен не препирался со своей старшой сестрой, что может за себя постоять, его внутренняя омега беспрекословно слушалась главную альфу их стаи избегая безлюдных переулков. Иногда его это раздражало. Быть омегой это не так уж и плохо в их мире, как им пытаются внушить альфы и гаммы. Просто консервативное общество привыкли использовать их как инкубатор и не понимают, почему у их «родильного завода» появилось собственное мнение. Они спокойнее альф, не любят торопиться, поэтому они очень внимательные и умные, и выносливые в плане болезней. Только на их чертовой южной стороне до сих пор живут старыми правилами и омегам здесь приходится совсем уж тяжко. «Заживает, как на собаке» — эта простая фраза до сих пор вызывает в Йене гнев, а его омегу заставляет дрожать от страха. Ничего плохого, просто один придурок из компании, с которой он раньше водился до своего манифеста, обронил это, когда рассказывал про какую-то омегу, которую оприходовал. Собственно, поэтому он и перестал с ними общаться, после того как разбил придурку нос. Он дружит с Мэнди. Мэнди понимает его, они во многом похожи, но она часто совершает глупые вещи, от которых ей приходится страдать. Будь-то не взаимная влюбленность или лишние килограммы от сладкого. Мэнди знает, что Йен гей и относится к этому хорошо. Весело если быть точнее, они уже обсудили всех мальчиков из их класса на одной из ночевок. Сначало ему казалось это странным, девчачьим, но его омежья сторона была ввосторге, когда делилась своими трепетными чувствами и он принял то, что приносило ему удовольствие. Ему нравится обсуждать со своей подругой мальчишек, и это нормально. Он счастлив, что открылся ей тогда, вечером, после вечеринки, когда они сидели на качелях, держались за руки и смеялись от всякой ерунды. Тогда он смотрел на неë и думал, что мог быть немного влюбленным в неë, Потому что омеги созданы для любви. Они прекрасны. Он накидывает парку на плечи, потому что уже холодно. И бежит вниз по улице к дому Мэнди. Йен обещал быть вовремя, но уже немножко опаздывает. Может ли омега любить омегу? Многие скажут, что нет, это не вложено в их природу. На самом деле это не зависит от природы, и испытывать нежные чувства к своему полу — больше не какое-то нездоровое отклонение. Ты не можешь быть в чëм-то до конца уверенным, ведь мир не стоит на месте, и даже если по твоему мнению это неправильно, это не до конца так. Это не может быть неправильно просто «потому что» Как будто лëгкие нужны нам только для курения… Входя на территорию Милковичей, он закрывает за собой калитку и входит в никогда не закрытую до конца дверь. — Здравствуй, Йен, — Миссис Милкович лежит на диване и смотрит телевизор, завернувшись в вязаный плед, стащеный со спинки. Он улыбается и неуклюже здоровается с ней. Очень красивая женщина, истинная Гамма , Мэнди очень похожа на неё, такие же чёрные смоляные волосы и изящные руки. Она вовсе не худощавая, но стройная и невероятно сильная. Йен думает, что Микки похож на неë гораздо сильнее, чем Мэнди, что заставляет его любить Миссис Милкович ещë больше. Он шуршит пачкой чипсов, спрятанной под рубашкой, делая его живот беременным и бежит вперёд по коридору в комнату Мэнди. Они сидят до поздней ночи, смотря сериалы, жуя наггетсы с покупным сливочным соусом, обсуждая дебилизм персонажей и общего треша происходящего. К этому времени все Милковичи находятся в доме, и лëгкий разум Йена думает, что ещë не чувствовал себя в такой безопасности вне дома, как дома у Милковичей. Колин и Игги, это другие братья Мэнди, и они оба бета и гамма, но матëрые высоченные и крепкие, словно прирожденные альфы. Удивительно, как одна из самых уважаемых семей на районе состояла в большинстве из слабых полов. Как вам такое, консерваторы? — Жалко, что персонажа сделали типичным хрупким омега-мальчиком, выросшим с матерью, и пьющим соевое молоко. Почему не прописать его по другому? — Да, хрень. Совсем на тебя не похоже… — Эй! Технически Френк был с нами. — Но практически он готов был оставить одного из вас в залог наркоторговцам, — еë голос был раздражённый. Когда Йен рассказал Мэнди, про этот случай она была потрясена кажется даже сильнее, чем он. В худшем смысле, — я поверить не могу, что мудак способен блять был на это. — Да, иногда так бывает. Иногда родители являются таковыми только биологически… А иногда и биологическими не являются вовсе, тогда ещё сложнее… — И в конце концов тебе кажется понятным, почему некоторые дети не любят своих родителей. Не из-за того, что они не разрешили вам с друзьями гулять пьяными ночью по плохоосвещенному парку или забрали карманные за проступок, а потому что вы могли потерять своего брата из-за дебильного долга своего отца, что уж говорить о Монике. Но Йен держит при себе эту мысль. Однако Мэнди видимо ловит его грустный запах лимонок, настроенный на сложные разговоры о чувствах. — Отец сбежал, когда я была у матери в животе. Не смог выдержать, что его жена никогда не родит ему альф, — Мэнди переходит в режим «очень серьëзные разговоры» трезвой как стëклышко, только если это то, чем она действительно хочет поделиться. Йен давно выучил это наблюдение о Милковичах, он навострил уши, — Маме пришлось тяжело, она мыла полы в массажном салоне тëти Светланы, пока не устроилась в колл-центр. Игги и Колин работали на стройке, таскали мешки. Она никогда не заставляла их делать это, но они были упрямцами. Помогали ей… И ныли после каждого рабочего дня. Она улыбается, вспоминая их худшие времена, как что-то действительно веселое, когда оно таковым не было. Йену грустно, потому что он не понаслышке знает, каково это, голодать, потому что хочешь, чтобы твои братья покушали больше. — Единственный, кто не ныл, тогда был Микки. Он всë время ходил с мамой и молчал до трех лет. Мы думали, что он отсталый, но он просто тогда уже не любил людей особо, — Йен улыбался. Было волнительно слушать про Микки. Словно пить тëплое молочко на ночь: тепло разливается по желудку. — Мама гордилась им так сильно. Это был ещë один плевок в спину Терри, который говорил, что Мик родится плаксой и неженкой. Не то, чтобы он не был прав, — усмехается болтунья. — Микки — гамма? — он прошептал этот вопрос с придыханием, хотя не собирался так драматизировать, нужно было произнести это менее увлечённо, блин. — Микки омега. Мы двойняшки. Оу Это мило Это очень мило на самом деле, потому что он действительно думает: мальчик, который ему нравится омега. В этом нет ничего отвратительного, потому что это нормально. И на самом деле это переворачивает внутренности Йена, когда он вспоминает нежный запах хлопка и стирального порошка под слоем пота и запаха душного кабинета, как самое приятное, что он когда либо вдыхал. Но лёжа на полу в комнате Мэнди поздней ночью, он разочаровывается, когда понимает, что он может быть не тем, чего хочется Микки в ответ.***
Утром, кипятя кофе для себя и мамы, Микки ловит взглядом сонного Йена вываливающегося из спальни Мэнди. У него мешки под глазами и несвежые растрепаные волосы на голове, и Мик ничего в своей жизни очаровательнее не видел, чëрт. Рыжик желает доброго утра, подходя к фильтру и наливая стакан воды. Мик морщится, потому что Йена действительно не волнует собственный утренний запах изо рта, когда он пьëт. Это противно, и брюнет ничего не может сделать со своим гребаным омежьим нутром, которое хочет подойти притянуть рыжего омегу к себе и обниматься с ним, когда он весь такой не свежий и его истинный запах ещë более яркий, чем обычно. Его апельсиновая нежность. Мик также замечает порез на его шее, который хочется зализать, чтобы он не обременёнял его виной. Ну почему он не мог спокойно повернуться и передать этот сраный карандаш?! Неужели обязательно нужно было кидать?! Омега Микки была очень разочарована, когда Йен зашипел на него тогда. Но извиниться он не мог тоже, это было бы слишком странно и неловко. — Ты не будешь завтракать? — Мик спрашивает его, когда Йен надевает парку. — Должен зайти домой перед школой, чтобы поменять учебники. — Ты учишься что-ли? По твоим оценкам не скажешь, ботаник. — Оценки не главное. Тем более, что твои от моих не отличаются. — усмехается рыжик и уходит, и в его насмешке нет ни капли яда или злости, только веселье. Господи, он так чертовски влип. Он помнил из Галлагеров только Липа, который делал за него эссе за хорошую сумму денег. Конечно идиот пытался лезть к Мэнди, но Микки вместе с Игги и Колином быстро объяснили ему, как правильно отваливать от девушки. Мэнди и мама им тогда знатно надавали затрещин, но так будет лучше, прежде чем Мэнди бы сильно увязла. Омега слишком сильно любит. Тогда он и встретил рыжего инопланетянина, идущего бок о бок с братом, который ничем им не препятствовал в предупреждениях, но оттолкнул Игги, когда тот хотел пнуть Липа под коленкой. Микки действительно думал, что Йен альфа. Весь такой уверенный, крепко сложенный и долговязый, словно ждет, когда разраститься. Какогó же было его удивление, когда он узнал о совершенно противоположном от бывших дружков рыжика, подсвечивающих дырки в зубах фонарями под глазами. Он действительно не вписывался в рамки омеги. Иной раз Микки хотелось, чтобы Йен был альфой, просто потому что так было бы легче. Было бы правильно. Хватало того, что Йен парень, мальчик, который нравится мальчику Микки, другому омеге. Однажды он попытался спросить об этом маму, но сама мысль, чтобы делиться этим с собственной матерью была странной и противной. Ты не подходишь и не говоришь своей маме, кто тебе нравится, потому что она начинает коментировать твой выбор и заставляет краснеть тебя, если ещë не звонит объекту воздыхания, требуя внуков. Но внуков-то и не будет. Омега и омега не могут иметь детей друг от друга, да и он возможно чайлдфри. И это не совсем что-то новое, то что Микинс ещë не знал. Однако в детстве мама говорила ему, что любовь это больше, чем рамки установленные обществом. Она неописуемая. Он хорошо помнит, как в детстве, в массажном салоне, в одной из гримерок, где его оставляла мама, он видел двух женщин-гамм, целующихся полуобнажёнными. Они были счастливы и обнимали друг друга и единственная причина, по которой Микки тогда закрыл глаза маленькими ручками, была из-за того, что они вылизывали рты друг друга. Буэ. Это не то, чего хотел Микинс от Йена. Вернее, конечно, то, но не только оно. Микки хотелось отвести Йена в закусочную, заказать по пирогу, громко шутить и воровать салфетки из салфетницы, а потом идти вместе домой за руки и целоваться на развилке. Да и хрен с ним, он и к себе бы Йена позвал или к Галлагерам бы приперся, настолько не захотелось бы расставаться. Сидя на английском языке, Микки мысленно даёт своей внутренней омеге оплеуху, но эта коза внутри него тоже совсем не промах. Пятнадцать лет вместе, хули. Мик обращает внимание на свою тетрадку. Он видит два сердечка рядом со своей искаверканной фамилией и матюкается. Тетрадь 🖤 Микки Милковича Галлагера Из 8 В 🖤 Когда звенит звонок он суëт тетрадку под учебник и прижимает еë к груди, мысленно пытаясь заставить школу загореться, чтобы никто не увидел этого позора. Сердце бешено колотится в груди. Жар расползается по щекам и ушам, и пятнами по груди. Он выходит из класса последним, надеясь просто спокойно добежать до своего шкафчика, когда врезается в кого-то и от неожиданности роняет учебники на пол. И кто бы мог это быть ещë, кроме Йена, мы же живем в мелодраме, блять. Йен извиняется перед ним, но Мик не слышит его, он наклоняется за своими вещами, когда они сталкиваются лбами. Брюнету больно, но он не может сдержать смешка, когда Йен начинает хихикать от ситуации. Только он поднимает голову, чтобы сказать рыжему заткнуться и понимает, над чем на самом деле хихикает Йен. Он прям видит в этот момент, как вселенная ему из звёзд средний палец складывает. — Это шутка такая? Что это Мик? Они встают на ноги и Мик замечает вдалеке Мэнди, идущую сюда. Люди пялятся на них. Он выхватывает тетрадь и смачно ругается «Пошëл ты, придурок».***
Звенит звонок на урок, но ему особо похер на обж, он уже в другом корпусе школы, подальше от Йена, и здесь, в школьном туалете, он наконец-то может поссориться сам с собой за глупость. Идиот. Самое обидное это реакция Йена. Что он себе надумал, когда ловил все его восхищенные взгляды?! Тупица. Солнце заходит за тучи, переставая попадать в широкие доисторически-старые окна туалета, погружая белое помещение в серые краски. Омега в его груди отчаянно скребëтся от боли и сожаления и Мик включает воду, чтобы умыть красное лицо, когда дверь хлопает. — Мик, послушай, это не то о что ты подумал! — Я сказал тебе отъебаться от меня! — он забегает в ближайшую кабинку, задвигая щеколду на дверце. — Послушай меня, Мик, прошу! — Йен подбегает к кабинке и скулит от досады. Он не мог ошибиться в своих догадках и от одних этих мыслей на лице растягивалась бы счастливая улыбка, если бы Мик не крыл его матом, отгораживаясь. Кажется его звуки привлекают внимание омеги, заинтересованной в них, потому что Мик замолкает. Йен расценивает это как вариант продолжать и если сейчас он опозорит себя, то хотя бы… Вообще-то он в безвыходном положении, но упускать такой шанс он не станет. — Я влюблен в тебя, Мик. Всë в порядке, тебе не нужно бежать. Ты… — следующие слова не даются ему легко, но это часть того, что он чувствует к Микки, — Ты можешь не отвечать мне взаимностью, так просто знай, что мне нравится всë в тебе, и больше всего на свете… — он прерывается, чтобы ещё раз погладить сердечки на тетрадке в линейку, и прижимает лоб к дверце, опираясь на неë, бодая, — больше всего на свете я мечтал, что я просто буду рядом с тобой. Бойфрендом, другом, другом подруги, кем угодно. Просто не отказывайся от меня сразу, пожалуйста. Он стоит так ещë минут пять. Йен не торопит Микки, потому что понимает, что тому нужно место, чтобы принять это всë к сведению. Недоконца закрытый кран капает, отмеряя секунды. Прежде, чем дверь открывается... Являя взгляду Йена омегу, которую он хочет себе. — Если это шутка такая… то пеняй на себя, рыжий лобок… — Мик ухмыляется. Микки подходит к нему, поднимает руку и гладит по веснусчатой щеке. Глаза Йена расширяются, пульс учищается в сто раз, а омега медлит, рассматривает его лицо. И Йен наконец-то может полюбоваться его глазами. Голубенькими, как океан, как море, как всë то, что любит Йен. Он опускает свой взгляд на губы брюнета, прежде чем вовсе закрыть их. Не нужно смотреть, чтобы чувствовать. Он закрывает глаза и прижимает свой лоб, ко лбу Микки, шишки пульсируют, заставляя их улыбаться, прижимает свои большие руки, к его лопаткам, пододвигая к себе, чтобы их грудки соприкоснулись. Йен дышит глубоко слушая биение сердца Микки, которое было таким быстрым, которое подстроилось под его и бьëтся с ним в унисон, пока они делят воздух. И вот, когда вторая рука Микки ложится на его поясницу, когда все головные боли утихают... Тогда рыжий омега целует губы голубоглазого омеги. И это безумно приятно, они не торопятся и Микки в этом абсалютный профан, но и Йен тоже. Всë что он чувствует это нежность и горячую влажную сторону губ, когда он немного наклоняет голову для удобства, чтобы углубить поцелуй. Рука с щеки перемещается на затылок, перебирая рыжие прядки, языки лижутся друг с другом, и у Йена аж челюсть сводит и тело дрожью пробивает, настолько это приятно. Его омега начинает мурлыкать от блаженства. Его собственная внутренняя омега тоже. А потом они отдыхают от пережитых волнений, обнимая друг друга, утыкаясь в шеи друг друга, чтобы наконец надышаться своими прекрасными ароматами. И тогда Мик, зарываясь в шею своей любимой омеги, наконец произносит «Я тоже в тебя влюблëн, дурашка».***
Теперь Йен появляется дома редко и возвращается с Микки на прицепе. Они вместе ютятся на его маленькой детской кровати, которая Йену одному была бы мала. Но рыжик находит это до жути приятным, когда Микки ничего не останется кроме как положить голову на плечо Йена и прижаться к нему. Он очень мило краснеет, омега Йена чуть ли не писается от радости. Сначала Мик шипел и матюкался, когда шаловливые руки Йена хватали его за попу и притягивали к себе, обнимая, чтобы ей не приходилось свисать с края кровати. Но десятки ночевок друг с другом что-то сделают с брюнетом, который будет беззастенчиво перекидывать ногу через Йена, впечатываясь в него, сливаясь на уровне атомов. Фиона считает Микки странным, Лип находит всë их взаимодействие чертовски веселым, ну и пошел он нахуй, Дебби нравится вся эта романтика: Йен пригрозил ей никому ничего не рассказывать, а Карл вообще не видит в этом ничего особенного, на самом деле Йен надеется, что он воспринимает их пару всерьез. Среди них всех Лип единственный бета в их семье, все остальные врождённые альфы. Есть еще малыш Лиам, но Галлагеры думают, что он скорее бета, хотя об этом и слишком рано говорить. Йен — омега и он сын Моники Галлагер, милой омеги-кукушки, которой слишком дóроги свобода, приключения на задницу и белый порошок, нежели семья. Тогда это было странно, что он единственный омега в семье, но оказывается Моника изменяла Френку с его собственным братом. Всë встало на свои места, и Йен тогда места себе не находил, пока не поговорил с Фи. — Поэтому он ненавидит меня? — он сидел и смотрел на пьяного Френка, развалившегося на пыльном ковре, когда Фиона спустилась к нему. — По такому принципу он ненавидит нас всех, малыш, — она подошла к нему сбоку и пригладила руками его челку, как сделала бы мама, — просто ты похож на Монику больше, чем кто-либо из нас. Йен уткнулся в мягкость еë футболки на животе и позволил немного погладить себя, чтобы успокоиться. Фиона была не похожа на других Альф. Она была словно старше своих лет, мудрее, растила их с щенячьего возраста. Йен не рискнет назвать еë мамой, но она действительно отлично справлялась с ролью старшей в семье. Еë все слушались, не подчинялись. Она, как и подобает истинной альфе дарила им необходимую заботу и стержень, но для Йена она была ещë и защитой. Рядом с ней он чувствовал себя в безопасности и это было хорошее чувство. Он чувствует себя в безопасности с ней, с Милковичами, с Микки в частности, и он очень сильно надеется, что также дарит это замечательное чувство Мэнди и Микки в ответ. Вот почему ему грустно, когда Фиона с опаской относится к Микки. Он бы хотел, чтобы она принимала его, также как и его самого. Однако это одна из причин, по которой ему приходится идти против Фи. И одна из причин, почему Мик сомневается в них. Это приносит Йену боль. Он бы хотел гулять с Микки за ручку, но брюнет не разрешает ему так рисковать. Саутсайд не создан для омег. Здесь царит насилие и жестокость к слабому полу, а консервативные дикие недоальфы не знают ничего, кроме трахать сучек в течку и бросание их с ребенком на произвол судьбы. Снаружи они не сильно похожи на омег, Мик хоть и низенький, но коренсатый и подкаченый, заводит Йена чертовски сильно…***
— Эти аппетитные ноги, — мурлычет Йен, когда они вместе лежат у Микки. Он массировал ему ступни, но что он может поделать, когда его красивый парень просто блять лежит здесь и выглядит, как модель сошедший с обложки JQ. — Господи, я надеюсь не встречаюсь с футфетешистом, — приторно возмущается брюнет. Не говорить же сразу, что ему безумно приятно, что его омега прихорашивается. Парни любят недоступность, кажется так было в том журнале Мэнди в толчке. Какая разница, что читать пока сидишь там? — У тебя кстати красивые ноги. Такие худые лодыжки, — он хватает его левую лодыжку, — и такие толстые бедра… И его рука ползет выше.***
Брюнет считает, что так им безопаснее. Прятаться по переулкам, только чтобы никто не увидел. Конечно сначала он был не против. Он верил своей омеге, которая хотела защитить его от нападок гопников. Но потом его стало это раздражать. Он даже не может прикоснуться к Микки, пометить его, когда этот противный бета из киоска с мороженым строит его парню глазки. Будь проклята Мэнди и еë просьбы купить ей десерт на ночь.***
Мама Микки, Лаура Милкович, не была против их отношений. Иной раз она сама интересовалась ими и пыталась дать дельный совет их постельной жизни, отчего Микки задыхался на гране истерики, а Йен давился водичкой. Пошли ночью отлить называется. — Михайло Милкович! — Лаура в гневе врывается в комнату Микки. — Ма, я же просил стучаться. — Не «мамкай» мне, мистер. Ты не берëшь обед в школу уже неделю. Ещë один такой выпад и я урежу твоë время на улице, чтобы следить, за тем, что ты ужинаешь в полной мере! — она кивает в сторону Йена, сидящего на кровати рядом с Микки, намекая на времяпрепровождения с ним. На святое давит, женщина. — Л-ладно, — хмуря брови, соглашается брюнет и тогда Лаура кивает и уходит, не закрыв за собой дверь. Мик встает, чтобы прикрыть еë вместо мамы. — Так чертовски мило, когда она зовëт тебя «Михайло». — Не мило, обычно это означает, что мне пиздец, — ругается брюнет. Его запах поменялся с чистого и нежного на жжëный хлопок. Страх. Возможно Мик чувствует сейчас, как у него горит задница, потому что это личное дело Микки, что он мало ест, не Йена. И рыжий омега не собирается пытать Микки, навязывать свое мнение, это ни к чему не приведëт. Если Мик не поделился с ним, это не значит, что он ему не доверяет, это его личная жизнь и он имеет на это право. — Это звучит чертовски грубо, но она умеет делать это мягко, — продолжает Йен, не желая портить их игривое настроение, — я попрактикуюсь и смогу называть тебя так, как это делает она. — Ну-ну, мечтай, чудила, — Микки смущено улыбается. Это личные загоны Микинса и он имеет на это право, но это не значит, что Йен не будет бороться с ними в холодной войне. Именно поэтому через два дня (чтобы не вызвать подозрений), он приглашает Микки пойти вместе с ним и Мэнди за хот-догами, когда у них «окно» в школьном расписании. Сначала брюнет отнекивается. Он отнекивается и тогда, когда они тащат его через весь двор и дорогу, и даже стоя в очереди за каллорийным общепитом. Йен не давит на Микки, просто предлагает ему попробовать немного, но тот не соглашается. Омега Йена внутри разочарованно мяукает, но Йен гладит еë, потому что первый раз всегда не счастливый. Он читал об этом на форумах, что сначала нужно дать омеге привыкнуть и не вызывать у неë стресс. В следующий раз он подсаживается к Микки, когда тот сидит за обеденным столом в общей столовой и читает домашку по литературе, как позже видит Йен. Он берëт оранжевую закладку рядом с книжкой и помечает страницы, на которых остановился Мик. Затем он закрывает книжку и отодвигает подольше, пододвигая контейнер с сэндвичем. Микки смотрит на него скептически, поджимая губы, но Йен спокоен как никогда. Он смотрит по сторонам и Мик повторяет за ним. На них никто не обращает внимания, потому что это нормально, сидеть вместе с другим омегой за обеденным столом и делиться с ним перекусом. Брюнет переводит взгляд на сэндвич, измученно сглатывая. А Йен обыденно убирает лишний кусок хлеба с верхушки обеда для Микки, добавляя к своему собственному. Возможно сейчас он выглядит как придурок, с тремя кусками хлеба во рту, но он офигеть какой гордый придурок, когда Мик берёт в руки еду и откусывает кусочек. Он ставит «шах» в холодной войне. С тех пор он тщательно подбирает время и события, чтобы подкармливать Микки и говорить ему какой он красивый. Хотя второе он делал и до всей этой истории, удовлетворенно ловя каждое «иди ты!» своего парня. Теперь он регулярно обедает вместе с ним, иногда беря с собой Мэнди, чтобы та немного отдохнула от сплетен с подружками. Иногда, когда ему приходит зарплата с работы в Кэш и Грэб, он устраивает им вредные ночëвки с чипсами и пивом. Иногда даже с травкой, но только когда Миссис Милкович, подрабатывает в ночную смену в круглосуточном магазине по просьбе знакомой. С прошествиемшествием времени Йен замечает, что всë измелось в их отношениях. Они с Миком могут идти по улице шутить и пихать друг друга и Мик не будет оборачиваться, чтобы посмотреть не смотрит ли кто-то. Они провожают друг друга до дома и ходят очень сильно близко друг к другу, задевая руками руки. Переломный момент происходит, когда Йен зовëт свою омегу в «Сизлерс». — Ты приглашает меня на свиданку?! — у Мика щеки порозовели от холода осени и искорки в глазах от недавнего смеха. — А ты бы пошел со мной, будь это свиданием? Самым настоящим свиданием… Мик смотрит на него и улыбается. Нежность. — Никогда не отказываюсь опустошить чей-то кошелек. Йен возмущенно выплевывает вздох, — Так тебе от меня только деньги нужны! Они смеются очень громко и счастливо. Удивительно, как на него влияют отношения с Йеном. Он чувствует, как его омега прихорашивается, когда Йен обнимает его. Просто потрясающе! Всë время, что они вместе, Йен ни разу не сделал чего-то против воли Микки, он купал его в ласке и заботе, так, что Мик больше не чувствовал, будто это что-то необычное. Это уверенность, что Йен его любит, что тело Микки очень нравится Йену, его взгляды и упрямый характер слушают, спорят с ними, но никогда не упрекают в чем-либо. Им довольны просто, потому что он есть у Йена, и Микки чувствует тоже самое по отношению к своему парню. И он хочет как-то показать это. Может быть пригласить его на свидание в ответ. К счастью случай подворачивается сам собой. После того чудесного вечера, когда он ужинал вместе с Йеном вишнëвым пирогом с лимонадом и громко пускал пузыри в него позже, снова вместе с Йеном. В какой-то момент они начали спорить над смысловой нагрузкой фильма, который посмотрели недавно и кидаться друг в друга зубачистками из органайзера, за что их выгнали из заведения. Они шли вприпрыжку по дороге домой в сумерках ночи, подпевая друг другу «любовь это поле битвы». Йен был таким красивым в своей новой рубашке, с уложенными назад волосами. Микки просто потянулся и поцеловал его в раздутые в улыбке губы, и тут же был притянут к жилистому теплоту тельцу. Чертовски вкусный. На следующий день Микки шëл вместе с взволнованным рыжим омегой за руку в школу. Он видел, как Йен прилагает усилия, чтобы не втянуть Микки в объятия, громко мурлыча на всю улицу, но его запах спелых апельсинов был особо ярким, сладким, с нотками мяты в то солнечное утро. Прежде чем один хуй не испортил это. — Ты бы ему ошейник купил, если боишься, что он сбежит от тебя, Милкович! — какой-то долбоящер кричит ему, стоя в компании мальчишек на год старше их. Из старой компании Йена. Йен замирает на месте. Это то, чего он боялся. Все его планы прерывает пунктик, который он не учел, когда придумывал всë это с Липом, пытая его аналитически подкованный мозг. Гопотá. Он испуганно наблюдает за действиями Микки, сжимая его руку, боясь что он даст дëру, но тот медленно поворачивается, к пацанам со сложным выражением на лице. Ну все. Сейчас они откатятся к начальной координате, где Мик утверждает, что они кореша по масти, если не скажет, что тащит его в кабинку туалета, вымогать деньги. А было так хорошо просто гулять со своим смелым парнем за руку. Ему стыдно, что он недооценивает Микки. — Да у него член больше твоего раз в десять, Дрейк! А ты между прочим блять альфа! Он в скидывает средний палец не занятой рукой, а ту в которой держит ладошку Йена, прижимает к себе. Утаскивает Йена подальше. Убегая вместе с ним от этих дебилов, которые гогочут над униженным парнем. Микки чувствует себя потрясающе. Он смотрит на Йена, который смотрит на него и у него звëздочки в глазах чередуются с сердечками. Очень красивый, лучший омега на всем белом свете! — думает Мик. А Йен перехватывает инициативу и тащит Микки в туалет, чтобы зацеловать его до чëртиков. Похуй на английский, он спишет потом у Мэнди! Его смелый голубоглазый омега для него сейчас центр вселенной! Чертовски потрясающе! <3