☆
Утро понедельника, казалось, становилось неизменной традицией, по крайней мере Вадим, поднимаясь на этаж выше, представлял его так: он, как хороший мальчик, ждёт её в гостиной, а она, в свою очередь, очаровательно торопится, уже неизменно опаздывая. Ошибался. - Привет! - Дверь ему открыла Лиза, на удивление, почти окончательно собранная и даже с маняще сияющими от малинового блеска губами, который она неизменно наносила перед выходом. - Привет. - Отозвался Вадим, захлопнув за собой дверь. - Удивлён. - Отозвался он, усмехнувшись, и, окинув ее изучающе-восхищенным взглядом. - Чему ты удивлён? Лизонька чуть приподняла голову, отведя подбородок в сторону, на нежную кожу легли прохладные капельки духов, отозвавшись мурашками. Вадим, горячо влюбленный, жадно ловил эти мимолетные, казалось, такие незначительные мгновения, засмотрелся на поблескивающую кожу, рвано выдохнув. - Вадим! Ты не выспался? - Лиза взглянула на него, прищурившись. - Не расслышал твой вопрос, короче. Я это... Задумался. - Сморгнул он наваждение. - Повторяю: чему ты удивлён? - Время 8:20, а ты не бегаешь, не собираешься. - Усмехнулся он и для верности хлопнул себя по карману чёрного бомбера, проверяя на месте ли сигареты. - Ты не видел изменения? Литература первым! Лизонька закончила свои сборы, покрутившись перед зеркалом. Отбросила назад волны локонов и была безмерно довольна собой. Особенно была довольна, видя в отражении существенно возвышающегося за её спиной Исаева, она едва доставала до его плеч и ей это безмерно нравилось. - Понял. - Кивнул он, а сердце занервничало, затрепетало: привычные объятия при встрече в это конкретное утро обошли его стороной. - Ты готова? В ответ она лишь кивнула, а Вадим вышел перед ней, вызывая лифт, дожидался, пока она справится с ключами. - Поедем в темноте? Здорово! - Очаровательно хихикнула Лиза, заметив, что лифт приехал, приглашая в темноту, виновницей которой стала безжалостно разбитая лампочка. - Не то слово - здорово. - Вадим зашёл первым, встав в свой излюбленный угол. Небольшая кабина освящалась лишь крохотной циферкой на подожженной не единожды пластиковой кнопки, это позволяло Лизе хоть чуточку видеть силуэт, лениво прислонявшийся к стенке. - Какой-то ты угрюмый. Всё нормально? Кажется, ночью Лиза прекрасно слышала, как на этаж ниже отца Вадим сперва выдворил насильно из квартиры, а затем едва не спустил с лестницы. Слышала слезы матери, слышала проклятия отца, глупо пытавшегося пробиться обратно в квартиру, колошматя по двери ногами, не скупясь на оскорбления и гадкие проклятия. На её переживающее ночное сообщение он не ответил и девушка решила более не навязываться. - Да там это... Нормально все, короче. - Вадим Натянул на себя подобие короткой улыбки. - Если захочешь - расскажи. - Островская не была рьяной любительницей залезать в чужие сердца. Лизонька подошла к нему ближе и обняла, прижавшись щекой к груди, демонстрируя, что ей, действительно, не безразлично, что там в глупом сердце Вадима Исаева. В ответ он лишь улыбнулся, погладив тёплой ладонью волны волос. Эти жалкие секундочки, пока лифт старается из последних сил, казались целой сладкой вечностью, Лиза не торопилась разомкнуть объятия, а Исаев был этому безмерно счастлив.☆
До начала урока оставалось всего ничего, а на крыльце все так же толпились старшеклассники, разделённые на небольшие группки, что совершенно не торопились успеть до звонка, а беспечно болтали, неизменно куря. "Исаев!": окликнул парня знакомый задорный голос Королева. Вадим присоединился к товарищам, а Лиза, особенно не заинтересованная в праздном общении на холоде и в сигаретном дыму, поспешила скорее в тепло школы. - Ну че ты? Всадил ей уже? - Горяев похабно усмехнулся, смотря вслед удалившейся Островской. Королев, сидевший на хлипкой перекладине крыльца, едва ли не подавился сигаретным дымом, с опаской глнянув на Исаева. Они были достаточно близки, настолько, что обычно закрытый Вадим, поделился своей тайной и очаровательной влюбленностью в откровенной ночной переписке, разгоряченной отцовскими запасами с высоким грвдусом. Прекрасно знал, что тайное, переданное Серёге, таковым и останется. - Че? - Молниеносный взгляд, полный агрессии, однако последний шанс опрмниться, забрать слова назад, оправдаться. - Трахнул ее, говорю? Ахуенная же! - Горяев, от чего-то чрезмерно уверенный в себе, так и не понял предостережения, блеснувшего во взгляде товарища. - Ещё раз у меня такую хуйню спросишь про неё, без зубов останешься, короче. Понял?! - Сильный толчок в грудь остепенил Горяева в своих экстра-высказываниях. - Ты че, Вадь?.. - Удивился товарищ, мотнув головой, в попытках унять чёлку, что так и наровила сползти в глаза. Он в знак примирения поднял ладони. - Ниче. Ты меня понял, блять, или нет?! - Вспыхнувшую агрессию, которая давненько не находила выхода, казалось было не унять. Очередной крайне сильный толчок в грудь едва ли не сбил Горяева, чьи нежные руки не бывали ни в конфликте, ни в драке, с ног. "Понял...": лишь промямлил парень, заметно испугавшись. Связываться с Исаевым, тем более в подобном ключе, совершенно не хотелось. Крупиц поддержки в глазах Королева и Фаликова не нашёл, лишь искры предвкушения красочной драки, а что более точно - избиения жалкого, лежащего на холодном крыльце и, вероятно, ноющего. - Сука ты, Горяев. - Сквозь зубы Исаев сплюнул прямо в ноги товарища, демонстрируя полнейшее пренебрежение. - Не бей - убивай! - Раздался за спиной Исаева задорный голос Епифанова с привычной ухмылкой и шапкой набекрень. - Здаров! - Протянул он руку Королеву, устроившись рядом с ним, рукопожатием с Фаликовым побрезговал. - Привет. - Отозвался Серёжа и крепко пожал теплую протянутую ладонь. - Че вы? - Сейчас Горяев пизды получать будет. - Задорно подметил Фаликов. - Вадя, победишь - рубль дам. - Усмехнулся Епифанов, однако с горечью подметил, что запал в глазах Исаева иссяк. - Да ну его нахуй. - Исаев мотнул головой, посчитав, что марать руки сейчас не очень-то и хочется, главное, что он понял - Горяев и рта не откроет больше в сторону Лизоньки, по крайней мере в присутствии Вадима. Этого было достаточно. Избиение лежащего, поджавшего трусливо хвост, никогда не радовало Исаева, вот живая драка с остервенением, кровью - едва ли не любовь. Грязная, страшная, на грани - то, во что Вадим радостно влипал, компенсируя душевную боль и унимая скулящее сердце. - Эх ты, скинхэд-скинхэд. - Епифанов взлохматил голову, подошедшего к нему Вадима, и поделился активно тлеющей сигаретой. - Ты че ещё не лысый? - Илья, со свойственной только ему проницательностью, давно заметил, несущуюся со скоростью света, радикализацию и явно расистские взгляды. - Да иди ты... - Вадим весьма грубо отбросил руку товарища со своей макушки и несколько раз шлубоко затянулся сигаретой. Затушил её о перекладину крыльца и удалился в тепло школы, угрюмо сунув руки в карманы. - Быдло, блять... - Выдохнул Горяев, едва-едва слышно проговорил и, наконец, пригладил разбушевавшуюся чёлку. В раздевалке было шумно и людно: небольшое помещение, огорожденное, словно в зоопарке, витиеватой решёткой явно не было рассчитано на столь многочисленную и разношерстную публику. Вадим спешно стянул с себя бомбер, повесил его на крючок и поспешил удалиться, нетерпелось хотя бы оказаться рядом с Лизонькой. - Слышь, Исаев! - Раздался голос Шутова с явной издевкой. "Да сука, вы меня все, нахуй задрочить сегодня решили?!": Вадим раздраженно вскинул голову и предпочёл игнорировать парня. Окинул его полным презрения взглядом и собрался выходить из раздевалки, однако Шутов приградил дорогу. - Че тебе? - Парень скрестил руки и чуть вскинул подбородок, смотрел холодно и высокомерно. Стальной отблеск не предвещал ничего доброго. - Поздороваться решил. Доброго утра пожелать, типа того... - Мерзковато хохотнул Шутов и пихнул товарища локтем, явно на что-то намекая, явно приглашая посмеяться. - Иди нахуй. - Отрезал Исаев, демонстрируя нежелание праздно беседовать. - У нас сегодня вот доброе утро было! - Подмигнул Шутов, а голос его звучал с явным нотками злорадства, издевки. - Хочешь покажу? - Я хочу, чтобы ты от меня отъебался. - Смотри, братан, какая красота! - Игнорировал Вадима взлохмаченный паренёк и что-то защелкал в телефоне. - Узнаешь? Шутов протянул ему телефон, на котором красовалась бесстыдная фотография, сделанная не менее бесстыдно: незаметно, исподтишка кто-то из шутовской шайки сфотографировал Лизу, ничего не подозревающую, поднимающуюся по лестнице. Парень омерзительно заржал, не подозревая, какую ошибку совершает, фотографируя девушку, незаметно щелкнув камерой под юбкой. - Пиздец тебе. - Сквозь зубы процедил Вадим, ответ не заставил себя долго ждать. Телефон полетел на холодную плитку, а ярость, копившаяся в душе Исаева, наконец, нашла выход. Тяжёлый кулак молниеносным точным ударом оказался на носу Шутова: раздался характерный хруст, а кровь, что окропила пальцы Вадима, вызвала на губах неподдельную улыбку. Завязалась драка, такая, что и была нужна Исаеву: жестокая, практически равная, нечестно и совершенно искренняя. Разнимать сцепившихся никто не спешил, напротив, окружали их теперь щелчки телефонных камер, подначивания и вскрики образовавшихся "болельщиков". Охранник, по обыкновению, курил в своей коморке, стыдливо выпуская дым в щель окна. Лидировал в схватке Вадим, единственному неравнодушному - Тимуру Задоеву - удалось оттащить его ровно в ту минуту, когда тяжёлый ботинок вознесен был над лицом лежащего, поверженного Шутова. - Успокойся! - Кричал Тимур, сжимая, так что руки оказались прижатыми к телу без возможности выбраться, изо всех сил брыкающегося Исаева. - Вадим, успокойся! - Да отпусти ты, сука, меня! Вырывался Исаев, попутно пытаясь зацепить ногами, да посильнее, поднимающегося Шутова. Вскоре запал утих, понял - вырываться бесполезно, поэтому выдохнул и ледяным тоном повторил, чтобы Задоев его немедленно отпустил. Тимур, наконец, послушался и ослабил хватку, убедившись, что одноклассник хоть чуточку успокоился. - Животное, блять! - Парень несильно пнул Шутова, который почти поднялся, в грудь, чтобы тот стыдливо упал назад на холодный пол. - Подойдёшь к ней - убью, нахуй! - Исаев от души плюнул на его голову сквозь зубы. - Вадим... - Окликнул его Задоев. - Да пошёл ты!.. - Исаев пихнул его плечом, удалять в туалет, чтобы привести лицо хоть в сколько-то приемлемый вид. Парень наскоро умылся, зашипел, коснувшись разбитой губы. Однако был весьма доволен: уровень зашкаливающей злости от отца, да и в целом, наконец, упал, душа успокоилась, еще и девушка, в которую он пылко влюблён, отомщена. Вот только знать ей об этой постыдной фотосессии не стоит. Только 9:15 - значит, ещё можно безболезненно завалиться на урок, подметил Вадим, взглянув на часы. Харя, как прозвали учителя по литературе и классного, ко всеобщему разочарованию, руководителя, учащиеся 10А, поворчала, но все же пустила Исаева в класс. Лиза, которую Мурзенко на своих уроках посадила с Вадимом для его мотивации, взволнованно взглянула па парня, что, по обыкновению, вальяжно, громко и весьма развязно грохнулся на стул. - Ты как?.. - Шепнула она Вадиму, коснувшись плеча. - В норме. - Улыбнулся он. Единственное, о чем он переживал - узнает ли, осудит ли его Лиза, но она, кажется, лишь искренне беспокоилась за. Было приятно, а фотография, эта чёртова фотография, все не выходила из головы. Поделать с собой Вадим ничего не мог, как бы ни старался унять волны наваждения. Как бы ни старался, в сознании вспыхивали ножки в чёрных колготках, эта дурацкая юбка и... Исаев шумно выдохнул, а краешки ушей вспыхнули огнём. Жуть, как стыдно, а она даже не догадывается, какие мысли атакуют его несчастную голову, когда Мурзенко вещает о каком-то преступлении и каком-то наказании. Даже не догадывается, но так тепло прижимается плечом к плечу, так очаровательно задумчиво крутит на пальчике локон ароматных волос. Сидит так близко-близко, буквально обжигает, касаясь коленочкой в этих чёртовых чёрных колготках, ноги Исаева. Даже не догадывается, а изредка поглядывает в окно, поворачиваясь, откидывая волосы. Даже не догадывается, рисуя на полях тетрадки цветочки, чуть наклонив голову, обнажая хрупкое плечико и шею. Даже не догадывается, что в эту минуту Вадим Исаев сходит с ума, не в силах найти себе удобного места. - О чем задумался? - Шею, погрузившегося в мечтания Исаева, обожгло скользнувшим дыханием Островской, что наклонилась к нему. До звонка оставалось несколько минут, а Мурзенко погрузилась в беседу с Ахмаметьевой, буквально за уши вытягивая ответы на элементарнейшие вопросы. - А? - Вздрогнул парень, сморгнув остатки сладких мыслей. - Да ни о чем, короче... Просто... Не бери в голову. Лиза хотела было включиться в беседу, однако на вдохе ее прервала хлопнувшая за спиной дверь - кто-то вошел. Островская инстинктивно повернулась и не обнаружила ничего слишком интересного: на пороге стояла весьма симпатичная, будто светящаяся изнутри, девочка с копной огненно-рыжих волос, которую Лиза видела впервые. Класс оживился, рассыпался в жарких приветствиях и разбежался шепотком. - Не рано ли ты, Будилова? - Валентина Харитоновна многозначительно указала на настенные часы. - Валентина Харитонна, у меня маршрутка сломалась. Можно сесть? Ещё два урока впереди, я ничего важного не пропустила! - Голос показался отдаленно знакомым. - Ну ты не умничай, Будилова, ну не умничай! На место садись, будешь отвечать на следующем уроке. "Будилова, а ты сегодня возбудилова!": Раздался голос Горяева и в уши Островской вонзился тот самый смех, что она слышала из комнаты брата. Тот самый смех, который, казалось, намертво отпечатался в подкорке. "Быть не может...": в душе больно похолодело, а по спине пробежались неприятнейшие мурашки. Сомнений не осталось - класс постепенно наполнится приторно-тошнотворным запахом клубники. Клубники, которая в тот пятничный вечер вперемешку с сексом, нанесла по сердечку Островской крайне болезненный удар.