My Dear Stranger

HEIZE feat. Han Suji — Round and Round

Тэхен толкнул дверь в кондитерскую, и колокольчик над ней мелодично звякнул. Сокджин на мгновение отвел взгляд от покупательницы и слегка улыбнулся ему. На приветствие времени у него пока не было — перед прилавком выстроилась приличная очередь. Тэхен не особо удивился и не особо расстроился — он был к этому готов, поэтому просто тихонько пристроился в ее конце, разглядывая пирожные и булочки на витрине. Он не был уверен, если честно, что привлекало народ сильнее — вкусная выпечка или безумно красивое лицо Сокджина. Впрочем, что бы ни было причиной, главное, что его кондитерская пользовалась успехом. Они с Сокджином познакомились, когда Тэхену только исполнилось десять. Он подворовывал в кондитерской булочки. Сокджину было пятнадцать, и он не был ни глупым, ни жестоким, поэтому прекрасно понимал, что худющий мальчик-оборванец голоден, а на еду у него денег нет. Он делал вид, что не замечает, как Тэхен не особо ловко прямо из-под его носа тащит выпечку. Но Тэхену однажды не повезло попасться деду Сокджина — тот прилично оттаскал его за уши, прежде чем Сокджин вмешался и объяснил ситуацию. Дед хоть и был и глупее, и жестче подростка, но все-таки бессердечием не отличался. Именно он стал тем, кто познакомил Тэхена с садовником при королевском дворце — у мужчины незадолго до этого умерла жена, детей они завести не успели, поэтому он приютил ребенка и растил его как собственного сына. А с Сокджином после того случая они подружились. Садовник искренне полюбил Тэхена, но особо его воспитанием не занимался — попросту не умел. Поэтому всему его учил именно Сокджин. От него Тэхен научился приличной речи — на улицах он понахватался ругательств, значения которых не понимал, а потому вставлял их после каждого слова. Сокджин объяснил ему, что это неправильно. Он поработал и над его внешностью — отстриг отросшие неопрятные волосы, приучил стирать грязную одежду и мыться, когда от него начинало вонять. Он даже обучил его манерам, которые помощнику садовника, в общем-то, были без надобности, но неизменно очаровывали многочисленных гостей королевского дворца, которые порой на него натыкались в саду. Тэхен был красивым молодым человеком, а очарование и галантность, которые ему привил Сокджин, сделали его еще краше. Девицы из знатных семей то и дело пытались привлечь его внимание, словно он был забавной зверушкой, с которой можно поиграть. Впрочем, Тэхена это не задевало. Он неизменно вежливо улыбался каждой, говоря им то, что они желали услышать, потому что настоящее его внимание — как и его сердце, его мысли, преданность и чувства — целиком и полностью принадлежали совершенно другому человеку, который никогда к нему как к зверушке не относился. Попрощавшись с последним покупателем, Сокджин торопливо прошагал к двери, повесив на нее табличку «перерыв», и развернулся к ожидающему его Тэхену. — Сейчас я принесу чай, садись, — он махнул рукой в сторону столика поближе. Он скрылся за дверью, спрятанной за прилавком, и его голос донесся уже из кухни: — Что будешь есть? — Я поел дома, — повысив голос, ответил Тэхен, усаживаясь за указанный стол. — Но не откажусь от твоих малиновых тарталеток. Сокджин высунулся из дверного проема, глядя на него с укоризной. — А у тебя губа не дура. Выбираешь самое дорогое. Тэхен виновато улыбнулся, и Сокджин закатил глаза, вновь исчезая за дверью. Спустя пару минут он вышел, балансируя с подносом, на котором стояли чайник, две чашки и тарелка с ароматной выпечкой. Тэхен почувствовал, как рот наполнился слюной. Он схватил тарталетку еще до того, как Сокджин поставил поднос на стол, и торопливо откусил. Из него вырвался неприлично громкий стон, когда он почувствовал тающее на языке тесто и свежий сладкий с кислинкой вкус малины. — Веди себя подобающе, — упрекнул Сокджин, и уши Тэхена загорелись, как и всегда, когда старший делал ему замечание. Он хотел было извиниться, но вспомнил, что его рот набит едой, поэтому сначала проглотил, чтобы не заработать еще один осуждающий взгляд. — Прости, хен. Сокджин налил чай и подтолкнул чашку в его сторону. — Запей. Какое-то время они обменивались мелкими новостями. Тэхен рассказал, что отца все сильнее беспокоила боль в левой ноге, которую он сломал три года назад; что в гости к королеве приехала семья ее сестры, и их младший сын вечно ошивался в саду и досаждал Тэхену; что принц (его дыхание немного сбилось) наконец вылечился от простуды и возобновил конные прогулки, за которыми ему изредка удавалось наблюдать издалека. Выражение лица Сокджина стало обеспокоенным, когда он заметил глуповатую улыбку, растекшуюся по его лицу, когда речь зашла о Чон Чонгуке. — О, Тэхен, — мягко произнес он, и Тэхен вынырнул из мыслей о принце, растерянно глядя на него. Взгляд Сокджина сделался сочувствующим, и Тэхену не нравился такой взгляд. — Ты не слышал? Его Величество собирается женить принца. Ходят слухи, что ближайший объявленный бал предназначен именно для того, чтобы найти ему подходящую партию. Улыбка Тэхена дрогнула. Он опустил потускневший взгляд на чашку с чаем, ощущая, как потяжелело его глупое сердце. Не то чтобы Тэхен не знал, что Чонгук когда-нибудь заключит брак. Конечно, он знал. Чонгук все-таки был принцем, а для королевской семьи браки — это, в первую очередь, выгодные сделки. Но… он не думал, что это произойдет так скоро. Ему не довелось столкнуться со слухами, хотя он жил во дворце, — наверное, потому что его мозг оставался отчаянно глух ко всему, что включало в себя одновременно и Его Высочество, и женитьбу. — О, — выдохнул он и почувствовал, как Сокджин накрыл его ладонь своей. Тэхен не любил показывать свои эмоции, особенно, если это были плохие эмоции, даже кому-то настолько близкому, как Сокджин. Он поднял голову и попытался улыбнуться, но старшего эта попытка не обманула. — Тэхен, возможно, тебе стоит впустить в сердце кого-то другого. Конечно, будет нелегко, получится не сразу, мало кто может сравниться с Его Высочеством, правда? — пошутил Сокджин, и Тэхен выдавил из себя смешок. Сокджин был неправ. Никто не мог сравниться с Чон Чонгуком. — Но если ты не сделаешь этого, в тот момент, когда слухи о свадьбе перестанут быть слухами, ты будешь так разбит. Тэхен кивнул. — Да… возможно, ты прав, хен, — глухо ответил он, хотя все внутри кричало о несогласии. Кого Тэхен мог впустить в свое сердце? Оно принадлежало принцу. Остаток перерыва прошел в неловком молчании. Тэхен не знал, о чем еще говорить, тяжесть на душе сковывала и язык, а мысли то и дело возвращались к королевскому сыну. Обратно он возвращался совершенно потерянный и даже забыл, что изначально приходил к Сокджину, чтобы купить конфеты из тыквы, о которых просил отец. Любовь к Его Высочеству, она… она жила в Тэхене уже долгое время. Он и сам не помнил, в какой момент осознал, что влюбился в принца. Тэхен не носил розовых очков — жизнь приучила его смотреть на вещи реально, и он никогда не простит ее за столь злую шутку. За то, что она заставила его мечтать о единственном человеке, рядом с которым он никогда не сможет быть. Жалел ли Тэхен о ней? Нисколько. Как и любая настоящая любовь, она ни разу не причинила ему боли. Она была нежной, и теплой, и сияющей, словно крошечный светлячок в ночи. Тэхен следовал за ней и никогда не думал о том, чтобы свернуть, чтобы намеренно потерять ее из виду. Чонгук был потрясающим человеком. Как можно было его не любить? Конечно, эти чувства не причиняли боль. Боль причиняли обстоятельства, в которых эти чувства возникли. То, что Чонгук был принцем. То, что Тэхен был его служкой. То, что ни в одном из возможных вариантов развития событий им не суждено было быть вместе. А Тэхен не был святым — он хотел быть вместе с принцем. Хотел прикасаться к нему, целовать его, хотел держать его за руки и делать другие вещи, гораздо более непотребные. Узнай о них хоть кто-то, его мгновенно бы повели на плаху. Но Тэхен ничего не мог с собой поделать. И то, что Его Высочество был так красив, совершенно не помогало. Тэхен вернулся в королевский дворец, обойдя его, чтобы зайти сразу в сад. Отца он увидел издалека — тот обстригал розовые кусты. Он подошел ближе с виноватым видом, и старику достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять. — Забыл про конфеты, да? — без укора спросил он, и Тэхен состроил жалобное лицо. — Прости. — Что с тобой сделаешь, — старик передал ему ножницы. — Закончи здесь, пожалуйста, а потом полей яблоневые деревья. Я что-то устал, отдохну пока. Тэхен кивнул, вытягивая из кармана широких штанов перчатки, которые всегда таскал с собой. Отец, прихрамывая, удалился в сторону задней двери замка. Служкам было отведено отдельное крыло, где у каждого была своя маленькая комнатушка. Тэхену было действительно совестно из-за конфет, и он, приступая к работе, подумал, что вечером нужно будет снова сходить к Сокджину. Закончив с розами, Тэхен направился к колодцу, чтобы набрать воду для поливки деревьев. Но на подходе к яблоням он невольно замер с наполненной лейкой наперевес. Под одним из деревьев сидел принц. На его коленях лежал альбом, и он черкал в нем что-то угольными карандашами. Тэхен ходил практически бесшумно, но принц отличался чутким слухом, поэтому сразу поднял голову. На миловидном лице расцвела улыбка, от которой сердце Тэхена мучительно сжалось. — Тэхен! Здравствуй, — голос у принца был таким же мягким, как улыбка. Тэхен знал, что этим голосом он мог отдавать жесткие приказы, мог осуждать, мог противостоять и спорить. А еще он знал, что настоящим этот голос был именно в такие моменты — когда звучал нежно, мелодично и спокойно. Взгляд принца опустился на лейку, которую держал Тэхен, по лицу скользнуло понимание. — Я тебе буду мешать? Тэхен склонил голову набок и невозмутимо ответил: — Да, Ваше Высочество. Но я не против, чтобы вы остались. Сомневаюсь, что за время, которое вы пожелаете тут провести, деревья засохнут. Чонгук рассмеялся, и его глаза засияли. Тэхен незаметно сглотнул, чтобы смочить пересохшее внезапно горло. — Твоя прямолинейность не перестает меня восхищать, Тэхен. Ты единственный, кто говорит правду мне в лицо, совершенно не смущаясь. «Если бы вы знали правду, о которой я молчу, — мелькнула мысль в голове Тэхена, — вы бы так не улыбались». — Я полагаю, что когда Его Высочество задает вопрос, он желает услышать честный ответ, — произнес он, и Чонгук, не переставая улыбаться, кивнул. — Так и есть. К сожалению, меня нечасто балуют честностью, — с притворным огорчением пожаловался он, и Тэхен приподнял уголки губ в улыбке. — Я всегда здесь, Ваше Высочество, чтобы порадовать вас искренним комментарием. Однако, если моя честность выйдет за рамки, я готов принять справедливое наказание. В этот раз Чонгук огорчился по-настоящему. Он поджал губы, и осуждающая морщинка возникла между его бровей. — Что ты такое говоришь, Тэхен. Разве когда-нибудь я наказывал кого бы то ни было за честность? — Прошу прощения, Ваше Высочество. Мое замечание было неуместно. Чонгук кивнул, выражение его лица смягчилось. — Хорошо, что ты это понимаешь. Тэхен принялся за поливку соседних деревьев, а Чонгук вернулся к рисованию. Какое-то время они провели за молчанием, которое прервал принц. — Тэхен, твои речи так сладки и приятны, — произнес он, и Тэхен понял, что он следил за ним уже какое-то время. — Но в эмоциях ты крайне сдержан. Не помню, слышал ли я хотя бы раз, чтобы ты смеялся или злился. Как тебе удается? Отец постоянно бранит меня за то, что я слишком эмоционален. Тэхен обернулся, бросая на любопытного юношу нечитаемый взгляд. Быть сдержанным его приучила жизнь. С самого детства он знал, что нет смысла плакать — никто не будет его жалеть. Нет смысла радоваться — радость не продлится долго. Конечно, с тех пор, как садовник забрал его к себе, все стало проще, но привычка скрывать эмоции осталась. А бесстыдная влюбленность в этого самого любопытного юношу, задающего сейчас вопрос, только укрепила ее. Казалось, позволь себе Тэхен хоть что-то менее сдержанное, чем тихая улыбка, как мгновенно утратит контроль над собой, и эта любовь проступит на его лице, будет читаться во взгляде, в жестах, в словах, сильная и яркая, какой она и ощущалась изнутри. — В эмоциях нет ничего постыдного, Ваше Высочество. Цените свою способность проявлять их. Бог свидетель, ею награжден не каждый. Чонгук слегка покраснел, опуская взгляд на свой альбом. — Ах, если бы только все мыслили так, как ты, — огорченно пробормотал он, и Тэхену сделалось больно за него, захотелось сказать что-то, что вернуло бы улыбку на эти очаровательные губы, но как бы он ни был хорош со словами, иногда их лучше было держать при себе. — Вы будущий король, Ваше Высочество, — подметил Тэхен вместо этого. — В наименьшей степени вас должно волновать то, как мыслит кто-то другой. Важнее всего то, как мыслите вы сами. Чонгук слабо улыбнулся. Это было бледное подобие его обычной яркой улыбки, которой он награждал Тэхена, но это было лучше, чем ничего. — Благодарю тебя, Тэхен. Ты всегда можешь найти нужные слова. «А как много слов мне приходится в себе хоронить», — с горечью подумал Тэхен, но на лице не отразилась тяжесть его мыслей. Он, поклонившись, отошел, чтобы налить воды в лейку, потом принялся поливать оставшиеся деревья. Чонгук молча рисовал, и Тэхен позволил себе искоса наблюдать за ним. Каштановая челка, подсвеченная солнцем, падала на большие глаза, губы были сосредоточенно поджаты, а щеки немного надуты. Юный принц часто рисовал под яблонями, поэтому Тэхен успел понять, что он непроизвольно надувает щеки, когда сталкивается с особенно сложной деталью рисунка. Бледные аккуратные пальцы легко держали карандаш, порхающий над листком. Чонгук — очевидно — никогда не показывал ему своих рисунков, но Тэхену было невероятно любопытно, чему они были посвящены. Он никогда не давал любопытству взять над ним верх и даже не задумывался над тем, чтобы попросить принца показать ему хотя бы один рисунок. Тэхен знал свои границы, и даже то, что Чонгук так мягко и тепло общался с ним, не давало ему забыть о том, кем они оба являлись. К тому же Чонгук так же общался с абсолютно каждой служкой в замке. Просто он был таким человеком. Он был добрым, как и король с королевой, но его характер еще не был закален властью и необходимостью порой быть не просто жестким, а жестоким. Чонгук сполна наслаждался своей юностью и никогда не перешагивал границу между гордостью и высокомерием, между внутренней силой и грубостью. В замке его все любили, само собой. Но вряд ли хоть кто-то, кроме Тэхена, был настолько опрометчив, чтобы полюбить его. Конечно, Тэхен никогда не путал теплое отношение принца с симпатией. Он полюбил его, не надеясь на ответ. Он полюбил его, потому что… Кого, если не его? Не потому что это принц. Потому что это Чонгук. В конце концов, Чонгук поднял голову. Потянулся, вытягивая руки вверх и забавно жмурясь от удовольствия, и Тэхен отвел потемневший взгляд. — Полагаю, теперь я мешаю тебе особенно сильно, — беззаботно произнес Чонгук, когда понял, что не политым осталось единственное дерево — то, под которым он сидел. — Ах, мне все равно пора идти, хоть сидеть здесь и приятно. Вполне возможно, ты слышал, что отец собирается провести бал-маскарад в конце недели. Я взволнован, но ничего не могу поделать с тревогой. — Что заставляет вас тревожиться, Ваше Высочество? — вежливо поинтересовался Тэхен, понимая, что принц ждет от него этого вопроса, и Чонгук вздохнул, очаровательно хмуря брови. — Всем обязательно нужно быть в масках, и несмотря на то, что я знаю почти всех гостей, зал словно бы будет полон незнакомцев. — В этом есть своя прелесть, Ваше Высочество, — подметил Тэхен, и Чонгук посмотрел на него с любопытством. Он был искренним, словно ребенок, и Тэхен так боялся за эту искренность, за то, что его заставят от нее избавиться, и он станет подозрительным, серьезным и скованным, словно у него было право испытывать столь глупый страх. — Если среди гостей не будет того, с кем вы непременно захотите провести время и кого боитесь не узнать, — на этих словах тяжесть сковала непослушное сердце, но Тэхен уже давно научился ее игнорировать, — то вас ждет вечер, который надолго оставит вас под впечатлением. Чонгук улыбнулся с видимым облегчением, его глаза посветлели. — Спасибо, Тэхен. Он изящно поднялся — Тэхен всегда поражался, как ему удавалось двигаться с такой легкостью, словно он невесомый. Это при том, что Чонгук, как принц, был лучшим рыцарем королевства, и сил ему было не занимать. — Не буду больше мешать тебе. До свидания. — До свидания, Ваше Высочество, — поклонившись, попрощался Тэхен, но выпрямился вовремя, чтобы проследить взглядом его удаляющуюся фигуру. У Чонгука были поистине королевские пропорции, и он не стеснялся их подчеркивать — пояс обхватывал тонкую талию, узкие штаны не скрывали сильные бедра и длинные ноги. И если мысли Тэхена по отношению к нему не были чисты, что ж… никому не суждено было об этом узнать. Но когда Чонгук скрылся в замке, в голове Тэхена появилась совершенно сумасшедшая идея. Идея, которую Сокджин наверняка не одобрит. Бал-маскарад. Невероятной дерзостью было даже просто задуматься об этом. Но мысли Тэхена давно уже перешли все допустимые границы, так почему бы не поддаться всего одной, особенно навязчивой? Вполне возможно, что после этого бала Чонгук станет чьим-то мужем. Вполне возможно, что это будет единственная возможность Тэхена оказаться к нему так близко. Бал-маскарад. Ну конечно.

Taylor Swift — Enchanted (Taylor's Version)

День маскарада наступил необычайно быстро. И пусть Чонгук после разговора с Тэхеном не тревожился так сильно, волнение его не отпускало. Помощник садовника был прав. Несмотря на то, что отец и намекал всячески, что ему пора выбрать себе подходящую партию, он необязательно должен делать это на бале-маскараде. Зато это отличный шанс заинтересоваться кем-нибудь — кем угодно. Чтобы женитьба была подкреплена хоть какими-то чувствами, а не только холодным расчетом. Чонгук вздохнул, глядя на себя в высокое зеркало. Он только помылся, и теперь от него приятно пахло — медом и цветами. Свободная рубаха местами намокла и прилипла к телу. Влажные волосы падали на высокий лоб, но миловидное лицо было омрачено невеселыми мыслями. Чонгук мечтал о любви. О такой, которая будет кружить голову, от которой будет замирать сердце. Его родителям повезло — пусть их брак и был заранее определен, сердца обоих были свободны, и они искренне полюбили друг друга и вырастили сына в этой любви. Конечно, он мечтал о ней. Но до восемнадцати лет никто так и не поселился в его мыслях, сердце его ни по кому не тосковало, неважно, сколько раз он выходил в свет — ни на ком не задерживался его взгляд, а дольше тянуть с выбором избранника или избранницы было нельзя. Отец давал ему шанс — обещал организовать сразу несколько балов, чтобы юный принц в непринужденной обстановке смог познакомиться с кем-нибудь. Обещал приглашать гостей из соседних стран. Ему самому не хотелось отдавать сына тому, к кому он совершенно равнодушен. Чонгук был благодарен за это, но не мог не ощущать давления, а потому не мог как следует радоваться. «Хороший брак, — говорила мать, — не всегда построен на любви. Иногда достаточно просто уважать своего партнера, доверять ему. Порой это даже важнее». Но Чонгуку было восемнадцать лет, и он хотел любви, потому что прекрасно знал — в момент, когда его объявят чьим-то супругом по расчету, о любви больше не будет идти речи. Какие встречи под луной, какие поцелуи, от которых слабеют колени? Он никогда не опустится до измен, а значит, ему придется навек закрыть свое сердце. — Ваше Высочество, — от мыслей его отвлек голос камердинера. Он обернулся, растерянно глядя на заглянувшего в покои Хосока. — Прошу прощения, я вам не помешаю? Чонгук качнул головой. — Проходи. Хосок ввалился в покои с несколькими костюмами наперевес. Чонгук потянулся было ему помочь, но камердинер смерил его строгим взглядом, и он отступил, позволяя ему самостоятельно разложить одежду на кровати. — Вы не могли определиться с нарядом к сегодняшнему балу, поэтому я подобрал сразу несколько, чтобы вы примерили и выбрали, — объяснил Хосок, сдувая челку с глаз. — Но нам придется поторопиться, Ваше Высочество. Прием гостей начнется уже через три часа. — Неужели мы не успеем за три часа? — поразился Чонгук, и Хосок с невинной улыбкой пожал плечами. — Я собираюсь помучить вас, Ваше Высочество. Чонгук жалобно застонал, падая лицом в кровать, и Хосок закудахтал, как наседка, пытаясь сдвинуть костюмы в сторону, чтобы принц их не помял. Спустя примерно полчаса нытья Чонгука и уговоров Хосока, наполовину состоящих из угроз, наполовину — из точно такого же нытья, Чонгук, наконец, поднялся с постели и выжидающе посмотрел на своего камердинера. — Ладно, с чего начнем? Хосок хлопнул в ладоши, доставая костюм изумрудного цвета с изящными цветами, вышитыми на лацканах и вороте верхнего платья. К нему в комплекте шла такая же изумрудная маска, окаймленная золотом. Зеленый не был к лицу Чонгуку, но он очень любил этот цвет — скорее всего, именно поэтому Хосок остановил свой выбор на этом костюме. Хосок помог его надеть, и Чонгук покрутился возле зеркала. — Что ты думаешь? На лице Хосока отразилось сомнение. — Его Высочеству идет… — нерешительно произнес он, и Чонгук вздохнул, встречая свой взгляд в отражении. Даже Хосок, который был рядом с ним с самого детства, не решался порой сказать ему правду, если считал ее слишком дерзкой. Чонгук невольно вспомнил Тэхена — вот кто бы честно ему сказал, что от костюма цвет его кожи кажется зеленоватым, отчего возникает впечатление, что он нездоров. — Но лучше попробовать другой! Чонгук слабо улыбнулся и начал снимать с себя слои одежды. Следующий костюм, подготовленный Хосоком, был небесно-голубым с серебристыми вставками. Несмотря на то, что костюм был изготовлен по меркам, он немного не подошел — в талии оказался великоват, а в бедрах — узок. Хосок, помогая ему раздеться, пробормотал что-то о том, что необходимо разобраться с портным. — Не нужно зря гневаться, Хосок, — успокоил его Чонгук. — В последние дни я меньше ем и больше тренируюсь. Вполне возможно, что размеры просто немного изменились. — Вы слишком добры, Ваше Высочество, — цокнул Хосок так, словно это огромный недостаток, уже подготавливая следующий костюм — из черного бархата с узорами из золотых нитей. — Как же вы собираетесь управлять людьми, если постоянно их жалеете? Чонгук рассмеялся. — Я не жалею, Хосок. Я испытываю сочувствие. Бедняга наверняка и так волновался, готовя костюм для принца, а тут ты придешь к нему и заявишь, что он не подошел — вдруг у него сердце от страха остановится? Костюм ведь все-таки сделан на славу. Хосок посмотрел на него осуждающе — этот взгляд означал, что он категорически с ним не согласен, но озвучивать это не станет, потому что спорить с принцем нельзя. Третий костюм сел на Чонгука отлично. Он подчеркивал все изгибы его ладной фигуры, и ему очень шли как черный, так и золотой цвета. Да и нравился он ему больше, чем остальные. Но из уважения к Хосоку он примерил последний, четвертый, костюм в бордовом цвете с черными вставками. Он тоже сел хорошо, но Чонгук уже решил, что наденет предыдущий. — Что думаете, Ваше Высочество? — вклинился Хосок, и Чонгук бросил на него любопытный взгляд. — А ты что думаешь, Хосок? Хосок сглотнул и нервным движением заправил волосы за ухо. Боялся, что мнения не сойдутся, понял Чонгук. — Думаю, что бы вы ни выбрали… — Нет, Хосок, — перебил его Чонгук. — Я хочу знать, что ты думаешь. Хосок обреченно вздохнул и указал на черный костюм. — В нем вы выглядели потрясающе, Ваше Высочество. Черный подчеркивает вашу светлую кожу, а золотой сочетается с темными волосами. И, если быть предельно честным, на вашу фигуру он сел лучше всего. Чонгук удовлетворенно кивнул. — И мне он понравился больше остальных. Сколько у нас осталось времени до бала? — Всего час, Ваше Высочество. Чонгук бросил взгляд на окно, за которым стремительно вечерело. Если выглянуть из его покоев, наверняка можно наткнуться на рой слуг, носящихся по замку и проверяющих, все ли готово к приему гостей. Чонгук не любил такую суету. Что нужно для хорошего приема? Музыка, зал и освещение. Все это не требовало большой подготовки. Он искренне не понимал, зачем так напрягать прислугу. Но он любил выходы в свет. Ему нравились красивые наряды, нравились волшебные ароматы, раздающиеся от всех вокруг, нравились танцы, и знакомства, и улыбки, и музыка. Поэтому, завершив подготовку и в последний раз взглянув на себя в зеркало, Чонгук скрыл верхнюю половину лица за золотой маскарадной маской и постарался отпустить все тревоги. Сегодняшний вечер создан для веселья. Почему бы ему не повеселиться? Он кивнул сам себе, прежде чем отпустить Хосока, самостоятельно завершить подготовку и выйти из покоев. Чонгук спустился на первый этаж, подходя к залу, в котором проходил бал. Он немного опоздал, но сегодня он не обязан был открывать торжество — на маскараде все начиналось и заканчивалось без чьего-либо участия. Такие праздники проводились редко, потому что тайна, которой они были наполнены, могла скрыть что угодно — от преступлений до чьего-то распутничества. А потому, когда они проводились, все наслаждались ими без оглядки. Король их не любил, зато любил принц — и в угоду драгоценному сыну он, скрипя зубами, порой все-таки объявлял о маскараде. Чонгук вошел в зал, кивнув распахнувшим двери стражникам. То, что никто даже не повернулся в его сторону, было необычно и приятно волновало. Куда бы ни ступала его нога, на шаг впереди всегда был его статус. Он был в первую очередь наследником престола, а потом уже всем остальным — человеком, художником, романтиком. Здесь все было не так. Здесь он был не интереснее, чем остальные придворные. Никто не узнавал в нем принца, а значит, никто не старался привлечь побольше его внимания. В зале, наполненном масками и тайнами, популярностью пользовались более харизматичные и раскованные личности. Чонгук не отличался ни харизмой, ни раскованностью. Он был скромным и, хоть и любил знакомства, к пустым разговорам и жеманным жестам слабости не питал. И ему всегда было любопытно, привлечет ли хоть кого-то он сам, а не его положение в обществе? И лишь на таких балах он мог это выяснить. Спустя примерно час с начала маскарада он отошел в угол, устало и не совсем изящно прислоняясь к стене. Не то чтобы он устал от танцев — он станцевал всего пару раз, и оба раза его партнеры не поняли, с кем танцуют. Чонгук слишком смущался, чтобы заводить праздные разговоры — обычно их всегда заводили с ним, оставалось лишь подхватывать. Из-за неловкого молчания, сопровождающего танец, оба партнера поспешили пригласить кого-то другого, чтобы не дать возможность Чонгуку повторить приглашение. Он не расстроился — и сам не хотел испытывать эту неловкость еще раз. Поэтому устал он не от танцев. Скорее, из-за того, что в самом разгаре бала ему было совсем не с кем танцевать. Чонгук вздохнул. Возвращаться к танцующим совсем не хотелось, но не стоять же у стены весь вечер, в самом деле. В конце концов, отец устроил этот праздник именно для него. Чонгук снова вздохнул, более уныло. Он постоит тут еще немного — пять минут, возможно, отдохнет и… — Ваше Высочество, — отвлек от мыслей негромкий голос за спиной, и Чонгук ощутимо вздрогнул, резко разворачиваясь. Если он и хотел сохранять свою личность в тайне, то прямо сейчас сдал себя с потрохами. Впрочем, незнакомец не выглядел удивленным или обрадованным, что угадал, — он явно обращался к нему, прекрасно зная, кто именно перед ним, зная, что не ошибется. Но Чонгук все равно растерялся, когда к нему обратились по статусу. Рука на автомате взлетела к лицу — не обронил ли он маску? За вечер Чонгук так к ней привык, что уже не ощущал. Но пальцы вместо мягкой кожи скул наткнулись на холод золотого металла. — С вашей маской все в порядке, Ваше Высочество, — улыбнулся незнакомец, и Чонгук нервно выдохнул, только сейчас сосредотачиваясь на нем и внимательно его оглядывая. Он был высоким — выше него на пару сантиметров — и стройным. Красно-черный костюм его был простым, наверное, на фоне роскошных нарядов остальных гостей его можно было даже назвать бедным. Возможно, его семья была из тех придворных, у которых почти не осталось ничего за душой, кроме статуса. Но при этом незнакомец держался так, что ему удавалось выглядеть в высшей степени изысканно даже в столь незатейливой одежде. Прямой разворот плеч, гордая осанка и длинная шея — все это демонстрировало его стать. Верхняя половина лица была прикрыта алой маской, декорированной перьями, Чонгук скользнул взглядом ниже — по полным губам, волевому подбородку, острой линии челюсти. Даже по этому можно было понять, насколько привлекателен молодой человек, стоящий перед ним. Но Чонгук совсем его не узнавал. Впрочем, как и всех остальных в этом зале. — Как же тогда вы догадались, кто перед вами? — растерянно спросил он, и незнакомец сделал шаг ближе, чтобы принц услышал его. — Как можно ошибиться, Ваше Высочество? — практически прошептал он, и Чонгук завороженно уставился на его нежные розовые губы, с которых не сходила улыбка, граничащая с усмешкой. — Вы так прекрасны даже в этой маске. И лишь у вас вот здесь, — он протянул руку, и Чонгук не успел понять, что он собирается сделать, как почувствовал мимолетное теплое прикосновение к месту под нижней губой, — родинка. Столь же очаровательная, сколь и ее обладатель. Чонгук отшатнулся, дыхание у него перехватило. — Что вы себе позволяете! — негромко воскликнул он, но его голос звучал даже вполовину не так возмущенно, как ему хотелось бы. Незнакомец выпрямился, совершенно не выглядя виноватым. — Ваше Высочество, — вместо извинений вкрадчиво начал он, протягивая ему руку, — не окажете ли мне честь, согласившись на танец? Чонгук опустил на нее взгляд, только сейчас осознавая, что на нем не было перчаток. Кожа выглядела грубоватой, но рука была красива — тонкое запястье, узкая ладонь, длинные аккуратные пальцы. Чонгук питал слабость к красивым рукам. К их уверенным обладателям — тоже. Поэтому он вложил чуть подрагивающие пальцы в раскрытую ладонь, и незнакомец сжал их так нежно, что вместе с ними словно сжал взволновавшееся вдруг сердце Чонгука. Он не повел его в центр зала, туда, где собралось самое большое количество танцующих. Они недалеко ушли от угла, в котором стоял Чонгук. Тут было тише, и можно было разговаривать, не повышая голос. Вторую руку незнакомец уложил на тонкую талию Чонгука, без его участия распределяя роли в танце, и Чонгук уловил, как дрогнули его пальцы, словно он засомневался в жесте. Но Чонгук не позволил ему колебаться долго, решительно кладя ладонь на его плечо, тем самым показывая, что готов быть ведомым. По губам молодого человека скользнула удовлетворенная улыбка. Чонгук не мог отвести от него взгляда. Что-то в нем завораживало его, и, возможно, это было простое любопытство, но прямо сейчас оно нешуточно волновало, и Чонгук повел себя так, как вел всегда, когда его накрывали чувства, — поддался им. — Могу я узнать ваше имя? — спросил он. Незнакомец отлично танцевал, вел его уверенно, но не настойчиво, и Чонгуку не приходилось волноваться о том, что он внезапно может заглядеться на его обворожительную улыбку и запутаться в ногах. — Боюсь, что нет, Ваше Высочество, — ответил молодой человек. Не то чтобы Чонгук ожидал другого ответа, но все равно сделал вид, что огорчился. — Вы не находите это несправедливым? Вы знаете меня, а я вас — нет. — Мне жаль расстраивать вас, Ваше Высочество, но разве интрига не делает нашу встречу еще прекраснее? — мягко поинтересовался он, и Чонгук, конечно же, понимал, что его умело обводят вокруг пальца, но не мог не поддаться. — В таком случае узнали ли вы здесь кого-нибудь еще? За маской не было видно, но Чонгук почему-то был уверен, что незнакомец вопросительно вскинул брови. — Нет. В чем дело, Ваше Высочество? Вы желали встретить здесь кого-то определенного? — его голос слегка дрогнул. Чонгук торопливо покачал головой, чуть крепче хватаясь за его плечо. По какой-то неведомой даже ему самому причине не хотелось, чтобы незнакомец подумал, будто он желает другого общества. — Вовсе нет. Просто вы узнали меня по… — он коснулся пальцем места под губой, невольно покрываясь румянцем. Незнакомец знающе улыбнулся, и от этой улыбки слабели колени. — Значит, вы очень внимательны. Стало интересно, заметили ли вы подобные детали в ком-то другом. Какое-то время незнакомец молча смотрел в его глаза — они у него были такие черные, что резко выделялись на фоне алой маски. Чонгук почувствовал себя под этим взглядом так, словно сказал абсолютную глупость. — Никто не интересен мне настолько, чтобы обращать внимание на детали, — наконец произнес он. Чонгук приоткрыл рот. Румянец на щеках стал гуще. Он всегда мечтал о таком: о легком флирте, о словах с подтекстом, заставляющем смущаться, о вспотевших ладонях и сладко сжимающемся сердце. Он сотни раз представлял, что будет говорить, как будет отвечать. Каким будет человек, заставляющий его так себя чувствовать. Но сейчас он терялся, словно ребенок на ярмарке, и так боялся сказать какую-нибудь глупость, так боялся, что незнакомец просто посмеется над ним. Он и так посмеивался — эта легкая усмешка застыла в уголках красивых губ, просто он не давал ей волю. Она не была злой или разочарованной, она была мягкой, словно молодой человек забавлялся над его ответами, а потому Чонгук не напрягался. — То есть, — сглотнув внезапный комок в горле, Чонгук постарался принять невозмутимый вид, — я настолько вам интересен? Незнакомец оторвал руку от его талии и бесстыдным жестом заправил непослушные волнистые волосы ему за ухо. Чонгук вздрогнул, но не нашел в себе сил оттолкнуть чужую ладонь или создать дистанцию между ними. Прикосновение так взволновало, что он едва не заскулил от растерянности. — Вы не интересны мне, Ваше Высочество, — пропитанным хрипотцой голосом выдохнул он, — вы единственный, к кому приковано мое внимание. Вы владеете моими мыслями и моим сердцем, — на этих словах он чуть крепче сжал его ладонь, будто не мог сдержать переполняющих его эмоций, но лишь так позволил себе их проявить, и его кожа ощущалась такой горячей, отделенная лишь тонкой тканью всего одной перчатки. Не прикрыть руки… и прикасаться к чужому человеку… такая пугающая вольность. Почему Чонгука она не пугала должным образом? Ему хотелось стянуть с пальцев и свою перчатку. — Интерес — слишком поверхностное слово, чтобы описать всю глубину моих чувств. От слов у него сжалось все в груди. Воздух показался раскаленным, и Чонгук попытался вдохнуть, но ему не удалось. — Стоит ли мне опасаться вас? — прохрипел он, и губы незнакомца тронула улыбка, отчего-то отдающая печалью. — Я скорее лично отгрызу свою руку, чем позволю себе поднять ее на вас. Чонгуку захотелось рассмеяться, громко и счастливо. Но это было бы слишком несдержанным поступком с его стороны, а потому он просто широко улыбнулся, его глаза засияли, и они были так близко, что Чонгук почувствовал, как у незнакомца перехватило дыхание от этого. Чонгук знал, что он красив, но знать — это одно. Ощущать, какое влияние эта красота оказывает на того, кто начинает ему нравиться, — совсем другое. — Почему же я не знал о своем тайном поклоннике? Незнакомец вынырнул из мыслей и качнул головой в преувеличенно осуждающем жесте — так делали учителя, когда он зарабатывал совершенно глупое замечание. — Возможно, Его Высочество просто не так внимателен. — Ах! — воскликнул Чонгук в притворном изумлении. — Не чересчур ли вы честны с принцем? — Разве принц, задавая вопрос, не желает услышать честный ответ? — поинтересовался незнакомец. Фраза отозвалась внутри чем-то призрачно знакомым, словно где-то вдали звякнул колокольчик, но звук оказался таким тихим и таким далеким, что направление угадать было невозможно. Чонгук предпочел не задумываться. — Вы правы, — признал он, не в силах сдержать улыбку, и эти чувства — завораживающие, волнующие и трепетные — утягивали его так быстро, что начинала кружиться голова. Они не разорвали объятий, когда танец завершился. Ни один из них даже не заметил, что они уже и не танцевали толком — просто покачивались на месте, прижавшись друг к другу почти вплотную. Освещение в зале было не такое яркое, как при обычных балах, и никому, откровенно говоря, не было до них дела, а потому они не боялись привлечь ненужного внимания. Незнакомец говорил совсем негромко, а иногда будто специально понижал голос, его приятный медовый тембр ласкал уши Чонгука, заставляя плавиться в его руках. В какой-то момент юный принц поймал себя на том, что подается вперед, все ближе и ближе к нему, чтобы расслышать слова, чтобы почувствовать вибрацию груди, из глубины которой эти слова поднимались. За первым танцем последовал следующий, за ним еще один, и еще, и все это время они разговаривали. О всяких мелочах, какой-то ерунде — голова Чонгука окутана сладким туманом, поэтому он мало что запомнил. От незнакомца пахло приятно — яблоками, какими-то травами, сырой землей, сладкой, какая бывает после дождя. Незнакомец многие темы не в силах был поддержать: молчал, когда речь заходила о других придворных, о знатных семьях, о каких-то событиях, произошедших в высшем свете. Чонгук в такие моменты переводил тему, не желая создавать чувство неловкости, но, по природе своей любопытный, не мог не поинтересоваться: — Вы учились в другой стране? Незнакомец усмехнулся. — Почему Его Высочество так решил? — Вы не знаете о многих последних событиях, не знакомы с отпрысками многих знатных семей. Вы же из высшего общества, даже самый далекий от света представитель дворянства обычно посвящен в главные слухи. Поэтому я предположил, что… — Мне становится понятно, почему Его Высочество так голоден до честности. Ему самому честности не занимать. Чонгук стушевался и крепче сжал в пальцах тонкую ткань костюма юноши. — Возможно, я просто пытаюсь узнать вас чуть лучше. Это имело смысл — в их обществе немногие получали образование за границей, и это сильно сузило бы круг потенциальных подозреваемых. Незнакомец улыбнулся, не отводя от него внимательного взгляда, и Чонгук понял, что он видел его насквозь. Но ему так хотелось знать, кто скрывался под маской, ему было все равно, насколько знатная и богатая была его семья, какая у него родословная, где он был обучен. Чонгук никогда не чувствовал такого, никто не вызывал в нем столько трепета. Он готов был броситься в омут с головой: пара встреч — и он мог бы повести избранника к отцу, сообщить о том, что хочет заключить брак. Но незнакомец словно бы… не готов был к тому же. — Почему я раньше вас не встречал? — с почти отчаянием прошептал Чонгук, вглядываясь в темные глаза, блестевшие в прорезях маски. Незнакомец, будто слыша все его мысли, прижал его к себе крепче, коснулся голыми пальцами подбородка, обвел линию челюсти, заставив Чонгука судорожно сглотнуть. Это было невиданно — Чонгук никогда в жизни даже за голую руку никого не брал. Однажды после поездки по городу на карете сын какого-то графа подал ему руку, чтобы помочь спуститься, и Чонгук, заметив, что на нем нет перчаток, показательно спрятал свою ладонь за спину, отказался от чужой помощи. А незнакомец прикасался к его лицу, и Чонгук принимал это. Стыдно признаться, но он даже ждал этого. Прикосновения были легкие и ненавязчивые, словно, вырази Чонгук хоть толику несогласия, он тут же прекратит и больше не нарушит его личное пространство. Но Чонгук и не думал выражать несогласие. Эта сумасшедшая решимость, граничащая с бесстыдством, только будоражила его. — Возможно, Его Высочество просто не знал, куда смотреть, — мягко сказал он. Это не звучало как упрек, скорее, как констатация факта. — Если бы я не возник перед вами, вы бы никогда на меня не взглянули. Чонгук невольно нахмурился. — Это невозможно. Я бы никогда… В этот момент музыка смолкла, и рука незнакомца исчезла с его талии. Он сделал шаг назад. — Позволю себе дерзость и перебью вас, Ваше Высочество, — произнес он, и Чонгук вскинул брови, растерянно уставившись на него. — Чем заканчивается бал-маскарад? Чонгук будто рывком вернулся в реальность. Он огляделся, понимая, что праздник подходил к концу — танцы прекращались, люди собирались у центра. Он ждал этого, но в то же время не хотел — время так быстро пролетело, он не успел заметить. Впервые за все бесчисленные выходы в свет практически все время он протанцевал с одним и тем же человеком. — Снятием масок, — почти ликующе воскликнул он. Снятием масок! По губам незнакомца тенью скользнула полная сожаления улыбка. Он протянул руку, и Чонгук послушно вложил в нее свою ладонь. Другая взлетела к лицу, прикрывая распахнувшийся в шоке рот, когда юноша легко склонился, целуя костяшки пальцев принца. — В таком случае, — выпрямившись, начал он, — Его Высочеству лучше отправиться в центр зала. — А вы? — нетерпеливо поинтересовался Чонгук. — Вы отправитесь за мной? Увижу ли я ваше лицо? — Возможно, чуть позже. — Узнаю ли я вас? — Чонгуку так хотелось продлить этот хрупкий момент. Он не желал отпускать незнакомца от себя, за эти несколько часов он стал зависим от комфортного теплого чувства, волнующего сердце, от легких приятных разговоров, от рук на своей талии. — Если так распорядится судьба. — Не поступайте так со мной! — отчаянно и испуганно потребовал Чонгук. — Вы же знаете, как сильно вы… вы… взволновали меня, и я подумаю, что вы просто игрались с моими чувствами, если вы… — Ваше Высочество, — незнакомец сделал шаг вперед, и в его глазах мелькнула горечь. — Вы не представляете, каких усилий мне стоит отпустить вас и не отправиться следом. Ваши чувства никогда не были для меня игрой, а потому ваши упреки вонзают нож мне в самое сердце. Но я не могу давать обещаний, как не могу и солгать. Вы узнаете меня — если так распорядится судьба. Он улыбнулся в последний раз, прежде чем отступить, и Чонгук сглотнул густой комок в горле, отворачиваясь. Он заставлял себя не оборачиваться, когда шел к центру, но не сдержался, когда прозвучал голос управляющего, позволяющий снять маски. Он развязал тесемки, снимая с себя тяжелую золотую маску, и тут же заозирался, пытаясь найти красный костюм в толпе. Увидев его, гости заохали, принялись кланяться в приветствии, те двое, которые отвергли его в начале, вероятно, рвали на себе волосы, увидев, кому отказали в повторном танце, но Чонгук был им даже благодарен. Если бы не они, время, которое он провел с тем единственным, кому удалось растревожить все его чувства, сильно сократилось бы. Но его не было среди людей. Ни красного костюма не мелькало, ни темных блестящих волос. Чонгук опустил взгляд на уровень запястий, но ни у кого не заметил голых ладоней или алой перьевой маски в руках. А потому он поторопился выбраться из толпы, в которой каждый теперь старался привлечь его внимание. Воздуха внезапно стало не хватать, подступающие слезы душили. Он чувствовал себя растерзанным и обласканным в равной степени. Как же так? Всего несколько минут назад он готов был взлететь от радости, а сейчас ему хотелось забиться в угол от тоски. И все от одного человека! Чонгук пролетел вверх по лестнице, стремительно направился в сторону своих покоев, не став звать Хосока — ему не хотелось чьего угодно общества сейчас. Ворвавшись в комнату, он начал стаскивать с себя одежду — кажется, даже раздался треск непослушной ткани. Побросав все на пол, он надел платье для сна и выскочил на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха. Дневная духота спала, уступив место ночной прохладе, и Чонгук сделал глубокий вдох, позволяя природе немного успокоить себя. Он оперся на перила, запрокинув голову к звездному небу. Постепенно разочарование и острая боль, накрывшие его, когда он понял, что незнакомец ушел, не пожелав ему показываться, отступили. Осталось только волнение, и оно не было неприятным. Все его мысли занимал лишь один человек. Расскажи он об этом матушке — та бы со снисходительной улыбкой заметила, что это просто мимолетная симпатия. Но Чонгук знал, что это было бы несправедливое и жестокое замечание. Он не был человеком мимолетных симпатий, иначе испытывал бы их постоянно — он всегда был окружен крайне образованными, интересными, привлекательными и очаровательными людьми. Но никто не трогал его сердца вплоть до сегодняшнего вечера. Потому что Чонгук догадывался, что он был человеком, способным полюбить всего однажды. И прямо сейчас это могло сыграть с ним очень злую шутку. Так опрометчиво влюбиться в того, кто даже не показал ему своих глаз!.. Чонгук поднес руку к подбородку, касаясь кончиком указательного пальца родинки под нижней губой. И улыбка сама собой расцвела на юном лице.

IU — Blueming

Следующие две недели Тэхен старательно избегал принца. Впрочем, особых усилий для этого с его стороны и не требовалось. Несмотря на то, что раньше принц часто во время прогулок по саду заводил с ним легкие разговоры, в последнее время он словно бы ничего вокруг себя не замечал. Тэхен просто боялся, что что-то в его поведении напомнит Чонгуку о том, кого он повстречал на маскараде, и не сносить ему тогда головы. Но принц казался таким понурым, будто весь мир для него лишился красок. Тэхен не позволял себе допустить мысль о том, что это он сам стал причиной тоски Его Высочества. Это казалось абсурдом. Что он сделал? Тэхен и сам понимал, что не шел ни в какое сравнение с остальными гостями — пусть Сокджин и нашел для него более-менее приличный костюм и маску, не выглядящую откровенно нелепо, на фоне других он выглядел нищим. Был ли он интересным собеседником? Тэхен не знал. Ему было так жарко от близости принца, что казалось невыполнимой задачей связать и двух слов. И как бы он ни старался запечатлеть в памяти каждую секунду того вечера, воспоминания стремительно ускользали. Что он говорил? Что принц ему отвечал? Было невозможным вспомнить. Единственное, чем он отличился, — и вряд ли это отличие можно было назвать преимуществом, — это тем, что прикасался к нему. Совершенно растеряв остатки совести, Тэхен прикасался к его лицу и к его волосам, потому что знал — это единственный раз, когда он мог почувствовать мягкость его кожи. За это он готов был лишиться не только руки — жизни. Так как мог он взволновать его сердце настолько, что теперь принц не находил ни в чем радости? Увидев его под яблонями, Тэхен замер. В этом не было ничего удивительного — раньше Чонгук часто приходил в это место порисовать или отдохнуть от многочисленных дел. Вот только с самого маскарада он не появлялся тут ни разу. Сегодня принц сидел, облокотившись спиной о дерево и обессиленно прикрыв глаза. На его коленях лежал раскрытый альбом, и Тэхен не смог сдержаться — бросил взгляд на рисунок. Дрожь прошла по его телу, когда он увидел зарисовки кистей рук, невероятно похожих на его собственные, вплоть до формы ногтей. Сердце забилось где-то в горле, и Тэхен несколько раз сглотнул, чтобы избавиться от этого душащего чувства. Он мысленно поблагодарил отца, который приучил его всегда в саду надевать рабочие перчатки. Если Его Высочество так хорошо запомнил его руки, что сумел детально нарисовать их, то ему достаточно будет одного взгляда, чтобы узнать. А узнавать ему ни в коем случае нельзя. Но до чего же невыносимо было смотреть на его потерявшее все краски лицо! С губ Тэхена сорвался дрожащий выдох, прежде чем он сумел взять свои эмоции под контроль и осторожно произнести: — Ваше Высочество. Чонгук распахнул глаза, полные отчаянной надежды, но, стоило ему увидеть перед собой сына садовника, как эта надежда тут же померкла. — Не рады моему появлению? — через силу улыбнулся Тэхен, и лицо Чонгука сделалось виноватым. Он торопливо закрыл альбом и покачал головой. — Я не хотел обидеть тебя, Тэхен, прошу прощения, — мягко пробормотал он. — Просто… твой голос напомнил мне одного знакомого… Тэхен кивнул. Он догадывался, какого именно, а потому не насторожился, но никогда раньше он не смог бы даже предположить, что его соперником в борьбе за сердце принца может быть он сам. — Ваше Высочество, не сочтите это дерзостью, но почему вы так грустны в последнее время? — спросил он. Ему повезло, что их отношения были достаточно непринужденными, чтобы он мог позволить себе такой вопрос, и принц не воспринял бы это в штыки. — На вас лица нет. Неужели бал-маскарад все-таки оправдал ваши худшие ожидания? Чонгук опустил глаза, проводя кончиками пальцев по грубой обложке альбома. На его губах появилась грустная улыбка. — Нет, вовсе нет… По правде говоря, этот бал был невероятным. Тэхену хотелось спросить, что же его испортило, но он догадывался, а потому не решался. Все равно что окунать пальцы в открытую рану. Но, к его изумлению, принц начал рассказывать сам. — Я встретил на нем кое-кого. И он… мне казалось, мы чудесно провели время, — его голос надломился, и Тэхен перепугался, что он сейчас заплачет, но ему удалось взять себя в руки. — Но он пропал. Он ушел, и я не знаю ни его имени, ни того, из какой он семьи, ни даже… его внешности. Скажи, Тэхен, я слишком глуп, раз все еще чего-то жду? Возможно, он просто не почувствовал ко мне того же. Возможно, я разочаровал его, когда он узнал меня ближе. Чонгук казался таким опустошенным, что Тэхен возненавидел самого себя. Он поступил эгоистично, поддавшись порыву провести с ним вечер, но никогда в жизни он не предположил бы, что займет столько места в мыслях принца. Что обретет такую власть над его настроением. Он вовсе не был рад, его эта власть не тешила. Ему хотелось вернуться в прошлое и не поступать так, как он поступил, чтобы Чонгук не испытывал боли из-за него. Но Тэхен не успел ничего сказать, не успел как-то его утешить — Чонгук резко поднялся, смутившись. — Прости, я не должен был рассказывать все это, — торопливо пробормотал он. — Мне очень неудобно. — Все в порядке, Ваше… — До свидания, Тэхен, — оборвал его Чонгук и стремительно прошел мимо. Тэхену оставалось только беспомощно смотреть ему вслед, ощущая тяжелое нытье в центре груди. Когда Чонгук скрылся из поля зрения, Тэхен практически рухнул на землю — на то же место под яблоней, где до этого сидел принц. Он стянул с себя перчатки, зарываясь пыльными пальцами в волосы и с силой их оттягивая. На глазах выступили злые слезы. Злился Тэхен на самого себя. На то, что своим опрометчивым поступком причинил боль единственному человеку, который этой боли совершенно не заслуживал. Но он же… он и подумать не мог, что Чонгук почувствует к нему что-то. Это было за гранью его воображения, за гранью его самых смелых мечтаний. Тэхен зачесал волосы со лба и усмехнулся. Точнее, Чонгук почувствовал что-то не к нему. Он ведь думал, что загадочный незнакомец, пригласивший его на танец, из знатной семьи. Он, наверное, и мысли не допускал, что им может быть его собственная служка. Но все же… Этот взгляд Его Высочества, когда он говорил о том, что оказался не так интересен при близком знакомстве… Разве Тэхен не сказал, что дело вовсе не в нем? Как он умудрился сделать именно такой вывод? Столько разочарования было в его огромных печальных глазах, и самое ужасное, что разочарован он был в самом себе. Его светлый, прекрасный человек, самый добрый, остроумный и смышленый, самый милосердный из всех переживал, что недостаточно хорош. И все из-за него. Из-за Тэхена. Он решительно поднялся. — Отец! — прокричал он, подходя к кустам смородины, возле которых возился старик. Тот выглянул, и Тэхен улыбнулся, дотягиваясь до него и снимая лист, опустившийся на седую макушку. — Я схожу к Сокджину. Я нигде не нужен сейчас? Старик задумался и качнул головой. — Нет, но по приходе тебе придется прополоть кусты пионов. И не забудь про тыквенные конфеты! — Хорошо, — рассмеялся Тэхен. — До вечера, отец. Отец махнул ему рукой и снова исчез в зарослях смородины. До дома Сокджина он добрался быстро, но время все равно перевалило за три часа. Когда он вошел в кондитерскую, народу там было меньше, чем во время его обычных визитов. Пара человек сидели за столиками и всего один стоял у прилавка. Впрочем, товара на витринах тоже стало намного меньше. — Тэхен? — изумился Сокджин, отвлекаясь от покупателя. — Я не ожидал твоего визита в такое время. Тэхен кивнул в сторону ждущего расчета мужчины, и Сокджин виновато улыбнулся, торопливо извиняясь перед ним и так же торопливо заканчивая его обслуживать. Когда он покинул кондитерскую, все внимание Сокджина переключилось на Тэхена. — В чем дело? — обеспокоенно поинтересовался он. — Что-то произошло? — Все в порядке, — поторопился успокоить его Тэхен, подходя ближе. — Просто… хотел одолжить у тебя приличную рубаху и штаны. Волнение на лице Сокджина мгновенно сменилось подозрением. Он прищурился. — Зачем тебе? — Я хочу сегодня еще раз встретиться с Его Высочеством, — честно признался Тэхен и пожалел об этом секунду спустя, когда Сокджин закричал: — Ты с ума сошел?! Тэхен шикнул на него, оглядываясь на немногочисленных гостей и сдавленно извиняясь перед ними, прежде чем повернуться и решительно встретить осуждающий взгляд Сокджина. — Ты говорил, что сделаешь это только один раз! — понизив голос, укорил его Сокджин. — Я и собирался сделать это один раз, — прошипел Тэхен в ответ. — Но я встретил его сегодня, и он был разбит, хен. Он был совершенно опустошен, и он такой уже две недели. Со дня нашей встречи. Сокджин вскинул брови. — С чего ты взял, что причина в тебе? — Он сам мне об этом сказал, — пожал плечами Тэхен. — То есть… садовнику-Тэхену. Сокджин оперся руками о прилавок и склонил голову. На его лице было написано искреннее недоумение. — Ты говорил с ним? Тэхен кивнул. — И он не узнал тебя? Тэхен снова кивнул. Сокджин моргнул и ошеломленно покачал головой. — Ни за что бы не подумал, что наш принц настолько глуп… На тебе же была всего лишь маска. Она скрывала только половину лица. Тэхен ощерился, как раздраженный уличный кот. — Дело не в глупости! Вряд ли он может предположить, что на маскарад пробрался садовник. К тому же, там была полутьма, и я старался менять голос. Сокджин закатил глаза. — Я говорил, что это дурацкая идея. Это дурацкая идея. И то, что ты хочешь сделать сейчас, — еще хуже. — Хен, но… — во взгляде Тэхена отразилось бессилие. — Мучительно видеть его таким. И еще мучительнее понимать, что я этому причина. Сокджин смотрел на него осуждающе. Тэхен ждал. — И как, по-твоему, другая встреча должна ему помочь? Разве она не сделает ему больнее? Если хочешь моего совета… — Не хочу. — Если хочешь моего совета, — с нажимом повторил Сокджин, проигнорировав его, — то просто позволь ему самому пройти через это. Рано или поздно время заглушит тоску от одной-единственной встречи. Но если ты будешь продолжать… — Хен, — перебил его Тэхен, — я клянусь. Всего один раз. Я достойно с ним попрощаюсь. Я просто не хочу, чтобы он думал, будто причина в нем. Сокджин долго смотрел на него, и Тэхен не отводил пылающего взгляда. В конце концов, старший сдался и без слов исчез за дверью, через пару минут возвращаясь с темной хлопковой рубахой и штанами из бычьей кожи. Тэхен торопливо поблагодарил его и бросился к выходу, чтобы успеть сбежать до того, как Сокджин передумает, но тот окликнул его. — Не заметил, чтобы ты купил конфеты для отца. Тэхен застонал и вернулся к прилавку.

Halsey — Darling

В последнее время у Чонгука появилась привычка подолгу стоять на балконе и смотреть вглубь ночного сада. Тут и там в нем мелькали светлячки, из-за деревьев и кустов то выныривал, то пропадал фонарь садовника или его сына. Вообще-то, Чонгук и раньше, бывало, сидел здесь вечерами после того, как заканчивал со своими обязанностями, в компании книги или любимого альбома. Сейчас на книгах сосредоточиться казалось совершенно невозможным. Любая любовная история раздражала, любые приключения казались пресными, а для науки не хватало концентрации. А альбом и так уже был практически переполнен: с каждой страницы на него смотрели глаза, скрытые маской, на каждой странице были руки, губы, изящные линии ключиц — все, что незнакомец позволил ему увидеть. Это было похоже на сумасшествие. Однажды, еще до встречи с незнакомцем, он наткнулся на цитату в книге о том, что если любовь и есть на свете, то она недалека от безумия. Чонгук помнил, что подумал тогда, помнил каждую мысль, возникшую у него в голове. «Да, — думалось ему, — любовь, безусловно, есть. И я мечтаю почувствовать ее, такую яркую и прекрасную. Но никакое безумие меня не затронет. Я будущий король, а значит, сумею удержать любые чувства в рамках разума». Ему казалось, это будет легко. Втиснуть любовь в границы условностей, которые ему необходимо было соблюдать. А теперь вдруг Чонгук ловил себя на пугающей мысли о том, что наплевал бы на любые условности, только бы увидеть незнакомца еще хотя бы раз. Теперь уже он даже не был уверен, что тот ему не привиделся. Возможно, он задремал в том уголке, и его появление ему просто приснилось. Он наклонился, упираясь локтем в перила и кладя подбородок на ладонь. Как плох он был в скрывании своих эмоций! Даже Тэхен заметил, что с ним что-то не так. Чонгук вспомнил дневное происшествие, и ему сделалось стыдно. Тэхен всегда был так сдержан и разумен, и рядом с ним Чонгук невольно ощущал себя маленьким ребенком. Чуть раньше подросткового возраста ему даже нравился мальчик-садовник — он не был похож на детей аристократов, с которыми Чонгук привык общаться, как не был похож и на детей остальных слуг. Он был не избалован, но не зашуган, не по годам серьезен и крайне симпатичен. Впрочем, все эти черты остались при нем и сейчас, а детская миловидность окрепла и превратилась в мужскую привлекательность, но нежные ростки чувств, которые Чонгук питал в детстве, давно увяли — во-первых, потому, что сам сын садовника проявлял к нему не больше интереса, чем к любому другому человеку, а во-вторых, потому что он все-таки был его служкой. Чонгук даже влюбленностью это назвать не мог — так, детские забавы. Но трепет перед красивым и спокойным парнем был жив в нем до сих пор, а потому ему было крайне неудобно за столь неосторожное откровение. Как было бы просто, если бы он полюбил Тэхена, невзирая на обстоятельства! Пусть его любовь осталась бы безответной, пусть ему пришлось бы заключить брак с другим человеком, Тэхен все равно был бы рядом — тихой тенью сновал бы по саду, и Чонгук иногда мог бы разговаривать с ним, прямо как сейчас, и этого было бы достаточно. Но его сердце поступило с ним гораздо более жестоко. Чонгук вздохнул, замечтавшись, и именно поэтому, когда на лужайку внизу выступила фигура в алой маске, он сначала принял ее за игру воображения. Лишь после того, как фигура разомкнула губы, негромко, но в пределах слышимости произнеся: — Ваше Высочество. Чонгук выпрямился так резко, что что-то хрустнуло в спине. Он вцепился в перила с такой силой, что онемели пальцы, продолжая ошарашенно смотреть на незнакомца, стоящего под его балконом. — Ваше Высочество… — менее уверенно проговорил он, и Чонгук пришел в себя. Он оттолкнулся от перил, скрывшись в комнате и оставив растерянного юношу в одиночестве. В покоях Чонгук накинул на себя приличный халат, пояс на нем с трудом поддавался непослушным дрожащим пальцам. Он выскочил из покоев, проигнорировав удивившихся его внезапному появлению стражников, и стремительно спустился по лестнице к саду, молясь про себя, чтобы ему не привиделось. Потому что если это просто жестокое видение, то его сердце… Его сердце разорвется от боли. Увидев его, уже начавший было отступать обратно незнакомец остановился. Чонгук врезался в него, и в нос тут же ударил аромат яблок, сладкой сырой земли и трав. Юноша пошатнулся, но устоял на ногах, позволяя Чонгуку толкнуть себя дальше, к деревьям, чтобы тени скрыли их от любопытных глаз. Он сомневался, что в такой час кто-нибудь будет смотреть на них из окна, но рисковать не хотелось. — Ваше Высочество, — снова попробовал позвать его незнакомец. В темноте было совсем плохо видно его лицо, но Чонгук все равно вглядывался в его глаза, словно мог их разглядеть. — Это вы… — только и пробормотал он, прежде чем поддаться сумасшедшему порыву и сжать его в объятиях. Незнакомец застыл каменным изваянием на несколько секунд, прежде чем весь как-то обмяк и положил одну руку ему на талию, а другую — на затылок, погладив мягкие волосы. Чонгук задрожал, словно ему резко стало холодно, хотя на самом деле все его тело горело. — Что же вы, Ваше Высочество? — спросил он, и в его голосе слышалась улыбка. — Так неосторожны в проявлении своих эмоций. Чонгук вскинул голову, натыкаясь взглядом на полные губы, которые снились ему в самых прекрасных и самых мучительных снах. — Не хочу отпускать вас. Вдруг вы снова исчезнете? Незнакомец ничего на это не ответил, и Чонгук взволновался. — Почему вы молчите? Вы же не собираетесь исчезать? — Пока нет, — подтвердил юноша. Он коснулся теплыми шершавыми пальцами его подбородка, погладил линию челюсти, и по коже Чонгука рассыпались мурашки. — Я думал, вы мне привиделись, — признался Чонгук. — Скажите, как вы пробрались на территорию замка? Почему вы в маске? Незнакомец тихо рассмеялся, с нежностью, от которой сжималось все внутри, убирая волнистые волосы за ухо Чонгуку. — Как много вопросов у Его Высочества. Выберите только один — и я отвечу на него, — предложил он. Чонгук — будущий наследник престола. Из какой бы семьи ни был этот молодой человек, он все равно его подданный. Чонгук мог бы просто приказать ему ответить. Но он принял чужие правила игры, просто потому что от них будоражило сердце. — Хорошо. Почему вы в маске? Вы плохой человек? Они так и не разорвали полуобъятий, и Чонгук очень боялся, что они это сделают, поэтому сжал в кулаке ткань его легкой рубахи. — Это уже два вопроса, Ваше Высочество, — заметил незнакомец, но все-таки ответил: — Хотелось бы думать, что нет. По крайней мере, злых умыслов я за собой не замечал. Чонгука ответ удовлетворил, пусть и было высочайшей степенью наивности поверить на слово тому, чьей личности он не знал. — В таком случае снимите ее, — потребовал Чонгук. Незнакомец качнул головой. — Я вынужден вам отказать. — Вы некрасивы? — прямо спросил Чонгук, и улыбка на губах юноши превратилась в усмешку. — Скорее, наоборот, — не без самодовольства произнес он, и Чонгук прищурился, хотя не мог не улыбнуться. Как это было удивительно и как должно было тревожить — все эти две недели он не находил ни в чем радости, его мир потерял все краски, ничто не способно было заставить его улыбнуться. Он так страшно тосковал, что порой ему становилось физически тяжело это выносить. Но вот юноша появился снова — и ему понадобилось несколько жалких минут, чтобы Чонгук почувствовал себя так, будто готов воспарить к небесам. Некоторое время они просто молча смотрели друг на друга. Чонгук уложил одну ладонь в центр груди незнакомца, ощущая его учащенное сердцебиение. Потом он тихо спросил: — Почему вы исчезли тогда? И почему появились сегодня? Незнакомец вздохнул — Чонгук ощутил, как поднялась и опала его грудная клетка. Потом он осторожно обхватил его ладонь своей, неуверенно лаская его тонкие пальцы. Чонгук помнил, как мать в далеком детстве держала его за руку, когда они гуляли по саду — это были единственные воспоминания о том, как его руки чувствовали тепло тела другого человека. Сейчас, конечно, ощущения были совсем другие. Сейчас будто от каждого его пальца шла струна к самому сердцу, и всякий раз, как юноша гладил его, он словно играл на этих струнах, заставляя его сердце биться в такт мелодии, которая была понятна ему одному. Чонгук затаил дыхание, опуская взгляд на их ладони. — Я должен быть честен с вами, Ваше Высочество, — прошептал он. — Я не являюсь достойной партией для вас. Много лет я хранил свои чувства к вам в тайне и должен был продолжать делать это. Но так вышло, что… — он запнулся. Скользнул указательным пальцем по подушечкам его пальцев, по фалангам, слегка надавливая и тут же, будто в извинение, ласково оглаживая и заставляя Чонгука тихонько заскулить от переполняющих эмоций. — Слухи о вашей скорой женитьбе появились одновременно с новостью о бале-маскараде. Всего один танец — вот чего я хотел. Возможность всего раз станцевать с вами. О большем я не смел и мечтать. И я ушел, потому что должен был. Потому что вышел за дозволенные мне рамки. — Что же… — Чонгук сглотнул, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло. Незнакомец так нежно играл с его пальцами, и все мысли Чонгука сосредоточились на них, отчего слабели колени. Ему пришлось крепче ухватиться свободной рукой за его плечо. — Что же заставило вас вернуться? Юноша поднял на него темный взгляд и, глядя прямо в глаза, поднес его руку к губам, мягко целуя. Если бы Чонгук был не так хорошо обучен этикету, честное слово, он бы не сдержал ругательств. Казалось, только неприличными словами можно было выразить его эмоции в этот момент. — Тоска по вам, — прошептал он ему в ладонь, и Чонгук не выдержал, прикрывая глаза и утыкаясь лбом в его плечо. — Простите меня, Ваше Высочество, — его дыхание обожгло висок Чонгука. — Простите. Я пришел проститься. Я не должен больше появляться здесь и тревожить ваш покой. Чонгук так сильно испугался в этот момент, что выдернул ладонь из его осторожной хватки, чтобы обнять его обеими руками, крепко-крепко прижать к себе. — Нет, нет, нет… — забормотал он, едва не плача. — Нет, я прошу вас… Я не стану требовать у вас снять маску, не стану задавать вопросов… Я не соглашусь ни на одну партию, предложенную отцом, но только не исчезайте… Не заставляйте меня проходить через это снова! — Ваше Высочество, — попытался остановить его незнакомец, и Чонгук сам не заметил, как слезы все-таки покатились из глаз — так страшно ему стало в этот момент. — Вы украли мое сердце! — сердито обвинил его Чонгук, отстраняясь достаточно, чтобы осуждающе взглянуть ему в лицо. — Вы украли мое сердце и теперь смеете просто уходить, забрав его с собой? Не слишком ли это жестоко? Ведь я ничего вам не сделал! Губы незнакомца тронула полная нежности улыбка. Он обхватил его лицо обеими ладонями и приподнял, стирая большими пальцами слезы с его щек. Чонгук уже так привык к его прикосновениям, что они начали казаться чем-то родным. — Разве что украли мое уже много лет назад, — мягко укорил он, но потом улыбка пропала с его лица. — Не плачьте, пожалуйста. Невыносимо смотреть на ваши слезы. — Так не становитесь их причиной! — воскликнул Чонгук, хватаясь за его запястья, но не для того, чтобы отстранить, а для того, чтобы удержать. Его щеки наливались жаром, и юноша наверняка это чувствовал. Он вздохнул в ответ так тяжело, словно Чонгук требовал от него невыполнимого. В последний раз погладив его по щекам, он отстранился. — Что же мне делать с вами, Ваше Высочество? — спросил он, ни к кому, в сущности, не обращаясь. Чонгук отпустил его руки и сделал шаг назад. — Прошу вас, — практически взмолился он. — Приходите сюда завтра. Я клянусь, я даже стерплю вашу вульгарную маску. Незнакомец рассмеялся, но в смехе не было веселья. Скорее, какая-то обреченность. Чонгуку стало совестно, что он заставляет его терзаться противоречиями, но в нем сыграл эгоизм, который оказался сильнее — даже мысль о разлуке разрывала его сердце на части. После первой он был безутешен, как он должен был пережить вторую? — Я вернусь, мой принц, — наконец произнес незнакомец и, поддавшись порыву, подался вперед, невесомо целуя его в макушку. Чонгук даже не ощутил прикосновения, но его все равно пробрала дрожь — от самой мысли. — В таком случае до встречи, — прошептал Чонгук, боясь, что голос его подведет. Незнакомец исчез в темноте, и Чонгук еще долго смотрел в ту сторону, прижав ладони к сердцу. И по его щекам продолжали катиться слезы, и он сам не понимал — от боли или от счастья.

TAEYEON — Gravity

— Рад видеть, что ваше настроение неизменно приподнятое, Ваше Высочество. Полагаю, последствия бала-маскарада прошли. Чонгук вскинул голову, и широкая улыбка, с которой он черкал что-то в своем альбоме, стала застенчивой, будто ему было неловко за столь несдержанное выражение счастья. — Тэхен, это ты. Да, я… Я очень счастлив в последнее время. Тэхену пришлось приложить всю имеющуюся в нем выдержку, чтобы не усмехнуться со знанием дела. Конечно, ему гораздо лучше. Он признавался в этом намного ярче, когда Тэхен был в маске. Каждое утро Тэхен открывал глаза, и ему казалось, что все это просто сон. Слишком прекрасный, чтобы быть реальностью. Но каждый вечер вот уже несколько недель Чонгук неизменно выходил на балкон, ожидая его появления, и это было реальнее чем все, что существовало в жизни Тэхена. Его несчастная маска уже совсем износилась, перья вылетали из нее, но он так и не нашел в себе сил снять ее и все разрушить. Он называл Чонгука своим принцем, и Чонгук позволял ему. Только у незнакомца была такая привилегия. У Тэхена ее не было. Они не делали ничего, сильно выходящего за рамки — обнимались, держались за руки, подолгу разговаривали. Принц был невероятно умен, но помимо этого в нем проскальзывала мудрость — такая простая, порой даже романтичная и оттого лишь сильнее трогающая сердце. Он нес ответственность перед всей страной, и он осознавал вес этой ответственности, готов был ее принять. Тэхен восхищался им. Он знал, что эти встречи были хрупче крыльев бабочки. Они могли прекратиться в любой момент по любой причине: Чонгук мог потерять к нему интерес, король мог объявить о его свадьбе с другим человеком, его тайна могла раскрыться. Но пока эти встречи случались, Тэхен был не в силах от них отказаться. Он был волевым человеком, но в его жизни было так мало радостей, а головокружительное чувство счастья, которое он испытывал, когда Чонгук держал его за руки или признавался, что не хочет отпускать, вообще было в новинку. Тэхен поборется потом. С совестью, которая кричала, что он просто пользуется доверием принца, притворяясь тем, кем не является на самом деле. С разочарованием, которое испытает, когда принц потеряет к нему интерес. С болью, которая обязательно придет, когда их встречи окончатся. А они окончатся, потому что — с маской или без — Тэхен оставался сыном садовника, а Чонгук был сыном короля. Есть вещи, у которых нет шанса на существование. И несмотря на то, что Тэхен был зависим от принца, от нежности и привязанности, в которых тот купал его, когда они встречались вечерами, гораздо больше ему нравилось общаться с ним вот так. Когда Чонгук видел, кто он, обращался к нему по имени и улыбался тепло, пусть и без доли влюбленности. Тэхен знал, что Чонгук хорошо к нему относился, в такие их случайные встречи это ощущалось особенно остро. И он ценил это отношение. Когда незнакомцу в маске придется исчезнуть, эти мимолетные бытовые разговоры — все, что у него останется. Они поговорили некоторое время, пока Тэхен собирал яблоки. Чонгук наблюдал за ним, упершись затылком в ствол дерева. Закрытый альбом лежал у него на коленях. Тэхену все еще было интересно, что скрывалось на его страницах — ни ему, ни незнакомцу в маске Чонгук этого не показывал. — Тэхен, — позвал он в какой-то момент, и Тэхен обернулся. — Да, Ваше Высочество. — Очень непривычно видеть тебя без рабочих перчаток. Тэхен похолодел, но внешне остался невозмутим. Он взглянул на свои руки, только сейчас понимая, что действительно забыл надеть перчатки после обеда — для сбора яблок они были ни к чему. Они были грязные от работы, но все же… Тэхен, собравшись с духом, внимательно посмотрел на Чонгука, чтобы понять, догадался ли он о чем-нибудь, но лицо юного принца оставалось безмятежным. Поймав его взгляд, он вскинул брови. — Ты забыл их надеть, не так ли? Хорошо, что я тебе напомнил, — засмеялся он, и тугой обруч страха, сковавший сердце Тэхена, ослабел. — Все верно, Ваше Высочество, — решив, что сохранять внешнее спокойствие — самая верная тактика, произнес Тэхен. — Но теперь в этом нет смысла. Чонгук немного осуждающе покачал головой. — Руки нужно беречь. Особенно такие красивые, как у тебя. Тэхен почувствовал, как внутри все затопило волной тепла, и, отвернувшись, позволил себе смущенную улыбку. — Рабочим людям это ни к чему. На это Чонгук ничего не ответил. В конце концов, из замка вышел камердинер принца и направился к ним. Увидев его, Чонгук поднялся. Когда мужчина подошел, Тэхен ему поклонился, но тот лишь смерил его недовольным взглядом — он Хосоку не нравился, это не было секретом. Чонгук как-то пошутил, что причина в том, что он разговаривает с ним больше, чем со своим камердинером. Тэхен уверен, что в этой шутке была очень большая доля правды. — Ваше Высочество, — игнорируя присутствие Тэхена, произнес Хосок, — вас ждёт занятие по французскому. — Ах, ну да, — Чонгук легонько хлопнул себя по лбу. Он улыбнулся Тэхену, прежде чем уйти. — Еще увидимся, Тэхен! Он и не представлял, насколько скоро. Как только надежная вечерняя темнота накрыла замок и его территорию, Тэхен привычно надел маску и отправился к балкону покоев принца. Иногда его накрывала зависть и ревность к этому незнакомцу в маске. Чонгук был так искренне и безмятежно влюблен в него, так щедро одаривал его своими улыбками и прикосновениями. Настоящему Тэхену никогда в жизни не получить от него столько любви. Но незнакомец в маске и Тэхен — это все же один человек. Который искренне и безоглядно любил принца. И который был готов удерживать ту крохотную часть чувств, которую ему дарили, столько, сколько позволят. В этот раз Чонгук уже ждал его на улице. Заметив приближающегося Тэхена, он приподнялся на носочки, и на его лице отразилось нетерпение. На нем был легкий халат, пояс которого был плотно завязан вокруг тонкой талии. Желание положить на нее руки стало практически нестерпимым. — Ваше Высочество, — поприветствовал его Тэхен, и Чонгук улыбнулся. — Мой дорогой незнакомец, — с показательной деловитостью кивнул он, и Тэхену стало практически больно от нежности, затопившей его сердце. Когда он подошел, Чонгук с готовностью взял его за руку и повел к беседке в глубине сада, которой уже давно никто не пользовался. Они облюбовали ее практически сразу — она была достаточно уединенной, чтобы их случайно не обнаружили, а лунный свет так удачно падал на нее, что в темноте они могли разглядеть друг друга. Как только они оказались внутри, Чонгук его порывисто обнял, и сердце Тэхена споткнулось. Это происходило каждый раз, и он никак не мог привыкнуть к этому ощущению — поэтому и был так благодарен за него. Он обнял его в ответ, прижавшись к его виску щекой. — Мой принц, как вы можете так поступать со мной? — пробормотал он едва слышно, проводя ладонью по ровной спине и чувствуя легкую дрожь. — С каждым разом разлуку становится все сложнее выносить. Что же будет, когда наши встречи прекратятся? Чонгук вздохнул и отстранился. — Почему вы так часто говорите о разлуке? Он выглядел более усталым, чем был днем, в больших глазах залегла печаль. «Потому что она неизбежна». Но он знал, что от этих слов печаль в его глазах станет глубже, а потому проглотил их, неосознанно чуть крепче сжав его в объятиях. — Прошу прощения, Ваше Высочество. Чонгук положил голову ему на плечо, мягкие волосы щекотали его подбородок. Было легко любить его на расстоянии, представлять, какая на ощупь его кожа, как он пахнет, как ощущаются сильные мышцы под одеждой. Но теперь он знал, и все внезапно стало гораздо сложнее. — Поделитесь тем, что вас тревожит? — спросил Тэхен. «Ведь еще сегодня днем вы были так безмятежны». Рука Чонгука скользнула к его ладони, и он крепко переплел с ним пальцы. — Сегодня за обедом отец вновь поднял тему женитьбы, — Чонгук прикусил губу. — Я не знаю, как я должен… То есть, мне было нелегко думать о браке по расчету и до встречи с вами. Теперь же я не представляю, как смогу… — его голос надломился от боли, и Тэхен почувствовал эту боль всем своим телом. Чонгук покачал головой, словно осуждая самого себя. — Вы ведь не принимаете мои чувства всерьез, не так ли? Именно поэтому думаете о разлуке. — Ваше Высочество… — Нет, не стоит, — Чонгук выпрямился и накрыл его рот ладонью, внимательно глядя в глаза. — Я знаю все, что вы хотите мне сказать. А ваши извинения делают только хуже. Он поджал губы. Пару раз он пытался заговорить о том, что хотел бы видеть в качестве своего мужа именно его, и ему все равно, кто под маской. Это были жестокие слова, и они причиняли Тэхену боль. «Кто угодно». Говоря это, Чонгук мог иметь в виду самого бедного аристократа. Сына дворян, порушивших свою честь. Придворного, который был осужден обществом. Он не имел в виду сына садовника. Не имел в виду служку без семьи, которого поймали за кражей булочек в детстве и притащили в королевский замок. И после того, как дважды Тэхен отказался снять маску даже ради женитьбы на принце, тот перестал просить. Все-таки, он был будущем правителем страны. Где это видано, чтобы будущий правитель уговаривал кого-то пойти под венец? — К сожалению, я не могу дать вам ничего, кроме извинений, — признал Тэхен, мягко отстраняя его ладонь от лица. Он коснулся его щеки, и Чонгук прильнул к его руке. Он был раздосадован и опустошен, но тоже не хотел упускать ни одной секунды их драгоценных встреч. — И я верю в силу ваших чувств. Я не верю в то, что из них что-то может получиться. Чонгук вскинул на него огромные глаза. Они блестели, будто он готов был заплакать, и были так прекрасны, что Тэхен снова ощутил, как почва размякает под ногами, засасывает его, и он тонет. — Вы выйдете замуж или женитесь, мой принц, — тихо продолжил Тэхен, и каждое слово драло ему глотку, словно репей. — Я уверен, что этот человек будет достойным. Возможно, вы не полюбите его, но я надеюсь, что вы обретете свое счастье. Мне же останется только смотреть на это со стороны. К счастью, от меня женитьбы не требуют, потому что я не смогу отдать свое сердце никому больше. Оно мне не принадлежит. Оно всегда будет у вас, и если однажды вы уберете его далеко и не пожелаете даже взглянуть на него — я это приму. Если растопчете его — я приму. Выкинете — такова ваша воля. Он говорил легко, потому что для него это всегда была истина. Со встречами или без, узнал бы он Чонгука ближе или нет — не имело значения. Судьба Тэхена была известна. Чонгук тяжело сглотнул, прежде чем заговорить: — Что, если я не хочу обретать свое счастье ни с кем, кроме вас? — его голос дрожал, а глаза стали блестеть сильнее, наполнившись слезами, но он не дал им пролиться. — Я не… — Тэхен почувствовал, как у самого защипало в уголках глаз. Он беспомощно выдохнул. — Я не знаю, что ответить на это, Ваше Высочество. — И не нужно, — Чонгук встряхнул головой, будто пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. — Не будем об этом больше. Давайте постоим так немного. Сегодня мне нужно уйти спать пораньше, завтра насыщенный день. Он взял его руку, опустив взгляд на пальцы, и коснулся их своими, будто изучая. Тэхен ласково улыбнулся и свободной рукой погладил его по волосам. — Конечно, мой принц. Как пожелаете.

Little Mix — Case Closed

Не то чтобы Чонгук не догадывался. Поначалу, конечно, у него и мысли такой не было — разве он мог подумать, что сыну садовника придет в голову пробираться на устроенный королем бал-маскарад? Да и не до догадок ему было. Он был слишком занят тем, что испытывал счастье от одного его присутствия. Позже, когда присутствие стало более привычным, Чонгук начал внимательнее изучать незнакомца. Они всегда встречались в темноте, а воспоминания о самой первой встрече слишком померкли, чтобы он мог четко распознать какие-то отличительные черты. Но однажды Чонгук случайно разглядел родинку на самом кончике носа. Он видел четко очерченные полные губы — слишком необычной формы, такую сложно было не запомнить. Он хорошо изучил руки: тонкое сильное запястье, длинная узкая ладонь, ровные музыкальные пальцы с изящными пластинами ногтей. Еще у него был запах, свежий аромат яблок, травы и влажной земли. Но, самое главное, — это голос. Каждый раз, когда Тэхен говорил «Ваше Высочество», Чонгук, вскидывая голову, ожидал увидеть незнакомца в маске. Если честно, именно это навело его на мысли с самого начала. Только потом он обратил внимание на рот Тэхена. И всего однажды увидел руки, которые тот обычно прятал за перчатками. Тэхен собирал яблоки. Ну, конечно, он собирал яблоки. Возился в земле, поливал и разрыхлял ее. Сажал травы и выращивал их. Но Чонгук все равно не был уверен на сто процентов. Он все ждал, что незнакомец сам снимет маску, когда поймет, насколько сильно принц в него влюблен. Ему было стыдно, но он в какой-то степени готовился к тому, что тот все это делает только ради брака с ним. Когда ты из королевской семьи, ты рано или поздно привыкаешь, что с тобой общаются только из расчета. Но время шло, а незнакомец все так же отказывался говорить, кто он. И поведение Тэхена оставалось точно таким же, как и прежде. Чонгук сходил с ума от мучающих его догадок. Он пытался понять, действительно ли его незнакомец — это Тэхен, или изнывающий от любопытства мозг просто наложил образ возлюбленного на человека, который из всех окружающих был ему наиболее приятен. Но сейчас — сейчас все внезапно сошлось, в один миг. — Ваше Высочество? — ворвался в его мысли тягучий низкий голос Тэхена. — С вами все в порядке? Чонгук моргнул, усилием воли отводя взгляд от красного перышка, застрявшего в его волосах и растягивая губы в неестественной улыбке. — Да… да, просто я внезапно кое-что вспомнил… — он попятился, заставляя Тэхена обеспокоенно нахмуриться. Сердце Чонгука колотилось как умалишенное. Он и сам не знал — от радости или от растерянности. Но он точно знал, что не был разочарован. Конечно, сложно будет убедить отца в том, что садовник — достойная партия для него, но при всей преданности стране король не пренебрегал счастьем сына. Он был уверен, что счастливый правитель — лучший правитель. И он просто по-человечески любил сына и не хотел видеть его опустошенным. — Вам требуется моя помощь? — поинтересовался Тэхен, и Чонгук едва сдержал порыв броситься ему на шею прямо сейчас. Он споткнулся, и Тэхен рывком дернулся к нему, удерживая под локоть. От места, к которому он прикоснулся, по всему телу будто прошел разряд тока. — Ваше Высочество? Чонгук снова ошарашенно моргнул. У Тэхена всегда были такие красивые глаза? — Все в порядке, — промямлил он. — Отпусти… пожалуйста. Мне нужно идти. Тэхен отдернул от него руку, будто только сейчас осознав, что сделал. Чонгук не мог больше находиться рядом с ним, это просто сводило с ума. Он развернулся и стремительно двинулся прочь. В замке он быстро нашел Хосока — камердинер был недалеко от его покоев. Увидев его взвинченное состояние, Хосок тоже забеспокоился. — Ваше Высочество… Чонгук остановил его движением руки. — Никаких вопросов. Скажи, ты знаешь, где комната Тэхена? Лицо Хосока едва заметно скривилось, но он быстро взял себя в руки. — Сына садовника? Знаю. — Показывай, — Чонгук первым двинулся в сторону крыла для прислуги. Обернувшись, он увидел, что Хосок замер на месте. — Быстрее, ну же! Хосок вздрогнул и торопливо бросился за ним. — В чем дело, Ваше Высочество? — голос Хосока звучал напряженно. — Вы подозреваете его в краже? — Нет, — на ходу ответил Чонгук. — Зачем же тогда вы решили обыскать его комнату? Чонгук передернул плечами. Ему не нравилась мысль о вторжении на чужую личную территорию, но как еще он мог найти доказательства? — Я подозреваю его в том, что он пробрался на королевский бал-маскарад, — рассеянно пробормотал он. Хосок указал ему на дверь, и Чонгук толкнул ее. Комнаты прислуги не запирались — все равно красть у них было нечего. Он шагнул внутрь и застыл, взгляд прикипел к алой маске, лежащей прямо на простом письменном столе. — И прямо сейчас я убедился в этом. Хосок охнул, и только после этого Чонгук понял, что тот все еще был рядом. Обернувшись, он коротко бросил: — Оставь меня. Камердинер, поклонившись, послушно скрылся и закрыл за собой дверь. На негнущихся ногах Чонгук подошел к столу и коснулся потрепанных перьев маски. Он взял ее в руки и, поддавшись смущающему порыву, поднес к лицу. Она пахла яблоками и травами. Пахла им. Почувствовав, как ноги подводят его, Чонгук рухнул на кровать, которая стояла практически вплотную к столу. Комнатка была крохотная, в ней толком ничего не было, но все равно — само осознание того, что он тут жил кружило голову. Его загадочным незнакомцем и вправду был Тэхен. Его незнакомцем был Тэхен. Конечно, Чонгук догадывался об этом. Но догадки — это просто догадки. Они будоражат мысли, но не ассоциируются с реальностью. А теперь они подтвердились. Чонгук сделал глубокий вдох, но легкие будто сжались, не пропуская воздух. Все чувства были в абсолютном беспорядке. Он провел дрожащей ладонью по простому бежевому покрывалу — оно было идеально ровно застелено, складки появились только в том месте, где он сидел. Даже эта незначительная деталь заставила его влюбиться в Тэхена немного сильнее. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся перепуганный Тэхен. Видимо, кто-то рассказал ему о том, что видел Его Высочество входящим в его комнату. Чонгук с интересом разглядывал его, понимая, что это первый раз, когда он видит столько эмоций на его лице. Точнее… На полностью открытом лице. Взгляд Тэхена скользнул к его руке. К маске, которую он так и не положил обратно. И тут же эмоции стерлись, будто их смыло приливом. Он выпрямился, но Чонгук почувствовал, что в нем что-то надломилось — это читалось в судорожно сжавшихся в кулак пальцах. — Вы все знаете, — проговорил он, и его голос дрогнул. Чонгук склонил голову набок. — Входи. Кажется, нас ждет интересный разговор.

fin — Ship in a Bottle

Тэхен много раз пытался представить, что произойдет после того, как Чонгук раскроет его тайну. Он готовился к худшему. Среди сотни предполагаемых сценариев в его голове не было ни одного с хорошим концом. Именно поэтому сейчас он смог быстро взять контроль над собой. Запер опустошающую боль и всепоглощающий страх глубоко в сердце, вернув лицу привычное пустое выражение. В детстве, когда его поймали за кражей булочек, он не испытывал даже опасения. До того, как его поймали за руку, он сумел откусить приличный кусок, и в его живот попало теплое сладкое тесто, и его не волновало, что эту самую руку за воровство ему могут отсечь. Сейчас на кону стояло нечто большее, чем просто рука. Но он вновь превратился в ребенка, который вот-вот потеряет единственное хорошее, что есть в его жизни, и все, что ему оставалось, это цепляться за воспоминания, как за ощущение наполняющей пустой желудок вкусной булочки. Думать о том, что эти воспоминания стоили того. Тэхен вошел в комнату и запер за собой дверь. Чонгук поднялся. — Какие цели ты преследовал? — спросил он. Его миловидное лицо стало жестким, резко выделялись скулы, глаза похолодели. — У меня не было никаких целей, — ровным тоном ответил Тэхен. Он встретил его взгляд и ни на мгновение не отвел его — он говорил правду и отчаянно желал, чтобы Чонгук это понял. Чонгук прищурился. — Тогда чего ты хотел? — Я ответил вам в самый первый раз, Ваше Высочество, — произнес Тэхен. — Он не изменился с тех пор. Все, чего я хотел, — это один танец. Выражение лица Чонгука едва заметно смягчилось. — Тэхен… почему ты обманывал меня? — он пытливо смотрел на него, будто желая, чтобы Тэхен разрешил сразу все его дилеммы. — Я не обманывал вас, — возразил Тэхен. — Я никогда не выдавал себя за другого человека. Я не говорил, что я из знатной семьи, не приписывал себе чужих фамилий и достижений. Я просто скрывал свою истинную личность, потому что… — он сжал и разжал пальцы, прикладывая все усилия, чтобы голос звучал спокойно. — Признаю, я был эгоистичен. Только надев маску, я получал возможность быть рядом с вами, и я не смог добровольно от этого отказаться. Во взгляде Чонгука мелькнуло что-то, чему Тэхен не смог дать названия. Юный принц не умел держать эмоции под контролем так же хорошо, как Тэхен, и его маска начала трескаться. — Ты… — Чонгук сглотнул, пытаясь решиться на самый главный вопрос. — Когда незнакомец говорил мне о любви. Это были его слова или твои? Тэхен смотрел на него — на человека, который безраздельно и навсегда поселился в его сердце. На принца, старающегося казаться решительным в этот момент, но все равно выдающего свое волнение. Хотя, возможно, это было видно только Тэхену. Потому что Тэхен так хорошо изучил его. Он запомнил все малейшие детали: как изгибались его губы в улыбке, как он приподнимал брови, когда пытался сдержать смешок, как его скулы смягчались, а щеки округлялись, когда он слышал нежные слова. Он так хорошо изучил его, чтобы никогда-никогда не забывать. Он не смог сдержать едва заметной улыбки. — Я и он — один человек, Ваше Высочество. И он никогда вам не лгал. Чонгук приоткрыл рот, и его глаза смешно округлились. Потом он потребовал: — Скажи это! Я хочу услышать это от тебя немедленно. — Хорошо, Ваше Высочество. Я готов повторить это столько раз, сколько вы готовы будете слушать. Я люблю вас. Наличие маски не делает мою любовь слабее или сильнее. Я люблю вас, и эти чувства будут живы во мне всегда. На лице Чонгука появилось выражение искреннего потрясения, словно Тэхен голыми руками коснулся его обнаженного, пульсирующего сердца. — Тэхен… — пробормотал он, но ничего больше сказать не успел: дверь резко распахнулась, и на пороге вырос стражник. — Ким Тэхен… О, Ваше Высочество! — заметив Чонгука, он стушевался и склонил голову. С лица в одно мгновение пропал даже намек на нежность, оно стало непроницаемым, и Тэхен крайне этому удивился. Возможно, Его Высочество вовсе не был плох в сокрытии своих эмоций. Возможно, он просто позволял Тэхену видеть больше, чем остальным. — Прошу прощения, что прерываю… Его Величество приказал Ким Тэхену немедленно появиться в тронном зале. Ему доложили, что помощник садовника тайно пробрался на королевский бал. Чонгук резко побледнел, огромными от страха глазами уставившись на Тэхена. Тот всего на долю секунды согнулся под тяжестью неминуемого приговора, но потом нашел в себе силы ободряюще улыбнуться принцу. — Ничего страшного, Ваше Высочество, — прошептал он так, чтобы стражник не услышал. — Я знал, что делаю, и знал, что за это могу быть наказан. Какой бы приговор мне ни вынесли, я сделал бы это снова. Снова попросил вас о всего одном танце. Чонгук судорожно втянул носом воздух и, проигнорировав присутствие стражника, притянул обомлевшего Тэхена к себе, крепко обняв. — Я не позволю ему ничего с тобой сделать, — пообещал он, прежде чем отстраниться и вылететь из комнаты. Алая маска так и осталась у него в руке. Когда двое стражей подводили его к тронному залу, он услышал крики Чонгука, но слов толком разобрать не мог. Тем не менее, у него что-то сжалось в груди. Чонгук ругался с королем из-за него. Стража распахнула дверь, и Чонгуку пришлось замолкнуть. — Мы привели Ким Тэхена, Ваше Величество, — объявил один из них. Видимо, король жестом дал знак входить, потому что второй подхватил его под руку и впихнул внутрь. Чонгук обернулся, и Тэхен встретился с ним взглядом. У принца в глазах стояли слезы, лицо раскраснелось то ли от ярости, то ли от сдерживаемых рыданий, нижняя губа подрагивала. Тэхен приподнял уголки губ в улыбке, предназначенной лишь ему. «Все в порядке, Ваше Высочество, — пытался передать он этим. — Я не боюсь, и вам не стоит». Чонгук набрал в грудь побольше воздуха и вновь посмотрел на отца. — Ваше Величество… — начал было он, но мужчина взмахом руки остановил его. — Вон. — Отец! — Чонгук, я сказал — вон отсюда! — потеряв терпение, рявкнул король. Чонгук отшатнулся. Он не мог позволить, чтобы его унижали перед подданными, но не мог и уйти спокойно. — Если не покинешь зал немедленно, я прикажу вывести тебя силой. Плечи Чонгука понуро опустились — он признал поражение. Он направился к выходу из зала, но по пути коснулся ладони Тэхена своей, будто пытаясь сказать, что не сдается. Жест не остался незамеченным, и лицо короля помрачнело. Когда за Чонгуком закрылась дверь, Тэхен обратил взгляд на Его Величество. Он впервые видел его так близко, что мог разглядеть лицо. Ему не было страшно. Гораздо тревожнее было, когда Чонгук нашел маску — в этот момент он испугался, что навсегда его потеряет. Но теперь сомнений в том, что Чонгук его не отверг, не было. Чонгук был с ним. А значит больше ему нечего было терять. У короля были жесткие черты лица: узкие глаза, сурово взирающие из-под низко опущенных густых бровей, высокие скулы, тонкие губы, плотно сжатые в полоску, и выдвинутый вперед подбородок. Кожа его была прорезана глубокими морщинами. Чонгук был совсем на него не похож — вероятно, свою внешность унаследовал от матери. — Итак, Тэхен, — король подался вперед, и в его взгляде внезапно вспыхнуло любопытство. — Расскажи, зачем ты тайно пробрался на бал. — Для того, чтобы станцевать с Его Высочеством, — честно ответил Тэхен. Король вскинул брови, и его широкий лоб собрался морщинками. — Ты намеревался вскружить ему голову и воспользоваться его положением? — У меня не было таких намерений, Ваше Величество, — король молчал, изучая его взглядом, и Тэхен осмелился добавить: — Я бы никогда не причинил Его Высочеству вред и не воспользовался им. — Значит, ты не внушал Чонгуку, что ему нужно прибежать сюда и молить меня благословить брак с тобой? — поинтересовался король. Слова так потрясли Тэхена, что он на миг потерял самообладание. Он пошатнулся, распахивая глаза, и пораженно уставился на Его Величество. — Он… он… Брак? — пробормотал Тэхен. — Со мной? И пусть в следующую минуту король отправил бы его на плаху. Пусть изгнал бы из страны. Пусть приказал бы избить розгами. Это не имело значения. Чонгук хотел вступить с ним в брак. Было ли это искренне, или он попросил об этом просто чтобы спасти его?.. Скорее всего, второе, но даже так… ему ведь было не все равно. Сердце Тэхена будто забыло, как биться. Ему придется учиться этому заново, даже если совсем скоро это знание ему больше не понадобится. Король откинулся на спинку кресла. — Значит, ты не знал об этом, — сделал вывод он. Тэхен не видел смысла подтверждать то, что и так было очевидно. — Нас ждет долгий разговор, Тэхен. Для начала ответь, где ты научился так складно говорить? И владеешь ли ты грамотой? Тэхен растерянно моргнул. Что?

5 Seconds of Summer — Older (feat. Sierra Deaton)

Отец вызвал Чонгука два часа спустя, которые он провел как на иголках. Он надеялся по пути к тронному залу хотя бы мельком увидеть Тэхена, но этого не произошло — видимо, его вывели через другой вход. Когда он вошел, внутри не было никого, кроме отца и матери. Чонгук непроизвольно напрягся. — Отец, я могу узнать, что вы решили относительно Тэхена? — сходу спросил он, и король поморщился. — Не можешь. Ты заслужил быть в неведении, тебе так не кажется? Твое поведение было вопиюще безрассудным. Непозволительным. Ты хоть задумался о том, что творишь, бегая по ночам на свидания? Чонгук почувствовал, как стыд обжег щеки. — Отец… — Молчать! Я устал от этого поведения. Почти два месяца ты ходил сам не свой — толком не учился, витал в облаках. Этому должен наступить конец, и он наступит немедленно. Чонгук похолодел. Перевел испуганный взгляд с отца на мать, которая на него не смотрела. — Что вы имеете в виду? — кое-как выдавил он. Отец вздохнул. Провел ладонью по лицу. — Я нашел тебе подходящую партию. Я больше не буду ждать твоего выбора и твоего согласия. Через неделю у тебя свадьба. Гонцы уже отправились разносить новости. Чонгук пошатнулся, почувствовав, как ноги слабеют. Пол начал качаться под ним, словно огромная колыбель. — Вы не можете так поступить со мной… Он готов был к браку по расчету. Всегда. Но в его воображении он неизменно влюблялся в того, с кем его свели. Сейчас, когда его сердцем всецело завладел Тэхен, его незнакомец в маске, как мог он полюбить кого бы то ни было? Кто бы сравнился с ним? Даже среди аристократов не нашлось бы обладающего более привлекательной внешностью и более изысканными манерами. Ни с одним Чонгук не мог говорить столько же, сколько с Тэхеном. Ни от одного не трепетало сердце. — Приди в себя, Чонгук, — выражение лица короля стало жестче, голос повысился. — Ты будущий глава страны. На тебе лежит ответственность за благополучие сотен тысяч людей, а ты витаешь в облаках. Тебе должно быть стыдно за себя! Чонгук беспомощно сжался. Отец был прав, но так тяжело было это признать. Все внутри него сопротивлялось такому решению, тянулось к Тэхену, но он не мог просто отмахнуться от своего положения и поступить так, как хочется. — Отец, скажите, что… что вы сделали с Тэхеном? — пробормотал он. Мужчина оглядел его с ног до головы стальным взглядом, словно вспарывал кожу. Чонгук почувствовал, как холодеет сердце. — Тэхен не будет больше работать у нас садовником, — проговорил он, и Чонгук вскинул полные слез глаза. Отец прищурился. — Вздумал реветь? Недостаточно опозорил себя передо мной сегодня? Чонгук сжал руки в кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу. Ему хотелось вскинуть голову к потолку, чтобы не дать слезам пролиться, но это отец определенно воспринял бы как слабость. — Убирайся с глаз моих, — отмахнулся от него отец. — Эту неделю до свадьбы тебе запрещено выходить за пределы своих покоев. Сиди и учись, чтобы не опозорить себя перед будущим мужем. Он на редкость образован и, в отличие от тебя, прекрасно владеет своими эмоциями. Чонгуку не хотелось больше препираться. Проигнорировав правила вежливости, он вылетел из тронного зала, направляясь к себе в покои. У двери в спальную комнату он увидел Хосока, который нервно ходил из стороны в сторону. До Чонгука вдруг дошло. — Это ты! — прорычал он, и камердинер вздрогнул, увидев его. С его лица смылась вся краска, и оно стало мертвенно белым. — Ваше Высочество… — Ты сказал отцу о Тэхене? — рявкнул он, и глаза Хосока расширились. — Ваше Высочество, он тайно пробрался на королевский бал! Это могло быть опасно! Он ведь мог причинить вам вред… У Чонгука не было никаких сил спорить. Его колотило от ярости и опустошающей боли. — Видеть тебя не хочу, — процедил он, и Хосок отшатнулся. — Больше не появляйся здесь. — Ваше… Он не стал дослушивать — захлопнул дверь перед его носом и громко закричал, чтобы хоть как-то выпустить эмоции. Смахнул со стола все бумаги и чернильницу, опрокинул сам стол, швырнул в стену кувшин с водой и стакан, столкнул с полок книги, разворошил постель. Он кричал, и плакал, и скулил от боли, которая никак не могла найти выход и раздирала его изнутри. В конце концов он в изнеможении рухнул прямо на холодный пол, сжавшись в комок. Слезы не кончались, и он больше не пытался их стирать. Теперь Чонгук понимал, почему Тэхен так часто говорил о разлуке. Он готовил себя к ней. Чонгук же оказался совсем не готов. Что отец с ним сделал? Куда отправил его? Если бы он остался в замке, Чонгуку было бы не так страшно. Даже будучи в браке он смог бы выходить в сад и говорить с садовником. А то, какими взглядами они обменивались, и сколько нежности скрывалось бы в случайных прикосновениях, было бы лишь их делом. Но отец выгнал его. И неизвестно было, сможет ли Чонгук еще хоть раз его увидеть. У него оставались лишь воспоминания об их встречах. Чонгуку предстояло проводить много ночей, представляя Тэхена не только на месте незнакомца в маске, но и на месте своего будущего мужа. Чонгук накрыл лицо дрожащими руками. Он всегда мечтал о настоящей любви. Но никогда не желал испытывать боль, которую она могла принести. Неделя пролетела в мгновение ока. Чонгук не выходил из покоев, но знал, что весь замок — вся страна — готовится к свадьбе. Он до сих пор был без понятия о том, кто же его будущий муж. Служки, приходившие к нему утром и вечером, не разговаривали с ним — видимо, король им запретил. С учителями сложно было затрагивать такие темы, да и не хотелось — воротило от одного их снобистского вида. Хосока он видеть не желал. Днями Чонгук учился, а ночами подолгу не мог уснуть и лежал, глядя в потолок и вновь и вновь проигрывая в голове встречи с незнакомцем. Теперь, когда он знал, что все это время это был Тэхен, он воспринимал их по-другому. И как он мог не узнать его сразу? Это казалось очевидным. Лишь Тэхен так умело обходился со словами. Лишь ему удавалось очаровать принца всего одной легкой улыбкой. Это всегда был он. Только он. И его у Чонгука забрали. И тогда Чонгук начинал плакать. Каждое утро прислуга меняла ему подушки, и если и чувствовала, что они мокрые насквозь, то никак этого не показывала. В какой-то момент, ближе к концу недели, Чонгук вдруг поймал себя на мысли, что ему абсолютно все равно. Боль и отчаяние были исчерпаны, и им на смену пришло пугающее опустошение. Чонгук не видел смысла бороться или сопротивляться. Он действительно нес ответственность за целую страну, и он станет хорошим королем. Никому не будет дела до того, что он останется несчастен. Никому не будет дела до того, что его душа почернела от горя. Всем будет все равно, что каждую ночь ему придется ложиться в постель с человеком, которого он не любит. Никто не обеспокоится тем, улыбается ли будущий король искренне или просто притворяется. Мать говорила, что только счастливый король может быть хорошим королем. Что у несчастного черствеет сердце, туманится разум. Сможет ли Чонгук сохранить свое сердце открытым и милосердным для своего народа, даже несмотря на то, что от него остались одни осколки? Он надеялся на это. Его народ ни в чем не был виноват. Утром в день свадьбы в его покои заглянул Чимин — один из управляющих замком. На его миловидном лице была виноватая улыбка, словно ему было стыдно за то, что именно он должен готовить юного принца к свадьбе, которая ощущалась как панихида. Она и была панихидой. По его будущему с Тэхеном. Чонгук сидел у окна. За всю ночь он не мог сомкнуть глаз и был уже без сил. Он не представлял, как выдержит целый день. — Доброе утро, Ваше Высочество, — поздоровался Чимин, входя внутрь. — Вам… вам пора готовиться. Чонгук кивнул и поднялся. Ослабевшие ноги подвели, и он пошатнулся. Чимин подскочил к нему, поддерживая под локоть и обеспокоенно заглядывая в бледное лицо. — Ваше Высочество? Как вы себя чувствуете? — Все в порядке, — выдавил Чонгук. — Давай приступим скорее. «Чтобы это скорее закончилось». Сначала он позавтракал, хотя ему кусок в горло не лез. Чимин уговаривал его поесть, потому что опасался, что иначе он потеряет сознание, стоит начать подготовку. Потом Чонгука повели в бани. Его отмыли, распарили ему кожу, оттерли ее так сильно, что она покраснела и начала жечь. После этого для него подготовили деревянную ванну с прохладной водой и ароматными травами. Намазали маслами, и его кожа стала мягкой, сияющей и стала пахнуть очень приятно. Чонгук позволял делать с собой что угодно. Укладывать волосы и вплетать в них бусины жемчуга. Наносить на лицо легкий румянец, подкрашивать глаза и губы. Одевать в роскошный белоснежный костюм, тяжелый от драгоценностей, которыми он был украшен. — Ваше Высочество, вы выглядите невероятно, — восторженно выдохнул Чимин, и Чонгука подвели к зеркалу, чтобы он взглянул на себя. Его глаза были тусклые, словно в теле не осталось души. Все эти сверкающие камни, весь этот блеск — имели ли они значение, если в его глазах не было света? Чонгук отвернулся. С лица Чимина сползла улыбка, а взгляд стал печальным. Но он не стал ничего говорить, как не стал и утешать его. Лишь указал рукой в сторону дверей. — Время идти, Ваше Высочество. Чонгук впервые за неделю покинул покои и увидел, как преобразился замок. Все было украшено свежими цветами: лилиями, белыми розами, орхидеями. Слуги и стража переоделись в парадную одежду и склоняли перед ним голову в немом восторге. Повсюду витал аромат цветов и сладостей. Они дошли до входа в зал, в котором должна проходить церемония, и Чимин остановил его, в последний раз оглядывая и проверяя, все ли в порядке. — Вы должны пройти к алтарю, — мягко произнес он. — Удачи, Ваше Высочество. Стража распахнула перед ним двери. Чонгук сделал глубокий вдох и шагнул внутрь. Гости, стоящие с двух сторон дорожки, устланной красным ковром, склонили перед ним головы. Чонгук обвел их взглядом всего раз, где-то в глубине души все еще надеясь, что среди них мелькнет алая маска из перьев. Но таких ярких цветов среди гостей не было. Все были одеты скромно — на церемонии должны сиять лишь принц и его будущий супруг. Сердце Чонгука будто покрылось панцирем. Он опустил взгляд в пол и больше не поднимал его, поднимаясь к алтарю. Следующим должен был войти его жених, и Чонгук не желал его видеть. Ему было все равно. Спустя несколько секунд он услышал, как двери вновь открылись. Он почувствовал себя так, словно его горло сковал лед, лед спускался вниз, замораживал легкие, не давая воздуху проникнуть в организм. У него закружилась голова, и пол пошатнулся под ногами. Ему хотелось умереть. О, если бы только Тэхен был здесь… Вот бы хоть раз услышать его мягкое вкрадчивое «Ваше Высочество»… Его будущий муж встал напротив него. Чонгук не поднимал головы, и перед глазами все расплывалось. Он видел стройные ноги в белом костюме, видел обтянутые перчатками пальцы. Он почувствовал, как завтрак, который он съел несколько часов назад, попросился наружу. Это чужой человек. Он не хотел его прикосновений, его любви. Он не хотел называть его мужем, не хотел называться его мужем. Его сердце изнывало от мучительной боли. Он хотел только… Только Тэхена. — Ваше Высочество, — раздался тихий голос, и Чонгук моргнул. Непрошенные слезы льдинками скатились по щекам. Нет. Нет, нет, он не должен слышать его в чужом голосе, это будет настоящим предательством. — Мой принц… не желает даже взглянуть на меня? Чонгук резко вскинул голову, и мир вокруг него будто сжался до крошечной частицы, прежде чем вспыхнуть, исчезнуть и оставить их вдвоем. На подкрашенных губах Тэхена была видна слабая улыбка. В его глазах тоже стояли слезы. Чонгук не мог отвести от него взгляда. От Тэхена, который был одет в дорогой свадебный костюм. От его прекрасного лица. Он не знал, действительно ли он видит своего возлюбленного, или его уставший разум просто сыграл с ним злую шутку. — Ты пробрался сюда тайком? — прошептал он, не думая, и Тэхен улыбнулся шире, но его ответ прозвучал крайне серьезно. — Пробрался бы, если бы потребовалось. — Ты не моя галлюцинация? — Я ваш будущий муж. Чонгук бросил взгляд на отца, занимающего место в центре зала. Король не улыбался, но уголок губ его был приподнят, а глаза были наполнены теплом. И Чонгук все понял. От облегчения ему захотелось разрыдаться, а ослабевшие ноги едва его удерживали. Так и тянуло рухнуть Тэхену в объятия — он бы его поддержал, прижал к себе крепче, утешающе погладил по голове. Он обязательно это сделает. Он обязательно расспросит отца обо всем и узнает, что тот, конечно, никогда бы не разрушил судьбу сына и вместо этого поступился выгодой от любого брака по расчету, согласившись выдать его за простого садовника. Узнает, что наказать его отец хотел просто за легкомыслие, именно поэтому не объявил сразу, кто именно станет его мужем. Что все то время, пока он считал, что Тэхена выслали в другой конец страны, он находился в соседних покоях и не мог выйти за их пределы, чтобы успокоить своего принца, — его охраняла стража. Они о многом обязательно поговорят и во многом друг другу признаются. Но сейчас у них было одно важное дело, которое следовало закончить. Это сказать «да».

Harry Styles — Sweet Creature

— Ты серьезно? Чонгук обернулся, находя взглядом Тэхена, стоящего у письменного стола. В руках у Тэхена была алая маска — уже порядком потрепанная. От ее первоначального вида остались лишь воспоминания. Чонгук покраснел и подошел к нему, пытаясь забрать маску, но Тэхен спрятал ее за спину с лукавой ухмылкой. — Кому же принадлежит эта маска? — драматично поинтересовался Тэхен, и Чонгук закатил глаза, складывая руки на груди. Он был обнажен до пояса, потому что Тэхен отвлек его как раз в процессе переодевания. — Моему любимому незнакомцу, — отрезал Чонгук, и Тэхен приложил ладонь к груди. — Ах, мой принц… Неужели ваше сердце принадлежит кому-то другому? Вообще-то, Чонгук уже три года как король — впрочем, как и Тэхен. Отец Чонгука еще жив, но он посчитал, что слишком стар, чтобы оставаться у власти. Они с матушкой уехали в поместье, находящееся в близлежащей деревеньке, чтобы там спокойно отдыхать. А Чонгук занял трон. Они с Тэхеном хорошо справлялись вместе. Тэхен отлично поддерживал его в первые месяцы, когда Чонгук тревожился и боялся, что не справится. Тэхен лучше него был знаком с жизнью простолюдинов и помогал легко и безболезненно решать их проблемы. Королевство под их руководством расцветало. Жители готовы были на них молиться. Тэхен вообще оказался безупречным супругом. Первое время король переживал, правильное ли решение принял, благословив их брак, но потом, видя, как Тэхен утешал Чонгука, как подбадривал его, как всегда был рядом молчаливой тенью, готовый, если нужно, защитить и прикрыть собой, понял, что не ошибся. Но даже не преданность Тэхена Его Высочеству убедила короля окончательно. Окончательно он убедился в том, что не совершил ошибки, когда увидел, как счастлив и влюблен в своего мужа Чонгук. Счастливый правитель — это всегда хороший правитель. Счастья в Чонгуке было так много, что он готов был делиться им с каждым прохожим. — Да, — мечтательно вздохнул Чонгук. — Незнакомец появился на маскараде и украл мое сердце. С тех пор оно принадлежит ему. Глаза Тэхена мягко засияли от любви, которую он, несмотря на все свое похвальное красноречие, никогда не мог облечь в слова. Впрочем, Чонгуку слова были и не нужны. Теперь все было понятно без них. — Должно быть, этот загадочный юноша — большой счастливчик, — подметил Тэхен, и Чонгук потянулся к нему, обнимая за плечи и касаясь губами шеи. — Еще какой, — прошептал он, обдавая теплым дыханием кожу. Тэхен тут же захмелел, расслабился, и Чонгук проворно стащил у него маску, делая шаг назад. Тэхен моргнул, приходя в себя, и рассмеялся, протягивая к нему руки и обнимая за обнаженную талию. — Зачем ты хранишь ее? Чонгук пожал плечами, рассматривая маску. — Это память о моей первой любви. — Я начинаю ревновать к этому незнакомцу, — фыркнул Тэхен, проводя ладонью вверх и вниз по его спине. Чонгук невольно слегка выгнулся ему навстречу. — Да? — Чонгук вскинул брови. — Ну, ты мог бы сравниться с ним, если бы надел эту маску… — он приложил ее к лицу Тэхена и свободной рукой скользнул за ворот его рубахи, касаясь груди. — …и снял все остальное. Тэхен хохотнул. — Боюсь, мой принц, если я займусь с тобой любовью в этой маске, твой рот будет набит перьями, — он показательно дернул одно из них, и оно с легкостью оторвалось, плавно опускаясь на пол. Чонгук охнул, хлопая его по руке. — Не тронь! И вообще, ты переоцениваешь свои навыки в постели. — Да? — Тэхен вскинул брови, его ладонь опустилась, и он сжал его ягодицу, заставляя Чонгука заскулить сквозь зубы. — Прошлой ночью ты не жаловался, мой принц. Как ты говорил? «Быстрее, Тэхен! Глубже! Вот так!» Чонгук зарделся и отвернулся, отталкивая его от себя. — Незнакомец в маске никогда не позволял себе таких выражений! — рявкнул он, но не смог скрыть то, как его это завело. Тэхен усмехнулся, обхватывая его запястье и притягивая к себе. В следующую секунду он впился губами в его губы, целуя сразу глубоко и напористо. Чонгук застонал, хватаясь за его плечи. Первое время Тэхен старался быть нежным. Ему казалось, что с его принцем, застенчивым и ласковым, только нежно и позволено. Чонгук быстро его переубедил. Когда они оторвались друг от друга, между их губами протянулась ниточка слюны. Чонгук улыбнулся и подался вперед, лизнув рот Тэхена. Тэхен погладил его по щеке и подтолкнул к кровати, на ходу забирая маску из его рук и откидывая на стол. — Мой принц, — прошептал он, нависая над обнаженным Чонгуком, смотрящим на него из-под полуопущенных густых ресниц. Он был так прекрасен, выглядел как все, о чем мечтал Тэхен. Его раскрасневшаяся кожа, приоткрытые алые губы. Он был открыт, был готов принять его — только его. Тэхен почувствовал, как все в груди мучительно сжалось от любви. Столько лет прошло, а он так и не научился это контролировать. — Я люблю тебя. По губам Чонгука растеклась сладкая, словно мед, улыбка. Он протянул руку, накрывая покрытую легкой щетиной щеку Тэхена, потом приподнялся сам, невесомо целуя его. — Мой дорогой незнакомец, — прошептал он, и его большие темные глаза вспыхнули от счастья. — Я тоже тебя люблю.