***
Где-то в далёких концах Безвременья воплотился Бестелесный Хаос, что зеркалом повторял чужие облики, собирая свой собственный хитрой головоломкой. Но не по силам Хаосу прийти к идеалу, ибо в его руках даже спираль золотого сечения искривлялась переломанным позвоночником. А потому он являл собой смерч ликов и стихий, что обращались в едва ощутимое физическое тело и тут же растворялись, задыхаясь ядовитым вакуумом высшего дисбаланса. Бестелесный охотился за самыми странными обличиями, расчленяя их на клочки и пришивая к себе лучшие фрагменты. Не хватало дикому естеству удивительных форм для своих экспериментов, но наткнулся он на след растерзанного бога, что сокрушался о нечестной жизни вечного существа. Поведал бог, как встретилась ему Голодная Бездна, которая властна над Сансарой, как она проглотила его и выплюнула, не успев переварить, но не от того, что вкусом не вышел, а чтобы снова утробу свою насытить его тушей. От бога пахло солью и пеной, у него была смазанная улыбка и исколотые звёздами ладони. Хаос отправился на поиски Бездны, чувствуя, что рядом с ней сможет отыскать лучший лик для себя, но прежде отобрал у солёного бога его раненые пальцы со шрамами-кольцами, дабы ненадолго полюбоваться ими, прежде чем они смешаются с его старыми выцветшими образами и превратятся в бесформенные, но уже чуть более яркие пятна. Отыскал Бестелесный Пожирательницу и поразились они друг другу: он – тому, как ловко она крутит Колесо-шестерёнку и живьём глотает богов, похожих на того, чьи пальцы он забрал; она – его дикой сути и красоте вырвиглазного калейдоскопа чужих воплощений. Две сумасшедшие жадные ипостаси столкнулись астероидами и сперва попытались развязать бойню, но Хаос не переставал извергать из себя украденные обличия, а Пожирательница не переставала их поедать. Так они испытывали друг друга на прочность, пока не осознали, что каждый наконец обрёл последние детали для своих рассыпанных пазлов. Она могла сколько угодно воскрешать съеденных вакуумных тварей, чтобы он четвертовал их, забирая себе лучший, самый необычный кусочек, и возвращал ей. Он в свою очередь получил шанс бесконечно долго составлять свою личину-головоломку, скрещивая на себе, как на манекене, десятки и даже сотни чужих наружностей.***
Благодаря Пожирательнице Хаос становился мощнее, заряжаясь восхищением, которое возникало при взгляде на неё. Он перестал носиться за унылыми богами, предпочитая теперь целые мироздания, и лишь время от времени приносил незаурядные облики своей госпоже в качестве десерта. Всякий раз, когда Хаос являлся к ней, она оплетала его всем своим голодным естеством, требуя особого блюда. И тогда Бестелесный показывал ей сотню ворованных кусочков вселенных, которые он таскал рядом на цепи, чтобы те не сорвались и не растворились в пустотах Безвременья раньше назначенного. Пожирательница несколько мгновений любовалась запасёнными для неё подарками, ибо надолго её терпения не хватало. Она жаждала попробовать каждый кусочек, чтобы наполнить утробу и ощутить, как к ней приходит Умеренность. — Сожри этот грёбаный мир, — шептало сладкое нутро Хаоса ей прямо в разум и протягивало ворованными ладонями какого-то случайного бога очередную порцию. Пожирательница проглатывала, не давясь, слизывала крошки звёздной пыли с горячих, как вулканическая лава, пальцев и млела, растекаясь бесконечностью, смакуя все послевкусия так отчаянно, словно это был последний мир, который ей суждено съесть. Они создали идеальный симбиоз, как окончательно собранный пазл. Две диких жизни, извергающие чистое безумие, сплелись лабиринтами и обрели желанную Умеренность.