Esperando a temporada de pesca

      Море было на вид горячим, как расплавленное олово. На побережье Баии это было время, когда нужно ждать. Ждать, когда придет рыба. Тогда рыбаки выйдут в море и их не будет несколько дней, а вернутся они на полных до краев рыбой лодках. Но сейчас затишье, время сидеть на берегу и ремонтировать почти не меняющийся из века в век инвентарь. Вот и Эужениу сидит на песке и поглядывает на свой баркас, нуждающийся в чистке от водорослей, замене паруса и заливке щелей смолой. Он проводит дневное время на этом пустынном пляже и здесь же остается на ночь. Для ночлега много ведь не нужно: всего лишь построенная на краю рощи, окаймляющей пляж, маленькая хижина с лежанкой из пальмовых листьев для ночного сна и протянутым наискосок гамаком, чтобы отдохнуть во время сиесты. Даже стен почти нет, между жердей гуляет ветерок, луна рассказывает, сколько осталось до рыболовного сезона, а солнце ласково будит рано утром, выглядывая из океана, как из-под одеяла. Завтракать Эужениу ходит в изнывающий от жары городок, где у него, как у всех, есть дом, в котором он в эту пору только гостит, навещая иногда родителей. Обед он приносит в свою хижину утром, чтобы потом не ходить никуда по дневной жаре, а ужинать снова идет в городок, где по вечерам танцуют самбу и отвлекаются от дневных забот, распивая пиво и кашасу.       Все предки Эужениу ловили рыбу и верили в покровительницу моря — богиню Йеманжу, которая, по легенде, забирает к себе самых лучших рыбаков. Забрала она много лет назад и деда Эужениу, носившего то же имя и отличавшегося таким же светлым цветом волос, совсем не свойственным жителям Баии. Юноша слышал от отца, что его прапрапрадед был пришлым, приехал в Баию из Рио, а еще раньше из другой страны, даже существование которой казалось сказкой никогда не покидавшим родного края жителям города Праду.       Часто на пляж прибегает девушка, влюбленная в Эужениу. Сандринья — истинная дочь Баии, крепкая телом и сильная духом, звонко смеется и танцует до упаду. Ее огненные волосы сводят с ума многих мужчин, но ей до них нет никакого дела. Принеся Эужениу корзинку фруктов, девушка садится рядом на песок в тени вытащенного на берег баркаса, улыбается и болтает что-то про предстоящий скоро турнир на звание королевы самбы. Она очень хочет победить и шансы ее высоки, ведь равных Сандринье в этом году не было.       Эужениу слушает её вполуха и совсем не смотрит в глаза, потому что сердце его сжимается не от любви, а от чувства вины. Он знает ее с детства, с игр на берегу моря, с возводимых наперегонки замков из песка, и у него не получается ответить на чувства девушки, она об этом знает, но не сдается.       — Чем я тебе не нравлюсь? — игриво спрашивает она порой. — Может, ты сохнешь по моей подружке?       Нет, он ни в кого не влюблен. Подруга Сандры Анинья, пожалуй, симпатичнее неё, тоньше станом и изящнее в движениях, но не такая яркая, не такая веселая и живая. Эужениу, кажется, одинаково равнодушен к ним обеим.       Сандринья отлично плавает и ныряет, как дельфин, распуская по воде пряди невероятно длинных рыжих волос.       — Как ты думаешь, — спросила она однажды, когда Эужениу катал ее на своем баркасе, — я похожа на богиню Йеманжу?       — Кто знает… — улыбнулся он в ответ.       На самом деле ему кажется, что Йеманжа не может быть такой яркой и солнечной, она ведь живет под водой. Скорее уж полупрозрачная Анинья могла бы иметь с ней сходство. Но если совсем честно, он не пытается представить свою покровительницу в женском обличье, ей было бы удобнее быть рыбой, чтоб быстрее плавать по своим владениям и наводить в них порядок.       Задумавшись, Эужениу не заметил, что Сандринья замолчала и надула губки, обидевшись на отсутствие внимания. Он гладит ее по волосам, думая, что, возможно, и женится на ней когда-нибудь.       Вечером в городке Эужениу встречает своего друга Педру, который зовет его в воскресенье на площадь:       — Придешь смотреть, как я буду драться?       Конечно, придет! Капоэйра — лучшее из зрелищ, что можно увидеть в Баии, а Педру силен и прекрасен, когда выходит на поединок. Этот парень ловкий и гибкий, в его жилах течет кровь индейцев намбикуара, и мало есть в Баии борцов, способных победить его.       На площади в воскресенье шумно, весь город собрался посмотреть капоэйру, барабанщики набивают ритм, сильные и ловкие борцы один за другим выходят в круг и притягивают все внимание завораживающим танцем. Их движения быстрые и плавные одновременно, они уворачиваются от несуществующих ударов, ведь капоэйра — это искусство и красота, а уже потом борьба. Соперника нужно утомить, вымотать, а победа будет скорее символической.       Педру выходит на бой с незнакомым парнем, раньше Эужениу никогда его здесь не видел. Юноша невысокий, но жилистый, ловкий, как обезьяна, запутывает Педру незнакомыми приемами, странно закручиваясь в прыжке, встряхивая кудрями и сверкая полными азарта глазами.       — Ты знаешь его? — спрашивает стоящая за плечом Сандринья.       — Нет, — отвечает Эужениу, — наверное, он кангасейро.       — Разбойник? — удивляется девушка и смеется. — Глупости, он не пришел бы тогда вот так просто…       Педру старается изо всех сил, но незнакомый боец слишком хитрый и непредсказуемый, он побеждает, прижимая соперника к земле и вскидывая вверх руку.       Бои закончились и с наступлением темноты началось веселье. На площади разожгли костер, девушки принялись увлеченно танцевать самбу, мужчины, встав в круг, хлопают в ладоши и тоже пританцовывают. Сандринья танцует, слегка откинув голову назад, волосы колышутся вокруг ее тела, отражая языки пламени. Она сама как костер. Ее бедра не знают устали, ее руки манят, вот только кого? Горящим взглядом следит за ней новоиспечённый победитель, а она все ближе к нему, почти касается его кончиками пальцев, кружится, задевая его взлетающей гривой волос. Эужениу стоит по другую сторону костра, сквозь огонь смотрит на самозабвенно танцующую Сандру и восхищенно улыбающегося ей незнакомца. Вдруг тот переводит взгляд с девушки на Эужениу, смотрит мимо ее плеча прямо в глаза, не переставая хлопать в ладоши и широко улыбаться, огонь отражается, беснуясь, в его зрачках, дым от костра путается в непослушной копне волос. Этот взгляд длится несколько долгих секунд, пока Эужениу не отворачивается. «Странный, странный этот парень, надо узнать о нем, — думает он, — может, он, и правда, кангасейро?»       Сандринья с того вечера больше не появляется на пляже, не видно ее и в тех местах, где она раньше бывала в городе. Эужениу это кажется странным, но она ведь не его невеста, делает что хочет. Так проходит неделя и только в середине следующей на горизонте появляется Анинья, выглядящая разгневанной.       — Что ты наделал? — налетает она на Эужениу, догоняя его маленьким кулачком, когда он немного отступает.       Карие глаза девушки сверкают, он ничего не понимает сначала, а потом догадывается, что тут замешана ее подруга.       — Что случилось?       — Тебе совсем на неё наплевать? Зачем ты всё это позволил? — в глазах Аниньи блеснули слезы.       Эужениу становится страшно, неужели произошло что-то ужасное, и он каким-то образом в этом виноват? Где была Сандра все эти дни?       — Анинья, объясни толком… — еле выговаривает он.       — Почему ты не помешал ей встречаться с Маркусом? Он ее бросил!       — Когда… — он не может подобрать слов, потому что успеть за десять дней начать с кем-то встречаться и оказаться брошенной — слишком даже для Сандриньи. А Маркус — это, значит, тот парень… Эужениу вспомнил его взгляд у костра. И правда, как он всё это допустил?       — Чего ты молчишь? — не унимается Анинья. — Где ты был все эти дни?       — Здесь… — более глупого ответа не придумать.       Девушка резко садится на песок и хватается за голову, Эужениу опускается рядом на колени.       — Маркус — это тот парень, что победил Педру? — уточняет он на всякий случай.       Она кивает.       — Это какое-то безумие, Сандринья влюбилась в него, целую неделю я ее почти не видела, она всё время пропадала с ним… А в понедельник он исчез, она ревёт третий день, ничего не ест, никого не хочет видеть! Кто он такой — этот Маркус, ты знаешь его?       Эужениу нечего сказать, он не проявил никакого беспокойства, когда всё это начиналось, а теперь ничего не исправить. Конечно, этот парень — разбойник, сразу ведь было видно! Много лет назад в тяжелые для Бразилии времена кучка безработных ушла бродить по дорогам и грабить всех подряд, с тех пор к ним присоединились многие, одни просто нападали на небольшие поселения и разоряли их, другие ставили перед собой цель помогать бедным, отбирая всё у богатых. В любом случае, за много лет эти банды причинили много зла, полиции удалось сильно сократить их численность, но совсем истребить пока не получалось. Неужели где-то вблизи города скрывается целая шайка, а Маркус — их разведчик?       — Я… никак не мог подумать, что она может вот так запросто в него влюбиться, — довод не убедительный, Эужениу сам это понимает. — Я думаю, что он кангасейро.       Глаза Аниньи полны ярости, она вскакивает, выдыхает и говорит неожиданно спокойно:       — В воскресенье, как ты знаешь, будет турнир на звание королевы самбы. Делай, что хочешь, но Сандринья к этому дню должна прийти в себя и выступить. И выиграть! Иначе…       Она не договаривает и уходит. Эужениу не совсем согласен с тем, что вся ответственность возлагается на него: всё же он не отвечает за сердце Сандриньи. Или отвечает?       Разумеется, она не пускает его в комнату, когда он приходит вечером. В общем-то, он и не знает, что сказал бы ей, если бы она захотела поговорить. Чтобы не уходить совсем ни с чем, он обещает через дверь:       — Сандринья, мы с Педру найдем его, если ты захочешь, только скажи. Увидимся в воскресенье на турнире?       В ответ — молчание.       В день танцевального конкурса Сандра всё-таки появляется на площади. Выглядит всего лишь чуть хуже обычного, но нет самого главного — настроения. Вокруг всё сверкает, это настоящий праздник, который публика ждала целый год, на площади музыка, танцы, песни, выпивка льется рекой, но Сандринья не в силах стать украшением и героиней турнира, как бы ни старалась. Пламя потухло, улыбка безжизненно застыла, в глазах — грусть, руки ослабли.       Претенденток на титул, как всегда, множество. Все девушки не просто красивые, они ослепительные, с крепкими, но гибкими телами, сверкающими глазами и улыбками, покоряющими с первого взгляда. В который раз Эуженио видит среди участниц турнира свою соседку Элижбети, кажется, она танцует самбу, сколько он себя помнит, но королевой была только раз. Девушка, однако, не унывает, ведь она по-настоящему любит танцевать, ей нравится шить себе новые платья к турнирам, и смотреть на нее, царствующую на помосте, — истинное удовольствие. А вот и Анинья, покоряющая изяществом и скрытой силой, проявляющейся в ней всегда неожиданно, её глаза вспыхивают внезапным, почти потусторонним огнем, не виданным в ней никогда прежде, девушка кружится без устали, сверкая блестками костюма, и, наверное, впервые в жизни затмевает свою подругу.       Когда королевой самбы становится Анинья, Сандра уже не сдерживает слез и убегает. Эужениу догоняет ее и провожает до дома. Утешать он не умеет, но зато не допустит, чтобы девушка опять попала в переплёт. Сандринья не хочет заходить домой, и они долго сидят на крыльце. Издалека доносится музыка, где-то там чествуют и носят на руках Анинью. Девушка рыдает, почти задыхаясь, слишком много для нее переживаний. Эужениу наконец-то находит слова, которые кажутся ему правильными:       — Начни завтра всё с чистого листа. Тебе не нужен титул, чтобы быть королевой.       Придя в свою хижину, Эужениу чуть было не налетает на гамак, который не провисает мешком, а оттянут тяжестью чьего-то тела. Парень чиркает спичкой и видит отражающие огонек глаза и лицо того, кого здесь быть никак не может. В замешательстве смотрит он на Маркуса, спичка обжигает пальцы и гаснет. В темноте слышится смешок и Эужениу не придумывает ничего лучше, чем спросить с места в карьер:       — Ты собираешься жениться на Сандринье?       Голос со странным раскатистым «р» не отвечает, а парирует:       — Сразу видно, что ты никогда не занимался капоэйрой. Нет смысла нападать, пока соперник не устал. Сначала перехитри, потом — победи.       — Ты пришел, чтобы драться?       Незваный гость вздыхает, выпрыгивает из гамака и оказывается прямо перед Эужениу. Тот не успевает сделать шаг назад, как Маркус запускает руку ему в волосы, быстро проводя по ним. Эужениу хватает эту руку, отводит чуть назад, не встречая сопротивления, кисть провисает совсем расслабленно.       — Всегда хотел узнать, каковы на ощупь такие светлые волосы, — растягивая слова, говорит Маркус и уходит, растворясь в темноте, после того, как Эужениу раздраженно отбрасывает его руку.       Гамак еще хранит тепло чужого тела и запах костра. Надо бы лучше перейти на лежанку из пальмовых листьев, но как будто нет сил. Или не хочется.       Следующим вечером в городе Эужениу встречает Анинью и выясняется, что Сандра с ней не разговаривает.       — Что же ты собираешься делать? — спрашивает он у неё.       — Ты ведь знаешь, какая Сандринья своенравная. Попробую, конечно, с ней помириться, но боюсь, что она не успокоится, пока не завоюет этот титул.       — Это было бы не худшим исходом. Вчера она говорила, что не хочет больше никогда участвовать в турнире. Как бы чего не вышло…       — Про твою сестру так ничего и не слышно?       Эужениу качает головой. Его двоюродная сестра, тоже носящая фамильное имя, несколько лет назад пропала после проигрыша юной и дерзкой Лине. Два года Эужения была королевой самбы и не смогла смириться с поражением. Даже обвиняла судей в предвзятости, досталось и хозяйке школы самбы. Как всё сложно у девушек, их самолюбие не знает границ. Где теперь Эужения? Жива ли?       — Ты всё же присматривай за Сандриньей, — говорит он Анинье, — и я тоже буду.       Интересно, Маркус еще появится? Вчера он застал Эужениу врасплох, надо было схватить его и добиться ответа, зачем он сюда заявился, кто он такой и что собирается делать.       Запах костра возвращается на следующий день, когда Эужениу дремлет в гамаке во время сиесты. Маркус, ухмыляясь, стоит у входа в хижину.       — Чувствуешь мое присутствие? — дерзко вопрошает он, увидев, что Эужениу открыл глаза, и, не дожидаясь ответа, продолжает, — ты правда хочешь, чтобы я женился на Сандринье?       — При чем здесь мои желания? — возмущается Эужениу. — Ты не можешь просто так приходить в наш город, обманывать наших девушек и не отвечать за это!       — Ты ведь догадываешься кто я? Разве я ей пара? Она, кстати, не говорила, что ты её жених.       — Потому что она мне не невеста.       — Тогда почему ты так печешься о ней?       — Я отвечаю за неё, — твердо говорит Эужениу, сам в этот момент осознавая, что да, отвечает, — считай, что она моя сестра.       Маркус хмурится, сводя вместе густые брови, смотрит в сторону.       — Тогда ты должен подумать как следует, прежде чем сватать мне её. Я еще вернусь, — с этими словами он скрывается в роще.       Возвращается он на сей раз тем же вечером и снова возмущает Эужениу своей наглостью.       — Можно я переночую в твоей хижине? Мой ночлег далеко отсюда, а спать в лесу мне осточертело.       Эужениу хочет ударить его, но понимает, что Маркус уже считает его за своего, в каком-то смысле. Наверное, лучше помочь ему, чем выгонять.       — Оставайся, если сможешь спать в гамаке.       Лежа в темноте, Эужениу пытается решить, как ему разобраться со всем этим. Сандринья сегодня была как будто бодрее, чем два дня назад, уже не плакала и даже продолжила плести для него рыболовную сеть, которую они начали делать вместе с Аниньей. Маркус явно не ищет больше с ней встреч, но и не уходит почему-то из города. Словно отвечая его мыслям, Маркус заговаривает с ним:       — Я должен сказать тебе, зачем я здесь. Меня прислала твоя двоюродная сестра.       — Что? — меньше всего Эуженио ожидал услышать такое признание. — Она у вас?       — Эужения будто создана для наших дел. Она словно зверь: хищная, ловкая, при этом умеет пустить пыль в глаза, изображая глупенькую наивную девушку. Ты не представляешь, насколько она нам полезна.       — Я не верю, она не могла примкнуть к разбойникам! Где она? Тоже здесь, поблизости?       — Нет, она далеко. Я должен был узнать всё о её близких и рассказать ей.       — Значит, ты уже знал, кто я, в тот первый вечер на площади?       Тому долгому взгляду, кажется, нашлось свое объяснение.       — Тебя нельзя не узнать. Ты притягиваешь взгляд сильнее, чем девушки.       Эужениу почувствовал, как кровь приливает к лицу. Услышать такое — дикость какая-то. Пока он молчал в замешательстве, Маркус уже поменял тему:       — Это правда, что ваш с ней дед умел ходить по воде?       — Ты ведь сам знаешь ответ? Он утонул, когда я только родился. Эужения немного помнит его, может, ей тогда что-то показалось, но ты же не будешь верить детским россказням?       — Но в Йеманжу ты ведь веришь?       — Я рыбак, она для нас всё равно что пресвятая дева.       — Я просто хотел попробовать… ну, ходить по воде. Вдруг у вас здесь вода какая-нибудь особенная.       — Иди, если жить надоело. Может, Йеманжа тебя помилует, ей там такие дураки не нужны.       Голос Маркуса становится вкрадчивым:       — Может, мне выйти в море с тобой? Ты взял бы меня?       — Тебе там будет скучно, ты привык шататься по лесам и глухим дорогам, а в море некуда будет деться с баркаса, только акуле в пасть.       — Я хочу услышать от тебя слово «пасть», когда она и вправду покажется из воды…       Это уже слишком. Какие-то странные у Маркуса желания. Эужениу странно себя чувствует, как будто он простыл и поднялась температура. Вот только простуда его давно уже не берет, ведь он привык к морскому ветру. Он слышит собственное тяжелое дыхание, в висках стучит, и нет сил отвечать что-либо Маркусу. Но тот, видимо, и не ждет ответа.       — А та девушка — Лина, кажется, — её ведь не было на турнире по самбе? Она в городе?       — Я слышал, она открыла школу самбы в Салвадоре. А тебе она зачем? Неужели Эужения собирается ей мстить?       — Я, скорее, подумал бы, что она хочет вернуться домой. Если бы я был девушкой, то не захотел бы жить как мы. Вы её примете обратно?       — Мы здесь никому не указываем, где жить. Каждый может поселиться в Праду.       — Даже я?       — Даже ты.       Увидев рано утром пустой гамак, Эужениу думает было, что Маркус ушел, но, выйдя из хижины, замечает его вихрастую голову в море. Черт, а он плавать вообще умеет? Впрочем, юноша не успевает что-либо предпринять, потому что Маркус уже выходит из воды. Походка своеобразная, он идет, слегка заворачивая ноги, так ходят дикие кошки, тело при этом поистине обезьянье: маленькое, но крепкое. Разбойник улыбается абсолютно солнечно, как человек, у которого нет вообще никаких забот, и Эужениу невольно улыбается тоже, застывая, будто в гипнозе. Маркус одевается, встряхнув мокрыми волосами, молча подходит к еще не до конца проснувшемуся Эужениу, кладет ему руки на грудь, ведет ладонями вверх к плечам, почти прижимается и уже смотрит широко открытыми глазами на губы… Эужениу резко изо всех сил толкает наглого парня, так что тот оказывается лежащим на песке, отлетев метров на пять.       — Скотина… — бросает Эужениу и уходит прочь с пляжа.       И не возвращается весь день. Навещает Сандринью, совсем повеселевшую после задушевного разговора с Элижбети. Помогает матери вытряхнуть ковры и получает от нее огромный кусок бананового пирога. Ужинает с Педру, когда у того заканчивается рабочий день в нотариальной конторе. Не думает о произошедшем утром. Потому что ему не нужно думать о том, что и так из головы не выходит. Потому что плечи до сих пор горят от прикосновения ладоней Маркуса. Потому что никто никогда на него так не смотрел. Потому что нельзя чувствовать эту ломоту внизу живота из-за мужчины, так не бывает.       Когда Эужениу на закате возвращается на пляж, Маркус там. Сидит на песке у входа в хижину и смотрит как человек, от которого еще никто не убежал.       — Почему ты опять здесь? — срывающимся от гнева и стыда голосом спрашивает Эужениу.       — А разве ты просил меня уйти?       Верно, не просил. Самое время попросить. Потребовать, приказать.       — Я даже больше тебе скажу, — продолжает Маркус, — ты мог сам сегодня не приходить сюда, тебе ведь есть где ночевать.       Кажется, время требовать сейчас будет упущено. Но еще можно попросить. Только Эужениу забыл о чём.       — Как Сандринья? — интересуется Маркус, некстати напоминая Эужениу, что девушка тоже является действующим лицом этой абсурдной мелодрамы.       — Какое тебе дело до Сандры, ты ведь ее бросил?       — У тебя с памятью совсем беда, — наигранно сокрушается Маркус, — я ведь на ней должен жениться. Или нет? Это ведь будешь решать ты — совсем не жених и якобы брат.       — Перестань кривляться.       — Я ей, кстати, ничего плохого не сделал. Ну, если ты не знал. Ты ведь понял, о чем я?       Эужениу молчит, ему и не приходило в голову выяснять подробности скоротечного романа этих двух похожих в своем сумасбродстве людей. Маркус поднимается с песка и подходит ближе, но все равно держится на расстоянии.       — Знаешь, мне нравится этот твой пляж и хижина, и даже баркас. Здесь кажется, будто больше ничего и никого на свете нет, будто это маленький мир с единственным обитателем — светловолосым задумчивым рыбаком, вечно чинящим свою лодку.       — Ты чужой в этом мире, — кое-как отыскивает Эужениу остатки разума в своей голове.       — Я везде чужой, — невозмутимо отвечает Маркус, незаметно подходя ближе. — Ты, кажется, хотел попросить меня… уйти?       Да, уже давно пора. Но силы на слова вышли. Маркус делает еще шаг вперед и легко касается руки Эужениу. Прикосновение горячих пальцев заставляет вздрогнуть, Маркус дергается было убрать руку, но оставляет.       — Ты невыносимый, — тихо говорит он. — Стоять с тобой рядом невыносимо. Смотреть на тебя — невыносимо. Касаться тебя — вообще хоть умри.       Солнце скрылось за горизонтом. Развернувшись, Маркус идет к хижине и заходит внутрь. Эужениу растерян, он не знает, уйти ли ему домой или остаться как ни в чем ни бывало ночевать здесь. Ему кажется, что инцидент исчерпан, он заходит в темноту хижины… и оказывается в жарких объятьях Маркуса.       — Тшш, — шипит тот и держит настолько крепко, насколько может, прижимается к груди, шепчет быстро-быстро, — не бойся, здесь ведь никого, кроме нас, никто не видит, я так рад, что ты не ушел, ты ведь хотел остаться, я совсем не хочу тебя обидеть, мне правда невыносимо смотреть на тебя, я таких красивых никогда не видел, это выше моих сил, я бы обнимал тебя вот так всегда…       Сердце Эужениу заходится от тепла чужого тела, ощущаемого сквозь тонкую ткань рубашек, Маркус гладит его плечи, воздух словно застревает в горле, еле-еле получается пробормотать что-то вроде:       — Ты… Так нельзя…       — Ты умопомрачительно непорочен, Эужениу, — выдыхает ему куда-то в шею Маркус, — будто и правда живешь в мире, где кроме тебя ни души.       Нет сил оттолкнуть, нет сил прогнать, кажется тело уже не сможет существовать без прикосновений этих неожиданно ласковых рук и… губ? Поцелуй ощущается где-то между шеей и подбородком, губы Маркуса дрожат, оставляя после себя почти что ожог.       — Ты сладкий… И соленый… И я сейчас умру… — невпопад шепчет Маркус, поднимает взгляд на Эужениу, хоть в темноте и не видно, говорит неожиданно четко, — завтра я уйду, наши будут поблизости, я уйду с ними.       Эужениу давит в груди что-то похожее на рыдание, прежде чем Маркус с горячим выдохом целует его в губы, толкаясь языком в рот и издавая короткий стон, когда Эужениу наконец обнимает его. Сознание обманывает, подсовывая призрачную надежду, что мир вокруг и правда перестанет существовать, если дать шанс этому… что бы это ни было.       Объятия Маркуса слабеют, он отступает вглубь хижины.       — Ты, наверное, думаешь, что я законченный развратник, — вздыхает он, — но такое и со мной в первый раз. Девушки — да, их было много, у вас тут так жить не принято, как я живу. Но ты…       Слышится непонятный легкий шорох, а Эужениу пытается решить, так ли важно, какой образ жизни привык вести каждый из них.       — Ты просто выжигаешь мне сердце, — продолжает Маркус, — ты совсем не похож на огонь, но, как ветер, разжигаешь его во мне.       Эужениу невольно шагает вперед, оказываясь снова лицом к лицу, и находится объяснение странному шороху — на Маркусе уже нет рубашки. Чувствуя руки парня на своих запястьях, Эужениу подчиняется им, кладет свои ладони на грудь Маркуса, гладит шею, запускает пальцы в волосы на затылке. Завтра всё закончится, завтра мир будет другим, завтра прилив размоет чувства, а солнце выжжет память. А сейчас Эужениу хочется ощутить снова дрожь этих губ и жар изнемогающего тела, услышать в темноте стон наслаждения и ответить на него, забыть о том, что там, в большом мире, совсем другие правила. Поэтому он прижимает к себе Маркуса и, не обращая внимания на сбившееся дыхание, шепчет:       — Не отпускай…       Просыпается Эужениу, когда солнце уже высоко, он явно проспал завтрак, но это его волнует меньше всего. В хижине пусто, а значит, Маркус ушел не попрощавшись. Спина покрылась мурашками, когда Эужениу вспомнил пахнущие костром волосы засыпавшего на плече любовника. Он бежит через рощу, переходящую в лес, знает, что там никого нельзя встретить, никого не найти, но все равно бежит, продираясь сквозь кусты, опутанные лианами, сухие сучья трещат под ногами и разлетаются прочь перепуганные птицы. Внезапно Эужениу спотыкается, резкая боль пронзает правую ногу, он падает и ударяется головой о дерево, перед глазами всё темнеет, сознание гаснет. Из густого тумана перед глазами появляется силуэт человека, кажущегося смутно знакомым, он наклоняется и смотрит очень светло и сочувствующе. До Эужениу доходит, что человек похож на него самого, только старше раза в два, силуэт расплывается и рядом с ним появляется еще один — женский. Длинноволосая женщина неопределенного возраста, пахнущая морем, со строгим взглядом зеленых глаз касается холодной рукой его головы там, где после удара растекается ноющая боль. Голове становится легко, вокруг всё снова погружается в темноту, Эужениу больше не чувствует, что лежит, он будто парит в воздухе и, когда снова открывает глаза, обнаруживает себя на знакомом пляже, солнце обжигает почти полуденным зноем, шум моря раздается в ушах. Эужениу не понимает, как здесь оказался, озирается в недоумении по сторонам и вдалеке видит бегущую к нему Сандринью.       — Эужениу! — кричит она, подбегая. — Что с тобой случилось? Тебя в городе потеряли! Боже, что это?       С ужасом смотрит она на его распухшую ногу, падает около него на колени, потом ловит его взгляд и так и остается сидеть в недоумении.       Ветер дует с моря, предвещая скорый приход рыбы. Баркас Эужениу готов, нога почти зажила, новые сети ждут своей встречи с рыбьими косяками. Пора пришла, причем не только для ловли. Много шума наделало в городе возвращение красавицы Эужении, только затерявшийся на пляже двоюродный брат встретил её так, будто она и не исчезала. Он и сам никогда не будет прежним, его мир унесен южным ветром, занесены песком чужие осторожные следы. Когда Эужениу вернется с ловли, на берегу его будет встречать юная рыжеволосая невеста.