Ты что, влюбился в меня?

Мэгуми ужасно бесился. Он начинал встречаться только с Юдзи. Он конечно знал, что внутри его парня сидело мощнейшее проклятье, которое однажды могло оказаться причиной смерти сотен тысяч людей. Он знал, что Двуликий разделял с Юдзи тело и мысли, за малым не срастаясь с его душой и был готов ко всем предстоящим проблемам. Так он думал. Потому что проблемы оказались несколько другого плана. Двуликий вмешивался в их разговоры, то возникая из щеки, то из ладони, и даже несколько раз облизывал его пальцы, когда Мэгуми касался Юдзи. К чему-то такому подготовиться было просто. У проклятья был откровенно скверный характер. Итадори постоянно за это извинялся. Однако спустя месяц в некоторых действиях все же начала проглядывать закономерность и спустя еще месяц Мэгуми решился задать свой вопрос. — Ты что, влюбился в меня? — собственный голос звучал на удивление привычно и почти равнодушно, пока сердце колотилось, отдаваясь в ушах набатом. — Мэгуми! — Юдзи подскочил, сливаясь со своими розовыми волосами. — М-мы же уже обсуждали… Мэгуми нахмурился. — Я тебя спрашиваю, Двуликий, — он услышал в своем голосе стальные нотки. Неужели он правда настолько недоволен этим? Думая обо всем этом наедине с собой, Мэгуми так и не смог прийти к конкретному выводу. Как маг, он не мог себе позволить чувства к проклятию, однако человеческое любопытство, вроде как, брало верх. Итадори упал обратно на стул, удивленно таращась на него. Шрам на его левой щеке открылся, превращаясь в глаз, под которым тут же растянулась клыкастая довольная улыбка. — Можешь называть меня Сукуна, — низко заговорило проклятье, и его улыбка стала еще слащавей. — Ты умнее, чем мальчишка, с которым я делю даже сознание. После этого разговора все стало еще сложнее. Теперь все трое знали, что происходит. И забавляла эта ситуация только Двуликого, под натиском которого начал сдаваться даже Юдзи, все чаще позволяя проклятью в своем теле брать верх на несколько секунд, что казались вечностью. Тонуть в этом странном любовном треугольнике, где презрение смешивается с обязательствами и тёплыми чувствами, Мэгуми нравилось все больше. Именно это и бесило. Раздражало. Невозможно злило. Как он вообще мог вляпаться в это? Как мог не знаметить что наступает не в маленькую лужицу чужой влюблённости, а проваливается в огромное болото? — Мэгуми! — Юдзи налетел на него сзади, опаляя жаром своего крепкого тела, проникая своим оптимистично-солнечным настроением в его сосредоточенную на неприятных мыслях ауру, а поцелуем в щеку бередя само сердце. Под таким натиском невозможно не улыбнуться. — О чем ты думаешь так усердно? Под тобой уже тени начали расползаться. Юдзи громкий, яркий, и рядом с ним комфортнее, чем с кем угодно во всем мире. Мэгуми развернулся, притягивая парня к себе, крепкая талия так и просилась в его большие ладони, чтобы держать и целовать. Тело у Юдзи — произведение искусства, за которым хотелось раз за разом со всем вниманием ухаживать. Мысли плавно начали утекать в тягучее русло возбуждения, когда взгляд выловил неприятное. По бицепсам потянулись чёрные метки, расползаясь под белой майкой, и четкими линиями обрамляя лицо. Теплая улыбка стала надменной ухмылкой. Мэгуми почти оттолкнул Двуликого от себя, когда тот вовремя удержал его за плечо. — Выпусти, — касаться тела Юдзи все еще хотелось, но не с проклятьем в главной роли. Поэтому он скрестил руки на груди, недовольно смотря в каждый из четырёх глаз. — Мэ-э-эгуми, — почти нежно протянул Двуликий. — Мы ни разу не целовались, — он приблизился, чуть не коснувшись носом носа. — Выпущу вас обоих сразу, как только исправим эту ошибку, — он дёрнулся еще ближе, однако Мэгуми успел положить ладонь на губы Юдзи, захваченные проклятием. Приложив побольше силы, он попытался оттолкнуть Двуликого от себя хоть немного, одновременно отворачиваясь от него. — Обойдешьс… Ах, он вечно про это забывал. Рот, который мог возникнуть где угодно. Чертов рот Двуликого появился на ладони, которой тот пытался придержать его голову. Ладонь легла на рот, в ушах зазвучала наглая усмешка, между губ скользнул длинный язык. Желание его тут же откусить растворилось в до злости приятном покалывании внизу живота. Щеки налились жаром, Двуликий заполнил его рот своим языком быстро, глубоко, и до потемнения в глазах умело. Ощутив в ногах слабость, он ухватился за крепкую руку Юдзи, силясь не то удержаться, не то оттолкнуть. Поцелуй начинал душить, морально больше чем физически. Раздражало то, насколько он был хорош. — Мэгуми, — тихо шепнул на ухо его имя Юдзи. Переведя взгляд с потолка на него, Мэгуми увидел, как черные метки исчезали с лица, сменяясь краснотой на щеках. Однако рот проклятья продолжал поцелуй, а Юдзи не спешил отдергивать руку. — Этот ублюдок слишком хорошо целуется, я прав? А еще он очень честный ублюдок. Обещал отпустить и сдержал слово. Подкупает. Мэгуми ощутил, что Юдзи его держит куда слабее хватки Двуликого, и сделал шаг назад, опасно загоняя себя в угол между кухонной столешницей и холодильником, зато освобождаясь от проклятого рта. Не успел он вдохнуть, Юдзи накрыл его губы своими. — Ты учишься у него плохому, но твои поцелуи куда лучше, — честно произнес Мэгуми. — Ты не даешь мне шансов, мальчишка, — гневно зашептало проклятие из щеки Юдзи, и тот его шлепнул ладонью. — Веди себя получше, и может быть Мэгуми сжалится, — Юдзи улыбнулся. Так солнечно, что не отразить улыбку было невозможно. И конечно он прав. У этого проклятия тоже есть все шансы. Пусть только ведёт себя поуважительнее, подумал Мэгуми, притягивая к себе Юдзи, чтобы вжаться в него возбужденным членом. Такие разные поцелуи могут и с ума свести.