Любовь победит всё

Сюжет банален и стар, как мир: на светофоре красный, машины плотно, газ в пол, водитель крепко держит руль, взгляд в телефон. Сергей на мир внимания не обращает, вперед шагает смело, большими пальцами колотит по экрану. Чей-то кулак сжимает капюшон и с силой дергает назад, водитель давит на клаксон, беззвучно матерится за стеклом. Сергей жмет блокировку, прячет телефон в карман и оборачивается: колючий взгляд из-под нахмуренных бровей. - Я тебе жизнь спас, идиот. - Спасибо что ли, - ему ведь невдомек: Сергей со смертью рука об руку гуляет, и лично для него она опасности не представляет никакой. Но незнакомец в гневе выглядит прекрасно. - Что ли, - бросает он и руки по карманам прячет. Сергей вздыхает. - Может, и без «что ли». Ну, что мне тебя, в ресторан теперь сводить? - Не стоит, а вот кофе можно, - в лице светлеет, и сразу как-то легче, и солнце ярче, и жизнь как будто заново имеет смысл, - Но завтра только, в то же время в том же месте. Сегодня на работу. Рука на миг взмывает вверх, на светофоре загорается зеленый. Несется со всех ног, Сергей всё смотрит. Не помнит даже, когда люди вызывали интерес. Внутри ворочается что-то незнакомое, похожее на чувства. Он фыркает и встряхивает головой. Какие глупости спустя не одну тысячу-то лет. Но в то же время в том же месте появляется. Поглядывает на часы, носком ботинка топчет тонкий лед на лужах. В какой-то миг он даже начинает сомневаться, но в поле зрения врывается знакомое лицо. Не хмурый, но взъерошенный, с улыбкой виноватой. Протягивает руку, представляется Олегом. Рукопожатие крепкое, кожа сухая, плотная. Плечом толкает, иронично «что ли» произносит: припоминает, но не обижается. Сергей смеется какой-то глупой шутке. Олег пьёт черный кофе, уничтожает бургер в три укуса, жалуется, что голодный. В пробелах слушает, даром Сергею нечего особенно рассказывать (не вывалишь же сразу «привет, мне столько тысяч лет, я демон и вообще пропащая душа, давай общаться), и говорит. Родители, мол, у него в разводе, с отцом общается довольно близко, с матерью не так. Любит собак, хотя по странному стечению обстоятельств заводит кошку. На фото рыжее создание с золотом в глазах, красивая, но злая, явно любит лишь Олега. Зовётся Азой, на что Сергей фыркает в кружку: злосчастный кофе едва не залетает в нос. Олегу нравится готовить, фильмы про войну, рок-музыка и если спорт, то только экстремальный. На правом виске шрам, на шее – клык на серебряной цепочке, на плече волк, но это тоже знание по фото. Сергей глотает кофе и вместе с ним слова, что говорит Олег. Смеется так, что сводит щёки, и не помнит даже, когда смеялся так последний раз. Смеялся ли когда-нибудь вообще. Они прощаются, и что-то снова отзывается внутри. Особенно, когда ладонь чужая в волосах скользит, но лишь на миг. Олег вдруг замирает: можно ли вообще такое, и улыбается смущенно. Сергею жарко, и слова все в горле поперек. Кивает и сжимает в кулаке салфетку. И долго пальцами потом по цифрам водит, ведь можно было сразу в телефон. Встречаются преступно редко, у Олега ведь работа. Раз – два в неделю, так и не надышишься. Ходят в кино, гуляют и едят. Всё просто и незамысловато, но как будто по-особенному. В Сергее просыпается экскурсовод, в программе появляются музеи, достопримечательности, даже церковь. В последнюю Олега, правда, отправляет одного. Негоже в Божий храм, там и сгореть недолго. Олег разглядывает потолок, плечами пожимает и возвращается, мол, здорово, конечно, но не то. Сергей хихикает как школьник, и из-за плеча показывает церкви кончик языка. Олег касается ладони пальцами, и что-то обрывается внутри. Сергей вдруг замирает и испуганно глаза в глаза. «Прости?» - читается напротив, отрицательно качает головой. И сам протягивает руку и переплетает пальцы. К щекам румянец, сердце гулко ухает в груди. Его бы кто увидел из знакомых, - засмеют. Но разве это важно, здесь, сейчас, когда Олег так нежно смотрит и волосы за ухо заправляет? Встречаются почаще, но как будто не хватает. Улыбок, взглядов и прикосновений. Всё человеческое, что спало внутри, вдруг оживает, расцветает, занимает всё пространство. И солнце ярче окропляет лицо россыпью веснушек, цвета, и запахи, и вкусы бурлят в крови. И жизнь вдруг обретает смысл. Сергей приносит сложенный напополам листок. Олег рассматривает долго и молчит. И вдруг целует. Мир замирает, лопается пузырем и оседает здесь, на красных и обветренных губах. Под кожей расползается неведомое – нежность. Объятья крепкие, и руки словно бы везде. Переплетенье рук, мурашки бегают по коже. Сергей вздыхает, отстраняется и прячет лицо в отворотах куртки. Внутри забытая и мертвая шевелится любовь. Ему так страшно даже думать, вспоминать об этом чувстве, но вот он смотрит на Олега и, конечно же, любовь. И поцелуй в макушку ветром в волосах. В Санкт-Петербург врывается весна. *** Сергей шагает, мелкий камешек пиная, вдыхает свежий воздух глубоко, любуется рекой. Две пары ног неторопливо за спиной, и шелест крыльев так непривычно разрезает слух. Гром как всегда помятый и какой-то недовольный, и крылья серые, и рожа криминальная такая, какой же ангел, где его вообще такого взяли? Напарник вот, наоборот, такой сияющий и чистый, аж слепит. Глаза серьезные за линзами очков, хоть сам похож на облако из ваты. - Опять играешь, Разумовский? - А тебе-то что, завидуешь? - Да ведь однажды доигрался, мало что ли было. - Странно, что ты до сих пор не, - сквозь зубы цедит и на Грома не смотрит даже. Тот фыркает, ведет плечом и задевает, нарочно явно. И исчезает в воздухе с негромким «пуф». Напарник продолжает идти рядом, и от света у Сергея вдруг начинают слезиться глаза. - Ты давай там без фокусов, - бурчит парнишка словно бы себе под нос. - А то что будет? – Сергею даже любопытно, чем это юное создание вдруг может напугать. - Мой подопечный. Скажу, и сразу всё забудет, - Сергею словно отключили легкие, он перестает дышать. Он замирает, и напарник Грома тоже, сжимает пальцами запястье, держит до боли и отпускает, словно поневоле. На белой коже алеет ободок ожога. Сергей один, как будто этот разговор ему приснился. Вот только голос эхом отдается в голове. *** На кухне у Олега в первый раз. Запах еды разносится по дому и щекочет ноздри. Как будто раньше вкуса не было в помине, а теперь проснулся. И заплясал на языке. Олег, тихонько напевая, суетится у плиты. Кошка сидит напротив, то лижет лапу, то смотрит на Сергея так, будто ей всё про него известно. Ужинают в тишине, не напряженной, но уютной. За окном дождь, Олег просит остаться, и липкой паутиной страха вдруг сковывает тело. Сергей кивает, пижама велика, но ничего. Олег спит без футболки, кожа – раскаленная пустыня. Сергей в его объятьях словно в коконе – тепло и безопасно. На животе сжимается кольцо из рук, на шее – легкий поцелуй. Сергей не помнит, когда спал без сновидений, без отсылок и воспоминаний прошлой жизни. Сегодня в первый раз? Всё может быть. С Олегом мир совсем другой, весь мир в Олеге, если откровенно говорить. Почти не расстаются, как срослись. И вещи вперемешку, и квартиры. Совместные часы, и ночи, и жизнь одна как будто на двоих. Олег пьет красное вино, Сергей лишь притворяется, что пьет. Ему ведь всё равно: вино, бензин, хоть чистый спирт. Его пьянит любовь. Они танцуют в полумраке коридоров и тихих комнат, под музыку, которая звучит лишь в голове. И в сердце. О, это сердце, что с ним стало? – думает Сергей, лишь крепче прижимаясь и ладонями по телу. Олега пальцы скользят по волосам, щекам, губам и пуговицам, медленно расстегивая. Сергею страшно, будто в первый раз. А может, правда в первый? Чтобы так нежно, по любви, чтобы не просто грызть и портить, развращать? Олег целует, и мурашки табуном бегут и спрыгивают с позвонков. На бледной коже распускаются цветы, он стонет, тихо, скромно, а потом всё громче. Внутри любовь, ожившая, но слабая, пускает маленький росток. Олег целует, смотрит пристально, и вдруг - Люблю. Излом бровей, и шумный рваный вдох, и влага на щеках. Его? Ему? И сердце разрастается в груди и застревает в горле, бьётся птицей в клетке. Сергей зажмуривается крепко, словно ждет: глаза откроет, и ничего, и пустота. Олег – всего лишь сон, мечта, герой волшебных грез. Но нет, он здесь, лишь крепче обнимает и губами по щеке, где высыхают следы соленой влаги. - И я тебя, - так тихо, слабо, вот бы крикнуть на весь мир. Но пусть хоть так. Сегодня по-другому он не может. Лицо в изгибе шеи, руки в волосах, дыхание прерывисто и сбивчиво. Вот в этот самый миг бы мир остановить и зафиксировать, чтоб навсегда остаться. *** Утро хорошее только до тех пор, пока Олег под боком дышит глубоко, спокойно. Сергей выскальзывает из-под одеяла и на кухню босиком, в дверном проеме замирает в ужасе. - Ты что здесь делаешь? – не зная точно, что под «здесь» подразумевает. - Дела великие пришёл вершить, - плечами пожимает Сатана, нажим улавливая в этом «здесь», - И ты мне в этом помогать обязан. Иль думал, гнездышко любовное совьешь и будешь жить, как люди? Природу не обманешь. - Его не тронь, - рычит Сергей, сверкая золотом в глазах, но Дьявол лишь хохочет. - Его не стану, но пока. Вот Апокалипсис наступит, всем достанется. На этом пока всё, живи. Но раз понадобишься, то будь добр явиться. И не увиливай, Сереженька, дорога тут у всех одна. Свою, напомню, ты для себя сам выбрал. И исчезает. За окном – рассвет. Холодный пол напоминает о себе. Сергей скрывается за дверью ванной и под кипяток. Стоит так час, не меньше, хочется кричать. Но очень страшно разбудить Олега. Вокруг всё как в тумане, шум воды, присутствие не сразу ощущается. Но кран скрипит, и резко тишина. Олег протягивает большое полотенце, закутывает и обнимает со спины. Боится что-нибудь не то сказать, Сергею снова хочется заплакать. На кухне снова гости, не квартира, а вокзал. Олег работает, вернется через час, но эти тоже долго не задерживаются. Ножищи Грома занимают всё пространство, в воздухе – сизый дым. И курит ведь, и кара Божья-то ему не страшна. Димка (напарник, так его зовут) играет с кошкой. Солнечные зайчики прыгают по стене, и Аза следом, мурчит и хвост трубой. Восьмое чудо света. - Чего пришли? – бурчит Сергей, шныряя по шкафам, не зная то ли кофе выбрать, то ли пистолет. - Так ведь не сдохнешь всё равно, что за мыслишки, - бросает Гром и в кружевной тарелке сигарету тушит, - Вести слыхал ведь, наверняка, из первых уст. А раз планета дорога тебе и жить с Олегом своим хочешь, как в сказке: счастливо и долго, то надо нам помочь. Неофициально. - А ОН хоть в курсе о планах ваших коварных и далеко идущих? - Любой ценой, сказал. А в планы посвящать не требовал. - Ох, Гром, и как тебя только небо носит. - А как тебя Земля? Довольно, может, пререкаться, - встревает Димка, и на кухне резко тишина. - Идеи есть? – Сергей садится, придвигает стул и скрещивает руки на груди. Ожог давно прошёл, но ощущение горящего кольца осталось до сих пор. И Димка, судя по всему, об этом знает. - Надо убить Антихриста, - после недолгой паузы выдает он. Брови Сергея медленно ползут на лоб, Гром тянется ладонью через стол: то ли закрыть рот, то ли шлепнуть по губам. Димка отбрыкивается, машет головой и шикает. Тут даже кошка замирает и взгляд внимательный на ангела бросает. - А ты думал, мы зачем к тебе пришли, кофейку бахнуть, да байки религиозные потравить? Разумеется, надо сделать это тайно и хитро, чтобы ни мы руки не испачкали, ни ты не пострадал от своего непосредственного начальства. Димка замолкает, прочищает горло, придвигается плотнее. Сергей и Гром как будто по инерции тянутся за ним, смыкают круг, практически касаются друг друга лбами. - Короче, слушайте. *** Олег застает его за наведением порядка в квартире, даром, что на Земле совместными усилиями порядка удалось достичь, и даже пострадавших не так много (Сергей не в их числе, и Димка с Громом тоже). Взгляд у Олега словно потускнел, и боль скребет под сердцем острыми когтями. - Я думал, что, - договорить не успевает, крепкие объятья, поцелуи по всему лицу и жадный шепот прерывают мысль. Что надоел тебе, что ты устал, что больше нет никаких «мы». - Не думай даже о таком, не смей, - Сергей шипит змеей, и вьется, прижимаясь крепче, - Ты никогда и ни за что, были дела, теперь их нет, и я с тобой. И даже вечность не помеха. Улыбка слабая лицо Олега озаряет, и у Сергея вновь внутри пульсирует любовь. Он думает, момент настал, скрываться больше не имеет смысла, и если это их не остановит, то ничто. Но страшно, рука, ведущая Олега в спальню, дрожит, и пальцы нервно теребят рукав. - Я должен кое-что тебе сказать, - неловко начинает он, присаживаясь рядом, но вскакивает, замирает у окна и обнимает сам себя, как будто защищаясь, - На самом деле сразу должен был, но.. Боялся, что ты меня отвергнешь. Непроизнесенные слова повисают в воздухе, сегодня это их личный тренд. Олегу хочется приблизиться, обнять, Сергей качает головой и жестом просит не сдвигаться с места. Вздыхает. Морщится. Делает пару шагов назад. Сейчас. Золото заливает глаза, вытесняя цвет небес в солнечный день, и морских волн, и нежных маленьких цветов. Кожа меняет цвет, становится краснее, жестче, пальцы вытягиваются, их продолжают когти. Длинные и острые. Температура всё растет, Олег все смотрит. Финальный штрих – рога, и так пару мгновений. На раз всё спрятать, опустить глаза, присесть и рядом, и чуть-чуть поодаль, и губы ниткой сжать. Не шевелиться, даже не дышать, боясь спугнуть. Олег на месте, ни на сантиметр ближе, но и не уходит. Опять весь мир как будто замер, остановился и напряженно ждет вердикт. К мизинцу вдруг тепло знакомых рук, и шумный выдох, когда объятьями в кольцо и носом меж лопаток. Ненависть к себе сменяется жалостью, хочется сжаться, хочется заплакать. В его уродстве кто-то разглядел прекрасное и подарил любовь, такую, что не снилась даже Богу. Он снова плачет, лицо в ладони и навзрыд. Олег скользит губами вдоль лопатки по тонкому давно зажившему рубцу. - Люблю, - беззвучно шепчет, и что-то ломается внутри. Росток любви давно уж превратился в дерево, раскинувшее ветви и вцепившееся в сердце, большое, сильное, не вырубить и не искоренить. Его укладывают на бок, осыпают поцелуями, глаза в глаза и вслух уже - Люблю. И за спиною будто вырастают крылья. *** Они гуляют, солнце заливает улицы. И счастье искрами под кожей, и кровь бурлит, разносит к органам любовь. Знакомый запах крепких сигарет, и кепка набекрень, и взгляд из-под очков. - Я на минутку, - так жалко руку отпускать, Олег ведет плечом. - Пойду вперед, куплю мороженого, ты не торопись. Гром снова курит, сигарета между пальцев в опасной близости от края утренней газеты. На первой полосе знакомый образ и надпись «мститель в маске огнем и правдой борется со злом», Сергей глаза возводит к небу и втискивается на скамейку. Димка пускает пузыри. - Ловко ты это провернул, - бросает Гром, в голосе которого хорошо скрытое, но улавливаемое восхищение, - Не знал, что ты у нас компьютерный гений. - Чему только не научишься за годы жизни на Земле. А за идею - это к Димке, он придумал. На наше счастье сыночка-корзиночка не самым образцовым гражданином оказался, а то пришлось бы что-то похитрее, погуманнее придумывать. Гром делает последнюю затяжку, метким щелчком отправляет сигарету в урну и фыркает, похожий на огромную бездомную собаку. Протягивает руку и взъерошивает сначала рыжие, потом и светлые, похожие на одуванчиковый пух волосы, встает. И не прощаясь, растворяется. Димка продолжает жвачкой изгаляться и надувать каких-то фантастических размеров пузыри. Сжимает пальцами запястье, но в этот раз не обжигает, тихо спрашивает: - Рассказал? – Сергей кивает, - И как? И как же это выразить в словах? Сначала больно. И страшно, страшно так, что умереть на месте хочется, а потом раз, и всё плохое резко исчезает. Сергей неопределенно плечом ведет и морщится, как от зубной боли. Димка не спрашивает больше, одобрительно кивает, приклеивает жвачку на обратной стороне скамейки, встает и сладко так потягивается. - Любовь победит всё. И исчезает. Запястье, где ожог, впервые не напоминает о себе. Олег подходит осторожно, как крадется, садится рядом и рожок протягивает. Опция «слезы» снова активируется сама по себе, но Сергей не чувствует страха или смущения. Смеется как-то истерично и подается вперед. Губы Олега со вкусом клубники, холодные и мягкие. Родные. «Любовь победит всё» - проносится в голове и оседает, отпечатывается навсегда. Такая, как у них уж точно.