Тактильный голод

Бегемо очень тактильный. Просто до невозможности. Ему нужно постоянно как-то касаться других, иметь возможность запустить руки в чужие волосы, чтобы перебирать их, наслаждаясь этим ощущением, а во сне если не обнимать дорогого человека или не спрятаться в чужих объятьях, то хотя бы за руку подержаться. А вот во время прогулки нужно обязательно держаться за ручки, во время просмотра фильма же — облокотиться на чужое тело, положить голову на плечо и прижаться как можно сильнее. А особенно сладкой и почти недостижимой для него вещью были поцелуи. Лёгкие, как дуновение ветерка, который еле касается кожи, или же страстные, которые только через количество могут передать всю полноту чувств целующего — не важно, главное, что это поцелуи. Бегемо часто размышлял о том, как это вообще будет ощущаться. Если жажду прикосновений можно слегка убавить при помощи касаний даже незнакомых людей, то поцелуи… Это было ужасно интересно и до отвратительности невозможно. Ты же не можешь просто подойти и попросить поцеловать тебя кого-то, не так ли? А воспоминания «Оригинала» о временах, когда он «встречался» с Куколкой, уже давно стёрлись — и из-за того, что это происходило давным-давно, тысячу лет назад, и из-за того, что это даже не его воспоминания. Про детство уж и говорить нечего — наверное, поцелуи были только в младенчестве, и то, от няни, дабы успокоить плачущего ребёнка пожеланиями сладких снов. В моменты, когда тактильный голод чувствуется особенно остро, Бегемо даже жалеет о том, что он ни с кем не сближается. Хочется, чтобы приласкали, поцеловали хотя бы в макушку, взяли за руку или обняли за плечи, хочется утонуть в этих ощущениях, но единственное, что он может себе позволить — игривые поглаживания по голове или подбадривающие похлопывания по спине кого-либо. Так было до появления Ашии. Этот огромный Слуга мог почти полностью удовлетворить потребность Бегемо в тактильности. Он мог обнять так, что возможно было спрятаться чуть ли не от всего мира, он мог носить на руках, мог даже спать вместе с Баризолем. И ведь даже не против чего-то такого. Но оставалось всё же то, чего Бегемо не мог получить от Домана. Поцелуи. Причина была в банальном… смущении? Сам Бог так и не смог понять, что же его останавливает от просьбы хотя бы чмокнуть в щеку. Но что-то останавливало, а сам Ашия, кажется, не собирался проявлять какую-либо инициативу в этом отношении. Пока однажды Бегемо не заболел. Болеть Баризоль не любил. Всё плывёт, голова раскалывается, а температура ощущается отвратительно — то ли жарко, то ли холодно, и всё не то. Лекарства он тоже не любил — горькие, просто невыносимо. Ещё и валяться приходится в кровати, пока жизнь идёт дальше. Навевает воспоминания о том времени, которое Бегемо проспал в теле Эллуки. Чем дальше всё шло и чем дольше Бог лежал, тем больше воспоминаний мелькало перед закрытыми глазами парня. И ему это не нравилось, совершенно не нравилось. Особенно ему не нравилось просыпаться от кошмаров, которые представляли собой какие-то периоды из долгой жизни Баризоля, которые не хотелось вспоминать совершенно. Поэтому просыпался, даже не жалуясь особо ни на головную боль, ни на самочувствие. Только вот кошмары с каждым разом становились страшнее, подключая даже затуманенную болезнью фантазию, и терпеть становилось невозможно, а просыпаться — труднее. Чуткий Слуга очень вовремя нашёл способ самостоятельно вырывать Мастера из сновидений — просто накидывая на горячий от температуры лоб Бегемо тряпку, которую предварительно вымочили в холодной воде. И это даже помогало. А в один день даже это перестало помогать. Тормошить больного Мастера Ашия не захотел, но пробудить его надо. Глядя на ворочающегося Бегемо, он прищурился, пытаясь понять, как же поступить в данной ситуации — все-таки делать что-то доброе всё ещё сложно для него, да и в подобных ситуациях он никогда не был. А после размышлений Доман пришёл к выводу, что нет ничего проще, чем… поцеловать того в лоб. Ей-богу, будто Спящую Красавицу пробуждает. Но это сработало. Бегемо приоткрыл глаза, хоть и было видно, что это далось ему с трудом. Он не сразу понял, что произошло, но спустя минуту догадался, пощупав свой лоб и не обнаружив там тряпки или чего-нибудь ещё холодного. Сначала он подумал, что Доман положил на лоб ладонь, ведь особенность тела Слуги Бог всё ещё помнил, но вспомнив ощущение и поняв, что место, которое почувствовало холод, куда меньше, чем если бы на лоб положили ладонь, он выдвинул весьма смелую теорию о том, что его поцеловали. И не ошибся. И, что удивительно, Ашия с лёгкостью подтвердил догадки Мастера, даже не попытавшись увильнуть. ー Мне показалось, что Вам больно, — прикрыв глаза и игриво улыбнувшись, сообщил Ашия. — Эй, Ашия, а мне ещё и тут больно. А Бегемо, который по натуре своей эгоистичен, любопытен и жаден, тут же указал на свои губы.