мальчик мой

      прячась от этих людей вокруг, вспышек камер и душаших вопросов, роберт все еще думает над тем, что стоит использовать возможность одного звонка.       кажется, что мир нереален, что все это — запоздалый розыгрыш первоапрельский, но о действительности происходящего напоминает ломота в теле от усталости, проявляющаяся аллергия на пыль, да и адвокат рядом, вечно поглядывающий на часы в ожидании суда.       хочется помыться, раздирая кожу мочалкой, пропитывая себя запахом отельного шампуня. хочется выпить теплого молока с медом, сахаром и кусочком сливочного масла для лучшего самочувствия и ощущения дома, комфорта. хочется накрыться одеялом с приятной кондиционерной отдушкой "скандинавской весны", а не кофтой с флисовой подкладкой, из-за которой жарко, душно и мерзко.       глаза слипаются, и все как тогда, в детстве, когда ломит тело от температуры во время неустановленной вирусной инфекции, а мама подминает одеяло под все тело и шепчет, что все невзгоды исчезнут в царстве сладких снов, что завтра будет лучший день, что все вернется на круги своя.       роберт решается поспать прямо на этих уродливых стульях, ежится от мурашек, вызванных одинокой слезой на щеке.       плаудис закрывает глаза и в этом шатком сне видит веселого гришу в свете софитов, что обнимает его за шею и улыбается лишь ему. ляхов смотрит так чисто, что роберт верит в реальность этого сновидения. он трогает кончиками пальцев лицо родное и поджимает губы, пока холодный пот выступает на худом теле, как после самого тяжелого косяка. гриша смотрит в его глаза, шепчет строчки припева трека "иней", но тут же растворяется в руках берта, когда тот неудачно пытается перевернуться на бок и какая-то часть стула давит на ребра.       больно.       раскрыть глаза и вновь ощутить жар и запах пота собственного, сделать жадный, но единственный глоток "святого источника". подняться, желая провалиться и хрипло попросить об одном звонке, важном до невозможности.       плат чуть ли вдавливает телефонные кнопки внутрь устройства, чуть ли не пальцы ломает, шепча номер наизусть при наборе. гудки тянутся так же, как и время в ожидании близкого и приятного голоса в телефонной трубке.       лишь бы не сбросил, ссылаясь на спам звонок.       —алло?.. - тихий голос, который берт узнает из миллионов, особенное произношение, - кто это?       —гриш, гриш, это я, три сотни, ахах... я очень... слушай, ты не мог бы... как ты далеко?.. - репер мнется, кусает иссохшие губы и переминается с ноги на ногу, стараясь целиком отойти ото сна. думается, что его просьба, да даже намек приехать — наглость чистой воды, но это так важно и нужно сейчас.       —берт, я... слушай, ты прости, но мне проблемы не нужны, давай ща сразу это проясним, ладно? - гриша выдыхает тяжело, наверняка в своей манере вертя рядом лежащие предметы в руках, — я не приеду, да и не приплетай меня. я еще... когда со скалли это было, помнишь? я уже тогда испугался, сам ведь понимаешь... я те конечно всего самого лучшего желаю, может потом и свидимся, но пока... бля, не звони сюда, бога ради.       берт сглатывает ком огромный из обиды, кивает, поджимая губы вновь, но все же всхлипывает в динамик телефона.       —я просто... блять, я просто подумал, что... я и ты... ну мы должны быть вме...       каждый гудок сброшенного звонка по ушам бьет страшно, сердце сжимается и щемит. сжимается и рука на телефонной трубке, наверное, стоило позвонить маме.       прячась от этих людей вокруг, вспышек камер и душаших вопросов, роберт все еще думает над тем, что не стоило использовать возможность одного звонка.